Обыкновенный индийский чай, или Странный побочный эффект

Андрей Малыгин, 2019

Малыгин Андрей Борисович известен как автор романов «Зеркало, или Снова Воланд» и «Гонзаго». Первый роман впервые был опубликован издательством «Лад» в 2001 году и рассказывает о новых похождениях князя тьмы и его свиты в октябре 1987 года. В 2009 году в издательстве «ТЕРРА-книжный клуб» вышла дилогия: дополненный и переработанный роман «Зеркало, или Снова Воланд» и роман «Гонзаго», в котором рассказывается о похождениях новых персонажей из свиты главы могущественного ведомства Воланда. Две необычные пары – доктор Гонзаго с черным пуделем и бабка Ядвига Ольховская с котом Мамоном – посланцы от князя тьмы. Вокруг них в течение 13-ти дней и развивается мистический сюжет романа. Фантастика происходящих событий в произведениях Малыгина тесно вплетается в окружающую действительность, что придает им в глазах читателя подкупающую реалистичность. Настоящее издание – это третья книга автора, написанная в том же стиле, что и первые два произведения, в которую вошла повесть «Обыкновенный индийский чай, или Странный побочный эффект» и три лирических рассказа, созданные в разное время. Все произведения публикуются впервые.

Обыкновенный индийский чай, или Странный побочный эффект

Случайность в жизни — часть движенья,

Подарок ветреной судьбы,

Она — задумка провиденья,

А мы — случайности рабы…

Автор

Глава первая

Поразительное сходство!

Па берегу Волги, недалеко от причала речного вокзала, где пришвартовался небольшой юркий катер, трое молодых мужчин энергично разгружали прибывший на катере груз: корзины со свежей рыбой. Рядом стояла автомашина-фургон, куда и грузили товар.

— Давайте, давайте, ребятки, поторапливаемся, — проговорил один из них. — Солнце шпарит уже вовсю. Время работает против нас. Давайте еще поднажмем, а не то землячки получат несвежий товар…

— Стараемся, Сергеич, нажимаем, — отреагировал второй молодой человек, энергично закидывая рыбу в фургон. — От такого нажима, бригадир, уже все тело изрядно плачет.

Мужчины перенесли остатки груза с катера на берег и быстро загрузили его в машину.

— Ну вот и ладненько, молодцом, — удовлетворенно проговорил Сергеич, вытирая тыльной стороной руки пот со лба. — На сегодня все. Отдыхаем! А в понедельник, мужики, к семи утра к стеклянному гастроному без опозданий. Там фуру с продуктами надо разгрузить. Понятно? А теперь получите за свои труды, — полез он в сумку и, достав оттуда деньги, отсчитал каждому по несколько купюр.

— Алеша… Виталик, держи… — протянул он поочередно деньги коллегам. — Ну, все. До завтра, ребята.

— Спасибо, Сергеич. Пока, — ответили молодые люди и начали тут же прощаться.

— Виталик, тебя подвезти? — спросил Алексей товарища.

— Нет, Леша, не надо. Утро сегодня какое-то особенное. Немного прогуляться хочу.

Мужчины пожали друг другу руки и разошлись.

Виталий взял легкую спортивную сумку и, отойдя от места разгрузки несколько десятков метров, остановился у воды. Здесь он разделся по пояс, умылся и полез в сумку за полотенцем, но, вынув полотенце, обнаружил в нем какой-то увесистый сверток в белой бумаге. Виталий с удивлением развернул бумагу. В ней оказался здоровенный лещ, весом не менее килограмма.

«Оп-па! Вот благодетели, — усмехнувшись, покачал он головой. — И кто же его подсунул? Лешка… или Сергеич? А, может, сговорились?.. — Виталий понюхал рыбу. — Свежачок!»

Метрах в десяти от него на берегу внимательно следил за поплавком рыболов. Виталий подошел к нему. Рыбаком оказался пожилой мужчина в соломенной шляпе и очках.

— Здравствуйте, отец! Ну как, поклевывает?

— И вам долго здравствовать! — приветливо кивнул в ответ мужчина. — Да мелочь, сынок, все дербанит, крупная пока не подошла, — с сожалением ответил рыбачок.

