«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

Андрей Платонов

Впервые собранные в одном томе письма Платонова – бесценный первоисточник для понимания жизни и творчества автора «Чевенгура» и «Котлована», органическая часть наследия писателя, чей свободный художественный дар не могли остановить ни десятилетия запрета, ни трагические обстоятельства личной биографии. Перед нами – «тайное тайных» и одновременно уникальный документ эпохи.

1921

{28} В Госиздат РСФСР.

8 января 1921 г. Воронеж.

В Государственное издательство в Москве.

Уважаемые товарищи!

У меня есть много стихов, рассказов и статей. Я вам могу их выслать, и если они подойдут, то не можете ли вы их издать?

Если вы мне напишете, что можно, я их подберу и вышлю вам. Вы их просмотрите и тогда решите.

Мой адрес: г. Воронеж, Кольцовская ул., 2. Андрею Климентову. С уважением.

А. Климентов (Платонов).

8/I 1921.

Печатается по первой публикации: Страна философов, 1999. С. 439. Публикация С. Субботина.

Госиздат РСФСР — Государственное издательство РСФСР, первое крупное советское издательство, организованное в мае 1919 г. путем слияния пяти издательств (ВЦИК, Московского и Петроградского Совета, «Коммунист», Литературно-издательского отдела Наркомпроса) в целях создания единого государственного аппарата печатного слова.

{29} В Госиздат РСФСР.

7 февраля 1921 г. Воронеж.

В Государственное изд[ательст]во. Москва. Уважаемые товарищи!

Посылаю вам 68 стихотворений и прошу их издать книжкой.

Местное Воронежское отделение Госиздата продержало их целый год и не могло издать сборника этих стихов за неимением бумаги и технических средств^[8].

Кроме того, тут громадная косность, лень, отсутствие всякой энергии и мещанская мелочность, так что я встретил только старую гадость и оскорбления сонных людей.

У меня есть много рассказов и теоретических сочинений, я вам их могу выслать, если вы примете и издадите этот сборник. Тут нигде нет настоящих коммунистических людей, и я поэтому обращаюсь прямо к вам, в центр.

И очень прошу вас рассмотреть посылаемые стихи и издать их. Если же не издадите, то возвратите, т[ак] к[ак] у меня нет вторых экземпляров.

Сборник сколон по порядку, и стихи подобраны, как нужно. Если будете печатать, то прямо сдавайте в набор как есть. Некоторые из этих стихов я писал в детстве под влиянием старых поэтов, и в них мало пролетарского, но все-таки прошу их не выбрасывать.

По профессии я электромонтер^[9], и прошу извинить за письмо и за то, что обращаюсь к вам.

Но прошу ответить, и поскорее, что вы будете делать с посылаемым сборником.

Ответьте, товарищи, пожалуйста. С уважением А. Климентов (Платонов).

7/II 1921 г. Мой адрес: Воронеж, Кольцовская ул., д. № 2, Андрею Климентову.

Некоторые стихи были напечатаны в местных и уездных газетах^[10], я посылаю вам вырезки.

Рассмотрите и напишите мне поскорее, прошу вас о том.

Печатается по первой публикации: Страна философов, 1999. С. 439–440. Публикация С. Субботина.

{30} В Госиздат РСФСР.

1 марта 1921 г. Воронеж.

В Государственное издательство. Москва.

Уважаемые товарищи! Я вам послал месяц назад сборник своих стихов и просил издать их. Теперь посылаю вам сборник своих рассказов и тоже прошу, если это можно, издать их.

Здесь Госиздат не может издать их, хотя собирался целый год, по техническому бессилию. И я обращаюсь поэтому к вам.

Просил я у вас ответа, но вы молчите, и я еще раз прошу его. Я не знаю, что мне делать. Пишу я плохо, это знаю, потому что я электромонтер, а не писа-тель. Поэтому прошу вас обсудить мое дело и написать мне ответ. Если будут изданы сборники моих стихов, которые я давно послал, и этих рассказов, то ответьте — когда.

Может, мне следует обращаться еще к кому, а не к вам, но я не знаю, к кому, и посылаю всё вам.

Еще раз прошу написать мне подтверждение о получении моих посылок.

Если по каким причинам издавать то, что я вам послал и посылаю, нельзя, то прошу возвратить, у меня нет копий ни с чего.

С коммунистическим уважением Андрей Платонов (Климентов). 1/III 1921 год.

Адрес: Воронеж, Кольцовская ул., д. № 2.

Андрею Климентову.

Вырезанные рассказы были напечатаны в местной крестьянской газете.

Печатается по первой публикации: Страна философов, 1999. С. 440–441. Публикация С. Субботина.

{31} В Госиздат РСФСР.

Апрель 1921 г. Воронеж.

