Художественная повесть «Человек»

Андрей Олегович Фоминский, 2022

В удаленной от людей роще, на месте обитания одного из великих демонов, возведен храм. Его хозяин обустроил сдерживающее силу святилище под приют, где учит сирот музыкальному искусству, когда как поселившиеся под землей самураи ведут свой быт боевых искусств. Однажды, воспитанный храмом музыкант обронил свою флейту в ущелье, но один из тоннельных воинов решил её вернуть, от чего пробудился забытый всеми демон, что входе былой битвы был запечатан в горе. Хозяин храма обязал музыканта и самурая пройти путь до демона и уничтожить флейту. В след им идут слуги демона и товарищи самурая, дабы в случае чего помочь путникам, ведь берущая свое начало с ледников горы бесконечная река обагрилась кровью, от чего в поднебесье поселилась паника, и ожесточившиеся и напуганные люди стали разворачивать свои конфликты, призирая храм, считая того виновником всех бед.

В далеких землях, глубоко средь рощи, сокрытый от глаз людей и богов, затерянный в листве и ветвях, упокоен храм, служивший миру кузницей искусных музыкантов и бесстрашных воинов мечей и катан. Мастера нот и слов расположились на берегу бесконечной реки, берущей свое начало с ледников горы Ояджи, когда как последние строили свой быт в глубоких тоннелях, раскинувших свои подземные просторы под храмом. Здешние самураи приходились храму защитниками, живя боевыми искусствами и кузнечным ремеслом, ожидая часа сразить угрозу святыни. Запрещено было воинам возвышаться до поднебесных земель пока играла музыка флейт, гонгов и кото, что означало царство покоя и гармонии.

Над рощей уставшее солнце готовилось к заходу. Ласточки допевали свою песнь и прятались в гнездах, готовясь ко сну. Освежающий весенний ветер шептался кронами столетних деревьев. В этот вечер после занятий, одетый в белое просторное кимоно златовласый мастер флейты, несущий имя Ямато, играл в саду поднебесного храма под звуки поющего фонтана на аллейке поодаль святилища, дополняя вселенскую гармонию своей любимой мелодией. Храм стал его пристанищем еще в детстве.

Музыкантами были молодые ребята, чьи родители бросили их на произвол судьбы, но кому повезло повстречать одного чудного старика. Подопечные описывали его так: Высокий худой старик, явно повидавший больше остальных людей, стоящий в полный рост. На голове заплетён пучок длинных седых волос, от чего тот кажется еще выше. Красно-багряное кимоно с белым символом «человек» покрывает тело от плеч и до плетеных сандаль, оставляя на виду лишь худую грудную клетку. Он безоружен, и узловатые мозолистые руки сложены в молитвенной позе. Загорелое лицо, украшенное густыми седыми бровями и слегка заросшей бородой, излучает исключительную доброту и гостеприимство, словно перед ним стоит дитя, сбившиеся с пути.

Идиллия звукотворений человека и природы внезапно прервались, Ямато увидел взмывающую в небо огненную стрелу, упавшую далеко в роще.

— «Что бы это могло значить?» — подумал златовласый музыкант и зачарованный направился в сторону упавшего снаряда. За все время пребывания здесь, он никогда не покидал храм. В пять лет его сюда отдал дядя Изаму, покинув края по несказанным причинам и с тех пор он жил среди таких же оставленных родней ребят, которые уже начали искать своего друга. Ямато шел все глубже в рощу пока не потерял дорогу домой. Бродив по лесу, он не заметил, как оступился возле глубокой расщелины, выронив в нее свой инструмент. Из бездны разразился оглушающий гул, пробивший мастера до дрожи и заставивший отступить назад.

–Ни шагу больше! — раздался окрик за спиной. Появившийся словно из ниоткуда, старик схватил ученика за ухо и поволок в храм.

–Как смел ты уйти неведомо куда без предупреждений? Какой частью тела ты не услышал наказ не покидать храм? — необычно тяжестно прогремели слова седовласого старого музыканта.

Мастер промолчал и стыдливо опустил голову. Он не мог подобрать, да и не искал, ни единого слова в оправдание того, почему он так поступил.

–Где твоя флейта? — спросил учитель.

–Оставил на занятии. — произнес ученик. — Завтра она будет при мне, сенсей Гоку, даю слово.

–Прежде чем дать слово, подумай сумеешь ли ты его сдержать. Иди спать и не смей более покидать мои врата без ведома. — смягченным тоном сказал Гоку.

Отдыхая в небольшой общей комнате, освященной свечами, в которой ребята расстилали простыни, мастер задумался над словами своего учителя. Слово требует своего исполнения, таков закон чести даже для музыканта. На расспросы товарищей, Ямато рассказал все как есть.

–Да уж, молчание — золото! — Рассмеялась беловолосая музыкантша с красивым именем Ханако.

–Я схожу снова к той расщелине и поищу вокруг неё свою флейту — Сказал Ямато, надевая выходные одежды.

–Ямато, не нужно! — Ханако вдруг вскочила и стала останавливать своего приятеля. — Уверена, учитель Гоку не будет злится на тебя.

–Но Гоку прав. — Ханако была перебита твердым словам музыканта. — Слово нужно сдержать, раз уж я его дал. Я быстро, не мешай.

–а… ты… не боишься встретить там кого-то? — Спросила Ханако, явно переживая за приятеля. — Волки, духи, разбойники Вако? Я бы ни за что на свете не пошла ночью в рощу с голыми руками.

Девушка говорила языком благоразумия, но у Ямато была веская причина найти флейту, по мимо данного слова своему учителю. Инструмент был обвязан очень важной для него ленточкой. Он не любил о ней говорить и на любые вопросы отвечал, что она просто красивая. С такими мыслями, музыкант скрылся в лесу в поисках своей фуэ. Тернистый путь освещала луна, на что и рассчитывал мастер, но продолжалось это не долго. Ночное светило неумолимо скрывалось в зарослях, а вместе с ним смелость и решимость мастера, чей путь вновь оказался утерян, и на смену ночным лучам, пришли мрак и тьма. Ямато начал медленно сходить от страха с ума. Пение ночных птиц слышались криками и мольбами, глаза застилала вязкая темнота и, казалось, весь мир погрузился в беспросветную пучину.

Время остановилось. Мимо музыканта с криком промчалась лань, быстро растворившаяся во тьме, от чего тот вскрикнул и вытащил из-за пояса танто. Сколько он уже пробыл в этой рощи не знает даже сам Ямато и идя спиной, спотыкаясь об корни, мастер наткнулся на огромное среди леса дерево. Оставив надежду, он прислонился к нему и приставил к своему животу церемониальный кинжал, украденный из храма. Навряд ли кто-то познает горечь мысли истинного отчаяния, которая сжирала музыканта в ту страшную секунду.

— «Я не заслужил жизни, она была продана судьбе моей глупостью, но я заслужил смерти, купленную моей честью.». В окрестных городах ходят легенды об этом месте. Кто-то говорит, что роща скрывает в себе ужасных монстров, кто-то считает, что роща — это живое существо. Сюда уходят монахи, из земных благ, оставляющих себе только молитвенник, четки или бусы. Слишком много троп ведут в никуда и ни одна из них не выводит из рощи, словно по чему-то повелению скрывая их. Монахи ищут здесь то, что затеряно в листве, но находят либо смерть, либо просто пропадают вместе со своими следами. Их лица отпечатаны в деревьях, а души шептаются ветром и на этом пути путешественников обрываются.

Есть только одна дорога, вдоль которой установлены статуэтки Будды и ведет она прямиком от храма до развилки ближайших городов. И лишь Гоку почему-то не теряется в этом месте, словно оно принадлежит ему. Круговорот безумия был прерван греющим душу звуком флейты неподалеку и вспышкой огня. Ямато отложил кинжал и кинулся в сторону звука.

-Нашел! Нашел! — Провопил мастер, подняв над головой флейту с розовой лентой. Встав с колен и почувствовав ветер заплаканным лицом, музыкант двинулся по его течению. Ветер вывел его домой.

