Предел прочности

Андрей Расторгуев

Лето 1805 года. В Европе сгущаются тучи, армия Кутузова выдвигается на помощь Австрии, готовясь к схватке с Наполеоном. А в это время на Кавказе разгорается русско-персидская война. Наместник и главнокомандующий князь Цицианов располагает небольшими силами против персов, чьи войска по численности больше как минимум в десять раз. Помощи ждать неоткуда. Как же поступит именитый грузин и титулованный русский? Кто будет защищать Кавказ?

Глава 4, в которой персы вторгаются в Карабаг

11 июня 1805 года

Карабагское ханство, горная дорога примерно в 20 верстах от Худоаферинской переправы на границе с Персией

— Живее, живее! Шевелитесь, мухи сонные! — подгонял своих егерей майор Лисаневич, нетерпеливо гарцуя на лошади.

В какой-то момент не совсем удачно дёрнулся в седле, и его двуугольная шляпа съехала набок.

— А, ч-чёрт! — выругался, нервно поправляя головной убор.

Солдаты, впрочем, и без того выкладывались. Шли спешно, не сбавляя шаг, хоть и дышали тяжело. С головы до ног покрыты пылью. Всё одинаково серого цвета — что мундиры, некогда светло-зелёные с фиолетовым стоячим воротником и обшлагами; что шляпы, так похожие на щегольские цилиндры аристократов, или сапоги, должные быть чёрными; что ружья; что круглые ранцы за спиною с притороченными флягами да чёрные же подсумки с портупеей. Под козырьками мокрые лица в грязных разводах. Глаза щурятся на июньское палящее солнце, поднявшееся уже довольно высоко.

Дааа, жара. То ли ещё будет…

Майор смахнул перчаткой капельки пота с бровей.

До чего же досадно, чёрт побери! Простояли, почём зря, у этого полуразваленного моста через Аракс. Что забыл там Пир-Кули-хан со своим авангардом? Понятно ведь — не переправиться ему, предварительно не починив мост. В нём почти целая арка обрушилась. Надеялся, как видно, не встретить сопротивления. Не даром же персидский царь Баба-хан кичился тем, что русский главнокомандующий князь Цицианов тут же уйдёт в свою «мерзкую землю», едва появятся на Араксе «победоносные персидские войска».

Ну вот, появились. А русские тут как тут. Встречают гостей незваных. Правда, всего триста егерей при трёх орудиях да пара сотен казаков с карабагской кавалерией вместе взятых. И это против десяти тысяч только в авангарде. А сколько следом прёт? Судя по слухам, Баба-хан двинул на Грузию пятидесятитысячное войско своего сына Аббас-Мирзы. Ещё и сам обещал прийти, уже со стотысячной армией и четырьмя сотнями пушек.

Врёт, наверное, насчёт себя. Но Лисаневичу и авангарда Пир-Кули-хана более чем достаточно. Хочешь, не хочешь, а врагу надобно противостоять. Кто ж его встретит, если не единственный на весь Карабаг русский батальон 17-го Егерского полка во главе со своим полковым командиром? Остальные два батальона в Ганжинском ханстве, в Елизаветполе стоят, куда майор уже отправил известие о вторжении.

Персы пренебрегли своим численным превосходством, решив не лезть напролом. Ушли ночью ниже по течению, где в разных местах переправились вброд.

Хорошо, что Лисаневич распорядился насчёт разъездов из местных татар, которыми командовал Мухаммед-ага, сын Карабагского правителя Ибрагим-хана, оставшегося в своём замке, в Шуше. Ох, неспокойно там нынче с приходом персов. Как бы хану ни того… голову ненароком не скрутили. Главное, что его же собственные родственники народ баламутят. Вся смута дело рук одного из ханских сыновей и двоюродного братца.

«Эх, дали бы мне волю, давно бы эти предатели в петле болтались!»

Скрипнув зубами, Лисаневич пришпорил коня и помчался вдоль строя в голову колонны, где перед устало топающими егерями конские упряжи тянули тяжёлые пушки.

