Первые шаги к власти

Андрей Прохоренко

Марс (Ноэл) и марсиане (инчарсы) накануне глобальных перемен около одного миллиарда трехсот восьмидесяти миллионов лет до нынешнего времени.В семье научных работников беззаботно растет и обучается при исследовательском центре до восемнадцатилетнего возраста Маигун. Все планы юного инчарса о продолжении обучения в столице рушит война. Из-за предательства добровольно уходят из жизни его родители, а он, спасаясь бегством вместе с сестрой, не без приключений оказывается в бункере под поверхностью Марса. На протяжении десятилетий длятся всесторонние обучение и подготовка Маигуна под руководством учителя и друга Уйгуса, чтобы изменить свою судьбу, стать сильным и со временем прийти к власти.Завершая полную приключений жизнь, Элоджил (Маигун) видит своей главной задачей поведать землянам в записках о жизни на Марсе, о жизненных уроках, о становлении и обретении самого себя.

Глава 2

В забытом бункере

Когда в юности ты прикасаешься даже частично к знаниям и знакомишься с предыдущим воплощением духа, который ты представляешь в нынешнем воплощении, тебя охватывает легкий трепет и незнакомое доселе чувство радости. Как будто что-то просыпается в тебе давно забытое и отложенное до лучших времен.

Ты, глядя на свое прошлое воплощение, думаешь, что он твой учитель. Отчасти это так, но все же тот, которого ты видишь, даже обладая знаниями, опытом и навыками, не смог сделать то, что намеревался.

Теперь он, связавшись с тобой, побуждает тебя продолжить его дело, предупреждает об опасностях, называет вещи своими именами, намекая, что положение дел еще хуже, чем он говорит.

Ты же с некоторой опаской слушаешь его, воспринимая происходящее, как некий сон, но это не сон, а реальный мир, с которым ты едва-едва начал соприкасаться.

Кто рано взрослеет, тот, если не сломается, может достичь многого, в том числе и сотворить себя сильной личностью. Не я первым так поступаю. Также не я последний в этой череде…

Элоджил. Из дневника

Пилотирование летательных аппаратов, потомки, было моей страстью с возраста четырнадцати лет, хотя и раньше я тренировался на самых разных тренажерах, имитирующих полет, чтобы разобраться с управлением летательных аппаратов и почувствовать себя в роли пилота. Отец не мешал мне, но и не подталкивал к этому. Вообще папа выдерживал в отношении меня и моего воспитания правильную линию. Он мог только лишь слегка подтолкнуть или направить меня словом, жестом, даже едва заметной усмешкой и озорным блеском глаз, но не больше. Я не слышал от него приказов или распоряжений по типу: пойди и займись тем-то или «как ты мне уже надоел». Даже будучи занятым, отец всегда уделял мне внимание, пусть и немного, но этого вполне хватало для ребенка и юноши, который увлеченно занимался своим делом. Также отец не запрещал мне даже опасные забавы, считая, что в любом случае мне необходимо убедиться на собственном опыте, с чем я имею дело.

К шестнадцати годам я вполне сносно пилотировал любой малогабаритный летательный аппарат, а к семнадцати годам уже, рискуя разбиться, выжимал из того, что было под рукой, максимально возможное. Причем хитрец-отец, когда я готовился к тому, чтобы поступить в муций, ставил мне условия по типу: выучишь от сих до сих, после этого можешь отправиться в Нэирум, чтобы потренироваться пилотировать карчи или целги. В Нэируме у отца были знакомые, которые позволяли мне тренироваться на всем или почти на всем, что, так или иначе, было на площадках и в ангарах. А было в Нэируме сосредоточено немало самых разных средств, в том числе и летательных аппаратов.

Между нами говоря, Нэирум кроме всего прочего был еще и одновременно этаким центром, куда с окрестных городов и поселений свозили поломавшуюся технику, если ее не могли починить в местных условиях. Поэтому для меня было раздолье на здешних площадках, где присутствовали все образцы и виды ходящих, летающих и ползающих машин и приспособлений, аппаратов и роботов.

Гинзаг — лучший друг и товарищ отца, когда я приезжал в Нэирум, только лишь вздыхал и хмурил брови, но неизменно говорил:

— Дуцир (помощник Гинзага) предоставит тебе все, что захочешь, но если, как в прошлый раз, поломаешь… — Гинзаг странно вертел головой, приоткрывал рот, намереваясь мне что-то сказать, складывал руки на груди, а потом произносил: — Будешь отрабатывать. Сам будешь помощником ватлла (мастера по починке техники). Не отпущу тебя в столицу, а отцу скажу, чтобы принял меры.

Я отвечал в том духе, что не подведу его, но частенько нарушал обещания. А когда Гинзаг, гудя, меня распекал, опускал голову и молча выслушивал его замечания, давая выговориться.

Зато помощники Дуцира меня любили. Я, когда приезжал из Мэарэи, вносил в жизнь коллектива разнообразие. Мне прощали выходки и не слишком-то за них выговаривали, делали это, скорее, для виду. Впрочем, как-то раз, когда я сильно разбил, забавляясь, оркат, отцу пришлось платить за его восстановление. Как говорили ватллы, когда я после этого случая к ним снова прибыл: «Ты, главное, сам не расшибись, а остальное мы поправим». За такие слова и доброе, терпеливое отношение ко мне я и любил ватллов. Эти гениальные, как мне казалось, сборщики и механики могли сделать все в буквальном смысле, имея под рукой необходимые материалы.

