Сотник. Чужие здесь не ходят

Андрей Посняков, 2024

1130 год, Турово-Пинское княжество. Через его друга, туровского «сыскного» человека, местного князя Ставрогина, Михайле-сотнику передают анонимное послание, из которого становится известно о том, что в Ратное на предстоящую ярмарку прибудет человек с недобрыми целями… В окрестностях Ратного происходит целая серия загадочных и жестоких убийств, в которых можно подозревать многих: лесных разбойников-татей, скоморохов-язычников, соседей из земель боярина Журавля… Михаил чувствует – главный враг где-то совсем рядом, он мстителен, коварен и неуловим. Вычислить и схватить незваного гостя – вот нынче цель сотника, ведь под удар поставлена не только его репутация, но и жизни близких людей

Глава 3

Ратное. Август 1130 г.

— Значит, говоришь, утопли? — усевшись в резное креслице, задумчиво переспросил сотник.

— Точно так, господине. Утопли, — Ермил покивал и продолжил: — Один — здоровенный бугаина, на пальцах мозоли, как у лучников… Недавно утопли-то, все еще видно… Второй — скуластый отрок, думаю, тот, который украденную лодку гнал… Похоже, они и продали эту лодку некоему Антипу, который на пристани…

— Знаю я Антипа, — перебил Михаил. — Дальше!

— Они… или похожие. Ставрогин сказал — мордастый силач и с ним лупоглазый отрок. Они и на вымоле… утопли…

— Оба так вот сразу? — сотник нахмурился и поднялся с кресла. Подошел к окну, посмотрел в небо….

— Раз-два, раз-два… — раздавался со двора привычный учебный шум. — Левое плечо впе-еред… Песню запе-вай!

Мы красные кавалеристы, и про нас

Былинники речистые ведут рассказ…

Все строевые песни в Младшей страже были родом из Советской армии — так уж Миша устроил, так и повелось, прижилось.

Вот и сейчас — славно маршировали отроки. Выйдя за ворота, зашагали к рощице, на полевые занятия. Песня постепенно затихла.

— Ты, Ермиле, как сам-то мыслишь? — повернулся от окна Михаил. — Если это те, кого мы ищем, то с чего бы им так вот, вместе, утопнуть? Добро бы один…

— Так же и Ставрогин сказал, — поставив на стол кружку с недопитым квасом, протянул отрок. — Тоже удивлялся.

— Можно, конечно, предположить и несчастный случай, — прохаживаясь, сотник продолжал рассуждать. — Ну-ка, предположи, друже!

— Ну-у… — Ермил покусал губу. — Допустим, продали они лодку, сбагрили награбленное — тому же Антипу, а затем, на радостях, — в корчму… В ту, что на пристани…

— Ты проверил? — сверкнул глазами Михайла.

— Конечно! — отрок доложил со всей четкостью. — По приметам — были такие в этой корчме, за день до гибели. Ушли как раз под утро. Пока сидели, выпили по две кружки пива — черного, хмельного, — окромя того — по чарке стоялого меду и по четыре — твореного. Ну, перевара…

— Ага…

Хмельное пиво — градуса полтора, а то и два… для опьянения двух кружек объемом около литра явно недостаточно. Чарка хорошего ставленого меда (выдержанного с брусничным или малиновыми соком лет десять, а то и больше) — градусов около двадцати… Ну, тут понятно — не пьянства ради брали — для куражу! А вот дешевая «вареная» медовуха — тут все двадцать пять — тридцать — по башке сильно бьет. И по ногам — тоже. Отроку — и двух чарок достаточно.

— Так что — опьянели?

— Бугаинушка отрока под руки увел. То служка корчемный видел. С собой взяли баклажку перевара.

Миша потер руки:

— Понятненько! Значит, могли и… Полезли пьяные в воду — вот и…

— Мыслю, именно так все и было, — отрывисто кивнул Ермил.

Сотник тут же вскинул глаза:

— А теперь помысли иначе! Если им помогли утонуть… Тогда — как? Кто?

