Те, кого мы любим, не умирают. Том II

Андрей Мигулин

События романа переносят читателя во время Первой мировой войны, когда Российская империя и Франция были союзниками, и кровь русских солдат проливалась на территории чужой страны в составе Особых русских бригад. Главные герои – 23-летний подпоручик Арнатский и юная красавица Серафима. Смогут ли они без потерь преодолеть все тяготы войны и последовавшей за ней Октябрьской революции? Удастся ли им отвоевать себе счастье…?

Глава 16.

«Владислав»

«Франция»

«Оберив — Курси»

Следующая неделя после первой атаки прошла в моральном и психологическом напряжении. Немцы, раздражённые своей неудачей, открывали огонь по позициям батальона при малейшем подозрении или шуме. Несмотря на это, рота занималась укреплением позиций, уделяя особое внимание флангам. Первые пару дней Арнатский ходил мрачнее тучи, переживая смерть Глазкова, в его сознании не сразу укрепилась скоротечность жизни на войне. Казалось, вот есть человек, твой друг, и это незыблемо, на все времена, а тут раз — и нет его. Просто и страшно! Ещё эти сны, где он вновь и вновь поднимается в атаку, а ему навстречу выскакивает немецкий солдат с винтовкой наперевес, из перерезанного горла которого хлещет кровь. Солдат подбегает к нему, а Владислав вдруг с испугом понимает, что совершено безоружен. Тогда он в панике пытается убежать, но ноги не двигаются, и ему с замирающим от ужаса сердцем остаётся только наблюдать, как блестящий штык-тесак медленно приближается к нему. Но как только штык касается его груди, он резко просыпается от ужаса неминуемой смерти.

Он поделился этим сном с Нехлюдовым, на что тот ответил:

— Увы, Владислав Семёнович, первый убитый лично вами может сниться долго. Ко мне приходил почти месяц, пока не зарубил второго, третьего и т. д. Это пройдёт, просто постарайтесь не думать об этом, отнеситесь как к неизбежной частности, как к издержкам нынешней профессии.

В конце недели прошёл первый успешный поиск, проведённый разведывательной командой полка. Дело в том, что при формировании бригады в России не предусматривались специальные полковые команды разведчиков, существовавшие во французской армии, и только теперь, во Франции, были сформированы две разведывательные команды в полках из добровольцев, по 60 человек каждая. Было очень важно, чтобы боевое крещение разведки прошло на отличном уровне, в первую очередь для собственного самоутверждения.

Зная приверженность немцев к воскресному отдыху, вылазку провели в ночь с субботы на воскресенье. Подпоручик Рудаков с командой из двадцати разведчиков скрытно подобрались к позициям германцев. Прорезав проходы в проволочных заграждениях, они ворвались в первую траншею. Забросав противника ручными гранатами, взяв двух пленных, они без потерь вернулись назад. Появление первых пленённых германских вояк в окопах сильно подняло боевой дух солдат. Противник же в бессильной злобе до утра вёл беспокоящий огонь по позициям батальона. На допросе пленные показали, что готовится новое наступление на этом участке фронта. Немецкое командование поставило задачу выбить русских с занимаемых рубежей во чтобы ни стало. Потянулись дни тревожных ожиданий.

Наступило 5 сентября. В 08:30 утра, когда офицеры ещё завтракали, начался обстрел позиций. Нисколько не смущаясь, они спокойно продолжили трапезу, зная, что унтер-офицеры, оставив в окопах только наблюдателей, остальных солдат спрячут в укрытиях. Обстрел продолжался мучительно долго, 1,5 часа. Ожидание того, что снаряд попадёт в блиндаж, изматывало морально. Казалось, проще ходить в атаку, чем просто сидеть, безропотно ждать своей участи, и поэтому, когда после прекращения обстрела тревожно засвистели свистки унтер-офицеров, возвещающие о начале неприятельской атаки, Арнатский с радостью выскочил из блиндажа в окоп. Заняв своё место согласно боевому распорядку, он осмотрелся. Густая шеренга германских солдат двигалась по нейтральной полосе под огнём французской артиллерии, неся большой урон, который, впрочем, их не останавливал. По окопу по цепи пронеслась команда командира роты:

— Стрельба по противнику пачками!²² — подпоручик прильнул к прикладу своей винтовки. — Огонь!!!

