Тундровая болезнь

Андрей Неклюдов, 2008

Ненецкий бог тундры Нум. Это, конечно же, миф. Но что-то упорно противодействует геологам в их поисках урана и золота. Природа то как будто отвлекает их от дела невиданным клёвом, то обрушивает на лагерь чудовищную бурю. А люди при этом ссорятся между собой и совершают странные поступки, объясняя это себе так называемой тундровой болезнью…

3

Камни, бревна, дождь… Глинистая жижа, хлещущие по спине и голове струи, рев двигателей — отчаянный рев попавшего в западню зверя. Дрожа от натуги, вездеход сдвигается на полметра, после чего мы выворачиваем ломами ушедшие в плывун бревна позади него (те, что не совсем утонули) и переносим вперед.

— Я вообще-то не нанимался на такую работу, — швыряя лопатой грязь, отплевываясь от дождя, приподнимает злое, забрызганное глиной лицо студент Ленька.

— Никто не нанимался, — рычит Никита, с упорством Сизифа подкатывая снизу неподъемную глыбу. Результат многочасовых нечеловеческих усилий — наш броневик на пьедестале из двух гряд камней.

— Памятник самому себе, — устало острю я во время короткого перекура.

— Что дальше-то? — как на врагов скалится на водителей Антон.

— Что дальше… Дальше так и мостить до самого ручья. Авось выскочим. Другого не дано. Или второй вездеход вызывать.

— Со вторым ничего не получится, — отрезает Глеб.

Вот уж действительно круто!

— Кто-то из вас, ребята, прогневил бога тундры, не иначе, — бросает на нас недружественный взгляд Михалыч, забираясь в кабину.

— Зайца не надо было убивать, вот что, — серьезно высказывается Сергей, но его не понимают.

— Не надо было расслабляться, — по-своему судит Глеб. — Мне в первую очередь.

Камни, бревна…

Не верю. Не могу поверить — мы в русле ручья. Едем! Клацают под гусеницами голыши, плещется внизу вода. Если это сон, то пусть он длится дольше.

Всё же приходит пробуждение… в виде каменных кабаньих туш, нагло разлегшихся поперек русла.

Вода стекает с них зачаточными водопадами. Железная наша махина, взмучивая воду, разворачивается на девяносто градусов и начитает осторожно вползать на откос. В глазах у каждого — мольба. Выше, выше… Уже достигли верхней относительно ровной террасы… Ну! Теперь чуть подальше от края!..

— О, нет! — возопил Никита.

Увязли… На этот раз по самые дверцы.

— Ну, теперь швах, ёлкина мать! — вылезает из кабины Михалыч. — Все ваш перегруз!..

Хочется зарыдать. Я оглядываюсь в тупом отчаянии. Горы прикрылись дождевой пеленой, словно показывая свою непричастность к происходящему. Будь я язычником, я решил бы, что это они, их духи не желают пускать нас дальше, к своему золоту.

…Когда последнее из бревен было безвозвратно загнано в глубь плывуна, Антон подошел к главному.

— Ну что, Глеб, пришло время принимать судьбоносное решение.

— Да, — обречённо покивал тот бородой. — Я тебя понял. Надо разгружаться и ставить лагерь. Жалко — не дотянули до нашей площади всего километров семь. Придется делать длинные подходы.

Все мы к этому времени походили на зомби, но при словах «ставить лагерь» «зомби» задвигались чуточку быстрее.

У кромки террасы, над устало шумящей речушкой нашлась относительно ровная площадка. Цепочкой, точно муравьи, еще неизвестно сколько часов таскаем на плечах наш необъятный груз. Господи, когда же это кончится?.. А ведь надо еще установить палатки, в жилой соорудить нары, а в кухонной — стол и скамьи… Но вот и это позади, и в печке уже полыхает живительный огонь, а на газовой плите булькает в ведерной кастрюле безымянное варево. Вспомнили опять про зайца.

— Да я его выбросил, — признался Никита. — Кто-то наступил на него, так что кишки вылезли. Фигня, другого добудем. Тут их полно.

— Зря загубили, — отвернулся от всех Серега.

Словно решив, что с нас на сегодня хватит, ливень сменился мелкой сыпью. А часам к семи утра, когда мы собрались наконец «отужинать», облачность приподнялась и открылась грандиозная панорама: исполинские хребты с белыми языками снежников, зазубренные пики. Облака цеплялись за эти зубья, оставляя на них шевелящиеся лохматые клочья. Завороженно я наблюдал, как белые, медленно клубящиеся потоки облаков переливаются через хребты и стекают вниз по темным ущельям, точно некая промежуточная между жидкостью и газом субстанция. Долина, закрытая слева горой, просматривалась далеко вправо, и речка змеилась по ней, поблескивая на перекатах металлической чешуей, отороченная пепельно-серыми кудряшками мелкого ивняка. Тут я заметил что-то движущееся по этому ивняку. Галлюцинация? Нет, пара крохотных из-за расстояния оленей бойко тащила по берегу нарты с фигурками людей. Они двигались легко и быстро, словно потешаясь над нами, словно не было на их пути ни зарослей, ни камней, ни плывунов.

— Эй, глядите, какой там транспорт! — окликнул я коллег.

— Ненцы, — коротко бросил Глеб.

— Вот на чем надо было ехать, — хмыкнул Никита. — «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним…» — затянул он дурашливо. Однако из-за усталости никто даже не улыбнулся.

Бедолаги «танкисты» в это время, спрятавшись от ветра между мшистыми холмами-кочками, грелись у дымного костерка рядом со своим ушедшим в землю МТЛБ. Идти отдыхать в нашу палатку они отказались.

Каким-то необъяснимым чудом, в то время когда мы спали, они ухитрились вырваться из западни. После них осталась развороченная, наполовину заплывшая водой и глинистой жижей ямина, прорытые гусеницами две траншеи, выжженное пятно между кочками да горка пустых консервных банок.