Зубы. Инъекция страха

Андрей Мерзляков

История парнишки, застрявшего в городе, который охвачен неизвестной пандемией. Эта странная эпидемия превращает людей в кровожадных монстров.

Глава первая

Коробка

Спайк осмотрел комнату, где, когда-то царила жизнь. Обычная такая жизнь, переполненная хлопотами и, возможно, суетой и заурядным бытом. Сейчас же здесь царила лишь мёртвая тишина — в прямом смысле этого слова. Диван был опрокинут на спину, кресло, стоящее рядом, последовало той же участи, лежало на боку, как уставший, присевший передохнуть путник. На кофейном столике, который украсила трещина, очень похожая на паутину, стояла клетка.

Спайк сделал осторожные движения вглубь комнаты и смог разглядеть чёрный комок, с едва заметным оперением: это была мёртвая птица.

Жившие здесь люди уехали впопыхах, на полу лежали сумки с клубками из вещей, один открытый чемодан с бельём наружу и надувным матрасом: он был спущен и скручен в некое подобие свёрнутого одеяла. Пылинки летали в тусклом свете от почти полностью завешанного окна.

Спайк не удивился, если бы встретил здесь бездомного, забравшегося переночевать. Единственная проблема была одна: людей он не видел уже пару недель. Последний был мальчишка, в руках которого сверкала какая — то игрушка, не то шаттл, не то звездолёт. На вид лет восемь, может все девять. Он споткнулся о разбросанный под окном мусор, тем и разбудил Спайка. Спайк высунулся в окно, потирая глаза костяшками пальцев. Мальчишка бежал вниз по кварталу. Следом за ним двигались чёрные тени. Двое или трое мертвецов, медленно переставляли ноги, противно шоркающие по асфальту. Сложно было разобрать, как выглядят трупы, но кажется запах от гниющих тел поднялся даже сюда, внутрь комнаты, где устроил ночлег себе Спайк.

Они пробрели мимо, словно шайка местных запивох, которым тяжело было переставлять ноги.

Спайк вспомнил, как на той неделе кто-то сначала стучался, но не дождавшись ответа, стал ломиться в дверь.

Спайк оборудовал дверь двумя латунными задвижками, одним замком на ключ изнутри, на уровне глаз (замок был на этом месте, когда он пришёл, остальное он прикрутил сам, сняв с соседней двери) и цепочкой, тонкой, но на ощупь прочной.

Спайк не ответил незнакомцу. Неизвестный снаружи просил его впустить. Стучал в дверь. Дрожащий голос загнанного человека.

— Есть кто живой? Эй! Прошу, впустите! Я знаю, что вы там! Я слышу ваше дыхание!

Спайк подошёл к двери своего убежища, глянул сначала, что задвижки продеты в отверстия, а потом уже прислонился к глазку.

На площадке стоял мужчина. Полысевший, на вид потрёпанный. Он был босиком, один рукав некогда белой рубахи отсутствовал, вместо него болтались лоскуты ткани. Штаны обычные, кажется, в грязи, трудно было разобрать.

— Они идут за мной! — замолил незнакомец с той стороны. — Прошу вас…

Когда незнакомец вновь забарабанил в дверь, Спайк разглядел большую кровоточащую рану на запястье руки. Кажется, это был укус, красная окружность со следами зубов.

Значит инфицирован, пронеслось в голове у Спайка.

Он изначально не думал впускать мужчину, а сейчас и вовсе отпрянул от двери. Единственное, что он понял, что все-таки дверь не такая прочная, как казалась сперва.

Нужно будет заколотить её досками. Не так, чтобы потом не выйти, а так, чтобы укрепить само полотно. В итоге он это потом и сделает.

— Впустите меня! — безумно вопил незнакомец. Теперь он в панике долбился в соседнюю дверь, рядом.

Шум их привлекает, мужик.

Спайк запер ту дверь, у него были от неё ключи.

Где-то две недели назад, до эпидемии, он услышал жуткий хлопок, оторвался от компьютера и направился тогда к источнику звука. Кажется, хлопок был в соседней квартире. Спайк постучал в дверь, но ему никто не ответил.

Здесь жил Гарри, работавший на доставке пиццы. Бывало, когда заказчики давали отбой, Гарри угощал соседа «пепперони» или «гавайской».

Соседом его являлся как раз Спайк.

Квартира Спайка была через одну дверь, тогда он ещё не перекочевал в эту комнату, ставшую ему убежищем до сегодня.

Гарри кажется не было дома.

Спайк постучал ещё и заметил щель в двери: она была не заперта. Он приоткрыл легонько дверь, зовя хозяина квартиры по имени, но тот не отзывался. Запах пороха витал в прихожей. Брошенные ботинки Гарри напоминали лягушек, замерших на полу. В свете лампы на столе, единственного источника света (жалюзи были опущены), он разглядел своего соседа. Часть черепа отсутствовала, в одной руке, согнувшись сидя на стуле, Гарри всё ещё сжимал пистолет девятого калибра. Он вышиб себе мозги.

Сама картина до ужаса напугала Спайка, но больше всего его поразил укус на шее, огромный, будто тигр или ещё какой хищник нанесли это жуткое увечье, вырвав кусок плоти.