Раздался длинный свисток, а затем дружный гулкий залп, заработали пулемёты. Не выдержав плотного огня, немцы залегли, стали пятиться назад. Но тут в дело подключились тяжёлые пушки противника, пытаясь подавить огневые точки французов, завязалась артиллерийская дуэль. Воспользовавшись этим, немецкие цепи вновь устремились к позиции первой роты. И вот уже штурмовые колонны, преодолев проволочное заграждение, готовы ворваться в окопы, как вдруг справа и слева с криками: «Вот мы, русские!» — солдаты второй и третьей роты кинулись в штыковую атаку на помощь своим товарищам. Не ожидающие такого удара, немцы остановились, а затем и вовсе побежали обратно, теряя убитых и раненых. Отказавшись от преследования, солдаты вернулись в окопы. Это было сделано вовремя, так как полковая артиллерия немцев открыла огонь по позициям русских, вновь пытаясь нанести урон проволочным заграждениям, окопам, и подавить пулемётные точки, заставляя искать укрытие от смертоносных осколков.

Через десять минут всё стихло и в наступившей тишине раздался истошный крик: «Германцы рядом!!!» Выглянув за бруствер, Владислав оторопел: немцы находились буквально в 50 метрах от окопа. Воспользовавшись барражным огнём²³ своей артиллерии, немцы приблизились к русским окопам почти вплотную. И как только пушки смолкли, они молча кинулись в атаку. Навстречу им захлопали разрозненные выстрелы, с правого фланга застучал, но тут же захлебнулся пулемёт. Вместо пулемётной позиции слева от подпоручика в метрах двадцати дымилась воронка, прямое попадание.

«Надо достать резервный пулемёт, — мелькнула мысль в голове офицера, — он рядом, в блиндаже, иначе сомнут нас».

— Карабаев, со мной, — скомандовал он ближайшему к нему солдату, бросаясь к пулемётной позиции.

Он не успел пробежать и десяти метров по окопу, как над головой раздался громкий клич немецкой пехоты: «Гох!» На бруствер окопа выскочило пять солдат противника в стальных рогатых касках, похожих на перевёрнутые кастрюли. Рядом раздался выстрел, один из атакующих дёрнулся всем телом, запрокидываясь на спину.

— Держись, вашбродь! Сейчас мы их встретим штыками! — крикнул взявшийся из ниоткуда, как показалось Арнатскому, солдат, занимая место рядом с офицером, выставляя штык своей винтовки вперёд.

Идущий следом за ним Карабаев, замешкавшись от неожиданности, споткнулся, падая на дно окопа. Пока он пытался встать на ноги, в траншею спрыгнул немецкий солдат, с размаху всаживая ему в спину штык-тесак, который застрял между позвонков и никак не хотел выходить из тела, несмотря на все усилия. Это всё долей секунды пронеслось перед глазами Владислава, потому что его внимание было приковано к германскому солдату, что ринулся на него вниз с бруствера. Но сегодня повзрослевший юноша был морально готов к схватке, отклонившись от удара противника, он, словно крестьянин на сенокосе, что поддевает вилами сноп сена, так же поддел штыком снизу-вверх тело врага и, поднатужившись, оторвав от земли, бросил справа от себя на дно окопа. Получилось очень удачно, потому что тело пронзённого штыком, падая, подмяло под себя того, что, заколов Карабаева, справился, наконец, с винтовкой, выдернув её из трупа. Германец от неожиданности завизжал, пытаясь выбраться из-под навалившегося на него убитого сотоварища. Не теряя времени, Владислав ринулся вперёд, занося винтовку для атаки, не раздумывая нанёс колющий удар в перекошенное от страха лицо противника. Штык, пройдя сквозь глаз, застрял в черепе. Не успел он выдернуть штык, как тупой удар в спину опрокинул его навзничь.

«Всё, конец, сейчас добьёт штыком! Сима, прости!» — только и успел подумать он, внутренне сжимаясь, готовясь к смертельному удару.

— Вашбродь, жив?! Встать сможешь?! — раздалось над ним.

Он открыл глаза, повернулся. Над ним склонилось знакомое лицо солдата:

— Ильин?! — радостно воскликнул он. — Да жив я, жив! Спасибо тебе! — продолжил Арнатский, понимаясь на ноги.

— Ну, слава богу! Думал, не успею, — и, пнув ногой труп немецкого солдата с раскроенной головой, добавил: — Он уже штык опускал на вас, а я ударил наудачу. А теперь, вашбродь, нашим надо помочь.