— Думаю, вы ошибаетесь, отец, — подошел к нему вплотную Артемьев, — нате, держите, — протянул он мужчине рыбу. — Я уже свое наловил.

Тот с удивлением уставился на рыбину.

— А ты… на что, сынок, ловил-то? На червя или опарыша?

— Да я… вот… руками, отец. Так надежней, — проговорил Виталий, направляясь к вещам.

— Руками? — еще больше удивился рыбак. — Ну и ручки у тебя… золотые! — пробормотал он, придирчиво обнюхивая рыбину. — И на том спасибо, сынок. Этакому экземпляру моя Пульхерия будет рада, — довольный, проговорил он вслед Виталию.

Вернувшись к вещам, Виталий вымыл руки, вытерся насухо полотенцем и, переодевшись в белую футболку с портретом Джона Леннона на груди и синие джинсы, покинул берег реки. По длинной и крутой лестнице волжского берега он легко поднялся наверх и быстрой походкой по живописному бульвару стал удаляться от набережной реки.

На улице было замечательно! Солнце ослепительными зайчиками прыгало по окнам домов и стеклам проносящихся мимо автомашин, весело чирикали воробьи, и важно разгуливали толстые голуби.

Проходя мимо цветочного магазина, Виталий бросил взгляд на большие стеклянные окна и замер… Солнце, заливая окрестности ярким светом, не обошло своим вниманием и этот небольшой пестрый островок живой красоты, отчего внутреннее убранство магазина было видно, как на ладони. Внимание Виталия привлекли две симпатичные девушки, которые работали там. Девушки что-то оживленно обсуждали. Лицо одной из них показалось Виталию удивительно знакомым, и он тут же напряг свою память, чтобы вспомнить, а где ее раньше мог видеть?

В памяти всплыли обрывки его недавнего сна, когда он с корзиной в руках бродил по лесу и собирал грибы и вдруг впереди на тропинке увидел стройную девушку с букетом лесных цветов. Она шла навстречу и так замечательно улыбалась, словно были они старые знакомые. Артемьев даже растерялся и, заглядевшись на нее, запнулся о корень дерева и чуть не упал. А когда поднял глаза, девушки рядом не оказалось. Хотя это было лишь обрывком сна, но ту яркую встречу с улыбающейся незнакомкой он запомнил до мельчайших подробностей и даже неоднократно ее потом вспоминал.

И вот сейчас он увидел через стекло цветочного магазина эту красавицу снова, но уже не во сне, а наяву. Просто потрясающее совпадение! И что бы это все могло означать?!

Позади него кто-то настойчиво сигналил. И только когда холодные капли воды упали ему на спину и заставили его прыгнуть вперед и оглянуться, он понял, что попал под струю поливальной машины.

— Земляк, ну ты что застыл, как статуя на постаменте! Я тебе сигналю, сигналю, а ты и ухом не ведешь, — высунулся из окна водитель и, засмеявшись на Артемьева, покачал головой.

Отряхнувшись от воды, Артемьев с волнением открыл дверь цветочного магазина. Внутри магазина плавал аромат зелени и душистых цветов. Девушки прервали свое занятие и внимательно посмотрели на него.

— Добрый день, могу чем-нибудь вам помочь? — обратилась к нему с улыбкой черненькая девушка с короткой стрижкой.

— Спасибо, я еще не успел рассмотреть все, чем вы богаты. Дайте еще чуть времени, — ответил Виталий, а сам, скользя глазами по цветам, посмотрел на вторую девушку. Глаза их встретились. «Это точно она! — подумал он. — Именно эта девушка во сне шла по тропинке с букетом белых цветов! А что за цветы были у нее? Кажется, ромашки? Да, точно, белые лесные ромашки. Ромашек в продаже нет. Жаль. Тогда… надо попросить ее собрать букет из… белых роз и… подарить цветы ей!»

— Девушка, наберите, пожалуйста, букет из белых роз… и добавьте в него немного зелени для декора, — попросил он девушку, похожую на незнакомку из сна.

— С удовольствием. Белые розы! У вас хороший вкус! — мило улыбнулась она. — Скажите, а какое количество роз вы хотите?

— А пять цветков будет достаточно? — спросил он, не спуская с нее восторженных глаз. Девушка нравилась ему все больше и больше.

— Я думаю, что вполне, — согласно кивнула она головой. — Пять — это вообще хорошая цифра для цветов.