Без лишних слов, Ямато зашел в спальню, где давно угасли свечи и спали остальные, и упал на кровать, однако в поднебесной рощи с первыми лучами солнца грохотом разразился удар в гонг, что значило время утренних занятий. Ямато был сам не свой после ночи, словно часть него осталась глубоко в лесу и не могла найти дорогу в храм. Ребята расположились в кругу в беседке у берега, чуть поодаль фонтанчика в форме сакуры.

–Ну что же, надеюсь все выспались, — Задорно произнес сенсей Гоку. — проверим чему вы научились. Ямато, ты первый.

Музыканты готовили оркестровое представление для самураев в честь фестиваля, проводящийся храмом и воинами в последнее воскресение весны. Как только музыкант достал свою фуэ, Гоку изменился в лице:

–…Где ты ее достал?

Словно не услышав своего сенсея, Ямато поднес флейту к лицу и весь мир погрузился в тишину. Стихли даже утренние жаворонки, словно чего ожидая.

–Остановись, Ямато! — Провопил Гоку и кинулся к нему, но замер, услышав звук флейты. У молодого мастера пропал рассудок. Все звуки вокруг смешались в дикий ураган. Смелый и настырный паренек потерял над собой контроль и стал словно загульным рыбаком в лавке с саке. Все что он смог разобрать в своих мыслях — повелевающий приказ играть.

Ямато нельзя было назвать слабаком. Смелость и решимость брала верх над страхами, а проблема, вставшая перед ним, заставляла немедля броситься на поиски решений и ответов, но в тот миг собственная воля покинула молодого музыканта. Выдув первую ноту, в роще раздался крик. Выдув вторую ноту, в роще раздался плач. После третей ноты, в роще раздался отвратительный смех…

Глубоко под землей, в бескрайних подземельях, а точнее в восточных тоннелях во всю бурлила жизнь. Каждое последнее воскресенье весны проходил традиционный фестиваль, на котором все жители, чьи глаза не видели солнечного света вкушали мастерство показательных выступлений, проводимыми жаровенными самураями. Только в честь этого праздника, воинам позволялось увидится с родными и погулять по храму поднебесья, после чего вновь продолжались служба и тренировки. Однако местные знали цену такой жизни, ко всем невзгодам относились, как к очередному испытанию, от чего народ всегда был веселым и довольным.

–Что это такое? — Подняв в руки небольшую бамбуковую флейту фуэ, полушёпотом произнес самурай с черными коротким хвостиком на голове. Он был крепко сложен, коротко стриг бороду. Сабуро — Один из сильнейший учеников школы Таро сегодня проводил со своим другом тренировку стрельбы из лука, мастерство владением которого он покажет через неделю. Его ввел пришедший задолго до Сабуро военачальник Такасикадзо, который принял на себя ношу правлением этим местом.

–Ты нашел ее? — Прокричал товарищ самурая в черной соломенной шляпе с рисунком красного цветка лили на макушке.

Воин промолчал.

–Сабуро, где стрела? — Запыхавшись, переспросил Итиро, ученик школы Арамуши.

–Похоже она улетела к солнцу. Боюсь, мы ее больше не увидим.

–Такасикадзо нам головы свернет за такие проступки, нам туда нельзя, музыканты все еще играют. — С негодованием и наигранным артистизмом произнес Итиро, схватившись за голову. — В прошлый раз он заставил моего брата раздувать меха в кузнице трое суток подряд за то, что он метнул туда копье.

–Да. Я помню. Такасикадзо сам ушел тогда за ним. Нам, увы, много чего не рассказывают. Мы обречены нести службу в неведении пока не стихнет музыка. Иди к полководцу один. Я поищу ее сам, быть может она где-то здесь.

Сабуро дождался ухода товарища и снова взглянул на фуэ. Не всякий меч, даже выкованный из здешней стали, способен ранить так, как ветка бамбукового дерева, перемотанная розовой лентой. Воин знал это, но он не хотел ранить инструментом. Не смотря на неиссякаемую жажду силы и поисков своего предела, он тайком слушал музыку из поднебесья в надежде воочию увидеть настоящих гуру музыкального дела и уразуметь их мастерство. Проблема в том, что рожденные здесь подземные самураи не имели права подниматься на верх, а те, кто поднимутся без спроса, по словам Такасикадзо, станут топливом для великих кузниц.

Путь на верх в поднебесье было два. Ждать приказа полководца, и выйти на бой с угрозой не жалея живота и если посчастливиться выжить, то по воле главы поднебесного храма можно зайти в святилище и обрести свободу. Или же стать самый достойнейшим среди сородичей и обрести в поднебесье хозяина, которому самурай будет служить до конца жизни. Это есть путь подземного воина. Не стоит говорить на сколько они жаждут стать сильнее и как хотят боя в поднебесье, чтобы одержать вверх над своим врагом. Последний такой шанс был очень давно. Демон Якширу рыскал по полям городов близ храма и укрылся в горе. Людская кровь обагрила бесконечную реку, и музыка в храме стихла, тогда-то и поднялся легион подземных самураев. В схватке с монстром выжило лишь трое, двое из них получили свободу и покинули это место. По слухам, третьим самураем был, ныне полководец, Такасикадзо.

–Я хочу… Хочу повторить ту мелодию, которую услышал однажды свыше. — Сказал самурай с трепетом, поднеся ко рту флейту. Он никогда в жизни этого не делал, среди местных немало отличных поэтов, но чтобы флейта оказалась тут? Это звучало как байка, как те, которые рассказывают бойцы друг другу перед отбоем. Первая нота, тишина. Вторая нота, тишина…

–Похоже мой потолок, это песнь клинка и звон метала из Жаровен. — Отчаянно произнес Сабуро, приматывая бамбуковую ветвь с розовой лентой к стреле.

-Сенсей Гоку! Река! Река обагрилась! Кто-то идет из рощи! — Прокричала испуганная до ужаса Ханако.

–Всем стихнуть. Запереть врата. Отбери флейту у Ямато и уведи в храм. Сюда идут уруки. — Гоку разгонял учеников с занятия, подгоняя детей руками и окриками, сам же он забежал в свою комнату, схватил ножны с мечом со стены и вышел напротив ворот.

Уруки приходят из рощи лишь по воле великих демонов, но последний из них сгинул в той битве. Никто не знал откуда они берутся и чем движимы. Гоку выхватил катану и стал ждать. Ждать, когда упадут врата храма. Прозвучал вой боевого рога. Во вратах стали раздаваться тяжелые удары. Несмотря на то, что Гоку за последний век преподавал только музыку, обнажив на два пальца клинок, он с предвкушением ожидал неизбежного. Глава поднебесного храма есть первый его защитник. Это долг Сенсея. Врата рухнули…

— Унтай ва цуёй! — Грозно сорвался одинокий защитник и ринулся в толпу уруков.

Впереди своры шел самый опытный и старый захватчик, облаченный в легкие латы, его лицо украшала маска с широкой пастью с обнажёнными клыкастыми зубами. Седовласый урук с горящими глазами вел подобных ему убивать. Приспешники встали позади и осматривали территорию храма на предмет первых жертв, но на против них встал лишь один безумец.

Гоку приметил как первую цель главаря и рванул ему на встречу. Резня началась с дуэли. Разящий клинок сенсея, начал петь свою песнь, нанеся свой первый размашистый удар. Глава храма не желал отдавать инициативу и после первого отраженного удара продолжил давить своего противника серией тяжелых ударов, в надежде найти окно для смертельного выпада и быстро закончить дуэль. Призванный демоном воин и не думал отступать и, не смотря на сильного врага, он точно знал за чем пришел, и либо он это заберет, либо простится с миром. Взмах. Искра. Взмах. Звон. Сенсей переоценил себя и после множества попыток раскрыть врага почувствовал, руки начали забиваться и тяжелеть, но отступать нельзя, на кону жизни и не только его. После очередного отраженного удара Гоку схватил с земли горсть песка и метнул её в глаза оппонента. Воин вскрикнул и дал мгновение защитнику для собственной казни. Урук уже вернулся обратно в стойку с одном лишь отличием. Из его груди торчал клинок Сенсея. Дуэль выиграна.