— Нет, Ильин, за мной! Нам бы вон к тому укрытию пробиться, там есть пулемёт, надо его установить, — и, выхватив из кобуры свой пистолет, двинулся по дну траншеи. Солдат последовал за ним.

Быстро преодолев оставшиеся метры, подпоручик нырнул в блиндаж. Там шла драка не на жизнь, а на смерть, трём германским солдатам противостояли двое наших. Так как пространство было небольшим и не позволяло применить винтовки, дрались голыми руками. Недолго думая, Владислав несколькими выстрелами из револьвера уложил на пол двух вражеских солдат. Третьего, оглоушив, связали общими усилиями.

— Ильин, хватайте пулемёт, патроны и за мной, — скомандовал Арнатский, выбегая наружу.

В траншее шла рукопашная бойня, сопровождаемая криками, предсмертными стонами.

— Пулемёт поставим вот там, в воронке, — указал он рукой появившимся следом за ним в окопе солдатам.

Пулемёт установили в считанные секунды. Отстранив солдат, Владислав сам сел на место наводчика:

— Ильин, подавай ленты, а вы, — обратился он к солдатам, — сделайте так, чтобы к нам никто не приблизился.

Зарядив ленту, Владислав взглянул на поле перед окопами сквозь прорезь прицела. Несмотря на плотный огонь соседей, 2 и 3 рот, немцы, стараясь упрочить свой прорыв, стремились к позиции первой роты, которая дралась уже в своих окопах. Прицелившись, Владислав нажал гашетку²⁴. Равнодушно-спокойно застучал пулемёт, выпуская десятки пуль в сторону врага. Как опытная швея ведёт нитку по шву, так и он аккуратной строчкой вёл огонь, отсекая атакующие цепи от своих окопов. Вражеские солдаты падали как подкошенные, не доходя до русских окопов буквально трёх метров, Ильин только успевал менять ленты. Ствол пулемёта быстро нагрелся, из-под кожуха стал вырываться пар.

— Ильин, срочно нужна вода! — закричал подпоручик. — Иначе мы сейчас заглохнем.

Солдат убежал. Тем временем лента закончилась, а кипящая в кожухе вода уже стала выплёскиваться бурлящими пузырями наружу. Во избежание окончательного перегрева ствола пришлось спустить кипяток на землю. Тем временем, воспользовавшись паузой, немецкие войска попытались возобновить атаку, но им навстречу понеслось громогласное «УРА!». Это подошедшие из резерва две роты, 14 и 15, перешли в контратаку, поддерживаемые с флангов второй и третьей. Вновь завязалась рукопашная схватка на нейтральной полосе. Немцы, в который раз не выдержав штыкового удара русских, отступили. И сразу же в дело включились пушки с обеих сторон, вновь завязалась артиллерийская дуэль, которая закончилась через некоторое время победой французских канониров.

Тем временем Ильин принёс воды. Пулемёт, дабы его не повредило осколком, спустили на дно воронки, заправили водой, зарядили лентой. Закурили.

— Ох и ловко же вы стреляете, вашбродь. Немца накосили уйму, — сказал, довольно затягиваясь папиросой, Ильин.

Арнатский ничего не успел ответить, потому что перед ними возник командир батальона Ивановец.

— Кто был за пулемётом? Кто, я спрашиваю?! — взволнованно вскричал он.

Ильин подскочил, вытягиваясь в струнку, приложил руку к фуражке:

— Дак вот, господин подпоручик, — несмело ответил он, указывая на медленно поднимающегося офицера.

— Голубчик вы мой, Владислав Семёнович! — восторженно вскричал Ивановец, заключая Арнатского в объятия. — Да вы наш спаситель! Как вовремя, как вовремя! Если бы не вы, смяли бы нас германцы, как есть смяли бы. Молодец! К Станиславу²⁵ представлю вас, подпоручик, — выпуская его из своих рук, добавил подполковник.

Оторопевший от такого проявления чувств, как ему казалось, бесчувственного человека, Владислав только и смог произнести:

— Благодарю вас, господин подполковник. Но только я не один был, мне солдаты помогали.

— И солдат тоже представим к медалям. Подайте список по команде. И вот что ещё, голубчик, возьмите временно под командование пулемётную полуроту, у вас отлично получается. Кажется, мне, что этим сегодня не закончится день.

— Позвольте, а как же прапорщик Фёдоров?