Дверь позади скрипнула, это поднялся консьерж, видимо тоже услышав выстрел. Свет ещё сильнее осветил комнату, когда тот попытался заглянуть в помещение.

Теперь Спайк разглядел, что Гарри был совсем ногой, сидел обнажённый на стуле. Спайк увидел на коже мёртвого соседа вздувшиеся волдыри, жёлтые, чёрные, разных размеров. Они опоясывали всё тело, были на ногах, руках. Вздутые шишки с неизвестной субстанцией росли по всему телу Гарри, словно его поразила чума.

Кажется, даже сейчас, Спайку почудилось, что они, эти жуткие подобия прыщей, еле заметно двигаются, пульсируют.

Они пульсируют почти на каждом, кого он видел. На телах тех, кого все СМИ прозвали «заражёнными».

— Что здесь случилось? — раздался позади голос консьержа, старого мужчины, чью голову венчала седина, и он чаще передвигался с тростью, чем без неё. Спайк сколько жил здесь, имени его так и не знал.

— Самоубийство, — сглотнул ком в горле Спайк. — Звоните в полицию.

Консьерж выглянул из-за плеча Спайка, словно, не поверив в его слова. Спайк сам не верил, но только не в слова, а в представшую его взору картину, в соседской квартире, куда он забрёл.

Спайк вспомнил, как тогда приехали не только полицейские, были ещё люди в жёлтых костюмах химзащиты, в противогазах. Они попросили всех соседей, включая и самого Спайка, оставаться в своих квартирах и пока что никуда не выходить из дома.

Он так и сделал, вернулся к себе и запер дверь. Отсюда можно было услышать диалог за стеной, шумоизоляция была в их доме так себе.

Спайк тогда слышал через стену едва различимую речь этих людей, неизвестно к какой структуре принадлежащих. У них в руках он видел и счётчик Гейгера, и ещё различные непонятные приблуды с маленькими дисплеями.

Спайк подумал, что они возможно учёные, полицейские их вызвали, когда увидели то, чем покрылась кожа Гарри.

Это же ненормально? Грибок? Что это такое?

— Это уже десятый случай, зафиксированный в индустриальном районе.

— Вспышка. Чёрт бы побрал это всё. Как бы не распространилось дальше, — отозвался второй учёный.

— Сейчас в мешок уберём, главное перчатки не снимай, прикасаясь. Эта мерзость лопается и так и хочет угодить тебе на кожу. Внимательней, хорошо? — сказал первый учёный своему напарнику.

Больше ничего Спайк не слышал. Через минуту до него донеслась какая-то возня на площадке. Он глянул в глазок, как сейчас.

Ребята в костюмах химзащиты упаковали Гарри, так как упаковывал Спайк свои обеды, обматывая плёнку слоями, собирая их на работу в пластиковые контейнеры.

Тело лежало в прозрачном подобие целлофана, от соприкосновения с которым на коже мёртвого соседа полопались все волдыри. Жёлтая жидкость, очень похожая на гной, заполнила весь пакет. Парни в коридоре застегнули чёрный длинный мешок надев его поверх тела на молнии, а потом положили упакованное тело на носилки, которые притащили полицейские. На лицах служителей закона сейчас уже были одеты маски, белые, закрывающие рот и нос. Потом тело Гарри унесли, а квартиру полицейские запечатали. Буквально через полчаса на площадке не было ни одной живой души. Будто ничего и не происходило.

Спайк сделал себе растворимого кофе, размешав в холодной воде, и вспоминал, о чём последний раз говорил с соседом, покончившим с собой.

Вспомнил.

Гарри говорил, что почти накопил на яхту. Спайк ещё вспомнил, что Гарри был почти без пяти минут счастлив, что он рассказывал, что так близок к своей мечте, как сейчас, он не был никогда.

И зачем было себя убивать?

Его кто-то укусил. Ты видел эти волдыри.

Спайк вспомнил тот страшный укус в области шеи. Слепок от зубов какого-то хищника. И чуть позже он увидел такой же укус у парня, долбящегося во все двери на четвёртом этаже его жилого дома. Только кровавый отпечаток зубов у незнакомца был гораздо меньше, будто его сделал кто-то вовсе небольшой.

Ребёнок?

Спайк отошел от глазка, как тогда, когда унесли тело Гарри.

Мужчина ломился теперь в его старую квартиру. Ему всё-таки удалось вынести дверь, приложившись с разбега плечом, хотя, если вспомнить, Спайк и не старался её особо запирать. Один поворот ключа, всего-то!

Замок был там слабый, но не это была основная причина, по которой он покинул эту квартиру «воспоминаний». Она была для него и остаётся как реквием по мечте.

Место несбывшихся надежд и иллюзий.

Мужчина тогда скрылся в глубине комнаты. Дверь прикрыл, но полностью запереть он бы её не смог, так как замок он выбил и тот лежал поверженный на бетонном полу.

Спайк бы на его месте подвинул комод, заблокировал вход. Но мужчина этого не сделал, и вскоре об этом пожалел.

Зря он так шумел, подумал тогда Спайк, и оказался прав.

На шум пришли эти твари. Двое.