Едва узнав о переправе персидского войска через Аракс, он предпринял этот марш в надежде перехватить неприятеля на подходе к нижним Джебраильским садам. Авангард Пир-Кули-хана двигался по средней дороге, в обход скалистых гор. На это потребуется время. Тогда, рассуждал майор, следуя наперерез, вражеский отряд можно перехватить где-то в районе Гадрутского ущелья…

— Дели-майор, впереди персияне! — лихо подскочил Мухаммед на своём вороном жеребце, предметом давней, того же цвета зависти Лисаневича.

Русский начальник и бровью не повёл, хотя успел неплохо изучить татарский, чтобы знать как переводится его прозвище — «бешеный майор». Он, впрочем, не возражал. Пусть бешеный, лишь бы боялись. Это Кавказ, господа. Здесь только так, а не иначе. Либо тебя боятся и уважают, либо ты мертвец.

Показались персы.

Все конные. Идут большими толпами.

— Орудия ставь! — орёт майор. — Батальон! В каре!

Трубит валторна, бьют барабаны. Галдят офицеры с унтерами. Ржут лошади. Гремят отцепляемые лафеты, откидываемые крышки зарядных ящиков. Топот копыт и сапог, лязг оружия, крики, беготня…

Неприятельская конница уже не шагает по дороге, а бешено несётся лавиной на малочисленный русский отряд. Заметили. Улюлюкают радостно, предвкушая лёгкую победу.

— Штуцерники! На высоты! Открыть огонь!

Пока отборные стрелки, рассыпавшись, карабкаются по склонам, канониры наводят стволы пушек и запаливают фитили. Цель кучная, долго наводить не приходится.

— Пли!

Слитный грохот орудий оглушает. За белым дымом ничего не видно. Вот он рассеивается. На изломанном неровностями предгорье россыпь валяющихся тел, посечённых картечью. Но конная лава продолжает нестись. Прямо по павшим, сломя голову, не обращая внимания на русские пушки, уже вновь заряженные расторопными канонирами.

— Пли!

В дыму и пламени с оглушительным грохотом вылетает новая порция смертоносного металла. На высотах слева и справа хлёстко щёлкают штуцерные залпы. Валятся всадники, кувыркаются лошади. Толпа персов редеет на глазах.

Вот они смешались, начав бестолково метаться из стороны в сторону.

Ещё выстрелы с высот. Дружный залп с переднего фаса каре. Новые убитые и раненые у врага. Наконец, не выдержав, персы бегут.

— В атаку! — кричит Лисаневич, обнажая шпагу, и батальон под мерный стук барабанов слаженно шагает вперёд.

Недалеко убежали нукеры Пир-Кули-хана. Оседлав ближайшие высоты, открыли беспорядочный огонь. Закрепиться хотят. Не тут-то было.

— А ну, поднажми, братцы!

Чем ближе к склонам, тем больше шансов оказаться в мёртвой зоне. А там в штыки…

С холмов опять хлынула конница.

— Цельсь!.. — не растерялись ротные командиры. — Пли!

Уже совсем близко. За выстрелами отчётливо слышны крики раненых и дикое ржание подстреленных лошадей.

На флангах захлопали нарезные стволы. Молодцы штуцерники, сумели занять позиции. Сзади грохнули орудия, не давая охватить строй.

Всё равно обходят. Ну, теперь боковые фасы… Залп слева и почти одновременно справа. Кругом валятся трупы, но персы добираются-таки до передних шеренг. А там частокол из блестящих на солнце игольчатых штыков. Нет, не пробиться сквозь них. Егеря умеют орудовать этими штуковинами.

— Пробил ваш час, уважаемый Мухаммед-ага, — говорит майор ханскому сыну.

Тот хищно улыбается, сверкнув белыми зубами сквозь густую чёрную бороду. Легко, словно пушинку, перехватив одной рукой короткий штуцер, дёргает повод. Бьёт коня пятками мягких сапог.

— Хай-я-ааа! — оглушает удалым криком и несётся, увлекая за собой всю карабагскую сотню и небольшой казачий отряд. Только длинные полы чохи разлетаются, трепеща у седла, словно крылья его быстроногого скакуна.