— Прапорщик Фёдоров погиб, к сожалению. Так что принимайте полуроту. Шалтурину я сообщу. Дополнительные пулемётные расчёты с вооружением пришлю через полчаса. Честь имею! — Ивановец приложил руку к козырьку фуражки. — И ещё раз спасибо вам, подпоручик, от всего батальона!

Когда командир батальона ушёл, Арнатский отряхнулся от пыли, приводя себя в порядок.

— Ильин, — обратился он к солдату, — с пулемётом справишься без меня?

— Так точно, вашбродь, — ответил бодро солдат.

— Хорошо, — продолжил офицер. — Пока тихо, пойду, проверю остальные точки, ты же бери себе в помощники этих двух, что из блиндажа. Пусть медали до конца отрабатывают. Если атака начнётся в моё отсутствие, не торопись, жди общей команды и тогда открывай огонь. Твоя задача не пустить врага к траншеям. Справишься?

— Постараюсь, вашбродь!

— Вот и славно. А я проверю и вернусь.

Оставив Ильина у пулемёта, подпоручик двинулся в сторону командного пункта (КП) роты. Тем временем солдаты под руководством унтер-офицеров расчищали траншею от трупов немецких солдат, собирали своих погибших, восстанавливали повреждённые участки, пополняли боезапас, чистили оружие. Войдя на КП, он увидел стоящего спиной к выходу командира роты, который по телефону докладывал кому-то обстановку, и мрачного, в запылённом кителе, Нехлюдова, что молча курил, уставившись бездумным взглядом в стену блиндажа. Не говоря ни слова, Владислав подошёл к поручику, толкнул его в плечо. Тот безучастно повернул голову, посмотрел на руку, толкнувшую его, и только потом поднял взгляд. В его пустых глазах появилась вдумчивость, он постепенно узнавал стоящего перед ним человека:

— Владислав! Живой! Как я рад!!! — вскричал он, заключая его в объятия. — А нам доложили, что ты или погиб, или в плен утащили. Видели, как ты во время рукопашной упал, получив удар сзади.

На крики Нехлюдова обернулся Шалтурин:

— Арнатский?! Жив?! — и тут же добавил уже в трубку телефона: — Жив подпоручик, господин полковник, жив! Сейчас сам явился на КП.

Тем временем Нехлюдов продолжал сыпать вопросами:

— Ну давай, рассказывай! Что произошло? Почему же нам сказали, что ты погиб?!

— Право, я не знаю Аркадий Тимофеевич, что сказать. Да, драка в окопе была, пять германцев на нас накинулось, но мы их как-то смогли уложить. Правда, солдат погиб, да и мне досталось по спине прикладом. Думал, конец, но рядовой Ильин выручил. Потом на левый фланг побежал, к пулемёту. Вот, собственно, и всё. А что и как кто увидел, тут уж я не знаю.

— Так это вы немцев огнём отсекли от наших окопов? — задал вопрос Шалтурин.

— Выходит, что я, — смущённо пожал плечами Владислав, — правда, не один, а с солдатами.

— Голубчик вы мой, — теперь уже командир роты обнял его, — так вы же спасли нашу роту от гибели. Буду ходатайствовать о награждении вас.

— Благодарю вас, Борис Михайлович, но командир батальона, лично прибыв на позицию, сказал именно то же самое. Кстати, он ещё сказал, что сообщит обо всём вам лично и что я временно назначаюсь командиром пулемётной полуроты вместо погибшего Григория Григорьевича. Это правда?! Как он погиб?!

В это время за спиной у командира зазвонил полевой телефон. Шалтурин поднял трубку, послушал и, зажав рукой микрофон, сказал:

— А вот и Ивановец.

Владислав повернулся к Нехлюдову. Тот, понимая его молчаливый вопрос, сказал:

— Прямое попадание снарядом в окоп. Ничего не осталось.

Тем временем Шалтурин, закончив разговор, обратился к подпоручику:

— Владислав Семёнович, Ивановец всё подтвердил, так что вы сейчас командуете пулемётами. Ещё подполковник сказал, что отправил три пулемётных расчёта из резерва в наше распоряжение. Не думаю, чтобы немцы на сегодня не успокоились, надо готовиться к отражению новых атак. Будем живы, отметим сегодня ваше спасение и помянем Федотова. А сейчас по местам, господа.

