Коррозия

Андрей Николаевич Агафонов, 2022

Мимолетный роман Дениса Громова со своей сотрудницей оканчивается смертью его жены и дочери. Помышляя о самоубийстве, он попадает в плен к некой тайной организации охотников за человеческими душами. Поддавшись обману, Громов теряет свое тело и превращается в призрака. Но он не сдается и, преодолевая смертельные опасности, борется за восстановление справедливости.

Глава 4

А что же стало с душой настоящего Громова? Как и обещал Рукоблудский, его душа, вылетевшая из тела, в ад не попала, но и в рай она не попала тоже. Она не получила ни встречи с близкими, ни их прощения. Душа так и осталась в маленькой квартирке психиатра, а потом, словно привязанная к своему бывшему телу, незримая полетела следом и далее неотлучно находилась при нем, была свидетелем всех преступлений и мерзостей, исполненных в эти дни новоиспеченным Громовым.

Однако душа во всех, так сказать, личностных отношениях осталась Денисом Громовым. Она сохранила способность воспринимать мир, хотя свет вокруг нее померк, краски поблекли, предметы сделались размытыми и лишенными четких очертаний. Звуки тоже стали глухими и неразборчивыми. Говорить душа могла, но издавала лишь тихое шептание. Весь груз неразрешенных горестей тоже остался при ней. Но теперь она была одна, никому не могла пожаловаться и ничегошеньки не могла исправить. Мало того, прилепленная какой-то неведомой силой к своему бывшему телу, она даже не была свободна в своем передвижении. Но и этого мало, — новый хозяин тела, который только один и знал, что душа рядом, два раза в день погружал в нее свои руки, чем причинял ей невыносимую боль и питал себя ее силой.

Оказавшись запертым в кутузке, субъект, обосновавшийся в теле Громова, впервые за все последние дни решил поговорить с душой.

— Привет, здоровяк. Как тебе в твоем новом положении? По-моему, немного необычно. Что скажешь? Я тебя обманул? Нисколько. Все по нашему уговору. В ад ты не попал и не попадешь, не беспокойся. А что касается рая, то мне, честно говоря, его планы в отношении тебя неизвестны. Мне как-то забыли о них сообщить. И скажу по секрету: я вот уже третью сотню лет подозреваю, что никакого рая нет. Чего сказал? Я тебе про рай рассказывал? — Громов почесал затылок. — Не помню что-то. Ты не грусти, подумай лучше о преимуществах своего положения: ты теперь невидим, а еще можешь летать, сквозь стены проходить, я тебя даже буду время от времени отпускать на прогулку, я твоих предшественников всегда отпускал. Слушай, я чего хотел спросить: как мне теперь тебя называть? Громовым как-то неловко, ведь это я теперь Громов. Ведь не может нас быть двое. Давай я тебя буду называть здоровяком, ты пока вон какой здоровый. А вообще ты сам подумай, сам себе имя подбери, мне потом скажешь. А я посплю. Устал я, хотя твоя душевная поддержка мне очень помогает. Ну, спокойной ночи.

Громов растянулся на лавке, подложил под голову кулак и тут же уснул. Душа, зависшая под потолком и, наконец, получившая некоторое подобие покоя, тоже начала впадать в сонное оцепенение.

— Господин Громов, — вдруг послышался чей-то едва уловимый шепот, — господин Громов.

Душа встрепенулась, осмотрелась по сторонам. Никого.

— Господин Громов, — шепот не умолкал, — я здесь, рядом с вами.

Душа еще раз внимательно осмотрелась и, наконец, заметила крохотную тень, размером с тощую крысу.

— Вы кто? — удивленно спросила душа.

— Наконец заметили, — запищала тень, — но прошу говорить как можно тише, хозяин может услышать нас. Я такой же несчастный, как и вы. Я шел за вами по следу от той самой квартиры, где была заключена сделка между вами и им, — тень кивнула в сторону спящего, — я пришел, чтобы спасти вас. Умоляю, доверьтесь мне, и делайте, как я скажу. У нас мало времени. Пока хозяин спит, вы свободны и вольны отлучаться, куда захотите, но как только он проснется и призовет вас к себе, будете вынуждены вернуться. Знайте об этом. Известна ли вам Песчаная улица?

