Байки ВМФ

Андрей Сатирский

Байки ВМФ (Военно-Морского флота). Рассказы о людях, которые служат и служили на подводных лодках. А без юмора им не выжить. Посмейтесь вместе с ними. Книга содержит нецензурную брань.

КОМАНДИРСКАЯ ГОРДОСТЬ

В городе морской славы поставили на пьедестал подводную лодку — сразу и памятник и музей. Конечно, дедушка, бывший подводник, повел внука на экскурсию. Очень гордый показывал парнишке, что где, как и зачем. Ведь командовал когда-то такой же лодкой.

И спросил внук: — А тут что за шкафчик?

— Это не шкафчик, это каюта командира! — гордо ответил дед, но, заглянув в жалкую конуру и поймав сочувствующий взгляд внука, сник. Дальнейшая экскурсия прошла без энтузиазма.

Уже на выходе внук хотел подбодрить деда и ткнул пальцем в его любимый животик: — Дедушка, а что это у тебя такое?

— Это, внучек, Мамаев курган над давно погибшем героем, — и такая грустная мысль не добавила старику гордости.

В результате поздний вечер застал бывшего командира за стойкой бара с хорошо заполненной балластной цистерной, то есть в изрядном подпитии.

— Мы закрываемся, — предупредил бармен: — Вот ваша последняя рюмка. И, вообще, зачем вы так напиваетесь?

— Чтобы забыть…

— Что забыть?

— Ну, это… Да я сейчас и не помню…

Улица встретила деда темнотой и холодным сильным ветром, преодолевать который пришлось внаклонку. Но подводник упрямо добрался до ближайшего фонаря, уперся руками и извергнул всю принятую за вечер закуску. Прямо на спавшую маленькую собачонку.

«Разрядившись» и вытирая рот рукавом, дед заметил под ногами отряхивающуюся животину: — Ни хрена себе! Чего только не сожрешь по пьяни!

Особенно сильный шквал оторвал деда от фонаря, потащил по улице, толкая в спину, заставил перебежать площадь с клумбой посередине, затянул в подворотню, вытолкнул обратно и подбросил к витрине магазина, заполненной работающими телевизорами. А там на всех экранах красовался лидер ЛДПР, который как раз заявил, что русские будут мыть сапоги в Индийском океане.

— Вольфович!? — сфокусировал дед взгляд на одном из экранов: — Забудь ты про океан! У меня, например, с океаном проблемы нет. А с сапогами проблема!

Ветер подхватил деда, поволок его по выщербленному асфальту, заставляя спотыкаться, швырнул в глубокую лужу и стих. Подводник пошлепал вокруг себя руками: — Положение крейсерское. Боцман, держать глубину!

Из туч выглянула луна, скупо осветила пустынную улицу, сидящего в луже человека, окружившую его собачью стаю. Оскорбленная ранее маленькая собачонка подкралась к деду, понюхала остатки закуски на его щеке и лизнула.

— Э-э, нет! — отмахнулся рукой дед: — И не просите, и не целуйте, пить больше не буду!

Собачка рассерженно загавкала, вся стая подхватила лай. Дед огляделся и с горечью заметил: — Вот она — демократия. Каждая собака может тебя облаять. А ну, цыц! Молчать! Никто вам слова не давал, собаки! — лай прекратился: — Так лучше, — дед обвел стаю суровым взглядом: — Вам, бомжам, только бы пожрать да поспать. А где ваша гордость, наглые вы морды?! И знаете ли вы вообще, что такое гордость? — ответа он, естественно, не получил, но собаки на него уставились, — Вот я вам сейчас растолкую, что такое гордость, особенно командирская. Проведу, так сказать, политбеседу… Ну-ка, подползайте ближе! — дед уселся поудобнее: — Однажды новенький крейсер, названный в честь очередного усопшего адмирала, толи Голожопко толи Лысопупко, не помню точно, испытывал на полигоне свое ракетное оружие. Весь из себя элегантный, словно лорд, он пыжился, выпендривался, красовался перед эсминцами сопровождения, разворачивался так и этак, вращая антеннами. И довыпендривался — перепутал сторону, куда стрелять, и всей своей мощной электроникой захватил не мишень, а тральщик охраны района. Бедняга дремал себе на посту, не ведая беды, пока крейсер не дал залп… Такого успеха давно не было на флоте — все ракеты поразили цель! Хорошо, что не боевые, а всего лишь болванки. Но все равно красивая работа! И счастливый командир крейсера гордо помчал свой корабль к берегу. Матросы мыли палубы своего любимца, вахтенные орлами смотрели в голубые дали, турбины грохотали, электромагнитные лучи пронизывали воздух, эсминцы сквозь волны неслись за флагманом!.. Вот так, все дружно, они гордо пронеслись мимо тонущего тральщика, не замечая сигналов бедствия, — дед развел руками в стороны: — Это такая гордость, когда исполненный собственной значимости рантье пренебрегает жалким видом израненного ветерана…