В Государственное издательство. Москва. Уважаемые товарищи. Несколько месяцев тому назад я послал вам сборник своих стих[отворений] и сборник рассказов для издания. Вы ничего не написали, будут ли они изданы, нет ли^[11]. Прошу очень написать ответ на этот вопрос. Я вам послал рукописи для двух сборников и после досылал еще^[12]. Прошу прислать ответ, т[ак] к[ак] прошло уже много месяцев.

[?]/IV 1921 г.

Андрей Платонов (Климентов). Воронеж, Кольцовская ул., д. № 2. А. Климентову.

Печатается по первой публикации: Страна философов, 1999. С. 440–441. Публикация С. Субботина.

{32} В Госиздат РСФСР.

2 мая 1921 г. Воронеж.

В Государственное издательство в Москве. Товарищи! Посылая вам сборник статей под общим названием «Думы коммуниста», прошу их просмотреть и, если возможно, издать^[13].

Я посылаю вам вырезки из разных местных газет, где эти статьи первоначально печатались, и рукописи.

Очень прошу написать о том, когда они будут изданы. В противном случае — просьба их возвратить. Всего 42 статьи.

С уважением Андрей Платонов. 2/v 1921 г.

Адрес мой: г. Воронеж, Кольцовская ул., д. № 2.

А. Платонову.

Печатается по первой публикации: Страна философов, 1999. С. 442. Публикация С. Субботина.

{33} В редакцию журнала «Кузница».

14 мая 1921 г. Воронеж.

Уважаемые товарищи, посылаю вам два стихотворения^[14] и прошу их напечатать в «Кузнице».

Вышлите, пожалуйста, мне № 7 «Кузницы» для товарищей по Воронежской организации^[15].

14/v-21.

Андрей Платонов.

Печатается по первой публикации: ЛГ. 1989. 8 ноября. С. 6. Публикация Д. Санникова.

Журнал «Кузница» (выходил с 1920 по 1922 г.) — орган одноименного литературного объединения, основанного пролетарскими писателями, вышедшими в январе 1920 г. из Пролеткульта. Первоначально это были москвичи: В. Александровский, С. Обрадович, В. Казин, Н. Полетаев, С. Родов, М. Волков, М. Герасимов, Г. Санников и др. — сотрудники журнала Пролеткульта «Гудки». К ним присоединились В. Кириллов (из петроградского Пролеткульта), Н. Ляшко, И. Филипченко и др. В мае 1920 г. «Кузница» собирает на первое совещание пролетарских писателей около 150 участников, а в октябре того же года проводится уже Всероссийский съезд, делегатом которого, с правом решающего голоса, был и А. Платонов.

{34} И. А. Астанину.

3 июня 1921 г. Воронеж.

Ив. Ал. Астанину, с. Новоуланово, Коротояк[ский] уезд. Стих[отворение] «Полуночный всадник» не будет напечатано вот почему: душа пролетариата — движение, революция, и два года для нас — 18 век. Дальше. Жизнь вольна и прекрасна: она поет не барабанные песни, а напевы без размеров, свободным исчезающим ритмом.

Машина и та не просто отбивает ритм, а то уменьшает, то увеличивает его. Только в самом результате ее работы есть ритм в смысле точной организации.

Пойте без подражаний, без законов стиха, без нарочной мысли. А так, как вы пишете, — это не река в зеленом поле, а вода в водопроводной трубе.

А. П.

Печатается по: ВК. 1921. 4 июня. С. 4; рубрика «Ответы читателям».

{35} Неизвестному лицу.

3 августа 1921 г. Воронеж.

ЭНЕРГИЯ ИЗ НИЧЕГО.

Ответ тов. А. С. на проект «Электрификация».

Товарищ! Вы не знаете основного явления нашей природы: беспрерывно, бесконечно, везде и всегда идет в мире веселая игра — энергия одного вида, одной формы превращается в энергию другой формы. Знакомый нам этот мир только потому и существует благодаря этой трансформации — взаимному превращению энергий друг в друга: света в тепло, тепла в движение, света в электричество, а электричества в свет, и в теплоту, и в движение.

Есть еще гора энергий, не совсем знакомая пока нам (например, эманация радия, лучистое состояние материи и др.). Есть, наконец, химическая энергия — уравнения химических потенциалов. Но это пока не доказано опытами. И одно мышление об этом неимоверно трудно: приходится перестраивать свой мозг, чтобы понять тот, другой мир физики. Возможно, что опыты даже совсем невозможны в этой области и нам придется открыть другой метод познания.

Ваша комбинация двух котлов — динамо-машины и электропечей — ничего нам не дает, т[ак] к[ак] электричество обладает всеми свойствами «обыкновенной» знакомой нам энергии (например, теплоты, движения), и получить благодаря вводу динамо, и электропечей добавочную энергию из ничего невозможно. На втором котле вы получите гораздо меньше тепла, чем дал первый, благодаря вредным потерям в динамо и проводах. А начав гнать динамо вторым котлом — опять часть тепла уйдет непроизводительно, и в первом котле (в его электропечи) получится меньше тепла, чем давала электропечь второго котла. Так, после нескольких циклов, энергия сойдет на нет — будет съедена сопротивлениями в динамо, проводах и котлах.