Первый возник с лестничной площадки, передвигался быстро. Спайк смотрел в глазок. Он мог бы предупредить человека, который сейчас пребывал в его бывших апартаментах, но смысл, если тот был заражён?

Заражен значит мёртв.

Он уже не жилец.

Тогда Спайк видел, как костлявые ноги, через кожу которых просвечивались сухожилия, направились прямо к двери, за которой исчез мужчина с залысиной.

Спина у мертвеца покрыта коростами, усыпана волдырями, руки непослушно болтаются будто у марионетки. Челюсть клацает и висит на черепе на лоскуте кожи. Ощущение такое, что этот мертвец только что вылез из могилы, в которой провёл не одну тройку лет, успев подразложиться. Сгнить.

Мертвец ударился со всей дури головой в незапертую дверь. Незапертую, потому что отсутствовал замок.

Как можно было её не запереть? Как?!

На полотне осталось жёлтое пятно с кровоподтеками. Жёлтое, потому, что на коже, которая сгнила и обтягивала череп, остались волдыри, лопнувшие как арбуз от удара об полотно. Дверь ушла внутрь, и мертвец последовал за ней следом.

Спайк услышал тогда лишь сдавленный отчаянный крик. На этот крик со стороны лестницы пришёл ещё один труп.

Этот был в костюме-тройке, чёрном, как сама смерть. Белые зрачки в ямах вместо глаз. Живот распорот в области паха, может выше. Внутренности волочатся по полу следом за их владельцем. Спайк тогда узнал этого парня. Это был сменщик того старика консьержа, который пришёл на хлопок в квартире Гарри. Звали его Чет, и Чет тоже был по-видимому давно инфицирован, и ещё, по внешнему виду сложилось впечатление, что он полежал пузом на циркулярной пиле.

Чет тоже пропал в комнате, где скрылся сперва неизвестный, а следом разложившийся мертвец. Всё смолкло, будто все войдя в комнату, сели в поезд, и он их умчал в неизвестном направлении.

Спайк тогда уснул, хотя выпил столько кофе, что должен был быть бодрым, активным, а не выбившимся из сил, словно после изнурительной работы.

На следующий день мертвецы ушли.

Он кинул в проём от приоткрытой двери пустую банку из-под консервов, и та громко ударилась об бетонный пол четвертого этажа.

Шум привлекает этих тварей.

Но на шум никто не пришёл. Из комнаты никто не вышел. Мертвецы ушли.

Сейчас же он спокоен, если в умирающем мире вообще можно быть таковым. Спокойным.

Скорее «покойным», подумал Спайк и улыбнулся, оголив зубы.

Он побрёл к зеркалу.

На полу не было ни вещей предыдущих жильцов, ни мусора. Он тут прибрался, днём, не тратя свечей, которые он выудил из праздничного торта на столе. Кому-то исполнилось двадцать.

Торт прокис и над ним кружили мухи.

Сейчас в зеркале на него смотрел незнакомец. Обрюзглый, заросший щетиной. Глаза шальные, будто под наркотой, которую он никогда не пробовал, но видал, как на железнодорожной улице толпятся наркоманы, этакие зомби без будущего, которых сейчас сменили настоящие мертвецы.

Двадцать лет было парнишке, имени которого он не знал, они один раз столкнулись при выходе из дома. Он жил в этой квартире. Он переехал с семьёй сюда за пару дней до вспыхнувшей эпидемии, с женой и двумя мальчишками, лет шести. Теперь Спайк не знал, где они, и, возможно, их уже нет на этом свете. Никого.

Спайк считал, что они бы не стали злиться, что он теперь живёт в их квартире. Теперь все вещи в мире обесценились. Все, кроме еды. И оружия.

Спайк жалел, что тогда не забрал пистолет у Гарри. Жалел, но знал, что не мог его присвоить себе, потому, что оружие было предметом самоубийства. Это он прекрасно понимал, но всё равно мечтал о стволе, с которым чувствовал бы себя гораздо защищённым, чем сейчас.

Сейчас у него есть лишь кухонный нож, да молоток. Лучше, чем ничего.

Спайк присел на диван, смотря на кофейный столик, где, когда-то стояла птичья клетка. В эту квартиру из своей он притащил лишь постельное бельё и свою одежду. Из запасов еды, что раньше хранились у него дома, всё было съедено.

Электричество выключили пару дней назад. Что бы это значило? Спайк думал, что точно ничего хорошего.

Выглянул через жалюзи в переулок, куда выходили окна.

Кровь на асфальте. Брошенный автомобиль, въехавший в мусорные баки, дверь распахнута. Он помнил, что фары машины горели, а сейчас нет: видимо аккумулятор сел.

К слову об аккумуляторе. Заряд на телефоне, как он помнил, находился на 46 процентах, он вырубил смартфон до лучших времён, потому что это было единственное, что ещё как — то связывало его с внешним миром. Он сохранил видео новостей.

Пересмотреть надо, подумал Спайк.

Хоть что-то приведёт его в чувство от накатившей безысходности.

Всем, кому раньше он звонил, были или недоступны, или не отвечали на звонки.

Или отправились к праотцам.

