У бога за пазухой

Андрей Расторгуев

Почему хан Батый не стал захватывать Новгород? Ведь он уже вторгся в Новгородское княжество, разорив Торжок, и находился всего в двух-трёх дневных переходах от столицы. Однако взял и повернул назад. Что было бы, закончи он свой поход именно так, как планировал изначально?Об этом хорошо известно князю Роману Ярославину. Ведь он живёт в мире, где Орда захватила всю русскую землю и основательно пустила в ней корни, просуществовав долгие века, вплоть до наших дней.

Глава 1

Перемышль, Калужская область, 10 мая 2018 года

Дописав рапорт, Сергей бросил взгляд на часы.

Время обеда. Вызовов нет, можно успеть перекусить, пока затишье. А то с утра вместе с опергруппой почти беспрерывно по кражам скачет. Жулики три квартиры за одну ночь обнесли, ещё и в День Победы. Совсем совесть потеряли. Хотя, когда она у них была, эта совесть?

Схватив исписанный листок, Сергей выскочил в коридор, запер кабинет и поспешил к выходу из отделения. На первом этаже сунул рапорт в окошко дежурной части.

— Михалыч, мою бумагу к материалам по последней краже подколи. Я на обед.

Уже развернулся, чтобы покинуть здание и хотя бы на время отрешиться от серых будней, предавшись греху чревоугодия, как вдруг дежурный, до этого торопливо строчивший что-то в раскрытом журнале, не отрывая телефонной трубки от уха, зычно позвал:

— Ермаков, погоди!

— Ну что ещё? — застонал Сергей, понуро возвращаясь к окошку. Обед, похоже, откладывался на неопределённое время.

— Хорошо. Спасибо. До свидания, — отрывисто бросил Михалыч в телефон и нажал отбой, лишь после этого поднял на опера усталый взгляд. — За посёлком на берегу реки нашли порезанного мужика.

Час от часу не легче. То квартирные кражи, то теперь вот подрез. Не всех, значит, после праздника подобрали.

— Далеко? — Сергей состроил кислую физиономию.

Ладно бы в жилой зоне, а то на природе, где ни камер видеонаблюдения тебе, ни свидетелей кроме редкого зверья да целого сонма насекомых. Железный глухарь. И почему именно в его смену?

— Километров десять-двенадцать.

— На Оке?

— На Жиздре.

— Ну, собирай группу, давай машину. Патологоанатома с прокуратурой не забудь…

— Ишь, разошёлся, — изобразил кривую улыбку дежурный. — Мужик-то живой. С больнички телефонограмма пришла. — Он помахал наполовину заполненным бланком. — Его уже прооперировали. Сейчас допишу, тебе отдам. Сходи в ЦРБ, расспроси всё подробно, собери материал.

— Не учи учёного, — буркнул Сергей и побрёл к своему кабинету за дежурной папкой.

Не надо никуда ехать, уже хорошо, а насчёт обеда — по дороге в больничку где-нибудь перекусит. До неё и пешком недалеко, всего-то две улицы перйти: Генерала Трубникова и Коммунистическую. Пострадавший может и подождать. Куда ему деваться после операции?

Действительно, можно было не спешить. Неизвестный пребывал ещё под наркозом в сладком царстве Морфея. Надев халат и бахилы, Сергей в сопровождении старого седовласого хирурга Артура Генриховича, который работал в больнице с незапамятных времён, проследовал в реанимационный блок, где в гордом одиночестве (жертв буйного празднования Дня Победы, которым потребовалось хирургическое вмешательство, с утра перевели в обычный стационар) лежал мужик немногим за тридцать. Довольно крепкий на вид, с хорошо развитой мускулатурой, как у профессионального спортсмена, заросший тёмно-русой бородой. А лицо загорелое. Наверное, на свежем воздухе много времени проводил.

Из одежды на нём были только бинты, охватывающие почти весь торс, левое плечо и правое бедро от колена до паха.

— В чём он был? Вещи его где? — вполголоса, словно боясь разбудить бородатого, поинтересовался Сергей.