Гоку был доволен собой, но быстро отринул мысли о своей первой за много лет победе, ведь над головой нависла новая опасность. Старик быстро обернулся, но не был готов и первый удар пришелся в близкую к руке часть клинка, что вывихнуло ему предплечье. Урук ударил рукоятью катаны в грудь Гоку от чего тот проскользил ногами по песку. Самурай закричал и ринулся в сторону старика. Гоку пригнулся как можно ниже к земле и вложил катану в ножны выставив правую ногу вперед, ожидая момента. Как только урук приблизился к своему врагу, храм озарила вспышка, после которой Гоку произвел молниеносно сперва горизонтальный удар по груди и вертикальный удар, двумя руками сжимая катану, в правое плечо, доведя клинок до левого бедра, оставляя в воздухе кровавый крест. Второй монстр был заживо разрублен на четыре части. В следующее мгновение по грубой спине старца пришелся рубящий удар. Гоку упал наземь, и очередная тварь занесла свой кинжал над грудью сенсея для совершения казни. Гоку протянул руку в сторону храма, словно хотел что-то оттуда взять…

В одиноком домике среди рощи собирался в свой путь самурай.

-Дядя Изаму. Неужели это правда? Ты просто уйдешь? Почему я не могу пойти с тобой? — Юный Ямато был в растерянности и непонимании, почему единственный родной человек покидает его.

Изаму с болью на душе понимал, на сколько это тяжело, прощаться с человеком, который тебя воспитал. Рожденные в подземелье самураи, видят своих матерей последний раз в жизни в шесть лет, после чего начинаются бесконечные тренировки в восточных тоннелях расщелины. Отцы же либо не доживают до старости, либо никогда более не возвращаются в эти края, однако Ямато был рожден в поднебесье.

–Мы уже обсуждали это. Я иду в очень опасный путь, ты слишком мал, друг. Один в этом месте ты не протянешь. Скоро придет твой мастер. Ты будешь учиться у него музыке с другими ребятами. — Самурай пытался улыбаться, но вздохнув, отвел от мальчика морщинистый взгляд и мягким бархатным голосом говорил: — Если я и выбрал путь отшельника, тебя я на него обрекать не имею права. Тебе там понравится с другими ребятами, у тебя с рождения отличный слух. — Изаму положил руку на плечо сдерживающего слезы пятилетнего племянника. — Помнишь, мы гуляли по роще, и ты называл мне птиц, которые в тот момент пели?

–Помню, дядя.

–Смотри, что у меня есть. — Шершавая рука некогда великого мечника сняла, со стоявшей неподалёку, молитвенной статуэтки, розовую ленту. — Она была на мече твоего отца сколько я его помню. Береги её.

За дверью раздались шаги.

–Тук-тук!

–Доброго вам утра, Гоку — Улыбнулся Изаму.

В дверях стоял со сложенными в приветственной позе руками, одетый в красивое красное кимоно с рисунком японского символа «Человек», старец с длиной седой бородой и волосами, собранными в пучок. Гоку поклонился в ответ немолодому самураю и посмотрел на ребенка:

–И тебе доброго утра, молодой человек. — Сказал Гоку с легкой улыбкой. — Обычно дети приходят к нам с огромными сумками и игрушками, а я смотрю у тебя с собой не так много вещей, лишь самые ценные.

Ямато прижал розовую ленточку к груди.

–Могу ли я тебя попросить набрать воды из ручья в дорогу? — Спросил Сенсей все так же приветливо.

–Да, я мигом! — Парень взял флягу и направился в сторону ручья.

Как только Ямато вышел за дверь, Гоку стал серьезнее и обратился к Изаму:

–Я хорошо знал Сингена. Он бы не за что на свете не оставил своего сына без особой на то причины. Если он и ушел, то скорее всего против воли. В любом случае, это твой, непонятный мне выбор, но ты правда все еще думаешь, что он жив? После своей службы, я заметил, что подземные самураи начинают стареть, как и обычные люди.

–Я лишь верю в это. Знаете, Гоку, — Самурай заторопился собираться — обрести свободу ни есть обрести покой. Я устал прятаться в роще от самого себя. У меня никогда не было цели, был лишь путь, но и он утек сквозь пальцы как песок. Если я и могу что-то сделать в своей жизни для того, чтобы не вскакивать по ночам в поту, так это найти отца Ямато. Однажды парень сам захочет отыскать меня. Пускай идет на север, в город Шират. Там я сам его найду, а до того прошу тебя, как самурай молит хозяина, позаботься о нем. Он талантливый юнец, к тому же очень смелый, он не доставит тебе хлопот.

–Такова воля самурая Изаму. — Старик поклонился. — Время прощаться. Зови его.

Гоку вышел на улицу дабы не слышать чужих разговоров. Синген после службы женился на музыкантше из храма и вместе с ней ушел в Шират, но похоже что-то случилось, и его сын оказался в роще один со своим дядей. Вскоре Ямато вышел, утирая слезы розовой ленточкой. Старик взял его за руку, и они вместе направились сквозь рощу в сторону храма.

–Путь не близкий. — Сказал Гоку, прервав молчание. — Твой дядя сказал у тебя отличный слух. Слышишь ли ты песнь? Знаешь кто ее поет?

–Да, это жаворонок.

–Молодец. А вот только что кто запел?

–Да это же ласточка! — Рассмеялся юный Ямато.

–Да у тебя действительно талант. Я даже названий таких не знаю. — Старик сам начал сдерживать смех, когда ребенок начал смеяться в захлеб.

–Так, не отвлекайся. А это кто так поет…

Тяжелое дыхание израненного учителя повисло над храмом поднебесья.

–Жизнь есть жизнь. Смерть есть ей мерило. Перед ней равны купцы, сёгуны, ронины…, и музыканты… — Про себя сказал лежавший на земле Гоку.

Тварь замахивалась над ним, казалось вечность, а на деле миг, но что-то отвлекло урука от казни убийцы своего полководца. То был звук, летевший в рогатый шлем монстра, стрелы, выпущенной из лука Сабуро.

–Унтай ва цуёй! — Вновь пронеслось эхом в поднебесье.

Из рощи со скоростью ветра, пригнувшись к земле неслось пятеро меченосцев жаровни, среди которых был Сабуро, Итиро с братом и Такасикадзо. Пятерых было достаточно для защиты храма. Такасикадзо закалывал своим копьем по несколько захватчиков, Сабуро силой удара разносил встречные мечи в щепки, а Итиро, как и его старший брат рвал врагов двумя укороченными мечами. Облаченные в шлемы, латы, защищая себя огромными катанами и топорами, уруки строились в построения, пытаясь хоть как-то поднять свои шансы на победу, но пятеро воинов не оставляли своре шансов на группировку. Над храмом только и слышались выкрики «Руби их! Руби…».

Бойня шла стремительно недолго. Из уруков в живых из целого отряда ни осталось никого в считаные секунды. Седые волосы покрыла собственная кровь. Кимоно стало еще краснее и символ был еле прогляден. Гоку встал, опираясь на катану, и направился в сторону Сабуро, вытиравшего кровь захватчиков с клинка:

–Это был меткий выстрел, воин. — Прохрипел защитник. — Я благодарен тебе.

Сабуро лишь с улыбкой поклонился главе храма, продолжив приводить в порядок снаряжение. Ханако, увидев, что бой окончен ринулась к сенсею перевязывать раны, наказав остальным сидеть тихо в храме.

–Почему они сюда пришли? — Такасикадзо оттолкнул Ханако и вплотную подошел к Сенсею Гоку.

Огромный воин в красной матовой броне с золотыми швами и огромным рогатым шлемом с копьем на перевес грозовой тучей повис над стариком.

–Здравствуй, Такасикадзо. — С болью выдавил из себя Гоку.

–Не заставляй меня спрашивать снова. Похоже они что-то искали. Не подскажешь ли ты мне что именно? — С неприязнью спросил полководец.

Гоку побледнел и нахмурился, но отвечать не спешил.

–Что. Они. Искали. — Такасикадзо схватил за кимоно Сенсея.

–Такасикадзо! — Окрикнул своего военачальника Сабуро.

–Молчать! — Владыка самураев выставил ладонь, приказывающую стоять на месте. — Гоку, говори!