Прибывшие расчёты Арнатский постарался расставить так, чтобы их огонь полностью перекрывал линию обороны роты от фланга до фланга. Но не успели освоиться на новом месте пулемётчики, как немцы начали новую артподготовку. В течение получаса противник старался перемешать с землёй неуступчивую роту, пытаясь максимально облегчить атаку своим войскам. На этот раз немцы поменяли тактику, решив обмануть наших солдат. Пока пушки «обрабатывали» наши траншеи, они, воспользовавшись попутным ветром, применили новое средство, дымообразующие вещества. И когда артподготовка закончилась, перед нашими позициями повисла белая непроницаемая стена. Под прикрытием дымовой завесы, несмотря на беспокоящий, но неприцельный огонь наших солдат, противник подобрался на расстояние броска ручной гранаты и начал засыпать ими наши позиции. В рядах солдат возникла лёгкая паника. Не видя врага, они несли урон. Беспорядочная стрельба усиливалась, смятение всё больше и больше охватывало людей, напряжение нарастало. Выручил командир роты. Оставив КП, он выскочил в траншею:

— Рота!!! — зычно прозвучал его голос. — Ручными гранатами, в ответ, огонь!

В редеющую стену дыма полетели гранаты, раздались взрывы и чей-то звериный вопль.

— Вот! — закричали приободрившиеся солдаты. — В самое «мясо» немчуре угодили!

Внезапно из дымовой завесы выскочили вражеские цепи и ринулись вперёд, стремительно сокращая расстояние. Лихорадочно затрещали пулемёты, но немцев это уже не могло остановить. Тогда внезапно, молча, в едином порыве, без команды, солдаты кинулись в контратаку. На бруствере вновь завертелась круговерть рукопашной схватки. Пулемёты, чтобы не задеть своих, замолчали, только на фланговые продолжали стрелять, стараясь не допустить подхода новых штурмующих колонн к нашим позициям.

Внезапно замолчал пулемёт Ильина. Не раздумывая, Владислав побежал туда, готовясь к самому худшему, но, подбежав, увидел, что солдаты, живые и невредимые, копошатся вокруг пулемёта:

— Какого чёрта вы не стреляете! — заорал он, кидаясь к ним.

— Да вот, что-то заклинило, — с досадой ответил Ильин.

Бесцеремонно оттолкнув солдата, Арнатский быстро осмотрел оружие. Его упорная подготовка в учебном лагере сослужила добрую службу:

— Что тут понимать! — крикнул он. — Перекос патрона в жёсткой ленте.

На устранение неполадки он потратил чуть больше минуты. Снарядив новую ленту, Владислав открыл огонь по врагу, правда, через пару минут его пришлось прекратить, так как на выручку им опять пришли роты из резерва, которые, смяв противника штыковым ударом, погнали его назад. Ворвавшись в первую неприятельскую траншею «на плечах отступающего врага», наши солдаты, порушив, насколько позволяло время и средства, укрепления, захватив несколько пленных, найденные документы, образцы дымовых гранат, благополучно вернулись в свои окопы, ещё до того, как противник оправился и открыл огонь им вслед.

Довольный исходом отражённой атаки, Владислав, пожурив солдат за нерасторопность, отправился с докладом к командиру роты. Но не успел он сделать и пяти шагов, как сзади, влетая в окоп, громыхнул немецкий снаряд, разбрызгивая смертоносные осколки. Взрывная волна махом сбила офицера с ног, лишая его чувств.

Сознание медленно возвращалось к Арнатскому с шумом в ушах и звоном в голове. Он открыл глаза: висящая под белым потолком электрическая лампочка резанула по глазам ярким светом, вызывая резкую головную боль. Застонав от боли, Владислав, закрыв глаза, проговорил:

— Что так ярко она горит?! — и поразился тому, что слова донеслись до него, слово через вату, добавил: — Что со мной? Где я?

— Всё нормально, Владислав Семёнович. Вы у меня в полевом госпитале, местечко Сен — Прим, — услышал он сквозь шум в ушах голос Рутеборга, — вас контузило слегка, да ещё пара синяков с царапинами. Так что легко отделались.

— Что с пулемётом?

— А вот с пулемётом хуже. Прямое попадание снарядом, пулемёт вдребезги, солдаты в клочья, к сожалению.

— Жаль, — устало произнёс Владислав. — Надо всё равно их к медалям представить. Пусть в России родным вручат.

— Сделаем всё, не переживайте, — отвечал в тон ему подполковник, — выто как себя чувствуете?

— Нормально. Только устал сильно, да в голове шумит.

— А мы сейчас вам порошков целебных дадим, и вы поспите. Через пару дней будете как новенький. Контузия лёгкая, вы молодой и здоровый, быстро поправитесь.