— В приёмном отделении заберёте, — ответил врач. — Я распорядился, чтобы никуда не сдавали. Странная, знаете ли, на нём одежда была. Кальсоны и рубаха, как в старые времена. Такие в армии, помнится, выдавали, ещё при Советском Союзе. Только у него грубее. Ни трусов, ни носков…

— Ни документов, — горестно закончил опер. Артур Генрихович на это лишь хмыкнул. — Какие-нибудь личные вещи?

— Да, были. Кажется, нательный крестик и что-то вроде тетради.

— С записями? Личный дневник? — встрепенулся Сергей, почуяв надежду на скорейшее установление личности потерпевшего.

— Не знаю. — Доктор махнул рукой, давая понять, что делал своё дело, а подобные мелочи его мало интересуют. — Сами разбирайтесь.

— Хорошо. Какие ранения?

— Хм… — Хирург замялся. — Знаете, довольно интересный случай… Если говорить чисто формальным языком, то множественные колото-резаные раны. Одна с проникновением в брюшину, другая в плевральную полость. Мог, вообще-то, и умереть. Но вот что удивительно, смертельные на первый взгляд повреждения как бы сами купировались, не давая наступить летальному исходу.

— Это как?

— Понятия не имею. — Артур Генрихович развёл руками. — Никогда не слышал о чём-нибудь подобном и уж тем более не встречал в своей практике.

— Странно… — только и смог произнести Сергей.

— Не то слово, — тут же подхватил доктор. — Но странности на этом не кончаются. Вот, взгляните.

Он выудил из кармана небольшой прозрачный пакет и протянул оперативнику.

— Что это? — Шурша полиэтиленом, Сергей перебирал пальцами две заострённые вытянутые пластины, насаженные на короткие обломки тонких деревянных штырей.

— А на что, по-вашему, это похоже?

— Наконечники стрел? Да ну… В наше-то время, когда оружия кругом всякого полно. К чему такие заморочки?

— Ну, это уже вам дальше копать. А наше дело маленькое. — Доктор кивнул на бесчувственного пациента. — Наконечники я извлёк у него из плеча. Могу добавить лишь, что прочие повреждения нанесены довольно крупным оружием, никак не меньше тесака или мачете. Я бы сказал точнее: меч, сабля, копьё, но вряд ли это возможно.

— Почему же, у реконструкторов такого добра хоть завались. Вот с них, пожалуй, и начнём.

— Ну, вам виднее… Да, ещё. На теле этого пациента имеются похожие застарелые шрамы, а также рубцы от пулевых и осколочных ранений.

— Интересно. Бывший военный, участник локальных войн?

— Возможно. Выводы уж делайте сами.

— Татуировки на нём имеются?

— Нет, ничего такого.

— Он всё время был без сознания? В себя не приходил? Может, бормотал что-то?

— Нет. Сами понимаете, с такими ранами человек почти труп.

— А кто его в больницу доставил?

— Спросите у дежурного врача в приёмном отделении. Они должны были всё записать.

— Спасибо, Артур Генрихович.

— Не за что, Серёжа. Заходите.

— Лучше бы не понадобилось…

Получив медицинское заключение, Сергей пошёл в приёмный покой, где опросил дежурный персонал и под протокол изъял вещи пострадавшего, сложенные в тряпичный мешок. Подробно рассматривать их не стал, отложив это важное мероприятие до возвращения в отделение. Только составил опись, попутно полистав странную, явно самодельную тетрадь, сшитую из плотных квадратных листов темноватой бумаги. Да, на ней были записи! Правда, с этими каракулями предстояло ещё разобраться — Сергей навскидку не смог прочесть ни единого слова, — но не беда. Появлялся реальный шанс узнать о валяющемся в реанимации мужичке хотя бы что-то. Тетрадь была плотно завёрнута в кусок тонкой кожи, поэтому листы и чернила не размокли, поскольку по утверждению рыбаков, нашедших этого бородача, тот лежал наполовину в воде. Успел, как видно, поплавать. Вывод — после того, как его пытались зарезать, он попал в воду. Либо сам туда сиганул, спасаясь от преступников, либо те его сбросили, чтобы расправиться окончательно и замести следы.

В дежурной части Сергей передал собранный материал Михалычу.

— А рапорт? — немедленно потребовал тот, полистав бумаги.