В ту же секунду оба поняли, что могло произойти. Старик до последнего не хотел этого делать, но выбора не было, и дело не в страхе перед гневным самураем. Гоку испугался чего-то другого.

–Приведите сюда Ямато. — Сделав паузу, сказал Гоку.

Ямато, еле стоя на ногах, вышел из святилища, сжав в руках бамбуковую флейту с розовой лентой. В этот момент бесшумный леденящий ужас застыл в поднебесье. Среди всего этого действия стоял Сабуро, осознавший, что он натворил. Такасикадзо вычислил виновника в считаные секунды по испуганному лицу.

–Сабуро… — Сказал полушёпотом Такасикадзо подходя к самураю. — Это ты сделал?

–Я не знал, клянусь! — сорвался Сабуро.

–Чего ты не знал!? Нельзя возвращать вещи в поднебесье из тоннелей, я это говорил вам, дуракам, не раз!

Небольшая бамбуковая флейта фуэ обнажила ужасную картину мира. В ту ночь за столом сидело четыре человека: Сенсей Гоку, военачальник Такасикадзо, самурай Сабуро, и музыкант Ямато. Все были погружены в глубокие раздумья и каждый пытался найти ответ на один и тот же вопрос: Что нужно делать? Такасикадзо начал первый:

–Флейта дала понять, что в поднебесье остался демон. Как бы там не было, случайно это случилось или нет, — Полководец кинул взгляд на измученного Ямато — нам это будет на руку. Из этого подземелья давным-давно вышел Якширу. Мы принадлежим отчасти ему, как и теперь принадлежит эта флейта. Если ее уничтожить здесь, это разгневает демона, а бездействовать просто глупо и опасно. Ямато, поднеси флейту ко лбу.

Ямато подчинился и сделал, как было сказано. В голове снова началась пугающая неразбериха. Перед глазами музыканта стояла огромная горящая гора, из которой брала начала багровая река:

–Я вижу пылающую гору. Вижу глаза в темноте. Они тянут ко мне руки. Вокруг разгневанные и рыдающие монахи…Они вопят. Боги оставили их.

–Гора Ояджи. — Сказал Гоку. — Источник бесконечной реки. Там обитал последний из известных демонов Они.

— Из той бойни с ним и уруками выжило лишь трое и все напрасно. Мы запечатали его, и надеялись, что он подох от своих ран и голода. Был бы здесь Синген и Изаму, они бы не поверили.

–Нужно нести фуэ к Якширу и уничтожить его вместе с флейтой. Ямато. — Гоку обратился к своему ученику. — Я клялся твоему дяде защитить тебя, но я позабыл одну вещь. Прежде чем дать слово, подумай сумеешь ли ты его сдержать. Ты пойдешь к демону вместе с Сабуро. Ваш путь лежит через Шират, там ты найдешь своего дядю.

Ямато казался полностью пустым и безликим. Мастер нот заглянул в горящий омут и теперь музыканта жадно обгладывают его обитатели. Гоку был полон грусти. Он винил в произошедшем себя, как опекун Ямато. Похоже, парень снова лишится дома и в этот раз по воле старика, но в его лице читалось что-то иное. Сабуро осознал, что натворил и уже принял для себя, что вероломно исполнит миссию и искупит ошибку. Разум настоящего воина. Такасикадзо смотрел на эту ситуацию по-своему. Он не сомневался в силе своих самураев, а потому считал, что это лишь способ обрести кому-то из воинов драгоценную свободу.

–Сабуро. — Такасикадзо встал из-за стола. — На пару слов.

Сабуро вышел с полководцем на улицу. На ночном небе сияли звезды. Вечер был теплым и уютным с одним лишь отличием. Над рощей была абсолютная тишина, птицы перестали петь. Весенний вечер был наполнен тревогой в ожидании следующего удара. Был слышен лишь угрожающий шёпот ручья с багровой водой.

–Послушай. — сказал Такасикадзо. — Ты совершил ошибку, только ты имеешь право ее искупить. Проведи этого флейтиста до горы и верни обратно в живых. Ты серьезно провинился и правильнее тебе сделать цуйфуку, а не шляться в поднебесье. Однако, все не так уж и плохо. — Военачальник повернулся к Сабуро: — Сегодня все подземелье будет тебе завидовать, ведь ты обрел то, чего возможно никто из них не возымеет.

Самурай удивленно посмотрел на военачальника.

–Ты обрел истинный смысл своей жизни. У остальных лишь один путь — умереть за этот проклятый храм. Я уже защищал его однажды и чем он мне отплатил? Тысячи пали, еще тысячи пропали и потеряли близких, и лишь двое самураев получили свободу, как и хотели.

–А вы? — Спросил Сабуро.

–Гоку не пустил. Этот человек был рожден в поднебесье и однажды он нашел это место и сбежал из него.

–Человек с поднебесья может найти наши тоннели?

–Если заблудится в роще. Мы должны взять в плен людей, которые набрели на нее, и подчинить службе, иначе, выйдя наверх, их поглотит неутолимый гнев. Так и появляются демоны. Но Гоку одолел жажду и построил над жаровней храм, способный освободить нас. Только он знает почему я не свободен.

–Вы пытались войти в храм силой?

–Да.

Трое измученных демонами и уруками воина спускались с горы Ояджи и уже прошли указатель, на котором написан наказ не сходить с дороги. Каждый из них встретил смерть своих друзей, братьев по оружию. Такасикадзо, Изаму и его брат Синген уже стояли у ворот поднебесного храма. Гоку вышел в парадном кимоно и открыл врата самураям. Их встречали музыканты своим божественным оркестром. Гости накрыли стол из самых разных угощений, привезенных из окрестных городов, а над рощей раздавался грохот фейерверков, освещающий даже самый темный уголок леса. В бесконечной реке снова купались дети и рыбачили рыбаки. В поднебесье воцарилась убаюкивающая гармония. Среди этого праздника глаголил Гоку:

–Изаму Такамори. Именем главы поднебесного храма за проявленную отвагу в защите святилища, храм дарует тебе свободу. Иди по своему пути с честью.

Вся округа залилась криками и поздравлениями, был выпущен залп фейерверков.

— Синген Такамори. Именем главы поднебесного храма за проявленную отвагу в защите святилища, храм дарует тебе свободу. Иди по своему пути с честью.

Небо вновь озарилось вспышками и гулом поздравлений. Все были счастливы кроме одного единственного человека. Такасикадзо. Бритое лицо и острые короткие волосы, приталенное кимоно с рисунком дракона и короткими рукавами сопровождают его более пятидесяти лет. Он носит это кимоно и по сей день, когда день не требует ношения лат. Гоку отвел его от толпы:

–Такасикадзо. Не держи на меня зла. — С сожалением сказал Гоку. — Твоя цитадель не должна жить сама по себе. Ей нужен полководец. Я выбрал тебя. Сильнейшего и своенравного воина, в ком я не смею сомневаться. В ней творится полный беспорядок, потому и вернулось только три самурая.

Лицо Такасикадзо стало наливаться кровью от злости.

–Изаму и Синген слишком молоды для этого, у них больше времени, чтобы посвятить себя чему-то еще кроме бесконечного кровопролития. — Продолжил Гоку. — Как бы не справедливо не казалось, я возлагаю на тебя эту ношу.

Такасикадзо схватился за катану: — Да как ты смеешь решать чью-то судьбу кроме своей? Ты не знаешь какого это! Выходить на свет только чтобы убивать! Ты не смеешь!

Гневный самурай замахнулся для удара в надежде отсечь голову обидчику, но Гоку рассчитывал на такой исход и выхватил свой клинок. Толпа у дворца стихла. За вратами удар за ударом раздавался лязг железа. Держа одну руку за спиной, Гоку парировал шквал раз за разом, ожидая усталости Такасикадзо, но останавливаться он не собирался. Поймав окно между атаками, Гоку оттолкнул самурая плечом на что последовал ответный выпад. Глава храма сделал рывок назад, подняв пыль и прижал ногой катану воина к земле, поднеся клинок к его шее. Такасикадзо отпустил меч и упал на колени:

–Гоку! За что?! Почему я?! — По щекам меченосца потекли слезы.