Последний раз он звонил брату дней десять назад, и кто-то тогда даже взял трубку. Спайк обрадовался, но, видимо, поспешил. По ту сторону линии раздались лишь жуткие чавкающие звуки, звуки хруста костей. Будто чёртов мертвец на том конце провода нечаянно нажал на кнопку ответа во время кровавого пиршества. Это было на второй день начала эпидемии.

Отец с матерью звонили ему последний раз неделю назад, и он на всякий случай с ними простился.

— Приезжай к нам, — говорил отец. — У нас есть еда, вода. Работает генератор. Мы же за городом, здесь их меньше. Здесь мы протянем гораздо дольше, тем более находясь все вместе, сынок.

— Если раздобуду машину, — соврал Спайк. Он боялся до жути покидать своё нынешнее убежище. — Береги маму.

Больше отца он не слышал. Он звонил и ему, и матери, спустя некоторое время, но голос робота отвечал, что абонент вне зоны действия сети. Возможно у родителей сел мобильный.

Они мертвы, идиот.

Спайк включил телефон. Ни смс о пропущенных вызовах, ничего. Сеть работает, а интернет нет. Ничего нового. Он скользнул пальцем по сенсору и запустил в темноте комнаты видео, сохраненное на телефон.

Женщина с усталым лицом по ту сторону экрана:

— Жители нашего города! Запритесь дома, никуда не выходите! Забаррикадируйте окна и двери. Уверяю вас, это для вашей же безопасности.

Оператор с камерой взял немного влево и глазам Спайка открылась картина с сотнями чёрных мешков, уложенных штабелями прямо на городской площади какого-то городка. Такие же мешки, как в том, в котором унесли беднягу Гарри.

Женщина продолжила, не уходя из кадра:

— Мы не знаем, как происходит процесс передачи вируса, но один способ заражения известен! Это непосредственный контакт с инфицированным. Через кислород вирус не передается! Проверено! Что по поводу заражённых, они очень агрессивны.

На заднем плане появляются «учёные» в жёлтых комбинезонах и масках. Подъезжает грузовик, и они забрасывают в него мешки с трупами.

— Будьте осторожны, — повторят женщина, — все заражённые очень опасны. Вакцины от этой болезни нет. Летальный исход возникает очень быстро. Живой человек превращается в мёртвого за сутки. Жители нашего города и близлежащих районов. Это не проверка! Опасность реальна и…

Видео оканчивается. Спайк смотрит на заряд в верхнем углу экрана: 45 процентов.

Он заходит в сохранённые контакты и набирает номер отца. Абонент не доступен, как и прежде. Мама тоже.

Листает дальше. Брат. Он нажимает вызов. В ответ тоже, что и при вызове отца.

Почему ты сразу не рванул к отцу?

Ладно, ты знаешь, что до них ехать далеко, около сотни километров. А к брату? Его дом же ближе, чем живут родители, но ты же его любил…

Не надо думать о нём в прошедшем времени, одергивает сам себя Спайк.

Вновь выглядывает в окно. Пусто как на кладбище. Тихо.

Солнце садится.

Он видит, что дверь автомобиля кто-то захлопнул. Присматривается.

Когда это произошло?

Чёрт! Надо сперва выключить мобильный.

Спайк выключает телефон, чтобы сберечь оставшийся заряд. Потом вновь присматривается через опущенные жалюзи. Дверь закрыта. Он видит через заднее стекло кого-то внутри.

Человек? Или это ребёнок, чёрт побери?

Может ему кажется?

Он видит какую-то возню в салоне, но не может разобрать кто-там. Одно он знает точно — в машине кто-то есть. Кто-то живой. И он прячется, как и Спайк. Прячется от ужасного мира, где шествуют мертвецы. Гнилые разложившиеся трупы с болтающимися кусками плоти из бренных тел, ищущие пропитание.

Забирающие живых в мир мёртвых.

Как это плохо, сидеть одному в темноте, в этой чёрной бетонной коробке. Видеть переплетение теней, гуляющих по комнате, от которых Спайк иногда шарахался. Иногда ему казались в темноте мерцающие глаза: он понимал, что это лишь плод воображения, но всё равно думал о смерти, о морщинистом теле, в которое он превратится.

Иногда ему чудились мертвецы. Точнее, их колеблющиеся тени, медленно крадущиеся из угла в угол. Скрипела где-то половица и Спайку казалось, что мёртвые пришли по его душу.

Ведь мёртвые же всегда тянутся к живым?

*****

Спайк вспоминал, как в сети он читал мифы по поводу возникновения этого вируса, чёртовой панацеи, неизвестно насколько обширно распространившейся по городу, возможно по всей стране или по миру.

В одной статье была ссылка на какую-то богом забытую деревню, где рухнул самолёт в озеро, находящееся неподалеку. Автор статьи приложил для подтверждения факта несколько снимков посредственного качества. На одном из них часть крыла выглядывает из воды, на другом — треснувшее стекло округлой кабины проглядывается через водную гладь. Всё бы ничего, самолёты падают по всему земному шару. Иногда. Иногда реже, иногда чаще, чем можно себе представить. Но дело в том, что самолёт перевозил какой-то неизвестный токсин. Все грузовые отсеки у него были заполнены этими бочками цвета мочи. И кое-что, что возможно и вызвало эпидемию: местные жители использовали воду для питья и приготовления пищи. Они, конечно, очищали её, возможно это и убивало микробов, которые бывают в водопроводной воде, но токсин, видимо, так и оставался в озере и, соответственно в воде, попадая в дальнейшем в желудки местным.