— Я ещё работаю. — Опер показал мешок с вещами, закинул его на плечо и пошёл в свой кабинет.

— Ну-ну, Дед Мороз, — хихикнул Михалыч в спину. — Смотри, не надорвись.

В кабинете уже сидел вернувшийся с обеда Андрей Селивёрстов, напарник Сергея по «земле» или «зоне», как называли оперативники свой участок работы.

Увидев мешок на плече напарника, тот просиял:

— О, подарочки! К чему бы это? Новый Год, вроде как, прошёл. Да и День Победы вчера был, если мне память не изменяет…

— И ты туда же, — недовольно буркнул Сергей, бросив тощий мешок на стол.

Достал из него кальсоны, рубаху, развесил на спинки стульев. Нательный крестик и тетрадь взял в руки, усаживаясь на своё рабочее место.

— Чьё добро? — поинтересовался Андрей, подходя к столу напарника и внимательно разглядывая одежду. — Где такое старьё раздобыл, на барахолке?

— Мужика на Жиздре подрезали. Сейчас в больничке прохлаждается.

— А, слыхал. Наша зона?

— Даже не сомневайся.

— А телесняки какие?

— Тяжкие. Проникающие ранения.

— Значит, и «тяжи» подключатся.

— Само собой… Его рыбаки нашли. Надо бы разыскать их, опросить да на Жиздру вывезти, чтобы место показали. Протокол осмотра, все дела…

— Шашлычок, мангал, выпивка, девочки, — продолжил Андрей неполный, на его взгляд, список оперативно-розыскных мероприятий.

— Всё бы тебе развлекаться. Работать надо. У нас, между прочим, конкретный висяк намечается. Причём по тяжкому преступлению против личности.

— Да разве ж я против работы? — изобразил возмущение напарник. — Обеими руками за. Просто предлагаю совместить приятное с полезным. Один хрен весь день там проторчим. Уж лучше делать это в хорошей компании да под нормальную закуску. Понятые, опять же, понадобятся. А на природе лучшие понятые — это девочки.

— Ладно, философ, — смирился Сергей и переключил внимание напарника на одежду, которую тот успел скрупулёзно рассмотреть и даже ощупать, разве только не понюхал. — Что по поводу этого скажешь?

— Ну-у… Не знаю, конечно, в каких местах и какие ранения у того мужика, но предположу, что они совпадают с повреждениями на штанах и рубахе. Значит, он был в них во время нападения.

— Логично. Дальше.

— Возможно, даже вероятнее всего, на нём была и другая, верхняя одежда.

— От которой он избавился, пока плавал?

— Или его раздели.

— Почему не догола? Не проще ли камень на шею и в воду?

Андрей взъерошил волосы:

— М-да, не складывается как-то. Выходит, он сам того… в реку бултыхнулся. Спастись хотел?

— Значит… — поддержал его Сергей, подталкивая к выводам.

— Это бандитская разборка, — выдал напарник.

— Либо наезд братков за долги, долю в бизнесе, а равно месть, ревность, борьба за наследство и ещё куча всяких мотивов.

— Вот умеете вы, товарищ капитан, всю малину обос…

— Поручик, молчать!

— Есть молчать. — Селивёрстов шутливо вытянулся, щёлкнув каблуками, но тут же расслабился, схватил со стула окровавленную рубаху, приложив к своим плечам. — Он какого роста?

— Не измерял. На кровать поместился нормально. Примерно среднего.

— Сто семьдесят пять, как и я. Смотри, рубашка не длинновата? И рукав, глянь, явно пальцы скрывает.

Да уж, подол рубахи свисал ниже колен, рукава только чуть короче. Ворот… А нет никакого ворота, прореха одна с парой завязок. На рукавах, кстати, тоже тесёмки болтаются. И на штанах.

Словно уловив мысли напарника, Селивёрстов откинул рубаху и схватился за кальсоны. Демонстративно потрепав завязки на поясе и концах штанин, многозначительно хмыкнул:

— Материальчик-то дерьмовый, под старину. Такие шмотки, наверное, наши деды ещё при царе Горохе носили.

— Плюс ко всему на нём было это. — Сергей показал крестик.