–Такасикадзо… По другому быть не может. Я бы ни за что на свете не поднял на тебя руку, но полководец самураев теперь ты и либо будет так, либо смерть твоих друзей была напрасна, и я отправлю тебя к ним одним взмахом.

Гоку произносил эти ужасные слова, еле сдерживая слезы и скрывая свою жалость, ведь понимал, что творит. Самурай прав. Никто не вправе решать чужие судьбы, но он взял на себя роль диктовать закон. Что бы он чувствовал на его месте? Это было тяжело, но кто-то должен был так поступить во имя покоя поднебесья. Такасикадзо молча встал с колен и пошел в сторону рощи, освещенную светом из расщелины посреди леса.

-Я ненавижу Гоку, зато что он сделал, — Продолжил военачальник. — даже я, подземное творение демонической злости, так бы не смог, но он поступил верно. Из полка свирепых воинов выжило трое. Это место должно было быть подчинено людям.

–А как появилась Жаровня? — Спросил Сабуро.

–По легенде, от сюда вышел демон Якширу. Он направился в Шират и убил кучу народу, позже уйдя в горы и затихнув на долгие года. На столько долгие, что личный отряд местного сёгуна, состоявший из величайших в наших краях мастеров боевых искусств, успел пропасть в этой роще. Они наткнулись на залежи металлов, камней, угля. Освоив это место и отстроив огромные кузницы, они не спешили выходить наружу. Тот, кто выходил почему-то никогда более не возвращался. С этого все и началось. Мастера решили, что всяк вошедший — проклят, но прощаться с жизнью никто не хотел. Наши с тобой предки пленили всех, кто попадал сюда, чтобы спасти. Время коротали тем чем умели, отрабатывая боевые искусства и создавая новые стили и куя высочайшего качества по людским меркам клинки. Например, твой друг Итиро овладел стилем двух мечей Арамуши. Она одна из первых попала сюда. Ты же выбрал стиль креста Таро. Таро пришел сюда позже и по слухам принес его с собой, обучая уже четвертое поколение жаровни и меня в том числе. Никто не знает, как и каким чудом, этот человек это сделал. Гоку долго был в тоннелях, а потом вышел из них. В тот вечер, когда я стал полководцем, он пришел ко мне и рассказал, что на поверхности Якширу погружает человека в свои чертоги и сводит с ума, придавая гневу, но Гоку дал бой демону и освободил подземелье. Его воля сильнее воли демона, и мы подчинены были только ему, но Якширу пробудился и хочет это место себе и если он его получит, мы станем оружием. Уруками.

После длинного монолога, Такасикадзо вместе с Сабуро вошел в беседку возле реки, где сидели Ямато и Гоку. После этого началось обсуждение плана. Сошлись на следующем: Ямато и Сабуро пойдут на север к горе через город Шират, где встретятся с Изаму. Такасикадзо и Гоку останутся в роще на защите, также они отправят Итиро выслеживать уруков и в случае чего вместе с отрядом выдвинуться на помощь Ямато и Сабуро.

Порешив на этом, Сабуро со своим военачальником вернулся в жаровню с уговором вернуться на рассвете, а Ямато с Гоку ушли спать в храм. Уже засыпающий Ямато услышал плач возле своей кровати.

–Ханако? — Спросил Ямато.

–Я слышала ваш разговор… — Девушка не могла подобрать слова, чтобы описать на сколько ей жаль происходящего и как ей не хочется терять Ямато.

–Прошу возьми. — Ханако протянула свою флейту, вырезанную из сакуры, и убежала в свою комнату. Потерянная сиротка, убегая от Вако, чуть не упала в тоннель, но ее в последний момент схватил Гоку, после чего отбил от разбойников. С того дня одногодки Ямато и Ханако росли вместе в храме, она делилась с ним историями из Ширата, игрушками и каждый день они проводили вместе от заката до рассвета.

Новое утро началось с тишины. Никто не играл на музыкальных инструментах, не гремел гонг, не пели птицы. Был слышан лишь плеск кровавой бесконечной реки. Сабуро и проводящий его Такасикадзо стояли у ворот храма, ожидая Гоку и Ямато. Вскоре они вышли и не долго простояв, военачальник пожелал удачи путникам и пожал руку Сабуро. Гоку был не в себе и был предельно краток. Дав напутствие, он наказал ни в коем случае не играть на фуэ с розовой лентой и, поклонившись путникам, вернулся в храм. Такасикадзо сделал тоже самое и удалился в рощу. От сюда начинается путь самурая подземелья и музыканта поднебесного храма.

«Больше остального человек познает через свой взор, но люд смотрит на вещи по-разному. И когда ему нужно достичь истинны, человек начинает слушать.» — Кендо Хису.

Первые часы путники шли тихо, опасаясь засады уруков, но после долгого молчания, на удивление для обоих, первым заговорил Сабуро:

–Эм… Гоку обратился к тебе по имени Ямато. Будем знакомы, мастер музыки. Мое имя Сабуро. — Выдохнув от напряжения концентрации на каждом шорохе рощи, сказал самурай.

–Очень рад знакомству, Сабуро. — Приветливо ответил Ямато. — Как же ты так ловко ориентируешься в рощи? Вы же вроде не покидаете тоннели до войны.

–Нас учат этому на уроках между тренировками. Учат писать, считать и даже однажды учили петь. — Сабуро никогда не общался ни с кем, кроме своих братьев из полка, но эта беседа начала доставлять самураю удовольствие.

–И даже петь? — У Ямато было представление того, что в жаровне знают только, как поют свою звенящую песню мечи. — Я бы с удовольствием послушал, когда мы остановимся на ночлег, а как ты нашел мою флейту и почему ты её вернул назад?

Сабуро начал увлеченно рассказывать, как хотел бы научится играть, как он восхищается музыкой. — Я считаю, что сила не только в бесконечных тренировках и оттачивании мастерства своего дела, но и в развитии гармоничной противоположности тебя. Если проще, то уразуметь флейту для меня, жаждущего силы и войны воина, не только не помешает, но даже пойдет на пользу, ведь в этом и есть сила человека — менять себя по собственной воле при том оставаясь собой.

–Потому ты и лучший ученик Такасикадзо. — Радостно ответил музыкант. — Гоку говорил, что когда упражнялся с катаной, он молился чтобы эти навыки ему никогда в жизни не пригодились, но вышло как вышло.

–Всякий человек, державший в руках оружие, должен молится о мире. После битвы в храме, я честно говоря и не поверил, что пустил стрелу в живое существо. Мы занимались стрельбой из лука для показательного фестиваля и пускай все говорят, что хотят войны для обретения свободы, все люди должны боятся войны. Все, кроме тех, кто уже обнажил клинок.

–А что до музыки? — Спросил Ямато. — Я не удивлен, что у тебя не получилось быстро освоить её.

Сабуро слегка задумался, но спустя миг уверено ответил: — а музыка — это то, ради чего стоит обнажить клинок, мой друг. Вот скажи мне, как вы придумываете музыку?

–Ну…Сперва я думаю, какое настроение испытываю, потом, я сочиняю историю, которую хочу рассказать этой мелодией, а дальше…-Ямато специально сделал протяжную паузу.

Сабуро начал сгорать от любопытства — и что же дальше?!

–Практика! — Рассмеялся Ямато.

Два человека из разных миров нашли свой общий язык и вели очень долгую и увлечённую беседу, пока не вышли к одинокому соломенному домику среди рощи и протекающему рядом ручью.

–…И вот Итиро падает с лошади, и как закричит: «Убейте эту чертову лошадь, убейте!»

–У вас даже лошади есть?! — Хохоча удивлялся Ямато. Вдруг музыкант затих и посмотрел на домик. — Знаешь, что это за место?

–Да откуда мне знать.

–Здесь я рос. Это мой дом. Давай зайдем в него. — Ямато уговаривающие обратился к Сабуро.

–Давай.

Открыв дверь в маленькую, но уютную японскую избушку, в которой стояло две кровати, японские фонарики и молитвенный уголок со статуэткой Будды, Сабуро краем глаза увидел мелькнувшую в окне тень. Самурай насторожился и нащупал катану.