«Точно, это она — самый лучший из всех находящихся здесь цветков», — глядя на девушку, с волнением думал Виталий.

— Света, ты не видела, куда я свои ножницы дела? — спросила подругу девушка с темными волосами. — Никак не могу их найти.

— Да вон они, Аллочка, за букетом спрятались, — протянула она подруге нужный предмет.

— Так вас Светланой зовут? — уточнил Артемьев.

— Именно так, — чуть порозовев, ответила девушка.

— Замечательное имя! Оно вам очень идет. А я — Виталий…

— Приятно познакомиться. Ну вот, товарищ Виталий, ваш букет готов, — протягивая цветы, улыбнулась девушка. — Ну как, вам нравится?

— Поразительное сходство! — взглянув на Светлану, непроизвольно вырвалось у Артемьева.

— У кого сходство, с кем? — не понимая, о чем идет речь, переспросила девушка.

— Не беспокойтесь, это я так, про себя, — ответил Виталий. — Конечно, букет мне нравится. Отличный букет! И… к тому же он вам очень к лицу.

— Спасибо, вы очень щедры на комплименты, — смутилась Светлана.

В магазин буквально ворвались трое темпераментных южных парней.

— Девушка, дорогая, нам розы нужны. Много роз! — громко заговорил один из них, обращаясь к Аллочке.

— И сколько же нужно роз? — спросила Аллочка.

— Два букета по пятьдесят штук, — радостно ответил второй, пританцовывая лезгинку на месте. — Самых лучших, самых нежных, красавица, таких, как вы и… ваша подруга, — стрельнул он глазами в сторону Светланы, — и побыстрей. У нас праздник! У нас сегодня оччень большой праздник!

— А розы какого цвета хотите? — улыбаясь, спросила Аллочка.

— Как какого цвета? — переспросил третий товарищ. — Конечно, красного, конечно, цвета любви, дорогая! — И оба молодых человека начали для ритма хлопать в ладоши, звуками подбадривая танцевавшего товарища.

Аллочка начала набирать розы, а Артемьев, расплатившись, глянул на свой букет, сравнил его с тем, что получался у Аллочки, и грустно вздохнул.

— Вот, возьмите визитку нашего магазина, — протянула ему визитную карточку Светлана. — Всегда рады помочь. Извините, Виталий, но мне надо идти помогать.

Попрощавшись, он быстро вышел из магазина и в заторможенном состоянии побрел куда глаза глядят, а мысли в его голове летали, как ураган:

«Странное совпадение! Неужели так бывает?! Девушка из недавнего сна. Неправдоподобно! А ты трус, гражданин Артемьев! Хотел подарить очаровательной незнакомке цветы, но в последний момент струсил. Трусость для мужчины — постыднейшее из чувств. Трус не играет в хоккей и не ухаживает за красивыми девушками. Оплошность надо в ближайшее время исправить».

А в это время в цветочном магазине Аллочка не без зависти говорила Светлане:

— Светочка, дорогая подруга, провалиться мне на месте, но я думаю, что приятный молодой человек по имени Виталий на тебя сильно запал. Как он тебя глазами поедал! И вообще он был крайне смущен и заторможен, а это бывает лишь в одном случае. Угадай в каком?

— Скажешь тоже! У тебя лишь одно на уме. Уверена, что тебе это показалось. Наверное, для своей девушки или жены этот Виталий цветы покупал. Вот и выбрал букет из белых роз.

— А я думаю, что он их тебе хотел подарить, да не решился. Шумная компания помешала, — возразила Аллочка. — Поверь, у меня интуиция! Разве ты не заметила, что у него нет обручального кольца? А парень-то ничего. И даже очень ничего. Вот увидишь, он еще появится здесь. Ну ладно, ты обещала показать мне свой рисунок.

Светлана достала из-под прилавка лист картона размером раза в два больше листа писчей бумаги и передала подруге.

— Ой, Свет, неужели это ты сама?! Ну, ты, подруга, даешь! Вот так запросто взяла и нарисовала?

— Ну да, захотелось попробовать, взяла цветные мелки, которые называются пастелью. Это мой первый живописный блин.

— И как называется картина? — спросила Алла, рассматривая рисунок.

