Однажды в СССР

Андрей Марченко, 2017

1976-й, брежневский застой в зените. Карьера и будущее молодого специалиста принесены в угоду номенклатурном принцу. И обиженный парень вместе с армейским товарищем готовит ограбление, которое всколыхнет приморский город. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

«А как ты работал сегодня?» — вопрошал с плаката на стене столовой седоусый старик.

— Пошел в жопу! — огрызнулся Аркадий.

Он поставил посуду рядом с мойкой, удостоившись недовольного взгляда посудомойки. Иногда ему казалось, что в заводских столовых нарочно кормят невкусно, чтоб туда ходили пореже, и, стало быть, меньше было хлопот.

Впрочем, нет. В инженерном корпусе, где сидело все заводское начальство, кормили очень вкусно, но туда работяги попадали редко, ибо на входе в корпус имелась надпись: «Проход в рабочей одежде запрещен».

Возвращаясь от мойки, Аркадий забрал со стола тонкую куртку робы, накинул ее на плечи.

— Ну что, Андреич, пошли работать? — спросили мужики, дожидающиеся его на лавочке у входа.

Он кивнул.

По пожарной лестнице они полезли на крышу.

В сумках с величайшей осторожностью поднимали трехлитровые банки, в которых плескалась газированная вода, набранная в сатураторах. В обеденный перерыв ее охлаждали в холодильниках, и теперь на банках проступала слеза изморози.

Цех был огромным — размером с несколько футбольных полей и высоким настолько, что после подъема следовало отдохнуть, осмотреться. С цеховой крыши видны были лежащие в пойме реки лоскуты полей, которые перемежали квадраты садов. Меж ними по дорогам ползли машины, похожи отсюда на медлительных, но прямолинейных букашек. Частый поток тянулся по шоссе, по съездам на него, иногда какая-то машина мелькала проселками. Совсем медленно тепловоз тянул состав по ветке на шлаковую гору. Шлак выливали за садами, и если это происходило ночью, небо в той стороне озарялось огненными красками — зрелище было грозным и безумно красивым.

За проходной целило в небо великое множество строительных кранов — возводились новые дома. И многие на заводе уже спали и видели, как въедут в новые квартиры.

За холмами плескалось море, но по случаю буднего дня его пляжи, вероятно, были полупусты…

К слову сказать, завод в рабочий полдень тоже казался обезлюдевшим. Работа кипела под крышами. На прямых и длинных заводских проездах можно было увидеть лишь одного или двух рабочих, катились грузовики и электрокары, судя по дыму и гулу маневровый таскал вагоны на Ворошиловском. Промелькнула «Скорая помощь» — в цехах иногда людям становилось плохо, происходили несчастные случаи, и карета с мигалкой чем-то выдающимся на заводе не была.

Во времена прошлого директора «Скорая помощь» дежурила прямо на воротах завода, частично стояла тут же на довольствие, и случись у кого-то сердечные боли или несчастный случай — тут же доставляла потерпевшего в больницу.

Но нынешний подобную практику пресек. Сказал, что люди сюда приходят работать, а не калечиться, а наличие «скорой» на проходных людей деморализует. Да и самим врачам должно быть стыдно простаивать в ожидании, в то время как в городе нужда в медицинской помощи больше. И «скорая» теперь приезжала только по вызову.

Было еще видно, что внизу, у входа в бытовой корпус стоит «Волга» Старика. Вел он свое обычное одиннадцатичасовое совещание. В зале сидел начальник цеха и новый его заместитель.

–

Свой кабинет Аркадий освободил за полдня. Что-то выкинул, что-то перенес в мастерскую, что-то, как аквариум с рыбками — отдал другим. В мастерской получил ящик под личные вещи и инструменты. В бане у Аркадия уже имелся шкафчик, и, будучи заместителем начальника цеха, он иногда заходил туда — когда дома не было горячей воды, после грязной работы, либо в жаркий день. Баня нравилась Аркадию — мужики полагали, что начальство там не появится, поэтому говорили открыто.