Враг снова отступает. Славная виктория!

Неполных пять сотен русских обратили в бегство несколько тысяч персов!

— Персияне ушли за Аракс, — радостно сообщил Мухаммед, когда вернулся ближе к вечеру, ещё разгорячённый погоней.

— Надолго ль, — пробурчал в ответ Лисаневич, зная, что здесь был всего лишь авангард, вслед за которым непременно придут основные силы Аббас-Мирзы.

Сколько там у него? Вряд ли пятьдесят тысяч, как твердит молва. Но уж точно не меньше тридцати.

— Заночуем возле Джебраила, — сказал ханскому сыну. — До него не так далеко, а скоро стемнеет. Разъезды у реки оставил? Не прозеваем персиян?

— Вай, зачем обижаешь, Дели-майор?

— Ладно-ладно, — примирительно улыбнулся русский, видя ничем не прикрытое притворство карабагца.

Мог бы и не спрашивать. Никто, пожалуй, из местной знати не вызывает большего доверия, нежели Мухаммед. Даром, что басурманин. Старший сын правителя уже не раз доказывал свою преданность. Нет, не зря князь Цицианов ему благоволит. Лучшего наследника на ханский престол и желать не приходится.

Принц давно женат, у него три сына. Не сравнить, конечно, с отцом, который настрогал шестнадцать детей в свои семьдесят с лишним лет, но ведь у Мухаммеда всё впереди. Ему только тридцать девять. Не то, что Лисаневич — почти три десятка прожил, а всё бобылём ходит. Службу начал восемнадцатилетним юнцом, когда величали его ещё не Дмитрием Тихоновичем и не «ваше высокоблагородие», а просто «сержант» или «Митька». До майора вот дослужился. А за душою что? Шрамы от ран да отцовское имение под Воронежем, в Саприной слободе. И то без крепостных. Ну, ещё Анна третьего класса на шпаге красуется. Эх, служить ему в армии до конца своих дней. Впрочем, ничего постыдного в том нет…

Ещё на реке Козлучай, при подходе к Худоаферинскому мосту, Лисаневичу донесли, что здесь побывал мятежный принц Абул-Фетх-ага, другой сын Ибрагим-хана Карабагского. Полная противоположность своему старшему брату. С самого начала воспринял русское подданство в штыки, сохранив преданность прежним хозяевам — Персии. Именно его стараниями волновался народ, постоянно подстрекаемый к бунту.

Выяснилось, что Абул-Фетх увёл за собой почти всех капинских и цицианских жителей в Ордубанские горы, к Нахичеванской границе. Ничего не скажешь, удобное время выбрал. Вот и верь после этого басурманам. Не зря предупреждал князь Цицианов, что на татар никакой надежды нет.

Отправляя Лисаневича в Шушу, он говорил:

— Надлежит занять нашими войсками дома с такой стороны, чтобы не подвергаться опасности от жителей и быть всегда вместе. Помните, вам придётся охранять ханство Карабагское от врагов как внутренних, так и внешних. Следите за поведением хана, дабы не сносился он с властелином Персии. Немедля озаботьтесь заготовкой продовольствия на три месяца при содействии Ибрагим-хана. Провиант принимайте в зерне, а не мукою, ибо неблагонамеренные татары могут ко вреду здоровья солдатского молоть её с семенами хлопчатой бумаги. Примеров тому предостаточно…

Измена, кругом измена!

14 июня 1805 года

Карабагское ханство, русский лагерь близ Джебраила

Ночь после боя прошла спокойно. Утром сыграли зарю. Офицеры провели смотр и, отправив солдат завтракать, потянулись на доклад в командирскую палатку. Всё обыденно, как в мирное время.

Майор вздохнул. Нет, нельзя себя обманывать. Кавказ не прощает легкомыслия.

Спокойно выслушав рапорты ротных офицеров, Лисаневич подвёл итог:

— В первой баталии, господа, мы одержали верх. Обошлись малыми потерями. Батальон остался боеспособным. Но теперь неприятель идёт сюда более сильным числом. Рапорт о наших делах главнокомандующему я направил. Пока прибудет подкрепление, стоим здесь. Посему приказываю: закрепиться на позициях; вести постоянный дозор; быть готовыми немедленно построиться, чтобы во всеоружии вступить в бой.