Эту статью быстро удалили, а жёлтые бочки с неизвестной субстанцией и вовсе канули в небытие. Скорее всего правительство просто замяло эту тему, которая при коротком времени публикации в сети, уже вызвала общественный резонанс и набрала миллионы просмотров.

Спайк думал лишь то, что возможно таким способом замалчивают техногенную войну.

А почему бы и нет?

Ни ракет, ни бомбёжек. Просто вирус, медленно, но верно влияющий на людей. Влияющий так, что они дохнут как мухи, без единого выстрела, перед этим заражая остальных.

Удобно.

Как посадить в клетку с мышами змею. Медленно, но верно, она убьёт всех, а жертвам даже некуда будет сбежать. Так же и с городами. На первый взгляд масштаб свободы перемещения легко решить количеством обратившихся.

Спайк стоял перед дилеммой. Он думал выйти на улицу. Там ребёнок в машине, спрятался от гнилых мертвецов, ищущих пропитание.

Может это и не ребёнок, а мародёр…?

Он думал ещё о том, чтобы остаться дома, укутаться в одеяло и проспать как минимум до рассвета.

Зачем мертвецам есть, если они все равно подохли?

— Хороший вопрос, Спайки, — сказал он пустой комнате.

Время зажечь свечу.

Он представлял, как выходит наружу из многоквартирного дома и видит тусклый свет лишь на своём этаже, в его окне. Остальные все умерли, превратились или в еду для мёртвых, либо обратились и стали сами мёртвыми. Странными созданиями, которые бессмысленно волочили своё существование. Неизвестно зачем и для чего.

Как бы Спайк сейчас хотел включить и послушать музыку при свете свечи. Он любил «Дрим данс». В старой квартире он собрал целую коллекцию дисков, с надписями «Volum 1», «Volum 2» и так по цифровой возрастаемости. С появлением интернета диски потеряли свою значимость, так как любую композицию он мог найти в пару кликов. А вот сейчас, когда мир рухнул (расплата за людские деяния, не иначе, иногда в его мозг закрадывались такие мысли), музыка на дисках, возможно, снова наберёт былую популярность.

Ага. Популярность среди мертвецов.

Эта мысль его насмешила, изо рта даже послышался смешок, но скорее он звучал как отчаяние. Звучал из уст человека, потерявшего вообще какой-то смысл существования.

Он опять припадает к окну, оттягивает жалюзи и смотрит на улицу.

В машине всё так же кто-то находиться. Дверь заперта. Спайк понимал, что кто-то точно укрылся в автомобиле, пока он смотрел в телефон. Или гораздо раньше.

Но кто? А вдруг это Сэм? Его брат. Решил добраться из другого конца города к нему. Такое ведь возможно?

— Нет, — отсёк он поток своих же мыслей.

Мы не очень-то ладили. Мы могли быть вместе только на расстоянии. Тогда действительно начинали скучать друг без друга. А живя вместе у нас были бесконечные перепалки, споры, драки. Один раз повздорили так, что разнимать пришлось отцу, опешившему на мгновение от увиденного.

Спайк посмотрел на свечку, которая сотлела наполовину.

Он не сводил взгляда с автомобиля. Никакого движения в салоне, только чёрная недвижимая тень внутри, которая может быть, чем угодно. Даже элементарно чемоданом или свёрнутым пледом.

Он уловил краем взгляда движение сбоку улицы, там, где поле зрения из данного окна заканчивалось.

По улице брёл мертвец.

Чёрный свитер казался натянутым на костлявое тело и напоминал мешок. Одна нога в кроссовке, другая босая. Брюки словно нашинковали на слайсере: были лишь одни лоскуты, едва сохранившие очертания первозданного вида вещи. Всё это держалось благодаря ремню на поясе. На черепушке мертвеца была какая-то чёрная блямба, будто кусок застывшей крови, только большой. Будто камень застрял в голове мёртвого.

Зомби доковылял до автомобиля. Остановился, наклонил голову, словно принюхиваясь. На затылке можно было разглядеть жёлтые волдыри.

Спайк за этим наблюдал. Он знал не понаслышке, что эти твари могут слышать биение сердца, если находятся рядом. И учуять будущую жертву по запаху. Хотя, возможно, это была лишь дезинформация по телевидению, которое сейчас замолчало.

Мертвец со всего маха ударился головой об стекло, потом повторил это действие вновь.

Заднее стекло автомобиля слегка прогнулось и покрылось мелкими трещинами.

Что-то отвалилось от головы мертвеца, когда он впечатался лбом в третий раз в одно и тоже место. Волдыри лопнули будто мыльные пузыри.

Спайк привстал, пытаясь разглядеть предмет. Чёрный сгусток, который он сперва принял за кровь, отвалился и лежал на асфальте. Это был утюг.

Мертвец не унимался. Выпучил костлявые руки, издалека похожие на прутья деревьев. Он нервно отковыривал стекло, не опасаясь пораниться. Он пытался пробраться в салон автомобиля.