Врач помог принять лекарство Владиславу, тот через некоторое время уснул.

Рутеборг оказался прав в своих прогнозах, через три дня Арнатский вернулся в расположение своей роты. За время отсутствия его должность командира пулемётной роты занял вновь назначенный из резерва полка прапорщик Баскаков Алексей Николаевич, крепкого сложения мужчина 35 лет, коренной москвич, призванный из запаса, работавший до призыва на одном из московских заводов техническим инженером. Так как Баскаков со своими обязанностями справлялся неплохо, то Шалтурин не стал проводить ротацию, оставляя Арнатского в прежней должности «младшего офицера роты».

Тем временем немецкое командование, не смирившись с неудачным штурмом 16 июля, предприняло ещё одну попытку разгромить русские войска, предавая этому моменту политическое значение. 28 июля ими была организована газовая атака с применением хлора.

Воспользовавшись ветром, что дул в сторону наших окопов, немцы открыли баллоны. Жёлто-зелёное облако поползло в сторону наших позиций. Услышав команду «Газы!», все поспешили надеть противодымные маски. К слову сказать, русская бригада была отлично укомплектована ими, на каждого военнослужащего, помимо личного противогаза, имелся ещё и запасной.

С замиранием сердца Владислав смотрел, как облако хлора медленно приближалось к позиции. Внутреннее напряжение, перемежаемое со страхом и сомнением, нарастало как снежный ком. Одно дело, когда ты на тренировке, другое, когда всё происходит в реальной боевой обстановке, а «сидящий внутри тебя червячок недоверия» к защитной маске, подтачивает тебя изнутри всё сильнее и сильнее. Вот облако уже надвигается на бруствер, ещё немного — и сползает в окоп. Арнатский в страхе закрыл глаза. Минута, другая, ничего странного с ним не происходит. Он осторожно приоткрыл глаза: вокруг висела жёлтая пелена, солдаты в противогазах, сидящие вокруг на приступке²⁶ траншеи, были похожи на неземных существ с большими стеклянными глазами. Было видно, что многим из них было страшно так же, как и ему. Они взволнованно и глубоко дышали. Пелена становилась всё гуще. Внезапно один из солдат закашлялся, его дыхание стало судорожным, он в панике стал метаться по траншее, наводя ужас на своих сотоварищей. Обезумев окончательно солдат, сорвал с себя противогаз и полез из траншеи вон в надежде глотнуть свежего воздуха наверху, но как только сделал первый вдох, лёгкие моментально захлебнулись ядовитым газом. Его тело, скатившись на дно окопа, забилось в конвульсиях. Зрелище было пугающим. Лицо умирающего стало глянцевого серо-чёрного цвета, из открытого рта шла пена, перемешиваясь с зелёной блевотиной, глаза покрылись свинцовой глазурью, зрачки бешено крутились по орбите. Солдат пытался кричать, раздирая обмундирование на груди, но из гортани вырывался только хрип. Воздействие газа заключается в заполнении лёгких водянистой слизистой жидкостью, которая постепенно заполняет всё пространство, из-за этого происходит удушение. Глядя на эту ужасающую картину, некоторые солдаты в панике бросали свои винтовки, пытались вылезти из окопа, стоило больших усилий удержать их в траншее. Тем временем солдат затих на дне окопа в нелепой позе. Появившиеся санитары положили его на носилки, прикрыв куском брезента, и перед тем как унести труп вглубь наших позиций, один из санитаров, приблизившись к подпоручику, прокричал:

— Скажите, чтобы не бегали и сильно не дышали, газ всё-таки проникает под маску.

Страшная гибель несчастного человека оказала гнетущее впечатление. Надо было срочно что-то предпринять, так как прохождение газового облака через позицию в теории могло занять от одного часа до полутора, и не исключено было, что кто-то может запаниковать опять. Тут Вячеслав вспомнил, что на занятиях в учебном лагере один из французских химиков-офицеров говорил, что горячий воздух от костров и жаровен с тлеющим углём снижает вредное влияние хлора, дезактивируя его опасные свойства. Подпоручик обвёл взглядом сидящих вокруг, увидев унтер-офицера, в маске невозможно было разобрать, кого именно, подошёл к нему и, приблизившись в упор к его лицу, прокричал через маску:

— Пусть тащат дрова из блиндажей наружу. Надо срочно разжечь костры на дне окопа, горячий воздух нейтрализует газ. Только не бегайте, при сильном вдохе газ может просачиваться через фильтр.