Получив утвердительный ответ, тень продолжала:

— Там живет человек, который поможет вернуть вам потерянное тело. Я знаком с ним, но мои силы растрачены и через несколько часов я исчезну навсегда, и вместе со мной исчезнет ваша надежда. Уступите же мне крупицу ваших сил, и мы побежим к моему другу. Он гениальный ученый, он поможет нам.

У бедной души не было никакого выбора, и она сразу согласилась на предложение тени. Задрожав от вожделения, тень погрузила свои лапки внутрь души, чем вызвала у нее приступ боли. Через минуту тень напоминала уже не крысиный скелет, а жирную сытую крысу.

Пройдя сквозь стены, как вода через песок, оба эфирных создания оказались на улице.

— За мной! — с места переходя в резвый аллюр, воскликнула тень. — Я такая же человеческая душа, как и вы. Около семи лет я находился в рабстве у того, кто обманом захватил ваше тело. Семь лет я кормил это гадкое существо, пока не превратился в жалкого карлика, и если бы не вы, этот упырь уморил бы меня совсем. Они питаются нами, нашими душами. Кто они — я не знаю. Похоже, самые настоящие черти. Обманом они вселяются в наши тела, но не могут сами поддерживать в них жизнь, ведь тело без души — труп. Поэтому они обращают человеческие души в своих рабов и живут за счет них пять, семь, десять лет, насколько хватает наших сил. Потом обессиленная душа гибнет и черту требуется новое тело и новая душа. Но без согласия человека они ничего не могут сделать, поэтому и ищут тех, кому жизнь не дорога.

— Я кое-что уже знаю об этом, — сказала душа.

— Откуда? — удивилась тень.

— Один человек рассказал.

— Какой человек? — не унималась тень.

— Да так, один знакомый, — уклончиво ответила душа.

— А я о вас знаю только то, о чем вы Рукоблудскому рассказали. Я ведь рядом с ним находился. Помните, когда вы второй раз пришли, он крикнул: «Дохляк, убирайся». Это он меня так величал. Сил во мне почти не было, вот он и злился. Лет через семь и вы таким же дохляком стали бы. Но я помогу.

— Выходит, вы и есть настоящий Рудольф Рукоблудский? — спросила душа.

— Да, я и есть.

— Так значит вы призраком уже не семь, а вдвое больше лет живете.

— Почему? — не поняла тень.

— У вас же та автокатастрофа около пятнадцати лет назад случилась.

— Автокатастрофа? — переспросила тень.

— Да, когда погибли ваши близкие.

— Ну да, — вспомнила тень, — точно так, пятнадцать лет. И откуда вы все это знаете?

— Человек сказал, бывший сотрудник конторы, но его уже нет в живых. Тот, который в моем теле, убил его.

— А как его звали?

— Сорокопут.

Тень хотела еще что-то спросить, но тут из-за деревьев показался старый дом, стоящий на самом краю глубокого оврага и рискующий в любой момент рухнуть на его дно.

— На втором этаже, направо, — сказала тень.

Душа Громова проскользнула сквозь подъездную дверь и взлетела на второй этаж прямо в квартиру, где жил товарищ маленькой тени. Звали его Макар Иванович. Это был заядлый пятидесятилетний холостяк, эпилептик и гений-самородок, не имевший не только высшего, но даже и среднего специального образования. Фамилию свою Макар Иванович, по каким-то одному ему известным причинам, тщательно скрывал и называл вслух лишь представителям некоторых уполномоченных органов, да и то в исключительных случаях и с большой неохотой.

Во всей большой пятикомнатной коммунальной квартире Макару принадлежала только одна комната, почти полностью занятая неким хитроумным механизмом — плодом почти сорока лет его напряженной работы. Свободное от машины пространство занимали огромные кипы книг. Из мебели был один стол. Роль кровати исполнял старый матрас, по причине дневного часа свернутый в плотный рулон. Душа со своим маленьким спутником застала Макара за столом, застеленным листом ватмана с начерченной на нем схемой какого-то устройства. Прямо на схеме стояла большая тарелка с дымящейся похлебкой. Опустошая тарелку, самородок истово орудовал ложкой. Тень плавно опустилась на стол прямо напротив тарелки и тут же начала сигнализировать о своем присутствии. Она отчаянно махала руками и громко, как только могла, пищала:

— Макар Иванович! Макар Иванович!