Убирать кабинет за собой кабинет Аркадий не стал, и предвкушал уже, этим займется сын самого товарища Легушева.

Затем пришлось сдать дела. Легушев расположился на бывшем месте Аркадия, демократично привстав со стула, подал руку. Сам же Аркадий сел рядом на табурет, который доставался обычно посетителям и принялся растолковывать пункты протокола: на что следует обратить внимание, кому позвонить, где взять…

— Рубероид? — переспрашивал Легушев, делая автоматической ручкой пометку в свой записной книжке.

Книжка была новенькой, основательной, с золотым тиснением, купленная Легушевым-старшим в Кремле на Пленуме и подаренная сыну. Аркадий-то покупал свои записные все больше в киоске «Союзпечати» напротив заводских проходных или в «Школярике» около дома. Раз мама подарила ему довольно дорогой блокнот, но Аркадий чуть не на следующий день упустил его в емкость с маслом, из которого питался прожорливый агрегатный станок.

— А это что? Краска? — спросил Легушев, наткнувшись в бумагах на выписанные требования.

— Краска… А! Это шефская помощь. Завод шефствует над юношеской спортивной школой. Если не возражаете, я займусь этим сам…

Аркадий протянул руку и, Легушев, пытливо взглянув в глаза собеседника, отдал требования. От этого взгляда Аркадию захотелось вернуть бумаги. Он знал, о чем подумал Легушев: краски на заводе было много, и за воротами завода она продавалась в полцены. Но Аркадию краска была нужна именно для стрелковой школы. Когда-то до армии он сам ходил туда. Кандидатом в мастера спорта не стал, но в армии на стрельбищах набивал прилично и ездил на армейские соревнования, что разнообразило его монгольские будни.

— Я после познакомлю вас с директором школы. Отличный мужик.

Не прекращая улыбаться, Легушев кивнул.

Прощаясь, Легушев еще раз подал руку:

— Благодарю вас, товарищ, что вы так образцово вели дела. Вы коммунист?..

— Нет.

— Отчего же?..

— Все никак не найду время.

— Напрасно, напрасно… Задумайтесь, товарищ. Если дело в рекомендациях, то обращайтесь ко мне, заходите запросто!

–

А на следующий день Аркадий увидел, как девчата из машбюро, отложив работу, с улыбками моют окна и метут пол кабинета заместителя начальника цеха, а новый хозяин стоит в дверях, курит папироску и развлекает девушек шутками и историями.

За это в пятницу Легушев преподнес дамам букет цветов, коробку конфет и бутылку «Алиготе». Алкоголизм на заводе запрещался категорически, хотя пили все. И в машбюро вино разлили по чашкам, произнесли тост за нового руководителя.

Аркадия не приглашали, но встретив его в коридоре, Легушев позвал к себе в кабинет и вручил небольшой блокнот в четвертушку писчего листа. Блокнот сей был младшим братом записной самого Легушева с тисненными словами «Блокнот делегата», с телефонами столичных магазинов, вокзалов, кинотеатров.

— Надеюсь, сработаемся, — сказал Легушев на прощание.

Сработаемся…

–

— Ну что, рубероид стелить будем, или как?..

У рубероида есть неприятная особенность — полежав на солнце или в тепле, он слеживается, и рулон превращается в глыбу смолы.

Рубероид появился на третий день работы Легушева. Машина пришла из областного центра, и чтоб не оставлять ее на ночь, пришлось сначала ждать, пока водителю выпишут пропуск, впустят на завод. Затем — таскать рулоны на склад. Заканчивали уже в сумерках — рубероид привезли на всю крышу, на те самые два или три футбольных поля. Нет-нет, площадь крыши своего цеха Аркадий знал точно. А вот сколько места занимает футбольное поле?..

Закончив разгружать, пошли в баню, долго мылись и оттуда выбрались уже в ночь: душистую и прозрачную. Следовало бы, может быть, с таксофона на проходных позвонить Маше. Но было уже поздно, да и сил уже не хватало.