Унтер понимающе кивнул. Вскоре на дне окопов заполыхали костры. Французский химик оказался прав, было видно, как, попав в горячий поток воздуха, хлор растворялся в воздухе, образовывая вокруг костра свободное от газа пространство. Все сгрудились вокруг спасительного пламени.

Шло время, газ потихоньку улетучивался, казалось, ещё немного — и можно будет снять маски. Внезапно с наблюдательных постов (НП) раздались сигналы тревоги, звонкие удары по куску рельсы, что были подвешены к потолку укрытий. Это могло означать только одно: немцы начали атаку. И действительно, когда Арнатский выглянул за бруствер, увидел противника, что, надев противогазы, шёл в атаку. Но не это поразило офицера, его поразило то, что по пути движения газов было уничтожено всё живое, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава, почернев, легла на землю, лепестки цветов облетели.

Немцы, надеясь на неподготовленность русских войск к химической атаке, как это бывало не раз на Восточном фронте, рассчитывали легко захватить наши позиции, где не останется боеспособных солдат. Но они просчитались. Несмотря на обилие газа, выпущенного в сторону русских, потери среди наших солдат были невелики, 6 погибших и 32 человека, отравившихся в той или иной степени тяжести. Поэтому, встретив плотный огонь, немецкие войска отошли на свои позиции несолоно хлебавши²⁷. Планам германского командования о быстром разгроме русской бригады не суждено было сбыться.

Но с последствиями газовой атаки пришлось сталкиваться на каждом шагу. Все медные предметы на участке применения хлора — это части орудий, снарядов, умывальники, баки и прочее имущество покрылись толстым зелёным слоем окиси хлора. Предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки: мясо, масло, сало, овощи — оказались отравленными и непригодными для употребления.

Через два дня пришёл приказ, в котором говорилось, что первый батальон снимается с позиций и отводится в тыл для доукомплектования, отдыха и обучения. А его место занимает 14 батальон из резерва. Эта новость была радостно встречена не только солдатами, но и офицерами. Батальон разместили в местечке Маргуазы, пополнили личным составом из резерва. Владиславу неожиданно поступило предложение возглавить отдельную разведывательную команду. Прапорщик Рудаков был тяжело ранен, и нужно было срочно его заменить. Поэтому выбор командования пал на Арнатского как на смелого офицера, не теряющегося в боевой обстановке. А пока все наслаждались выпавшей им передышкой. В Маргуазах, помимо всего прочего, расположился «Модный дом госпожи Жаклин», где многочисленный «персонал» состоял из хорошеньких барышень, которые кроме как оказания интимных услуг военным больше ничем не занимались. Проще говоря, это был прифронтовой бордель. Естественно, что офицеры, особенно молодые, не преминули²⁸ стать частыми гостями этого заведения, соря деньгами направо и налево. Некоторые так увлекались, что спускали свои деньги моментально. Так, например, подпоручик Клязменский, вернувшись на второй день, войдя в комнату офицерского собрания, попросил взаймы денег у своего командира на покупку папирос.

— Помилуйте, подпоручик! — воскликнул штабс-капитан. — Вы же третьего дня получили месячное жалование! И что, всё спустили за два дня?!

— Ну, понимаете, — под общий смех офицеров промямлил подпоручик, — Жанна была так хороша и аппетитна, а потом Люсьена и Зизи… что я пуст, как полковой барабан.

Арнатский, поддавшись было всеобщему настроению отдыха и кутежа, обмывая свой первый полученный орден «Станислава 4-й степени» За храбрость», быстро остыл к этому времяпрепровождению, с головой окунаясь в новое для себя дело — разведку. Будучи человеком увлекающимся, он сумел увлечь и своих новых подчинённых. Прибывшие инструктора учили, как приспособиться к местности, стать невидимым. Под их руководством оживали пеньки деревьев, камни, двигались кусты и бугорки. Небольшие возвышения вдруг становились наблюдательными пунктами, дозорными постами. Разведчиков знакомили с устройством германских укреплений, системой патрулирования и организации наблюдения.

Через три недели батальон вернулся на позиции, сменив второй, который тоже отвели в тыл для доукомплектования и отдыха. Владислав же со своей командой расположился теперь во второй линии обороны, где им было выделено отдельное от остальных укрытие и отдельный офицерский блиндаж, где он разместился вместе с прапорщиком Сваткиным Степаном Тимофеевичем, который служил в разведке с самого её основания. Офицер он был требовательный, но вместе с тем очень вежливый и благожелательно просто относившийся к своим подчинённым.