Наконец Макар заметил напротив себя какое-то движение, присмотрелся, закашлялся, и недовольно произнес:

— А, это ты, чертяка. Опять явился. Чего тебе надо?

— Никакой я не чертяка, — отчаянно завопила тень, — сколько раз можно повторять!

— Ты чертяка, — упрямо повторил Макар, — только пока без рогов.

— С вами невозможно разговаривать, Макар Иванович, — заявила тень, — но сегодня я пришел не для того, чтобы спорить. Я привел к вам человеческую душу полную сил, и вы сможете, наконец, провести свой эксперимент.

— Душу!? — несказанно удивился Макар. — Где!?

— У вас за спиной.

Макар был наделен острейшим зрением, поэтому пошарив глазами по комнате, он увидел душу и вскрикнул от радости.

Хозяин комнаты был среднего роста, с чрезвычайно широкими плечами. Из густой шевелюры и такой же густой, взлохмаченной бороды выглядывало широкое бледное лицо, покрытое редкими глубокими оспинами. В глазах его, наполовину спрятанных за кустистыми бровями, во всю мощь блистала какая-то тайная страсть, одержимость, почти безумие.

— Я знал, что у человека есть душа! Я уже почти доказал это! — кричал он. — А они смеялись надо мной! Плебеи! Жалкие пасынки науки! Но я еще им докажу! Прошу вас, присаживайтесь, хотя нет, то есть вам это ни к чему, то есть, тьфу…

Макар смешался, размашистым движением отбросил в сторону прядь волос. Казалось, он совсем забыл о маленькой тени и полностью переключился на диалог, а точнее на монолог, обращенный к душе:

— Вы видите эту машину, ее создал я. Сорок лет, вы слышите, сорок лет труда! Я создал машину времени. Путешествия во времени не сказка, а реальность, теперь реальность! Моя машина должна работать, но они не верили мне. Они возомнили себя истиной в своей конечной инстанции. О-о-о, как же я теперь посмеюсь над ними, — Макар погрозил в окно дрожащим от негодования кулаком. — Они мне говорят: у вас даже нет высшего образования, вы же никакого представления не имеете о квантовой механике. Как же мы можем с вами на такие темы разговаривать? Они мне говорят: это у вас бред, это вам во время припадка привиделось. Хамы! — Макар перевел дух, и быстро продолжил: — Что можете знать вы о перемещениях во времени? Не побоюсь утверждать, что все ваши знания на этот счет заимствованы из легкомысленной фантастической литературы. Ну, предположим, создал какой-нибудь высоколобый чудак машину времени по образу и подобию, описанному в этих ваших книжках. Ладно, хорошо, создал и пронизал время, ну скажем, на триста лет вперед. Но где он находился все эти триста лет по отношению к другой базовой величине — пространству? Тут возможны два варианта: либо он оставался в пространстве на том же самом месте, и тогда, остановившись через триста лет, которые показались ему десятью минутами, он вдруг обнаружил себя за несколько парсеков от Земли, которая все эти годы непрестанно двигалась внутри Солнечной системы и внутри галактики. И хорошо еще, если эта остановка произойдет в открытом космосе, а не внутри какой-нибудь звезды. Теперь второй вариант, он еще плачевнее. Предположим, путешественника во время его скачка не существовало в пространстве, он был как бы заброшен в двадцать третий век сразу, без каких-либо промежуточных стадий. Предположим даже, что он рассчитал траекторию полета Земли на триста лет вперед и в будущем вошел в пространство именно в нужной точке. Но полного вакуума в природе не существует, на месте входа в пространство всегда найдется какой-нибудь подлый атом, и скорее всего он будет далеко не один, то есть я хочу сказать, что машина времени и тело путешественника попытаются занять место уже чем-то занятое. Произойдет вклинение одной материи в другую. Что случится в результате? Взрыв и очень мощный! Никакое тело, состоящее из атомов и молекул, не может без вреда для себя перемещаться во времени. Создавая свою машину, я рассчитывал на некую полевую, энергетическую субстанцию, например на душу, — да, да, на человеческую душу. Смысл перемещения таков: машина дает лишь короткий импульс к перемещению во времени такой субстанции, весь остальной заданный путь она должна пользоваться своей энергией, персональной. Понимаете? В этом то и была основная проблема: я не мог найти такой вид голой энергии, которая при отсутствии молекулярного носителя, могла бы длительно сохраняться сама в себе, а при временном скачке расходоваться длительно и экономно. И вот однажды, да, не скрою, — это было во время припадка эпилепсии, мне было сказано только одно слово — душа! И я все понял! Но продолжу. Оказавшись в будущем, душа с любого расстояния активно притягивается этим же прибором, который объективно существует в выбранном вами времени будущего, хотя и добирается туда как бы своим медленным, обычным ходом.