Собаки воспользовались паузой, чтобы погрызть друг у дружки блох. Дед погрозил им пальцем: — Прекратите возню во время занятий! Лучше послушайте еще пример… Подводный атомоход производил замер шумности. Это некое действо, когда лодка в погруженном положении, но с выдвинутыми над поверхностью воды устройствами наблюдения и связи, крутится различными ходами вокруг плавучей акустической лаборатории. И вот в ходе замеров командир через перископ слишком залюбовался действиями своего красавца-корабля, отвлекся, и его любимчик «поцеловал» выдвижными устройствами днище лаборатории. Как вы думаете, что случилось в результате столь бурного выражения братской любви? — собаки что-то невнятно пробурчали в ответ: — А-а, не знаете… Хилое днище лаборатории превратилось в решето. А согласно законам кораблестроения любой надводный корабль, получивший пробоину ниже ватерлинии, автоматически превращается в подводную лодку. Так что в результате любовного контакта корабли сменили амплуа — субмарина всплыла, а лаборатория погрузилась. Она бы и совсем ко дну ушла, но была привязана к бочкам, поэтому удовольствовалась перископным положением, выставив над волнами мачту, на которой расселись чайками кто во что одетые моряки. И что же сделала субмарина? — собаки недовольно зарычали: — Правильно догадались! Она полным ходом подалась в базу, гордая своей непотопляемостью, чтобы явить миру очаровательную стальную ромашку из выдвижных над мостиком. Командир даже внимания не обратил на новоявленных «коллег», которые остались загорать на мачте посреди солнечного Баренцева моря. Так гордый благородный дворянин в шикарной карете мчится прочь от раздавленного им простолюдина…

Дед вздохнул, поглядел на луну: — Надо бы определить координаты, — и пополз из лужи, бормоча: — Ответьте мне, собаки, откуда у советских командиров взялись дворянские замашки и эта столь ослепляющая любовь к родному кораблю? И как им привилась ничего вокруг не замечающая гордость? Вот, вот, только гавкаете, а толком ничего сказать не можете! Как адмиралы, право слово.

Ладно, отвечу я. Если поднимусь… Дайте руку, тьфу, лапу! — дед встал: — Боцман, держать курс на базу! Вперед малый! — и пошел, внушая отправившейся следом стае: — Думаю, что благородные замашки начинаются от легкого пренебрежения Уставом. Но что тут поделать, если вся страна игнорирует законы?

А слепая любовь воспитывается с пионерского детства. С ней уже не до здравого смысла. Гордая же привычка ничего не замечать под собственным носом прививается в гальюне на причале. Войдя в такое заведение, сразу чувствуешь, что прав был классик, когда раздумывал о неуловимости и мимолетности всего ссущего. В этом неуютном местечке без воды, света и отопления учишься закрывать глаза на многое в трудную минуту… Плавали, знаем!..

Дед уперся лбом в дверь родной парадной. Собаки, почувствовав близкую разлуку, тоскливо завыли на луну.

— Вот, вот! — воскликнул дед: — Так же и подводники воют над разбитым писсуаром — «У-у, поножовщина!»…Ладно, посидите, я сейчас чего-нибудь пожрать вынесу…

Утром бабка едва разбудила деда: — Ты ночью пьяный с компанией пришел.

Первый раз нормальные люди собрались. Сидели тихо, не буянили, не пели и даже меня не разбудили. Весь холодец съели, миски за собой помыли, только не пойму, почему они их за дверь выставили…