Андрей отшвырнув кальсоны, мгновенно утратив к ним всякий интерес. Выхватил из руки напарника золотую вещицу и поднёс к глазам.

— Так, так, так… — бормотал он, разглядывая сам крестик и продетый через его петлю кожаный шнурок. — Интересное литьё. Никакого распятья, чисто крест. Завитушки на концах лопастей, как у лилии…

— Он вообще православный? Может, католический или кельтский?

— Нет, нет. Видишь вдавленные круги — один в центре и четыре на лопастях? Это символ Христовых ран.

— Да? Откуда столь глубокие познания? — удивился Сергей.

— Поработаешь с моё среди нумизматов, ещё не то знать будешь, — усмехнулся напарник. — Вот по этим завитушкам, кстати, можно сказать, что крест исконно русский и относится к домонгольской эпохе. А золотые кресты, насколько я знаю, носили только князья.

— То есть ты хочешь сказать, что у нас в больничке лежит сейчас древнерусский князь?

— Ага, раненый на Куликовом поле. Чего ты передёргиваешь? Лучше нормальную версию выдай.

Ермаков поморщился. Не нравилась ему эта история, ох не нравилась! Но единственный разумный вывод, пришедший в голову ещё там, в палате реанимации, он всё же озвучил:

— Реконструкторы.

— Вероятно, — согласился Селивёрстов. — По крайней мере, начать желательно с них. Надеюсь, это поможет хотя бы личность нашего терпилы установить. Оттуда и плясать будем.

— Кстати, о личности. — Сергей развернул тетрадь. — Очень хочется верить, что перед нами его личный дневник.

— Ну-ка, ну-ка… — Напарник, взяв стул, подсел к Ермакову. Пролистнув первые страницы, исписанные торопливым убористым почерком, чертыхнулся: — Абракадабра какая-то. Буквы, вроде, наши, а написаны непонятно. Вот здесь явно читается «начал». Почему-то с твёрдым знаком на конце. Но дальше… Это что за буква?

— Так в старину писалось «е».

— Правда? Тогда это слово «вести». Потом «дые…» Нет, «днев…» «Дневник», точно! Смотри, он пишет «и» как латинское. Что за чудак. Если хотел зашифровать, придумал бы что-нибудь позаковыристей.

— Тогда бы мы не прочли. А так помучаемся, глядишь, ясно всё станет.

— Ага, и за что его хотели ухлопать — тоже. С именами, фамилиями, адресами бандитов.

— Размечтался, — не сдержал улыбки Ермаков. — Сгоняй лучше к тяжам. Пора их подключать.

— Вообще-то у них телефон имеется. Сейчас позвоню. — Андрей вернулся за свой стол и снял трубку. — Алё, Николя. Привет, Селивёрстов беспокоит. В курсе, что у нас подрез?.. Тяжкие, конечно. А как ты хотел?.. Неизвестный… Неизвестно… Требуется найти и опросить… Надо ехать… Вот и заходи к нам в кабинет, столько интересного расскажем и покажем. Давай, давай, ждём. — Отключив трубку, вставил её обратно в аппарат. — Часа через два прискачут. Сказали, что сегодня некогда, но с материалами ознакомятся.

— Ну и ладно. Всё равно им отпишут. А мы пока поработаем немного, с рыбаками этими пообщаемся. Их один чёрт опрашивать. Поехали?

— Куда ж деваться. Попёрли, — вздохнул Андрей и нехотя поднялся из-за стола.

Рыбаков нашли быстро — все они разбрелись по домам после неудачной рыбалки, словно в ожидании прихода полицейских. Двоим завтра нужно было выходить на работу, третий был ещё в отпуске, вот с ним и сговорились на следующий день съездить на место обнаружения пострадавшего. Селивёрстов обещал организовать «самых клёвых понятых», какие только есть в Перемышле, с чем и отбыл вечером домой. А Сергей, пользуясь очередным затишьем и отсутствием шумного напарника, засел в кабинете изучать дневник.

Итак, первые слова расшифрованы. По ним, в принципе, можно методом подстановки прочесть и остальные. Кропотливая работа, но вполне выполнимая.

Взвесив толстую тетрадь в руке, опер вздохнул, положил её перед собой и раскрыл первую страницу…