— А если ваш прибор к тому времени сломается? — заметила тень.

Она внимательно слушала Макара и, по-видимому, старалась понять его сложные научные объяснения.

— Что? Тогда, значит, не будет притягиваться, пока я его не починю, — раздраженно пояснил Макар.

— Все предельно ясно, — запищала тень. — Мы с товарищем вас еще с удовольствием послушали бы, но со временем ограничены. К тому же все эти ваши увлекательные рассказы я уже слышал. Давайте эксперимент прямо сейчас и проведем. Хоть вы меня чертом и называете, я свое обещание сдержал — душу человеческую к вам привел. А вы и не поинтересуетесь, откуда эта душа взялась, вот так — без туловища. Может, беда у нее стряслась.

Но, услышав про эксперимент, Макар, казалось, пропустил все последующие слова тени мимо ушей. В глазах его появился азарт.

— Эксперимент! — закричал он. — Давайте прямо сейчас!

Тень повернулась к душе:

— Мой план таков: тот, что в вашем теле сидит, через час, другой проснется, вас к себе потребует, а вас нет. Больше недели без вас он прожить не сможет, ослабнет. А через неделю мы с вами как раз и появимся и его из вашего тела выгоним, понимаете. Вы меня только с собой возьмите. У меня на самостоятельное путешествие силенок уже не хватит. Ведь можно же нам вдвоем, Макар Иванович?

— Можно, — спешно ответил Макар.

Как заведенный метался он вокруг своего аппарата, готовя его к скорому эксперименту. Машина времени состояла из нагромождения мощных линз, стальных рычагов, ламп, конденсаторов, разноцветных проводов и еще каких-то непонятных деталей.

— Но вы уверены в успехе? — впервые после долгого молчания спросила душа.

— Да, — хором ответили Макар и тень.

Наверное, каждому из них показалось, что вопрос был обращен именно к нему. Макар, между тем, усердствовал: подсоединял клеммы, щелкал рубильниками, крутил ручки резисторов. Схватив в одну руку отвертку, а в другую паяльник, он полез в многоэтажную схему, начал что-то спешно припаивать в ней, получил удар током, от которого выронил паяльник и затряс рукой. По комнате пополз запах горелой изоляции. Но, несмотря на досадные помехи, без которых, как известно, не обходится ни один изобретатель, машина заработала, замигала лампочками, защелкала реле и негромко загудела своим электронно-механическим нутром.

— На сколько суток ставить!? — закричал Макар.

— На шесть, я думаю, хватит, — сказала тень.

— Понял! Прошу всех в центрифугу. Ну, до встречи. Увидимся через шесть дней, но для вас это покажется не больше одного часа!

Макар захлопнул крышку центрифуги, нажал на кнопку. Тонко и высоко взвыл мотор. Играя светом ламп, завращались линзы, в мгновение выткали тонкий и яркий зеленоватый пучок света, одним концом уходящий в центр вращающейся центрифуги, а другим куда-то в потолок. Вдруг, словно юркая серебристая змейка завилась вокруг луча и, рванувшись вверх, исчезла, несказанно удивив мохноногого паучка, давно облюбовавшего потолок Макаровой комнаты для своего гнезда и даже успевшего свить там незаметную, но весьма прочную охотничью сеть.