Я, когда Нэирум был уничтожен, ни о ком так не жалел, как о них, и определил сам для себя тогда главное: что бы ни произошло, я доберусь до тех, кто отдал приказ уничтожить Нэирум с его обитателями. Доберусь и накажу. Как я это сделаю, я еще тогда не знал, зато знал, что так точно будет.

Урэна, правитель вэцлаха Лоуй, — вот, кто был по моему видению главным виновником уничтожения Нэирума. Он и должен был, как я считал, ответить за все. Мысль об этом только-только начала созревать в моем сознании. И это была не месть, а нидза — необходимое действие, которое следовало совершить непременно. Ведь тот, кто позволяет себе не отвечать ударом на удар врага, либо существо забитое, смирившееся с мыслью о рабстве и не имеющее сил что-либо сделать, либо — выжидающее момента для того, чтобы со знанием и умением нанести ответный удар по противнику. Себя, естественно, я причислял ко второму типу инчарсов.

Как-то так сам незаметно для себя я сформулировал один из основных законов, в соответствии с которым жило наше общество. Закон гласил: на действия противника всегда и при любых условиях должен быть адекватный ответ. Я не был удаглом (сломленным инчарсом), которому все равно, что с ним будет, но не был и вержаком — существом, живущим местью. Однако я знал точно: агрессор должен получить по заслугам рано или поздно. Если в данный момент я ничего не мог сделать для этого, то в мою обязанность входила необходимая подготовка для того, чтобы я был готов осуществить должное действие. По-иному и быть не могло. А иначе, зачем жить? Влачить жалкое существование покоренного и подотчетного существа? Делать вид, что ничего не происходит и день ото дня жевать, как жвачку, привычную пищу и тихо проклинать противников, которые только лишь посмеиваются от твоей несостоятельности?

У меня был не тот характер, чтобы проходить мимо того, что требует моего должного участия и проявления необходимых качеств. Я жаждал справедливости, хотел, чтобы все было честно. Этим, как я понял с годами, надо переболеть, чтобы обрести некий иммунитет. На поздних стадиях болезнь, под названием — борьба за справедливость — чаще всего заканчивается летательным исходом и ты, отстаивая идеалы, сам становишься жертвой собственных ложных представлений, играя своей смертью на руку врагам.

К мудрости в конечном итоге приходит тот, кто обретает внутри себя несколько иное видение происходящего, понимая, что стоит за тем или иным действием и не участвует в играх сил, которые разыгрывают на Марсе спектакль под названием — борьба за равенство и справедливость. Я вовремя понял, что в принципе их быть не может лишь потому, что у каждого своя правда и справедливость.

Если говорить вашим языком, земляне, то волку, если он не съест барашка, будет плохо. О барашке я и не упоминаю. Он точно не обрадуется. Учитывая то, что в физические тела воплощаются как представители духовной субстанции, так и представители темных энергий, паразитирующие на воплощениях духа, питающиеся их энергиями, то все вопли о равенстве справедливости и мире — пустой звук невежд и профанов. Волк никогда не откажется от пищи, а барашек, если не научится себя защищать, рано или поздно станет пищей для волков. Иного не дано в нашей реальности, где все устроено так, чтобы энергии одних питали других. Но хуже всего, земляне, что это борьба и война идет внутри каждого из нас.

Темное в нас питается нашим же светлым и благородным, а личности, являющиеся воплощения тьмы и тени, если они — наши друзья, точно также питаются нашими энергиями, если наша личность есть воплощение духа. Я поясняю для потомков это простое правило, чтобы сразу было понятно кто есть кто и по каким законам в реальности живет мир. Эти законы, по которым живут мироздание и весь космос, устанавливались не один десяток триллионов лет назад. Мы, можно сказать, находимся в конце пути, к которому пришли материя физического плана и сознание, а также такое явление, как жизнь, которое еще кое-где, на некоторых планетах, являет себя космосу.

Инволюция правит бал на всем протяжении миров и пространств, которые только мы можем охватить сознанием. Лучших миров нет и быть не может в сложившихся условиях. Ни в Вечности, ни в Бессмертии нет на самом деле иного существования чем то, при котором тебя медленно убивают, ведь твои энергии — всего лишь питание для сил, которые ничего другого делать не могут и не умеют. Они не занимаются созиданием, тем более творением, поскольку не могут этого делать. Эти силы всего лишь медленно или быстро уничтожают Творение и переводят его во все более низкое качество. При этом Творение становится таким, что оно все меньше может противостоять напору паразитов и их стремлению отхватить самый жирный кусок.

Правда, и среди сил инволюции есть разные представители. Одни, назовем их вичрами, ратуют за то, чтобы постепенно уничтожить Творение, с чувством и последовательно пережевывая его, другие, назовем их угдами, выступают этакими беспредельщиками. Им законы не писаны. Они съедают и уничтожают столько, сколько в состоянии сожрать, постоянно совершенствуясь в этом действии. Поэтому их же собратья вичры с негодованием относятся к угдам, даже воюют против них, стараясь поставить на место. Еще бы, ведь они понимают: если угды съедят все Творение, то им нечем будет питаться. Возникает резонный вопрос: а что будет тогда? Отвечу, в таком случае инволюция и ее представители начнут пожирать сами себя. В любом случае это будет означать крах материи физического плана. Она начнет рассыпаться и крошиться.

Конец ознакомительного фрагмента.