Значит там, чёрт побери, кто-то живой. Далась бы эта машина ему просто так.

На звук недавних ударов пришла женщина.

Она едва двигалась на каблуках, покачиваясь как маятник. На плече висела сумочка. Платье колыхалось от каждого её неловкого движения. Лицо скрывала копна волос, но думаю, Спайк бы меньше всего хотел разглядывать остатки лица мертвечины.

Оказавшись у машины, она затарабанила по корпусу руками, словно судья выносящий вердикт своим миниатюрным молоточком.

Хватит сидеть, иди спаси ребенка, — твердил ему внутренний голос.

Может там и не ребёнок вовсе. Или заражённый человек, который потом передаст болезнь Спайку. Рисковать он не хотел.

— Трус, — подвёл итог внутренний голос.

Спайк отошёл от окна. Звуки об металл и стекло автомобиля всё равно были слышны, только стали приглушённые. У него возникла идея, как заглянуть в автомобиль. Как остаться незамеченным, как пробраться мимо заражённых. И если действовать, то действовать нужно быстро. Шум привлекает этих тварей и вскоре под окном соберётся не двое, а целая орда.

Мысль, которая подняла адреналин в крови Спайка, была такова:

«Что если измазаться кровью мертвеца и пройти мимо них?»

На лице Спайка расцвела улыбка, обнажившая нечищеные давным-давно зубы.

Осталось только найти мертвеца. Или убить того, кто уже мёртв.

Спайк сунул в нагрудный карман нож, и взяв в руку молоток, решительно направился к выходу. Вернулся и задул свечу, которой осталось всего с пробку из-под кока-колы.

Держа оружие наготове, от тихо протиснулся на площадку. Заколоченные доски на дверном полотне противно заскрипели.

Спайк боялся выйти из убежища лишь потому, что прошлый раз он едва не заразился, контактируя с Гарри.

Последнюю неделю он безумно грезил кока-колой.

Да, звучит смешно, особенно когда на дворе апокалипсис. Но этот вкус, это пузырящийся чёрный напиток напоминал ему беззаботное детство, когда они с братом носились по парку, кидались яблоками в друг друга с местных деревьев и всячески тратили энергию, быв непоседами.

Так вот. Спайк вчера спустился к автомату, где можно было набрать льда. Но лёд давно растаял, видимо тогда, когда электричество отключили. На улице, у входа в многоквартирный дом был небольшой ларёк, где маленький усатый мужик торговал крылышками гриль, закусками собственного приготовления, и ещё много чем, ароматно пахнущим. Выходя из дома, не позавтракав, люди сразу же становились его потенциальными клиентами, тем более еду он продавал и на вынос. Рядом с этим ларьком был установлен автомат, где можно было приобрести батончики и лимонад, скинув мелочь в прорезь на уровне глаз. Спайк скупил всю колу там, и когда она закончилась в автомате, он просто начал сходить с ума, потому что газировки не было у него дома.

Он так грезил кока-колой, что это было как наркотик, вызывающий зависимость. Спайк подумывал наведаться в местный торговый центр и посетить продуктовый магазин. Помимо колы, ясное дело, он бы захватил ещё что-нибудь съестное. В голову сразу запрыгнули мысли о чипсах, крекерах, наггетсах и еще о всякой нездоровой пище, которую он любил.

Спайк вчера выдвинулся засветло, предварительно взяв с собою нож, бутылку воды и связку ключей.

В этой связке было столько экземпляров, что он мог открыть почти любую дверь. Раньше он этим зарабатывал на жизнь: грабил обычные семьи, которые не в состоянии были поставить сигнализацию, а ограничивались по старинке обычным замком. Спайк брал только деньги, выработав в себе принцип, не тащить какие-либо вещи из взломанных квартир. С любой аппаратурой, бытовой, видео-аудио техникой пришлось бы возиться, искать ломбарды или втюхивать местным скупщикам — так появлялась вероятность засветиться. Поэтому он придерживался одного правила: брать только деньги. Наличку.

Всё закончилось лишь тем, что он добрался до ларька, увидел, что в автомате ни батончиков, ни колы не прибавилось, мигом ретировался в своё убежище.

Сегодня была попытка номер два. Он взял теперь ещё молоток, помимо кухонного ножа.

Спайк спустился по лестнице, осматривая через пролёт этажи. Он хотел избежать неприятностей. Мертвецы становятся агрессивнее, когда видят живого. У них словно срабатывает где-то в их пустых мозгах-погремушках триггер — жажда человеческого мяса. Вгрызться в плоть и растерзать её — становится единственным смыслом существования для этих тварей.

На площадке пусто. Третий и второй этаж — никого.

В холле на первом тишина. Тоже никого.

Опрокинутый стол и разбитый горшок из-под растения, которое, лишившись земли, ссохлось, и превратилось в гербарий.

Окно разбито, но стёкла всё ещё торчат как акульи зубы из деревянной рамы. Реклама зубной пасты на огромном плакате, с фотографией, наверное, счастливой семьи. Лица у всех зацарапаны чем-то острым, остались только тела без голов.

Жуткая картина нынешней реальности.