–Что случилось? — Шёпотом спросил Ямато.

–Показалось. — Выдохнул самурай. — Говоришь это твой дом?

–Я мало что помню, мне было пять лет, когда меня забрал в храм Гоку, но помню, как рыбачил в ручье со своим дядей, как он учил меня писать первые слова… А еще он учил меня узнавать птиц по их пению. — Ямато даже взгрустнул. — А потом… Он просто исчез. Ушел своим путем, не сказав куда и зачем.

–Мы его еще увидим, а сейчас наберем воды из ручья и пойдем дальше — Слова Сабуро прозвучали по-дружески убедительно. — До заката мы выйдем и рощи.

За это не долгое время они подружились, рассказывали друг другу байки из своей жизни. По возрасту они были приблизительно равны. Ямато тем летом исполнилось семнадцать, самурай же не давно праздновал свое двадцатилетие в одной из подземных лавок жаровни. Такасикадзо поднимался на верх с позволения Гоку и договаривался о поставках различных товаров в близ храма. Не то что бы Жаровня не могла воспроизводить что-то, что может поднебесье, ведь в туннелях протекали и реки, росли особые «Железные деревья», из которых изготавливают, к примеру рукояти для мечей, и строят дома и даже, как выяснил Ямато, есть лошади, но особо редкие угощения и материалы привозили сверху.

А между тем путники вышли из рощи и на улице стемнело и стало душновато. Похоже будет гроза. Путники разбили ночлег и разожгли огонь.

–Ямато, сыграй что-нибудь. — Попросил с трепетом Сабуро.

–Гоку запретил мне играть. — Сказал Ямато, и опустил руку в свою сумку. — Погоди ка… Точно! Ханако дала мне свою флейту.

На лице Сабуро появилась безудержная радость. Он давно мечтал увидеть мастера музыкального искусства в деле. Ямато начал играть свою любимую мелодию. Первая нота, подул освежающий легкий ветерок. Вторая нота, запели полуночные птицы. Третья нота…

… — Ты все еще думаешь, что в бою есть место морали? Думаешь, что есть ритуалы, смывающие человеческую кровь с души победителя? Это чушь для слабаков. Кровожадность и хладнокровность всегда были и останутся главным секретом победы в схватке насмерть. Повали наземь и руби, руби, руби. Руби, пока, осмелившийся коснуться меча в твоем присутствии, не испустит свой поганый дух. Ты есть сила. Ты есть диктатор своей силы. Катана — продолжение твоей непоколебимой тяжелой руки, которая жаждет смерти врага также, как жаждешь ее ты. Исполни же волю своего владыки либо умри.

–Слушаюсь, господин Юри. — Воин Вако клана «древа Исси», как и любой ему здесь подобный, не знал ни своего имени, ни своих родителей. Все что он знал, так это то, что путники, в составе которого был один тоннельный самурай, покинули рощу. К нему обращались, как Син и сейчас этот молодой наемник, вооруженный катаной, облачённый в черный прилегающий костюм с закрытым до глаз лицом и капюшоном, встал с колена перед своим господином, поклонился и вышел с додзё.

С первой сверкнувшей в небе грозой, Син с отрядом из шести таких же безымянных синоби, двинулись на северный выход из рощи.

Стояла полная луна. По среди полянки догорал костер.

–Пора. — Шепнул Син.

В лесу прогрохотала разорвавшаяся петарда, от чего проснулся Сабуро. Взяв в руки меч, жаровенный самурай двинулся на поиски источника звука. Зайдя в лес и ничего не обнаружив, он решает вернутся быстрее будить Ямато и скорее уходить дальше к Ширату, но вернувшись Ямато уже не было.

— «Ловушка.» — Сказал сам себе Сабуро, когда его окружило семеро наемников. Он стоял в центре этого круга, выпрямив спину и держа руки по швам, давая понять незваным гостям, что он открыт говорить. Сабуро был спокоен и тих.

–Жаровенный Самурай! — Приказательно-тяжелым тоном сказала фигура справа. — Ты исполнишь волю моего владыки.

–Какова воля твоего владыки? — Сабуро был предельно спокоен.

–Ты отнесешь его дадао в свою цитадель и вернешь обратно.

–Что если я откажусь?

–Ни ты, ни твой друг не увидите рассвета. — Все семь фигур одновременно выхватили свои мечи и встали в верхнюю стойку.

Сабуро глубоко вдохнул и, закрыв глаза, поднял голову наверх, после чего спросил настолько тихо, что летящая мимо муха была оглушительно громкая в сравнении с этими словами:

–Знаете ли вы, что значит обнажить меч?

Под левой ногой Сабуро создалось титаническое давление. Он схватился за катану и обнажил лезвие на два пальца, что создало на мгновение ослепительную вспышку, после чего самурай произвел удар креста Таро по фигуре, стоявшей перед ней, разорвав бедолагу на четыре части и мигом убрав катану в ножны. Краем глаза Сабуро увидел прямой колющий выпад из верхней стойки, на что он пригнулся под летящий меч и, схватив руку нападающего, направил его в грудь нападающий фигуры сзади, убив вторую тень. Далее Сабуро в одно мгновение переломал схваченную руку в области локтя и направил свой правый кулак в шею врага, перебивая позвоночник и трахею.

— «Осталось еще четверо.» — Пронеслось в холодной голове воина.

Выпрыгнув из этой мясорубки, он увидел летящие на него еще три фигуры со всех сторон. Пробежавшись глазами по всем троим круговым движением ноги Сабуро подняли пыль, самурай вытащил клинок и ринулся кромсать одну из фигур серией легкий рубящих ударов. После скоростного кровопролития, были слышаны шаги и взмах меча справа. Самурай встретил этот удар своим мечем и на секунду завис в партере мечей с противником. Самурай начал звереть. Глаза Сабуро начали гореть огнем от ярости и на лице появился устрашающий фигуру оскал. Слева раздались шаги. Шестой по счету враг делает замах для тяжелого удара сверху. Перевалив противника из партера в сторону, сжимая катану двумя руками, Сабуро, титаническим ударом, отбил тяжелый удар и сделал пронзающий голову врага выпад. Вытащив меч из головы, жаровенный самурай посмотрел пылающим взглядом на последнего живого противника, который, бросив катану, барахтался по земле спиной, пытаясь в страхе уползти от убийцы его товарищей. Сабуро снова посмотрел на врага и встав над ним, проткнул грудь шестой фигуры.

–Вас было семь. Где ты, грязный наемник? — Сабуро знал, что седьмая фигура была где-то близко и все слышала.

Ждать долго не пришлось и за спиной раздались звуки переступающих ног. Самурай обернулся и увидел летящую на него, словно стрела, тень которая замахнулась в полёте мечом для нанесения рубящего бокового удара в голову. Сабуро отскочил от умирающего врага, но потерял равновесия в вязкой от крови земле, за что Син наказал его, оставив после удара глубокую рану, проходящую через весь правый глаз и переносицу Сабуро. Мечник лишь взмахнул катаной, стряхнув с нее кровь и кинулся в ответ.

Разум помутнел. Вокруг фигуры началось огненное безумие. Вспышки, узоры огня, искры. Фигура, стоявшая на месте, то приближалась, то отдалялась. Гнев. Ярость. Удар за ударом, взмах за взмахом. Глаз Сабуро наполнялся собственной кровью и все чем он руководствовался в поединке — жажда. Шквал ударов отражался и контратаковался с обеих сторон. На все бесовство, происходившее в эту кровавую минуту среди поляны, набитой трупами, отказывалась смотреть даже луна, прячась от ужаса под одеялом грозовых туч. Весь мир молча ждал, когда все это наконец закончится.

И вот, среди гор убитых, отрубленных конечностей и звуков, выдуваемых свои последние вдохи наемников, встало два человека. Один из них напоминал скорее забрызганный ошметками органов фартук мясника, а второй — его тень. Син начал перешагиваться с Сабуро по кругу:

–Думаешь эта беготня тебя спасет? Почему ты все еще здесь? Мой ответ твоему хозяину неясен? — Самурай повысил тон.