Утром ломило все суставы, не хотелось идти ни на работу, ни даже подниматься из постели. Но Аркадий пошел, отлично зная, что если двигаться, то боль уступит, уйдет на некоторое время, и усталость удастся донести до выходных, которые он уж точно проведет дома или с Машей.

Работали с утра. Лебедкой поднимали рулоны на крышу, разносили, раскатывали. Казалось, ничего сложного, ничего умного. Но часов с десяти солнце уже пекло немилосердно, превратив к послеобеденному времени крышу в раскаленную сковородку. Хоть это и воспрещалось техникой безопасности, все сняли каски, повязали рубашки, футболки так, чтоб ткань закрывала голову и плечи. Покрой самодельного головного убора делал всех похожими на арабов. Загар обещал эту схожесть усилить.

— Вот, а скажите, зачем на крыше надевать каску? Положим, в цеху — ясно. А тут если, положим, свалишься, разве каска спасет? — сомневался сменный мастер седой Коновалов.

Чтоб взобраться на вершину власти, надо быть беспощадным к себе и к остальным. А вот у самого низа, на небольшой должности должен находиться человек легкий и беззаботный.

Такой вот закон человеческой природы, ибо без этого самого простака во власти пирамида рассыпается от первого щелчка. Ибо двух дуболомов трудари не выдерживают, и нужен кто-то знающий, какой приказ положить под сукно, умеющий смягчить гнев верховного начальства.

Таким был Коновалов — простоватым, умеющий изобразить глупца, когда требовали обстоятельства.

Порой на планерке Коновалов начинал возражать, защищать кого-то из своих, и Владимир Никифорович спрашивал его:

— Что, сильно умным стал?

— Да нет, каким дураком был — таким и остался, — отвечал Коновалов.

Но ситуацию уже удавалось сгладить, скруглить.

В цехе он носил странную черную каску, будто даже не пластмассовую, а бакелитовую. Говорили, что такие выпускали давно, но когда — никто не помнил.

— А вот у нас был случай в цеху… — вспоминал другой.

Где-то в час на дороге меж цехов мелькнула «Волга» — закончив совещание, Старик возвращался к себе. Ему смотрели вслед с завистью.

— А вот, положим, мужики, если бы вы вдруг разбогатели, чтоб делали? — спросил Коновалов.

— Вдруг? Да это как же? — заспорил Ивонин, парень, пришедший на завод в этом году из ПТУ.

— Положим, выиграли в «Спортлото» сто тысяч?..

— Э… Да брось, батя! В «Спортлото» десять тысяч — потолок.

— Да я же «положим» же говорю! Положим, десять раз подряд бы выиграл — что тогда?..

— Не знаю. Машину бы купил, конечно. В Сочи бы поехал.

— Аркадий, а ты, положим…

— А я в «Спортлото» не играю.

— Не рисковый ты.

В два начали размышлять: поднимать ли еще рубероид или достаточно работать.

Аркадий махнул рукой, сообщив, что всю работу сегодня не переделать. Оттого остаток рабочего дня провели на крыше в безделье. Загорали, пили воду, просто гуляли по крыше.

— А правда, что под заводом еще один завод зарыт на случай войны? — спросил у Аркадия Ивонин.

— Враки, — за него ответил Коновалов. — Только бомбоубежища и переходы между ними.

На отдых расположились около лестницы на случай, если кто-то надумает проверять кровельщиков. Но шанс на то был ничтожен. Пережив совещания, все уже мысленно были на выходных. Неизвестно только, чего ожидать от новенького…

Пока бригада фантазировала, как каждый поступил бы с нечаянным богатством, Аркадий думал о своем. Он окреп в намерении взять откладываемый отпуск. Как раз у Маши в школе через неделю Последний звонок. После экзаменов можно было бы отправиться куда-то, выбить из профкома путевку в Крым. В профкоме он, как и везде, всех знал, но до сего дня ничего от них не просил…

Заодно на отдыхе следовало бы обсудить совместное будущее.