Спайк прошёл сквозь длинный коридор в направлении выхода. Он вдруг вздрогнул, когда под ногой хрустнуло стекло. Бросился озираться, держа занесённый над плечом молоток. Потом понял, что здесь он один. Затворническая жизнь сделала его загнанным зверем, вздрагивающем при любом постороннем звуке.

Спайк открыл стеклянную дверь с непрозрачным стеклом и высунул голову на улицу.

Через дорогу виднелся торговый центр с красующимися буквами «Галактика», как и вчера. Слева горящая автозаправка, где как-то отец Спайка заправлялся, а сам Спайк сидел на пассажирском сидении. Вчера огня точно не было.

Сколько уже времени прошло? Год? Два?

Подземный гараж перед домом. Автоматическая дверь опущена. По правую руку можно разглядеть, среди многоэтажек, школу, окна которой чернели пустыми ямами. С последнего этажа дома напротив медленно валил едкий дым.

Пустующие машины на тротуаре. Одна машина, старый форд, брошена прямо на проезжей части, двери нет, перед искорёжен.

Вчерашний день как во сне, будто сейчас он вышел на другую улицу, с схожими декорациями городской разрухи.

Спайк искал глазами мертвецов. Уловил движение.

Старик с иссохшим телом плёлся со стороны автозаправки. Кожа, да кости, тощий как удочка. Глаза пустые, челюсть открыта. Непонятно, как он вообще в состоянии передвигаться. С каждым его коротким шагом мышцы тянутся и сжимаются. Картина не из приятных.

Спайк понял, что он бредёт сюда, к нему.

Видимо заметил или учуял меня, — подумал он.

Спайк зажал в руках молоток, приготовившись к встрече. В любом случае ему бы пришлось искать мертвеца, для того, чтобы измазаться его внутренностями.

Мерзость.

Спайк думал о маскировке и этот тощий скелет был тут как раз подстать.

Спайк размышлял:

Если у этого существа хоть немного крови, либо какой-нибудь иной жидкости в таком худом теле? В теле мертвеца?

Раздался гул мотора, который стремительно нарастал. Спайк попятился к дому, оглядываясь, в поисках источника звука.

На дороге возник автомобиль.

Он нёсся так, словно водитель спешил на свадьбу или на похороны (явно свои, скорость была запредельная). Но больше удивило Спайка то, что кто-то основательно подготовился к апокалипсису — не то что он. Машина была вся с колёс до крыши заварена металлическими пластинами, и выглядела будто какой-то неведомый бронепоезд. Маленькая прорезь на месте лобового стекла, видимо сделанная для глаз, единственное, что давало ведущему обзор на дороге. И это было ещё не все причуды: на передний бампер было намотано столько колючей проволоки, что тот напоминал забор. Шипы торчали как зубы доисторического монстра.

Спайк не определил, с какой скоростью двигался автомобиль. Но она явно превышала сто километров. На дороге стоял покосившийся знак с ограничителем в 60 километров, но водителю бронеавтомобиля было явно плевать. О каком ограничении может идти речь, если вместо живых по городу бродят чёртовы мертвецы и питаются живой плотью?

Машина влетела как пуля в этого еле двигающегося зомби, и промчалась по дороге, даже ни капли не убавив скоростной пыл. Мертвец сделал сальто, налетев на металлическую пластину на капоте. Руки его дёрнулись вверх, как у марионетки. Ноги, в которые впилась колючка, оторвало к чёртовой матери, и они проскользнули под днищем, Спайку они напомнили кегли из боулинга. Мертвец шлёпнулся на асфальт и черепушка, вмявшись, растеклась мозговой жидкостью по поверхности дороги. Ампутированные ноги валялись неподалеку.

Спайк хотел разглядеть водителя, автомобиль которого уже миновав кольцо, выезжал на стоящий вдалеке мост, через минуту и подавно превратился в маленькую точку, но разглядеть ничего не получилось.

Спайк сделал пару шагов на дорогу, осматриваясь. Он знал, что шум мотора мог привлечь ещё мертвецов к его местоположению.

Но дорога пустовала. Он двинулся к остаткам сбитого зомби.

Картина напоминала тошнотворное месиво, которое Спайк часто видел в «дорожных войнах» по ящику. Когда время переваливало за полночь, эта передача как раз показывала нечто подобное: тела сбитых людей, людей едва выживших. Тех, кого искалечило так, после аварий, что они проведут не одну неделю в реанимации и на хирургическом столе.

Спайк зачерпнул руками мозги вперемешку с кровью и ещё какой-то белой субстанцией, похожей на молоко. Запах смерти, подумал он.

— Господи, что я делаю.

Спайк нанёс это всё на одежду, потом на лицо и тут его вырвало. Он зачерпнул ещё, перебарывая рвотные рефлексы. Теперь его с лёгкостью самого можно было принять за мертвяка, и вероятнее всего, парень (или девушка) за рулём бронеавтомобиля сшибли бы Спайка, не задумываясь, если бы он оказался сейчас на дороге.

Спайк миновал одну полосу, озираясь, как загнанный зверь, затем другую. У края дороги лежало изуродованное тело, на лице которого сидело несколько ворон. Они, увидев Спайка, встрепенулись, но не слетели. Злобно провожали измазанного мертвечиной парня.