–Твой ответ значения более не имеет. — После этих слов, безымянный синоби убрал катану в ножны и пригнувшись, словно оскалившийся волк, выставил правую ногу вперед.

В следующий миг поляну вновь озарила вспышка и эхом раздались два лязгающих звона меча на столько сильных, что Сабуро оказался стоячим в пяти шагах от своего противника.

— «Повторил удар Таро?» — Произнес про себя Сабуро, после чего взглянул на свою катану. На ней красовались две проходящие до середины клинка выбоины, напоминавшие зубья пилы. Следующий удар не заставил себя долго ждать и Син вновь воспарил на землей для нанесения своего сокрушительного удара стиля Исси. Окровавленные и забитые руки Сабуро так и наравились опуститься, но катана жаровенного воина приняли и этот удар. Обменявшись тяжелыми ударами, которые грохотом раздавались над поляной, дуэлянты вошли в последний партер, который решит судьбы двух оппонентов. Син не был уставшим от этой схватки, что нельзя было сказать про Сабуро, и вот теневой синоби начал брать верх, нависая и давя самурая. У Сабуро начало темнеть в глазах, но была надежда, которую подарил ему сам Син.

–Унтай… ва… цуёй! — Закричал самурай и, подняв руки, дернул катану таким образом, что меч врага попался в одну из острых выбоин. Из последних сил Сабуро начал заламывать и выворачивать свою катану от чего меч Сина лопнул и разлетелся на осколки. Следующим движение воин жаровни оттолкнул плечом Сина и, выставив левую ногу вперед, прицелился для укола в сердце падающего на колени врага, вцепившегося в обломок меча.

–Даже вшивая собака у своих помоев прежде чем кинуться, предупредительно лает. Тебе это не знакомо, грязный наемник. — С этими словами, Сабуро сделал последний рывок, вогнав меч сквозь сердце врага в землю на половину клинка. Вспышки утихли. Син закатывал глаза и испускал последние вдохи. В голове была лишь одна мысль. — «Где искать Ямато?».

Все, кто не спал, и кто только проснулся слышали знакомые, лязгающие звуки подков. Окрестные домишки рыбаков и отшельников начали захлопывать свои окна и двери. Жильцы прятали детей. Под покровом ночи, по душным полям, двое всадников в масках и плащах с черным как ночь подбоем, волочили бедного музыканта в свою обитель. Она представляла из себя квадратные стены, внутри которых находились здания кузнечного назначения, тренировочные додзе, казармы, башни с огромными сигнальными воздушными змеями, по центру находилось главная резиденция местного главаря синоби, терроризирующего конвои, шедшие из Ширата вот уже как десяток лет.

Председатель местных краев поднебесья не смог найти на управу на свору наемников, за что был пойман, убегающим по полям, здешними теневыми головорезами, звавшими себя древом Исси, в честь стиля боя основателя некогда легендарной школы. Стиль заключался в постоянном движении и редких стремительных атаках. Сам мастер Исси когда-то говорил: — «Зачем терзать свое тело и дух изматывая себя и наблюдающих, если человек настолько хрупок, что способен пасть от неосторожного спуска по лестнице? Бить меч в меч — затея дурака. Решает исход битвы один меткий и сокрушительный удар, а не глупые танцы с катаной.».

Как бы то не было, Исси был зарезан собственным учеником, сегодняшним главарем бесчестных и кровожадных, живущими тем, что найдется в караванах Ширата и карманах простых путешественников, или, как их обычно называют, бродяг.

Ямато был посажен в клетку возле центральной резиденции. Вокруг выстроилась толпа теней. Музыканту даже показалось, что это и не люди вовсе, а действительно чьи-то тени на земле, однако он быстро пришел в себя после того, как его окатили ведром холодной воды.

–Здорова, музыкантишка. — Перед Ямато стоял владыка Господин Юри. — Ты бродячий музыкант?

–Нет-нет…Я…Эм…Путешественник! Я шел с запада вдоль рощи с другом в поисках… В поисках воды, да! И мы…Мы заблудились и… — Ямато никогда не был искусным лжецом, за что Юри открыл клетку и начал беззвучно избивать музыканта. Лицо его было в крови от переломанного носа и рассеченной брови. Когда Юри остановился, Ямато упал и тяжело задышал. Тогда владыка синоби схватился за ржавый кинжал, висевший возле клетки.

–Ещё одно лживое слово из твоего поганого рта, и я тебе отрежу руку! — Угрожающе спокойно сказал Юри. — Видал я музыкантов проворнее твоего. Помню одно седого гайдзина, бросивший своих товарищей песнопевцев и сбежавшего в рощу. Рассказчик ты такой себе, но интересно мне, как ты играешь.

Юри был огромных размеров человек, больше Ямато раза так в три, облаченный в латы и рогатый шлем. Шевеля своими черными усами, пленитель вытряхнул сумку Ямато и, увидев сразу две флейты, взял обе в руки и обратился к пленнику:

–На какой из этих у тебя сейчас настроение поиграть?

Ямато замолчал. Что с лучилось с Сабуро ему не известно. А что если он уже мёртв? Холодный пот встал на спине музыканта от этой мысли. Один этот путь он навряд ли пройдет, но сдаваться он не хотел. Что-то нужно предпринять. Чем быстрее, тем лучше. Ямато молча указал на флейту с розовой лентой.

–Давай только что-нибудь веселое, — Задорно сказал исполин в латах. — у нас ведь сегодня праздник! Твой дружок-то — самурай, демоническое отродье. Я скажу тебе одну тайну, — Юри приблизился к Ямато. — Эти твои самураи, точно такие же уруки, как и те, на кого они охотятся, только трусливее. Им не хватило мужества выйти и принять свое проклятие. Забились в норы, как крысы и ждали, пока их кто-то спасет. Я не уважаю ни твой мерзкий храм, ни ваших выродков, что за него так яростно мрут и то что они там творят, обычная драка за выживание. Сильные едят слабых, но остаются прежними. — Юри говорил с нарастающим ожесточением, но под конец, перейдя на шёпот, он встал и повернулся к Ямато боком. — и как только твой самурай отнесет мой меч до жаровен и обратно все останутся в достатке. Я получу невероятную силу, а ты свою свободу. И броди ты по этому миру сколько тебе угодно, а пока, щенок, играй!

–Хорошо…Что-нибудь веселое, да… — Мешкаясь выдохнул Ямато. Каждое слово из уст этого ужасного головореза звучало, как насмешка над музыкантом, однако, несмотря на весь трагичный путь, который прошел Ямато за свои шестнадцать лет, он тоже не был лишен чувства юмора. Как-только паренек выдул первую ноту, все вокруг затихли. В небе разразилась гроза и душный воздух начал окропляться дождем. Кто-то начал ломится во все ворота крепости.

–Что сказал попрошайка, когда увидел хозяина лапшичной? — Язливо спросил музыкант, в надежде хоть как-то отомстить человеку, который чуть не забил его до смерти голыми кулаками.

–Ублюдки у ворот! — Не слушая пленника, крикнул в толпу главарь.

Ямато почти рассмеялся, но как только в голову одного из головорезов неподалеку прилетела стрела, улыбка с лица музыканта испарилась. Завыл боевой горн уруков и очередные врата рухнули под натиском тварей. В крепости началось нашествие монстров, истреблявших один за одним теневых воинов. — Ну давай кто смелей! Подходите, животные! Рассредоточится! — Сорвался Юри. От страха Ямато забился в угол клетки в ожидании, когда это все закончится, но он понимал, что в любом случае навряд ли одна из сторон после своей победы оставит его в живых. Взяв свою волю в кулак, Ямато схватил катану мертвого синоби и встал в позу, которую сложно было назвать боевой. Он бился на палках с ребятами из храма, но эта штука была очень и очень тяжелой для рук музыканта. Трясущиеся от страха, они не призывали нападать на их владельца, а скорее наоборот, обойти его стороной. На все это действие смотрел самурай в соломенной шляпе с двумя катанами в руках, стоявший на вершине одной из башен крепости, чью фигуру на мгновение осветила вспышка грозы. Начался настоящий ураган…

— «Итиро!» — Выдохнул Ямато. Самурай с двумя мечами быстрее капель дождя бросился с башни на одного из уруков, а следом за ним еще несколько жаровенных самурая.