— Да ладно тебе, картина, — улыбнулась Светлана. — Скажешь тоже. Просто моя фантазия, вот и все.

— Не скажи, не скажи, я бы так ни за что не нафантазировала, если бы даже и захотела.

— «Цветочное облако» называется, — улыбнулась Светлана.

— «Цветочное облако?» Красиво звучит! Молодец, Светик! — отложив рисунок, обняла подругу Аллочка. — Никак от тебя не ожидала! Давай дальше твори. Может, в тебе талант художника проснулся.

В это время хлопнула входная дверь, появился очередной посетитель, и девушки тут же поспешили к нему.

Глава вторая

Неожиданный гость

Узкий солнечный луч, прокравшись в щель между плотными шторами, прыгнул на стену, медленно дополз до двери книжного шкафа, затем скользнул на корешки толстых книг, одна из которых называлась «ГЕНЕТИКА», а вторая «МОЛЕКУЛЯРНАЯ БИОЛОГИЯ», и на время застыл.

Дверь отворилась, и в комнату, словно легкий порыв морского ветра, ворвался Виталий Артемьев с букетом белых роз в руках. Захлопнув дверь, он остановился, задрал голову вверх и зажмурил глаза. По всему чувствовалось, что у молодого человека было приподнятое настроение.

— Све-та! Све-точка! — произнес он шепотом, словно обращался к кому-то невидимому. — Ваши бездонные зеленоватые глаза совершенно не дают мне покоя, они повсюду, они неотступно преследуют меня. Они дарят мне необычайную радость и в то же время заставляют страдать. Ах, если б вы только знали, как это тяжело! Как ни странно, но я, кажется, уже без них и жить не могу.

Виталий подошел, взял с подоконника трехлитровую банку, наполовину наполненную водой, поставил ее на середину стола и водрузил туда принесенный букет. Полюбовавшись цветами, он отчетливо вспомнил нежный профиль и отливающую золотом прядь волос девушки…

— Дорогая Светлана, разрешите пригласить вас на медленный танец, — торжественно произнес он, склонив голову. Получив невидимое согласие, он нежным аккуратным движением взял один из стульев за спинку и закружился с ним по свободной части комнаты, экспромтом сочиняя стихи и напевая их на мотив песни самой известной в мире ливерпульской четверки:

Каждый миг меня в тот мир опять уносят грезы,

Где живут красивые цветы,

С нетерпением готов преподнести ей розы,

Девушке небесной красоты.

Ах, Све-та! Све-та!

Непонятно почему, когда я рядом с нею,

Я и сам, признаюсь, удивлен:

Как неопытный юнец, бледнею и краснею,

Неужели снова я влюблен?

Ах, Све-та! Све-та!

Закончив петь, Виталий поставил стул на прежнее место, плюхнулся на диван и, откинув голову на спинку, зажмурил глаза. Затем сладко потянулся и, посерьезнев лицом, произнес:

— Да, мечтать, оно, конечно, не вредно, но пора и за дело приниматься, товарищ Артемьев. Время не ждет. Время, как хищная, прожорливая саранча, неудержимо несется вперед.

За дверью раздался недовольный женский голос:

— Давай же, вставай! Опять утюг ни черта не работает! Сколько может это безобразие продолжаться?! При живом-то муже… электрике!.. Я, что ли, должна в утюге ковыряться? Или циркача Анзора об этом попросить? Иди сюда, изверг проклятый! Я тебе все равно спать не дам!

Молодой человек прислушался к разговору, но тут в коридоре хлопнула дверь, и женский голос пропал.

В задумчивом состоянии, нервно постукивая пальцами по столу, Виталий посидел немного, затем снял со спинки соседнего стула белый, весь в пятнах, застиранный халат и, облачившись в него, принялся колдовать над колбами и пробирками.

В комнате было большое количество всяких стеклянных колбочек, трубочек, банок, пробирок, пузырьков, бутылок и прочих предметов неизвестного назначения, которые делали ее очень похожей на некую лабораторию. Эти предметы почти полностью отвоевали себе место на столе, на вместительном подоконнике, на большей части поверхности холодильника, в нем самом и в некоторых других укромных местах.