Спайк наконец-то выбрался из дома. И его к этому побудила явно не кока-кола.

Он на секунду помечтал, о том, чтобы оказаться за рулём той машины. Тогда бы он с лёгкостью добрался до родителей.

Единственное, чего он боялся, было то, что возможно уже поздно. Возможно, их уже нет в живых.

****

Одинокими вечерами он вспоминал, как прошло его детство, как они чаще всего ковырялись с отцом на огороде, далеко за городом. Они купили эту землю у какого-то запивохи, который даже на демонстрацию своих просторных имений, приехал еле держась на ногах. На земле был старый дом, на который рухнуло дерево в шторм, проломило черепицу. Балки просели и строение выглядело так, будто угодило под пресс. Но отца больше интересовала сама земля, а не то что было на ней. В общем запивоха продал свою землю за копейки, а родители были только рады. Бывали у них тяжёлые времена, когда они ругались так, что маленькому девятилетнему Спайку казалось, что они вскоре разведутся; больше всего его пугало, что перед ним поставят выбор, с кем он останется жить.

Он уважал отца, даже, наверное, любил, но, как и все мальчики, никогда ему об этом не говорил, да и объятий у них никогда не было, отец просто трепал его за волосы или мог ущипнуть в шутку. С мамой всё было иначе, тогда он и жизни не представлял, не представлял ни дня без неё. Он мог ей пожаловаться, что его обижают в школе, он мог ей поплакаться, и раскрыться, и, она никогда, сколько Спайк себя помнил, не осуждала его. А обнимала и всячески подбадривала. Ласковая женщина, полная любви, которая лишь со временем стало более чёрствой. Спайк в глубине души винил за это отца, но никогда, упаси Господь, не говорил ему об этом.

Наверное, он боялся отца. Конечно, не сейчас, а много лет назад, когда ещё молоко на губах не обсохло, как люди говорят. Он удивлялся, каким странным, отстранённым существом становится человек, когда отдаляется от своей семьи.

У Спайка словно нависала туча над головой, когда он вспоминал, что нужно позвонить родителям, спросить, как они там, как дела. Но он будто опасался, что его осудят, что скажут: «мол тебе какое в общем то дело, если мы месяцами не слышим твоего голоса? Голоса сына, которого растили, кормили, и учили жизни».

«Я скучаю по родителям, но веду себя так, словно они умерли» — думал иногда Спайк.

Мысли о родителях воскресили в памяти воспоминания.

Как они ездили всей семьёй на море, как вечерний бриз игрался с волнами и с его волосами, когда он был ещё подростком. Брат носился по пляжу и собирал ракушки. Мама с папой в плетённых креслах потягивали напитки через соломинку и держались за руки, будто тридцать лет вместе для них ни значили ничего, они как наивные влюбленные, только начавшие строить отношения. Время только укрепило их совместную семейную жизнь.

Тогда будущее казалось безоблачным, а сейчас?

Сейчас Спайк, будто покойник, который едва подаёт признаки жизни, едва волочит своё существование, не особо отличаясь от мертвецов, снующих по городу, брёл в неизвестность.

Рука сжимала рукоять молотка так сильно, что он ослабил хватку, почувствовав, как пальцы онемели. Обвернув дом, едва не столкнулся с женщиной в колыхающемся платье. Заметив, что та, стоит, покачиваясь и наблюдая за автомобилем, который Спайк видел из окна. Он присел, вжавшись спиной в стену. Из машины не исходило никаких звуков, поэтому обратившаяся потеряла к ней интерес. Хотя, если парень не остановился и привлёк бы внимание мёртвой — она бы не задумываясь вцепилась ему в шейную артерию.

— Иди сюда, сука, — прошептал Спайк, будто эти слова сразу ему добавили храбрости. И силы. Да, сила бы не помешала!

«Это не дрова тебе рубить» — думал он.

Даже не курицу разделывать.

Это как почти убить человека.

Она давно мертва. Посмотри на её ноги.

Спайк последовал за голосом в голове и переключился на конечности. Каким-то чудом эти кости с сухожилиями удерживали мёртвую в туфлях.

Спайк поднялся в полный рост, сделал пару шагов к шатающемуся телу и замахнулся молотком. Тыльной частью угодил прямо в затылок обратившейся. Раздался характерный хруст, и женщина рухнула навзничь, теперь уже навсегда.

Он вытащил молоток, стараясь не смотреть на сам процесс, потому что боёк провалился от удара внутрь черепной коробки.

Несколько волос осталось на молотке, и он нервно отбросил его в сторону, будто в руке оказалась гадюка.

Несколько секунд стоял, озираясь, осознавая, что убил мертвеца. Точнее не осознавая. Спайк поймал себя на мысли, что ничего не чувствует. Вообще ничего. Будто убил таракана. Кто вообще раскаивается, когда убивает насекомое?

Никто, чёрт побери!

Тут его мысли прервала возня в автомобиле. И он, вздрогнув, схватился вновь за рукоять молотка, схватил его с асфальта, как бездомный пёс хватает брошенную кем-то кость.

В машине точно кто-то был. Спайк был уверен на все сто.