-Как твое имя? — Перед уже немолодым беловолосым человеком сел воин. — Ладно, давай начнем с моего. Мое имя — мастер Таро.

Человек был связан словно пленник. Глаза застилала ненависть к разбойникам и жалость к своим мертвым друзьям. Немного придя в себя, человек ответил:

–Гоку.

–Я рад знакомству. Если я развяжу тебе руки, ты не кинешься в бегство?

–Нет.

Лысый самурай с длинной кудрявой и уже седеющей бородой сверкнул своим глазом, по которому проходило два шрама, образующих крест, товарищу, который молча развязал Гоку.

–Знаешь, что это за место? — Таро был приветлив насколько мог. Трудно показать дружелюбность, когда ты более напоминаешь огромного медведя своим видом и голосом, нежели доброго человека. Гоку отрицательно повертел головой. По мимо Таро и его товарища, Гоку видел стол, свечу, печку за спинами самураев, и красивые огненного цвета латы воинов с рогатыми шлемами на подставке. Повернув голову направо, он увидел сквозь окошко, отрабатывающего удары кулаками на додзе паренька. — Никто в этом месте тебе не желает зла…, и мы не можем тебя отпустить…

Гоку с непониманием посмотрел на самурая.

–Похоже, что всяк входящий сюда — обречен остаться здесь навсегда. Те, кто выходили наверх — никогда более не возвращались и даже в поднебесье о них никто не слышал, потому мы и принимаем в свое племя каждого, кто заблудился в роще и учим нашему быту. — Таро встал из-за стола. — Пойдем, прогуляемся. — Таро подошел к открытой двери и приглашающе помахал рукой гайдзину. Мастер повел Гоку по угодьям Жаровни, показывая где и что расположилось.

–Это моей додзе. Я здесь не так давно и свой стиль принес с севера. — Таро указал рукой на занимающего человека. В ответ Гоку встретил крайне озлобленный взгляд занимающегося воина. — Видишь того паренька? Это мой ученик Такасикадзо. Вон та круглая башенка — додзе двумечницы Арамуши, одной из первопроходцев этого места, там она учит владению в бою сразу двумя катанами. На берегу бирюзового пруда строится нефритовое додзе мастера Кендо. Они ведут бой полагаясь только на свой слух. Там, где пасутся лошади, обучает мастер Которо Ратонингу, а вон то красиво здание, это библиотека Сензо Сатори…

Гоку внимательно слушал каждое слово своего проводника и начал отходить от недавней погони. Это был очень тяжелый для него день. Потерять друзей, дом, родных, очнуться глубоко под землей и услышать от человека, похожего на медведя, новость о том, что ты здесь навсегда.

Подземные тоннели жаровни — самый настоящий город под землей. Приятные улочки выложены гранитной брусчаткой, аккуратные красные и зеленые пагоды, а сами тоннели освещены факелами и светящимся камнем, который огромными жилами тянулся сквозь все тоннели, потому в жаровне было довольно светло. Вывески мастерских, кузниц, рынков, базаров и всего того, чего не всегда можно найти на верху, здесь оказалось в достатке. Но над всеми улицами и домами на них по своей красоте отличались невероятно искусные здания боевых школ. В тоннелях нет ни приютов, ни обычных школ. Сироты всегда знали, куда им идти, а родители, которые не решились выходить на поверхность, выбирали, куда отправить учиться свое чадо. Люди, которые возвели это место, создавали свой новый дом по образам самых красивых мест, которых им доводилось увидеть в поднебесье. Первопроходцы тоннелей смогли приблизиться к изящной гармонии природы. Когда Гоку это услышал от Таро, решил не спрашивать, зачем в подземелье люди строят крыши.

Гоку поселился сперва у Таро, а позже, местные самураи помогли музыканту построить рядом небольшой домик. Он упражнялся в искусствах войны с остальными учениками и познавал тайны стиля Таро. Гоку оказался не только талантливым музыкантом, но и, проявив усердность, стал частью школы и довольно сильным учеником. Другие спрашивали, в чем же его секрет, особенно спрашивали, когда Гоку стал параллельно учиться у других мастеров, один за одним добиваясь их признания, как отличного воина, на что музыкант лишь пожимал плечами.

Так прошло семь лет. Мастера боевых искусств посеяли между собой ссору и в Жаровне поднялись волнения. Таро отпустил Такасикадзо с занятий и направился к башне Арамуши. Там уже сидел мастер Кендо.

–Господи… Видимо любое, даже самое светлое общество, будет обречено без стержня. — Начала уже не молодая Арамуши. — Ведь все шло так хорошо. Каждый был занят делом. Таро помогал людям строить дома и мастерил мебель с учениками, Кендо учил ребят писать и созерцать наш мир, я помогала с пошивом одежды. Тот парень из древа Исси занялся рыболовством, а Которо из Ширата приручил лошадей. Думать тут нечего. Вина всему власть. Первый кто поднял вопрос власти над другими — причина в стычках между нашими школами.

–Вина не человек, а сами люди. — Как всегда спокоен был Кендо. — Это не окончится, пока власть не будет захвачена. Однажды, задав вопрос «Кто тут главный», человек не остановится пока не возьмет ее в свои руки. В этой башне сидят, пожалуй, самые мудрые мастера восточных тоннелей. Каждый из нас желает власти во имя мира, но он готов ее уступить двум другим.

–Я согласен. — Сказал, как гром, хоть и не специально, Таро. — Мы достойны власти, но даем клятву ее не брать на себя. Править должен кто-то другой, но мы должны его сами избрать.

–Я не согласна. — Возразила Арамуши. — Избрать власть — добить мирную жизнь в тоннелях. Задумайся Таро. Порядок наводят не плюшевые любимцы, а захватчики своей твердой рукой, и не по чей-то команде, а по зову своего сердца. Придет человек и поставит все на свои места, а мы его поддержим и продолжим вести свои школы. Осталось предсказать кто это будет, и на сколько тверда и справедлива его рука.

–Звучит ужасно, друзья, признайте. — Сказал Кендо. — Вспомните поднебесных сёгунов. Ни одна история, берущая начало с крови, не заканчивалась ничем, кроме как кровью. Этот «кто-то», будет выходцем из одной из наших школ. А если он запретит все остальные школы? Кто знает, как его развратит вкус власти.

–Так же, как и избранный правитель может посеять раскол, и школы отдалятся друг от друга. — Ответила Арамуши.

–Выходит, — Вздохнув, сказал Таро. — нам нужен человек, который силой подчинит себе подземелье, который не отдаст предпочтение одной школе и сможет объединить все остальные. Я думаю все что мы можем сегодня, так это молится, а не ссориться как все остальные попусту.

–Как всегда мудрый Таро. — Улыбнулись Кендо и Арамуши. — да будет мир в наших школах.

А пока по улице бегают с факелами люди. Такасикадзо услышал легкие шаги в своем додзе. Слишком легкие. — Это не Таро. — Сказал молодой ученик и вышел на додзе с голыми кулаками. Из него уже пытались унести тренировочные манекены двое учеников школы мастера Хашиго.

–Этому вас учит мастер? — Такасикадзо окрикнул двух своих сверстников. — Вы позорите и себя, и учителя. Ставьте на место.

Ребята оглянулись, поставили манекен и уверенным шагом двинулись в сторону семнадцатилетнего паренька. Ученики Хашиго шли вдвоем на одного. Их движения сеяли сомнения в глазах Такасикадзо, но он не шелохнулся. Первый удар был со стороны одного из ребят. Такасикадзо увидел его в последний момент, но успел рвануть в другую сторону, там его ждал размашистый удар второго, на что ученик Таро развернулся и обратным ударом попал кулаком в челюсть второго нападавшего. Они оба отошли.

–Подло. — Утирал кровь с губы вор.

–Молчал бы, идиот! — Злобно улыбнулся Такасикадзо, на что тот кинулся прямым ударом. Кулак был остановлен чьей-то рукой. Парень обернулся и увидел своего мастера.

Конец ознакомительного фрагмента.