Печатается по: ВК. 1921. 4 августа. С. 4; рубрика «Наша почта», без подписи.

{36} В Госиздат РСФСР.

15 августа 1921 г. Воронеж.

Государственное издательство.

(Агит[ационно]-проп[агандистский] отд[ел]). Москва.

М. Никитская, 6.

Тов[арищи]! Очень прошу возвратить мне сборники статей «Думы коммуниста» и рассказов^[16], т[ак] к[ак] изданы они не будут, по Вашему сообщению.

А. Климентов (Платонов).

15/VIII. Воронеж, Кольцовская, 2. А. Климентову.

Печатается по первой публикации: Страна философов, 1999. С. 450. Публикация С. Субботина.

{37} В Госиздат РСФСР.

7 сентября 1921 г. Воронеж.

Москва. М. Садовая, 6.

Государственное издательство (Агит[ационно]-пропаганд[истский] отдел). Уважаемые товарищи.

Прошу возвратить мне сборник рассказов1, присланных вам, кажется, в январе или феврале м[еся]це, т[ак] к[ак] напечатан он, конечно, не будет.

Адрес:

Воронеж, Кольцовская ул., д. № 2. А. Платонову.

7/IX 1921 г.

Печатается по первой публикации: Страна философов, 1999. С. 451. Публикация С. Субботина.

{38} Неизвестному лицу.

7 октября 1921 г. Воронеж.

Орловскому мужику П. А. Т.

Относительно вашего изобретения — жилой железобетонной пустотелой постройки^[17] можем сообщить, что такие дома в Сев[ерной] Америке очень в ходу уже давно. Об их гигиеничности, удобстве, легкости сооружения, дешевизне нечего и говорить. Но, может, у вас есть какие-либо изменения против принятых и уже известных типов бетонных построек? Напишите более подробно, так как нельзя понять вашего технического замысла из ваших 4–5 строк. Скажем еще, что наша Воронежская губерния станет в близком будущем областью цементных заводов, так как в наших краях как нигде есть счастливое сочетание всех элементов, нужных для производства цемента. С развитием цементного производства в России, надо ожидать, разовьется и бетонное строительство. И то, что есть в Америке, будет и в России: мы будем жить в удобных, здоровых, просторных, несгораемых домах.

О вашем втором изобретении — «автоматическом двигателе, работающем давлением сыпучих тел» — можем сказать то же: сообщите технические детали, весь проект, тогда будет о чем разговаривать.

А то вы ничего не говорите ясно, а только пишете, что вы изобрели. Этого нам мало, если вы требуете вещественной помощи.

А. П.

Печатается по: НГ. 1921. 8 октября. С. 4; рубрика «Наша переписка».

{39} Неизвестному лицу.

19 ноября 1921 г. Воронеж.

Орловскому мужику П. А. Т.

Ваше изобретение — пустотелые бетонные постройки — в высшей степени интересно, а применение золы как изоляционного материала делает его оригинальным и, насколько нам известно, совершенно новым. Но реальной непосредственной помощи редакция газеты оказать вам не может. Советуем обратиться (приложив чертеж и описание) в Москву, в комитет по делам изобретений при научно-техническом отделе ВСНХ, Б. Златоустовский пер[еулок], 6. То же самое с двигателем на сыпучих телах.

Если хотите двинуть дело скорее, сходите в научнотехнический отдел Воронежского губсовнархоза и побеседуйте там.

Если еще что нужно, приходите в редакцию, побеседуем и посоветуем. Желаем вам успеха и всякого добра.

Печатается по: НГ. 1921. 20 ноября. С. 4; рубрика «Наша почта», без подписи.

{40} М. А. Кашинцевой.

1921 г. Воронеж.

Мария.

Я не смог бы высказать вам всего, что хочу, я не умею говорить, и мне бесконечно трудно рассказать о самом глубоком и сокровенном, что во мне есть. Поэтому я прошу прощения, что пишу, а не говорю (писать как-то несуразно).

Простите меня за все и послушайте меня. Мария, я вас смертельно люблю. Во мне не любовь, а больше любви чувство к вам. Восемь дней мое сердце в смертельной судороге. Я чувствую, как оно вспухает во мне и давит душу.

Я живу в каком-то склепе, и моя жизнь почти равна смерти. Днем я лежу в поле в овраге, под вечер прихожу в город и иду к вам. А у вас я как-то весь опустошаюсь, во мне всё стихает, я говорю великие глупости, я весь болею и хожу почти без сознания. Сколько раз я хотел вам сказать, что ведь я не такой, какого вы немного знаете, я совсем иной.

Лунное тихое пламя выжигает из меня жизнь^[18].