Артемьев взял одну из стеклянных колб, прошел на кухню и налил в нее из крана воды. И только он направился назад, как в коридоре с полотенцем в руках появился помятого вида невзрачный мужичок, который заспанным голосом стал оправдываться:

— Нинок, дорогая! Что за чрезвычайная ситуация?! Сегодня же суббота, выходной! Ну, дай я еще с часок покемарю… а потом, справлюсь с этим противным утюгом… Найдем ноль и фазу… Никуда они не денутся… Вот увидишь, все будет в полном ажуре…

В коридоре появилась и сама Кузовкова, которая, увидев Артемьева, произнесла:

— Здравствуйте, Виталик! Вы слышите, что он лепечет!

— Здрассте, Нина Петровна, — поздоровался Виталий.

— Знаю я твои ноль и фазу, чертов алкоголик! — зазвенел женский голос. — За бутылкой сейчас полетел бы хоть на край света! Твоя фаза года полтора назад бесследно пропала, и думаю, что ее теперь днем с огнем не найти! А ноль твой убогий нечего и искать. Вчера ноль, сегодня ноль и завтра такая же баранка. Ох, предупреждала моя чуткая мама, чтобы я за тебя не вздумала выходить. Дура я непутевая, не послушала совета близкого человека!

— Нина Петровна, извините, спешу… — проговорил Артемьев и быстро прошел к себе.

Женщина всхлипнула:

— Знаю я твою сказочку про эти чертовы ноль и фазу. У меня аллергия на них!

— Нинок, золотая, ну что ты так возбуждаешься, как ток в проводах. Зачем так серьезно о пустяках толковать… — виноватым и заплетающимся языком начал оправдываться мужчина, но женщина его оборвала:

— О пустяках?! Ха-ха-ха! Вы слышали! И это называется пустяки?! Ладно, иди, дрыхни, изверг, но я тебе это обяза-ательно припомню!

Хлопнула дверь, и в коридоре воцарилась тишина.

Артемьев вновь принялся за дела. Достав с подоконника пухлую тетрадь, он открыл ее и, вчитываясь в содержание, стал шариковой ручкой время от времени что-то зачеркивать и поправлять.

В коридоре раздался уверенный голос электрического звонка. Звонили во входную дверь их квартиры, но Артемьев сейчас никого не ждал, а потому и не пошел открывать.

Из соседней комнаты вышел пожилой мужчина в старом спортивном костюме и открыл входную дверь. На лестничной площадке стоял полноватый молодой человек.

— Здравствуйте, — поздоровался гость.

— Доброго здоровья, — ответил мужчина. — Вы к кому?

— Скажите, пожалуйста, а здесь живет Виталий Артемьев? — осведомился гость.

— Виталик? Ну как же, здесь. Вы к нему?

— Да мы с ним старые школьные друзья, — улыбнулся гость. — В школе в одном классе на соседних партах сидели. Но… давненько не виделись.

— А, понятно. Проходите. Школьная дружба — это хорошо. Вот его дверь, — указал мужчина, — он должен быть дома.

— Спасибо большое, — проходя в дверь, поблагодарил гость.

В дверь Артемьева громко и настойчиво постучали. После чего она плавно отворилась, и в дверном проеме показался улыбающийся полноватый молодой человек в очень хорошем костюме стального цвета, без галстука, в черной с расстегнутым воротом рубахе. Лицо вошедшего светилось хитроватой улыбкой, а в левой руке он держал большой, с изображением Эйфелевой башни полиэтиленовый пакет.

— Товарищ Артемьев, Виталий Петрович? — спросил он, продолжая улыбаться. — Разрешите ворваться в вашу скромную холостяцкую обитель?

Хозяин комнаты уставился на гостя, не узнавая его, а тот, видя возникшее замешательство, продолжил:

— Виталий Петрович, хотя мы и не виделись, пожалуй, с десяток годков и я набрал дополнительно почти двадцать килограммов веса, но не признавать своих школьных товарищей все же нехорошо.

Лицо Артемьева прояснилось, и он шагнул навстречу однокласснику.

— Олег, Кукушкин? Не верю своим глазам! Как же раздобрел! Действительно, сразу и не узнаешь! Вот это гость! Вот это подарок!

— Ну вот, наконец-то узнал, — обрадовался Кукушкин. — Кстати, меня в вашу квартиру впустил твой сосед, симпатичный старичок с усами и бородкой.