После неудачных попыток разбить русские войска немцы перешли к позиционной войне, где предполагались рейды охотников, ночные поиски, уничтожение постов, огневых точек, минная и контрминная война. Поэтому главная роль в таких условиях отводилась разведкомандам.

Вскоре Арнатский получил своё первое самостоятельное задание, произвести «разведывательный рейд с целью уточнения диспозиции войск неприятеля». Проще говоря, произвести разведку с целью захвата пленных или добычи сведений о противнике находящихся на этом участке фронта.

После некоторых раздумий, посоветовавшись со Сваткиным, им было принято решение о скрытном выдвижении ко вражеским позициям двух постов наблюдения для выяснения уязвимого места в линии обороны. Двое суток солдаты пролежали неподвижно в нескольких метрах от германских окопов, вслушиваясь и вглядываясь в окружающую обстановку. Наконец, разведчики вернулись в расположение команды. Рядовой Молчунов, он тоже пошёл добровольцем в разведчики вслед за Арнатским, доложил, тыкая в карту грязным пальцем:

— Вот туточки, вашбродь, сильно укреплено, германских солдат там много, а вот туточки, — палец пополз влево, — идут работы земляные. Там только рабочая команда да охраны несколько человек. К ночи все уходят и остаётся человек пять-шесть солдат.

— Значит, — подытожил Владислав, — этот участок самый слабый в данный момент?! Тогда вылазку мы будем проводить здесь. Хорошо, Молчунов, идите, отдыхайте и к 12 ночи подбери мне человек 20 охотников для вылазки.

— Есть, вашбродь, — откозырял солдат, удаляясь из блиндажа.

— Вы что, сами собрались идти, Владислав Семёнович? — подал голос Сваткин.

— Да, Степан Тимофеевич, сам. А вы останетесь здесь на «хозяйстве».

— А может, всё-таки я схожу?

— Нет, уважаемый Степан Тимофеевич. Вы не обижайтесь и поймите правильно. Вы опытнее меня и сможете, возможно, лучше меня провести эту вылазку, но я должен это сделать сам. Солдаты должны видеть, что их командир не только может говорить, но и делать. Это нужно мне, в первую очередь, для самоутверждения и в своих глазах в том числе.

— Как знаете, вы командир, вам решать, — понимающе ответил прапорщик.

В суете подготовки прошла первая половина дня. После обеда команда охотников легла спать.

В волнении от предстоящей операции Владиславу не спалось. Поворочавшись на своей походной кровати, он встал, вышел в окоп. Вечерело, с нейтральной полосы тянуло свежим ветром. Юноша закурил. Поддаваясь безотчётному чувству, он полез в карман, доставая на свет лиловую коробочку, на крышке которой рисовался безобразный след от немецкого штыка. Поднял крышку, слабо блеснуло маленьким бриллиантом в наступающем полумраке кольцо. Ему вспомнилось, как долго он искал тогда в Москве это кольцо. Как, отчаявшись уже купить хоть что-то приличное за ту сумму, что у него была, он случайно зашёл в ювелирную лавку на Подьяческой улице. В лавке старый еврей с длинными седыми пейсами, свисающими из-под традиционной ермолки²⁹

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

22

«Стрельба пачками» — это команда режима огня максимально большой плотности,

23

Барражный огонь — представлял по своей сути заградительный огонь, с той лишь разницей, что его использовали внезапно на участках, удобных для наступления.

24

Гашетка — Устройство для приведения в действие спускового механизма огнестрельного оружия (обычно автоматического).

25

Орден Святого Станислава (три степени) — орден Российской империи с 1831 до 1917 года. Самый младший по старшинству в иерархии государственных наград. Девиз ордена — «Praemiando incitat» («Награждая, поощряет»).

26

Приступок — Ступенька, подножка, небольшое возвышение, по которому всходят куда-нибудь.

27

Не солоно хлебавши — Ничего не добившись, обманувшись в своих ожиданиях.

28

Не преминуть — Не пройти мимо чего-либо, не упустить возможность сделать что-либо

29

Ермолка, кипа или кипа́ — традиционный еврейский мужской головной убор. Представляет собой маленькую круглую (вязаную или сшитую из ткани) шапочку, прикрывающую макушку. Может носиться отдельно или под верхней шляпой