У меня никого нет, некуда пойти, и никто не поймет меня. Моя родина — луна. Я теперь не могу равнодушно смотреть, как стоит дерево, как идет дождь. Через вас я люблю всё больше и больше мир, звезды приводят меня в трепет, а когда я с вами, я как мертвый, я холодею и успокаиваюсь. И как мне ни хочется с вами говорить, только безмолвие или простые детские слова должны быть между нами.

Мария, вы та самая, о которой я одиннадцати лет написал поэму^[19], вы та самая победительница вселенной.

Я знал вас всегда. Вы сказали раз, что во мне много жестокости, а во мне много боли. Я и раньше всё сильнее и страшнее чувствовал нестерпимую красоту мира. Вы же конец всего. Вы моя смерть и мое вечное воскресение.

Может, я говорю пошло и глупо, но во мне поет музыка, и мне больно и хорошо.

Я ничего от вас не прошу, я вам всё отдаю. Никогда я не притронусь к вам, если вы сами не захотите. Я грубый дикарь, это мне говорили и товарищи мои. Но я вырос в грязи и работе, узнал всё, что знают люди, аристократия мысли и искусства^[20].

Это пишу без Жоржа^[21]. Он относится к вам поиному, гораздо легче, и преодолеет вас. Это он сам говорит. Во мне же сердце ходит всё туже и туже. Когда я шел к вам один, то лежал на бугре перед этим и плакал. Вы не знаете, наверное, что такое судороги сердца. Первый раз я узнал это, когда нашел в больничном сарае мертвую сестру^[22]. Она лежала вечером на полу. Было тепло и тихо, и я прилег с ней рядом и сказал ей что-то. Она лежала, замолкшая и кроткая, но не мертвая. Вы сестра моя, но безмерно дороже ее. Все силы затихли во мне, и я не могу передать словом, что дышит и волнуется сейчас во мне. Раньше я мог бы сделать это.

Я не знаю ваши отношения к Жоржу. Вы давно знакомы. И во мне есть тревога, что я мешаю вам, врезался клином и накалил атмосферу, мешаю искренности и простоте. Скажите мне про это. Я бы сразу разрубил этот узел, но боюсь сделать больно вам и Жоржу^[23].

Не жалости и не снисхождения я хочу, а вас и ваше свободное чувство.

Переполняется во мне душа, и не могу больше говорить. Поймите мое молчание, далекая Мария, поймите мою смертную тоску и неимоверную любовь. Только теперь я родился.

Есть мир, который создал когда-то я. Людям будет хорошо там жить, но я ушел бы и оттуда. У меня голова болит. Ночью я сочинил поэму, но для вас надо изменить мир. Простите меня, Мария, и ответьте сегодня, сейчас. Я не могу ждать и жить, я задыхаюсь, и во мне лопается сердце. Я вас смертельно люблю. Примите меня или отвергните, как скажет вам ваша свободная душа.

Я вас смертельно люблю.

Я не убью себя, а умру без вас, у меня всё растет и растет сердце^[24].

Андрей Платонов.

Впервые: Архив. С. 434–435. Публикация Н. Корниенко. Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 1, л. 1–2.

В правом углу л. 1 поздняя помета Марии Александровны: «Первое письмо ко мне».

Кашинцева (Платонова) Мария Александровна (1903–1983) — невеста и потом жена А. Платонова.

М. А. Кашинцевой.

1921 г. Воронеж.

Поэмы — мое проклятие, мой бой со смертью.

К ним я прибегаю только в крайней тоске, когда никаких выходов для меня нет. А для меня сейчас нет никаких выходов. Кругом спертый воздух и смрад. Когда я кончаю поэмы — во мне покой, ясность, тишина и ласковая усмешка над бывшим, над тем, что я хотел непременного, потому что во мне было Невозможное, а мне давали слишком возможное, непостоянное, женское, человеческое, колеблемое случаем и ветром судьбы. Я вложил и отдал Вам душу, талант, возможность великого и общего будущего — и мне ничего, никогда. Я снова один, всегда один, и никто не избавит меня от одиночества.

И говорить всё это зря — ничего не поймете. И пусть поблагодарит меня Ваш будущий друг, что я оставил Вас еще более чистой, святой и прекрасной, чем узнал. Мне ничего не нужно — с меня довольно. Я беру, когда дают, и не вырываю из рук. А у меня Вас рвут — и я отдам, потому что я не на земле живу — не в мире животных.

И, отдав Вас, я приобрету Вас — навсегда.

Вы ничего во мне не поймете, Мария. И не надо Вам понимать.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 437–438. Публикация Н. Корниенко.

{42} М. А. Кашинцевой.

1921 г. Воронеж.

И опять дальше смертельная любовь, тоска, вселенная, поля и кладбища, и я один среди них, радостных, сытых людей земли, один с точным ослепительным знанием, что я не их, не из этого мира. Мне нужно невозможное, но невозможно[е] — невозможно.

Когда я вижу ее лицо, мне хочется креститься.