Весь день рыли редуты, окапывая пушки и сцепленные вагенбургом повозки. Кое-где попадался скальный грунт. Лопатами его не взять. Приходилось таскать камни, сооружая из них валы. Но русский солдат на редкость вынослив и, что самое главное, трудолюбив. С любой напастью справится, не впервой.

Пока егеря трудились на позициях, всадники Мухаммеда сновали туда-сюда, доставляя сведения с границы и ближайших окрестностей. Новости не радовали.

Персы, получив подкрепление, ожидаемо перешли Аракс. Но следовать дальше, вглубь Карабага, не спешили. Занялись грабежами. Разоряли селения и жгли посевы. Множество мелких отрядов рассыпалось по южным землям, неся смерть и опустошение.

«Уж лучше бы сюда пришли всей армией и дали бой», — думал майор, глядя на мрачнеющего день ото дня Мухаммеда.

Вечером тот с шумом ворвался в палатку Лисаневича. Потрясая письмом, как видно только что полученным, взволнованно заговорил:

— Мой брат… Он предал нас! Примкнул к персиянам!

— Кто? Абул?

— Да!.. — Мухаммед со злобой выругался на родном языке.

Его можно понять, брат всё-таки. Ну, не желал Абул-Фетх видеть русских в Карабаге, что с того? Последнее слово не за ним, а за отцом. А высказывать собственное мнение кто ж ему запретит.

Да, умыкнул часть жителей с приграничных земель. При желании можно и это оправдать радением о подданных, чьи веси вот-вот окажутся под пятой врага. Но скинуть маску, отбросив терпимость, и открыто перебежать к неприятелю, подняв меч на родную семью… Чертовски неприятная история, хотя Лисаневич нисколько не сомневался, что когда-нибудь это должно было произойти.

— В Шуше неспокойно, — продолжал делиться новостями Мухаммед. — Отец пишет, что жители напуганы слухами о несметных полчищах персиян. В любой час готовы принять их сторону и захватить крепость.

Час от часу не легче.

— Неужто всё так плохо?

— Хуже некуда. Отец в окружении врагов, хоть неприятеля ещё и близко нет. Я должен отправиться в Шушу, Дели-майор.

— Нас и так мало. Если мы лишимся твоей конницы…

— Пошли вместе! — Мухаммед порывисто схватил майора за плечо. — Очень тебя прошу. Надо спасать отца!

— Успокойся! — осадил принца Лисаневич, скинув его руку. — Перед нами неприятель. Уйдя отсюда, мы откроем персиянам прямую дорогу в Карабаг.

— Нам всё равно не выстоять. — Нервно жестикулируя, Мухаммед принялся ходить взад-вперёд. — Слишком не равны силы. Погибнем напрасно.

— Зато задержим. Дадим возможность собрать войска в Елизаветполе и двинуть сюда.

— Будет поздно, — не унимался принц. — Отца могут убить!

Он вдруг перестал метаться, застыв на месте, прямой, словно штык. Пронзив Лисаневича хмурым взглядом, решительно произнёс:

— Ты как хочешь, Дели-майор, а я со своими людьми ухожу.

С этими словами он повернулся и зашагал к выходу.

— Постой! — вырвалось у майора.

Чёртов горец! Все планы насмарку. Без карабагской конницы отряд станет слабее чуть ли не вдвое. С кем прикажете персов сдерживать? Остановить на Араксе не получилось. Гоняться за мелкими отрядами, каждый из которых гораздо больше русского, нет никакой возможности. Остаётся только стоять и ждать, когда неприятель объединит свои рассеянные силы и сметёт смехотворный заслон из трёхсот егерей и горстки казаков. Так не лучше ли действительно укрыться за неприступными стенами Шушинского замка? А то ведь и его можно невзначай потерять.

— Выйдем завтра, на рассвете, — медленно проговорил майор. — Я отпишу главнокомандующему, что нас подвигли к этому неодолимые обстоятельства.