— Если помогли… — юноша задумался, наморщив лоб. — Тут всяко могло быть — по-разному…

— Давай, давай, рассуждай! — подзадорил Миша. Подзадорил и тут же спрятал улыбку: из поясной сумы отрока торчала кончик красной атласной ленты… Ага-а-а-а! Ну, дело молодое…

— Могли с кем-то языками зацепиться… — Ермил принялся перебирать возможные варианты. — До драки не дошло, но те, с кем зацепились, потом отомстили, скинули спящих в реку

— Тогда уж лучше ножичками!

— Не! Убивать не хотели — просто вышло так.

— Еще вариант!

— Еще… Богатство свое в корчме показали! Мед стоялый заказывали… А зря! В корчме-то народец всякий…

— А вот это — да, — усевшись, согласился сотник. — Это вполне может быть. Очень даже вероятно. Расслабились от куража. Осторожность потеряли…

Ермил приосанился:

— Еще может быть… их специально убили. Хозяин какой-то над ним есть — решил, что пора избавиться…

— Плохо, если так, — тихо промолвил сотник. — Значит, против нас все задумано, против Ратного… Значит, хозяин этот неведомый наш интерес прознал! Избавился быстро… Э-эх, сидим с тобой, гадаем! Ладно. В сентябре караулы удвоим. Как раз перед ярмаркой. Раньше, боюсь, не получится — страда, сенокосы… Добро! Ступай, друже… — Миша вдруг хитровато прищурился. — Да, Добровою в обед навести…

— Так там большак меня на дух не… Прогонит.

— Не посмеет! Чай, не от себя явишься — от меня! Войша пусть зайдет, как сможет. Дело к ней есть… Дневальный!

— Я, господин сотник! — заглянул в дверь юный страж.

— Наставница Лана нынче у нас где?

— Так на стрельбище, господине. Первогодков из лука бить учит, — стражник неожиданно улыбнулся. — Ругается — ух-х! Гадюками криворукими обзывает.

— Криворукими, говоришь? Эх! Оно и за дело… Пусть зайдет, как появится.

— Есть!

Выпроводив Ермила, Миша в который раз уже перечитал берестяную грамотку — то самое письмо, подброшенное Ставрогину неизвестным доброжелателем.

«Михаилу, сотнику, скажи. Известно стало о том, что уже очень скоро объявится в Ратном некий важный гость. Придет он не с добром. Пусть будут все осторожны. Трижды именем Христа заклинаю отнестись к вести серьезно. Ваш друг».

Странно было написано письмо. Не совсем так, как писали в Турове, Пинске, Чернигове… Чувствовалось тут какое-то иноземное влияние, во всех этих — «трижды именем Христа» — русичи так не писали… Царьград, что ли? Какой-нибудь ромейский купец…

Скрипнула дверь.

— Добровоя-дева к тебе, господине! — доложил дневальный отрок. Велишь пустить?

— Конечно, велю… — усмехнувшись, Миша вышел из-за стола и подошел к двери. — Ну, здрава будь, Войша! Рад, что зашла.

— Ты звал, господине… — войдя, девушка вежливо поклонилась в пояс.

Высокая, стройная, с тонкой талией и пышными волосами, забранными серебряным обручем, сиявшим золотистыми отблесками заглядывающего в окно солнца, Добровоя словно бы только что сошла с модного подиума где-нибудь в Милане или в Париже. Платиновая блондинка с чуть вытянутым лицом и сияющими жемчужно-серыми глазами.

Модель!

Правда, по здешним меркам Добровоя вовсе не считалась красавицей — где стать, где важная плавная походка, где большая — тыквами — грудь?

Ничего такого и в помине нет! Дылда! Нескладный подросток! Вешалка! Так раньше и было… Любимое занятий Войши — не вышивать, не кудель прясть — охота! Бить копьем, скакать на коне, ножи метать преловко… Да и рукопашному бою дядька Егор Унятин, глава большой семьи, ее научил, так что иные и подходить боялись! Пальцем у виска крутили, считали дурочкой. Родные давно махнули рукой — какая уж уродилась… Так и жила…

Конец ознакомительного фрагмента.