И я знаю, что Вы меня не поймете никогда. Если бы поняли — сказали бы давно, но Вы молчите, молчите. Боже мой, нет во мне слов. Заперта во мне Вами душа, Вы только можете ее отпереть. Месяц назад я был богат и полон как царь, теперь я странник.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 438. Публикация Н. Корниенко.

{43} М. А. Кашинцевой.

1921 г. Воронеж.

Родимая прекрасная Мария.

Мне сегодня снился сон: на белой и нежной постели ты родила сына.

Было раннее утро, еще ночь. Весь мир еще спал, одна ты проснулась и глядела невидящими тихими глазами. И он лежал рядом с тобою, робко и испуганно приникнув к твоему белому истомленному телу.

И помню — как ослепительно сверкала твоя постель и как ты лежала в смертной усталости, вечная моя, обреченная мне кем-то, небом или солнцем, как я тебе обречен.

Маша. Знаешь, как нет во мне страсти к тебе и есть только что-то другое. Будто я был нем, безмолвна была тысячелетия душа моя — и теперь она поет, поющая душа.

Не страсть во мне, а песнь, а музыка души. Страшная сила скопилась во мне и предках моих за века ожидания любви, и вот теперь эта сила взорвалась во мне. Но песнь души — безмолвие. И я стал тише, и сокровеннее, и глубже.

Звезда и песня моя, судьба и невеста моя. Как много во мне для тебя не родившихся еще нежных голубых слов и песен. Но я заставлю о тебе петь не слова, а всю вселенную. Ради тебя зазвенят звезды и луна будет новым солнцем, чтобы светит[ь] твоему сыну синим пламенем в тихие летние ночи, когда земля вся будет в радости, игре и огне смеха.

Говорю тебе не слова, ибо я поэт вселенной и буду делать с ней, что захочу. Она любит меня, потому что я ее сын.

Ни ты, ни я еще не сознали, как мы прекрасны и могущественны. Мы счастливее и бессмертнее богов.

Света и радости тебе, ибо ты первая принесла в мир любовь и сделала ненужной жизнь. Ты оправдала мое пророчество: женщина, Мария, и не женщина, а девушка спасет вселенную через сына своего. Первым же сыном ее будет ее любимый, кого поцелует она в душу в ответ на поцелуй.

Прощай, свет и новая спасенная вселенная, огонь и воскресение. Мы зачали иной лучший мир, выше небес и таинственней звезд.

Прощай, неизъяснимая, у меня любовь рвет сердце и душа стала бездной, где крутится вихрем пламя тоски по тебе.

Я знаю, что стал я бессмертен и перестрою вселенную ради и во имя тебя.

Света тебе хочу, светлая, как во мне всё стало светом и верой.

Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 438–439. Публикация Н. Корниенко.

{44} М. А. Кашинцевой.

1921 г. Воронеж.

М.

Страшно мне жить теперь. Самые худшие, губительные, смертельные мои мысли оправдываются. Я ничего тут не скажу яркого и ясного: от правды вам бывает так же больно, как от лжи. Я не хочу вам боли.

Страшно и гадко мне жить тут. Ложь, ужас и предательство — сознательные и бессознательные — творятся кругом.

Вот вы! Зачем так рвете сердце, Мария? По всему телу идет стон от тоски и любви. Зачем и за что я предан и распят, и нет и не будет конца. Но знайте, будет и мне искупление. Если его нет — я сам сделаю его. Будьте вы прокляты, единственная, родная и бесконечная моя.

То, что вы не пришли к маме^[25], мне многое доказало. Я погибну. Я знаю, что я обречен, — это мне говорили многие товарищи, погибну позорно и бесцельно — вот что страшно. Во мне сердце от силы гремит, но я не жалею своих пропадающих сил — их избыток меня и губит.

Погибну не оттого, отчего вы можете предположить, а от другого — более страшного.

Но я не прошу избавить меня от этого ада — пусть он будет до конца. Я заслужил его. Я принимаю и сознаюсь в вине, но не каюсь ни в чем.

Сейчас пойду к вашей маме^[26] (как мне трудно идти туда, если бы знала хоть одна родная душа!).

Оттуда домой!

Придите ко мне сегодня же. Недолго я вытерплю.

Одну Машу жаль мне до рыданий. Прости и пожалей меня, Маша, родная и тихая моя.

Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 439. Публикация Н. Корниенко.

{45} М. А. Кашинцевой.

1921 г. Воронеж.

Родимая Маша!

Отчего тебя нет; у меня стихает сердце и горит голова от тоски.

Отчего ты не говорила мне ничего раньше. Замученная Белая Птица моя…

Я буду ждать Тебя весь вечер и всю ночь. Весь день, после встречи с мамой, искал тебя и не мог найти.

Приходи, моя единая. Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 440. Публикация Н. Корниенко.

{46} М. А. Кашинцевой.

1921 г. Воронеж.

Как хорошо не только любить тебя, но и верить в тебя как в бога (с больш[ой] буквы), но и иметь в тебе личную свою религию. Любовь, перейдя в религию, только сохранит себя от гибели и от времени.

Как хорошо в этом Боге не сомневаться, имея личность Божества всегда перед собою.

Любовь — есть собственность, ревность, пакость и прочее.

Религия — не собственность, а она молит об одном — о возможности молиться, о целости и жизни Божества своего.

Мое спасение — в переходе моей любви к тебе в религию.

И всех людей — в этом спасение.

Это я знаю вернее всего, и за это буду воевать. Как хорошо и спокойно мне, Мария.

Я счастливее первых дней любви к тебе. Я от тебя ничего не требую теперь.

В обоготворении любимой — есть высшая и самая прочная любовь.

Впервые: Волга, 1975. С. 172. С датировкой: 1934 г. Печатается по: Архив. С. 440. Публикация Н. Корниенко.

{47} М. А. Кашинцевой.

1921 г. Воронеж.

Я «засыпаю», когда во мне пробуждается настоящая полная жизнь.

Я и стихи пишу во сне в большинстве. Мне нужно далеко отходить от Вас, «засыпать», чтобы видеть Вас в ослепительном свете.

Я «засыпаю», когда во мне просыпается душа. Поймите меня прямо.

Мир этот должен погаснуть, глаза закрыться, чтобы видны были все другие миры.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 440–441. Публикация Н. Корниенко.

В свернутый фрагмент листа вложена перевязанная синей лентой прядь волос Марии Александровны.

{48} М. А. Кашинцевой.

1921 г. Воронеж.

К идеалу, к мечте, к фантазии у человека существует не любовь, а особое чувство.

Любовь может быть только к вам, и только у меня. До сих пор любви не было, и после нас ее не будет никогда.

Всё, что было у людей, это было тенью или предчувствием моей любви.

Моя любовь имеет вселенское значение, это говорит мне моя точная мысль. Мы сейчас в фокусе, в предельной точке, на неимоверной высоте, между всеми вселенными, в центре всех холодных миров и ослепительнее самых озаренных звезд.

Вы — мой экстаз. И я люблю вас такую — сущую, реальную, с пальцами, порезанными ножом, с глазами Девы Марии и с тоскою Магдалины.

Вы моя Великая Мама, вы иной и последний мир для меня и для человечества. Вы обитель нежности и доброты, последнее, сверкающее, горящее и зажигающее диво.

Если вселенной суждено спастись — спасете ее вы, через мое сердце и мой мозг.

Меня нет — есть вы.

Андрей.

Как тоскует верба в поле!

Ветер как гудит!

Сердцу человека больно —

Человек не говорит.

Тьма, и дождь, и бесконечность,

И не видно ни звезды.

Тихо мрут над гробом свечи,

Мертвый жизни не простит.

Он лежит замолкший, тайный

И смертельней мертвеца,

Он проснется завтра рано,

Догорит к утру свеча.

Нежен взор его туманный,

И под горлом теплота,

Веки дрогнули нечаянно,

Тише жизни красота.

(Из поэмы «Мертвый», посвященной Марии)^[27] Андрей Платонов.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 441–442. Публикация Н. Корниенко.

На обороте л. 3 — ответ Марии Александровны: «Ваше чувство не ко мне, а к кому-то другому. Меня же Вы совсем не можете любить, потому что я не такая, какою Вы идеализируете, и еще — Вы любите меня тогда, когда есть луна, ночь или вечер — когда обстановка развивает Ваши романические инстинкты. Муся».

Примечания

8

Пожелание об издании сборника стихов Платонова было, в частности, высказано аудиторией прошедшего в Воронеже 3 июля 1920 г. литературного вечера, посвященного поэтическому творчеству писателя (см.: ВК. 1920. 9 июля).

9

В мае 1921 г. воронежский железнодорожный политехникум выпустил 21 электромонтера, среди которых был и А. Платонов.

10

Большинство стихотворений Платонова в 1920 г. было опубликовано в газете «Красная деревня».

11

18 апреля 1921 г. Платонову был направлен ответ, сообщавший, что его рукописи посланы на отзыв. В протоколе распорядительной комиссии Госиздата от 28 июня 1921 г. сообщается о заслушании вопросов об издании рукописей стихов и рассказов Платонова. Отзыв о стихах был предоставлен Н. Батуриной, после чего их было решено не печатать. Рецензентами прозы были Шилов и Смушков, далее рассказы были переданы в литературный отдел Наркомпроса (Лито) (Страна философов, 1999. С. 442). В сохранившемся отзыве Шилова (с пометами и заключительной фразой Смушкова) перечислены следующие произведения Платонова: «Апалитыч», «Христос», «Красному городу», «Волчок», «Маркун», «Друг», «Сон», «Румяная богородица», «Ерик», «Бегун». Обобщая свои впечатления, Шилов написал следующее: «У автора несомненное дарование. Оригинальное миросозерцание. Интересный подход к изображаемому. Безусловно хорош язык, техника; яркость образов. Утонченность психики. К недостаткам нужно отнести слишком большую болезненность, душевный надрыв, изредка грубость, недостаточная логическая ясность. Автор заслуживает большего внимания. Если рассказы непригодны для агитпропотдела как такового, их следует направить в Лито» (Там же).

12

Что и когда досылалось, неизвестно.

13

Рецензентом этого сборника был Г. Торчинский, давший свой отзыв между 26 мая и 11 июля 1921 г. В отзыве перечислены 40 статей Платонова, практически все из них были опубликованы в воронежской периодике. Заключение было следующим: «Десять из разобранных вещей может быть напечатано. Они займут листа полтора текста и осветят ряд вопросов, обычно трактующихся вмалодоступныхдлярабоче-крестьянскойинеквалифицированноинтеллигентской массы обширных философских трактатах. Постановка вопросов в этих статейках, следует это признать, весьма субъективна, но брошюрочная литература, по моему мнению, должна служить не только популяризации научно проверенного и выверенного, но и выявлению молодых побегов буйно бьющей и (в отношении к А. Платонову можно это сказать совершенно определенно), во всяком случае, недюжинной игры мыслей и чувств». Тем не менее на заседании распорядительной комиссии от 12 июля 1921 г. «Думы коммуниста» были отклонены (Страна философов, 1999. С. 445–449).

14

О каких стихотворениях идет речь, неизвестно.

15

В 7-м номере «Кузницы» был наконец-то напечатан рассказ Платонова «Маркун», отосланный писателем еще в сентябре 1920 г. Известно, что Платонов также предлагал «Кузнице» статьи «Об искусстве», «Искусство пролетария», «Дарвин», «Пролетарская поэзия» и рассказ «Мария». Из перечисленного в журнале была напечатана позднее лишь «Пролетарская поэзия» (1922, № 9). О предстоящей публикации этой статьи Платонов должен был узнать одновременно с присылкой 7-го номера, в соответствии с распоряжением Н. Ляшко от 2 октября, написанным поверх настоящего письма: «Сообщить, что статья «Пролетарская поэзия» идет в 9 № «Кузницы» и выслать 7 № «Кузницы». Просить присылать материал».

16

Сохранилось ответное письмо Госиздата от 18 августа, из которого следует, что Платонову был возвращен только сборник статей «Думы коммуниста».

17

Речь, вероятно, идет об использовании в строительстве пустотных бетонных плит. Особенностью таких плит являются круглые пустотные каналы, проходящие по всей длине изделия, заполненные естественным термоизолятором — воздухом.

18

Любовная «лунная» тематика письма, не без влияния знакомства в 1921 г. с книгами В. Розанова («Опавшие листья», «Люди лунного света» и др.), запечатлелась в опубликованных стихах и рассказах 1921 г., а также в неопубликованной поэме в прозе «Невозможное» (1921) в образе влюбленного в Марию героя: «Но больше света и звезд он любил луну — этот тихий, сокровенный и вещий свет. […] Луна делала его лучшим и безумным. В такие минуты он постигал и видел всё» (Сочинения I (1). С. 191).

19

Детские стихи Платонова не сохранились.

20

Использована образная антитеза жизни — культуры из полемической статьи Платонова 1920 г. «Ответ редакции «Трудовой армии» по поводу моего рассказа «Чульдик и Епишка»», ср.: «Мы растем из земли, из всех ее нечистот, и все, что есть на земле, есть и на нас. […] мы упорно идем из грязи» (см. с. 80 наст. изд.).

21

Жорж — Малюченко Георгий Степанович — активный участник культурной жизни Воронежа начала 1920-х гг., один из поклонников Марии Кашинцевой (см.: Ласунский. С. 102–104). По воспоминаниям Валентины Александровны Кашинцевой-Трошкиной, именно Малюченко познакомил Платонова с ее старшей сестрой (Советский музей. 1991. № 1. С. 39).

22

Младшая сестра Платонова Надя Климентова умерла летом 1920 г., отравилась грибами в детском лагере.

23

В фонде Платонова ОР ИМЛИ сохранились записки участников этого любовного треугольника: // 1. Послания Малюченко и Платонова Марии Александровне на странице из школьной тетради: // «Муся, что бы ни было, полагайтесь на меня. Я Вам нужен и вам помогу. На себя я надеваю маску и умираю, чтоб вновь воскреснуть. Георгий Степанович, он же Жорж. // P. S. Какой был чудесный, единственный страшно нужный план. И он мог удаться. Но… по нем я ношу настоящий траур. Восполню всё. Напишите мне». // На обороте — записка Платонова: // «Мария. Я люблю теперь Жоржа больше себя, полюбите и Вы его больше меня, если я видел правду. Андрей. Ответьте сейчас и тут напишите» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 73). // Ответ Муси — отсутствует. // 2. Записка Платонова к Малюченко (фрагмент листа): // «Жорж! Я остаюсь. Не протестуй! Я выясню всё и за тебя, и за себя. Мне больше нестерпимо. Будет сразу лучше и тебе, и мне. А. Разрубим узел сразу, чем без конца томиться» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 31, л. 1).

24

Данное письмо послужило источником текста письма Дванова к Софье Александровне Крашениной в повести «Строители страны»; ср.: «Софья Александровна! Я не смог бы высказать вам всего, что хочу, я не умею говорить, и мне трудно рассказывать о самом глубоком и сокровенном, что во мне есть. Поэтому я прошу прощения, что пишу, а не говорю (писать как-то несоответственно). // Простите меня за всё и послушайте меня. Софья Александровна, я вас смертельно люблю. Во мне не любовь, а больше любви чувство к вам. Целый день мое сердце в смертельной судороге. Я чувствую, как оно вспухает во мне и давит душу. Я живу в каком-то склепе, и моя жизнь почти равна смерти. Я весь болею и хожу почти без сознания. Мне хочется вам сказать, что ведь я не такой, какого вы немного знаете, я совсем иной. // Лунное тихое пламя выжигает из меня жизнь. У меня никого нет, некуда пойти, и никто не поймет меня. Моя родина луна. Я теперь не могу равнодушно смотреть, как стоит дерево, как двигается ветер. А через вас я мог бы больше полюбить мир, и новые звезды наводнили бы небо над Вами. И почему-то мне говорить и видеться — только безмолвие или простые детские слова должны быть между нами. // Софья Александровна, которую я одиннадцать лет видел во сне, вы та самая победительница вселенной силою одного обаяния. Я знал вас всегда. Вы думаете, что во мне много жестокости, а во мне много боли. Я и раньше всё сильнее и страшнее чувствовал нестерпимую и скромную красоту мира. Вы же конец всего. Вы моя смерть и мое вечное воскресение. Может, я говорю пошло и глупо, но во мне поет музыка и мне больно и хорошо. Я ничего от вас не прошу, я вам всё отдаю. Никогда я не притронусь к вам, если вы сами не захотите. Я грубый дикарь, это мне говорили и товарищи мои. Но я вырос в грязи и работе, узнал всё, что знают люди — мне ничто не чуждо, что имеет человеческую мысль. // Это я пишу без Геннадия. Он относится к вам по-иному, гораздо легче, и преодолеет вас. Это он сам говорит. Во мне же сердце ходит всё туже и туже. Когда-то в детстве я лежал в поле на бугре и плакал от обожания природы. Я тогда начал читать книги, но мое понимание их было свое. И я вырыл пещерку в овраге, чтобы думать как Будда. Вы не знаете, наверное, что такое судороги сердца. Первый раз я узнал это, когда нашел в больничном сарае мертвую сестру. Она лежала вечером на полу. Было тепло и тихо, и я прилег с ней рядом и сказал ей что-то. Она лежала, замолкшая и кроткая, но не мертвая. Вы сестра моя, но безмерно дороже ее. Все силы затихли во мне, и я не могу передать словом, что дышит и волнуется сейчас во мне. Раньше я мог сделать это. // Я не знаю ваши отношения к Геннадию. Вы давно знакомы. И во мне есть тревога, что я мешаю вам, врезался клином и, может, накалил атмосферу, мешаю искренности и простоте. Скажите мне про это. Я бы сразу разрубил этот узел, но боюсь сделать больно вам и Геннадию. Не жалости и снисхождения я хочу, а вас и ваше свободное чувство. // Переполняется во мне душа, и не могу больше говорить. Поймите мое молчание, далекая Софья Александровна, поймите мою смертную тоску и неимоверную любовь. Только теперь я родился. Не смейтесь над словами — их слабость объясняется силой моей любви. // Есть мир, который создал когда-то я в своих живых мыслях. Людям будет хорошо там жить, но я ушел бы и оттуда. Я много думаю, но для вас надо изменить мир. Простите меня, Софья Александровна, и ответьте мне сегодня или сейчас. Я не могу ждать и жить: я задыхаюсь, и во мне лопается сердце. Я вас смертельно люблю. Примите меня или отвергните, как скажет вам ваша свободная душа. Я вас смертельно люблю. Я не убью себя, а умру без вас, у меня всё растет и растет сердце и навсегда закатывается сознание. Александр Дванов» (Платонов А. Чевенгур. Автограф //ИМЛИ, ф. 629, оп. 1, ед. хр. 14, л. 24–26).

25

Очевидно, речь идет о матери Платонова — Марии Васильевне Климентовой (1875–1928?).

26

Мать Марии Александровны — Мария Емельяновна Кашинцева (Крашенина) (1882–1958). Семья Кашинцевых жила в Воронеже с 1918 г., сначала на ул. Среднемосковской, д. 35; затем переехала на Покровскую ул., д. 7, кв. 1 (см.: Ласунский. С. 94).

27

Под заглавием «Мертвый» и без посвящения это стихотворение впервые опубликовано на страницах воронежской газеты «Искра» (1921. 23 ноября); см.: Сочинения I (1). С. 316, 610.