Они обменялись рукопожатиями и крепко обнялись.

— Да это мой сосед — полковник авиации в отставке Голицын. Очень интересный интеллигентный человек, — пояснил Виталий. — Ах, Олежек, чертяка, каким солидным стал, а ведь до конца школы был худосочным доходягой! —

Артемьев похлопал гостя по спине. — Хотя все чего-то жевал да грыз постоянно.

— Надо же, помнишь! — засмеялся гость. — Слушай, Виталик, я и сам не предполагал, что мое тело за годы так сильно потучнеет. И ем меньше, чем тогда, а пухну, как на дрожжах. Дай же на тебя, старик, посмотреть.

Кукушкин оценивающим взглядом сверху вниз пробежался по фигуре товарища и довольным голосом произнес:

— Ну, хорош! Время над тобой, Виталик, не властно. Все так же подтянут и строен. Только заматерел за эти годы, чертяка, стал настоящим мачо.

— Скажешь мне тоже, — смущенно проговорил Артемьев. — Какой мачо, если даже собственная жена, собрав вещички, быстренько к другому мужику упорхнула! Мачо, Олежек, не бросают. Мачо лелеют и берегут.

— Слышал я, Виталик, про твои грустные семейные дела, — посерьезнел гость. — Хоть не видел тебя давно, но могу с полной уверенностью заявить, что ты настоящий мужик, каких в жизни бывает мало. А твоя Любочка испугалась временных трудностей, к деньгам, к легкой жизни потянулась. Но настоящие люди количеством денег не измеряются. Часто эти самые денежки есть, а жизнь при этом идет наперекосяк. Да ладно, что это я вдруг в философствования начал впадать. На вот, держи, — протянул он Артемьеву пухлый пакет. — Здесь, старик, все необходимое для того, чтобы вспомнить наши золотые школьные денечки и хорошенько посидеть. У-у, я смотрю, тут у тебя целая лаборатория! Давай накрывай сам, а то как бы чего не напортить.

— Ладно. Ты сам-то как? Кто, где, чем занимаешься? — спросил Артемьев, вынимая содержимое из пакета.

В комнате сильно запахло курицей и какими-то маринадами.

— Ну что ж, вот вам моя краткая биографическая справка, — наблюдая за действиями Артемьева, заговорил Кукушкин. — По призванию души три года отучился в медицинском. Параллельно попал в струю, начал с одним знакомым заниматься бизнесом. Польша, Арабские Эмираты, изделия из пластмассы, кухонные телевизоры и прочая ерунда. Появились деньги, связи, а времени на все не хватает. Скрепя сердце, пришлось с медицинским распрощаться. Взял академический отпуск, который из-за нехватки времени неприлично затянулся. Женат не был. Жил с одной красотулей пару лет, но не сложилось, по взаимному желанию мирно разошлись. Детей нет. Вот и все. Вопросы еще имеются?

— Все ясно, вопросов нет, — улыбнувшись, ответил Артемьев.

Кукушкин с интересом обследовал ближайшее окружение и, увидев, что разбросанная по разным местам литература касается вопросов долголетия и наследственности, поинтересовался:

— Слушай, Виталик, я смотрю у тебя тут полно литературы по вопросам наследственности и долголетия… Мне, как недоучившемуся эскулапу, дьявольски интересно узнать, чем же в домашних условиях занимается мой бывший одноклассник.

— Ничего особенного, Олежек. Работа работой, деньги деньгами, а от любимой профессии не убежать. Наука генетика — вещь увлекательная. От вопросов наследственности, преждевременной старости и долголетия человечеству никуда не уйти. Ведь живем-то мы на свете ничтожно мало!

— Ой, и не говори. Это уж факт, — задумчиво кивнул головой Кукушкин.

— Вот этим я и занимаюсь. Научные журналы и Интернет дают мне возможность следить за движением науки вперед. Не в моем характере топтаться на месте.

— И давно занимаешься?

— Где-то… года четыре… с небольшим, — ответил Артемьев. — Да я, Олежек, никогда эту тему и не бросал.

— И как далеко убежал ты в этом запутанном направлении? Есть какие-то интересные результаты? Может, уже изобрел эликсир вечной молодости? — спросил он шутливо. — Со всей ответственностью заявляю, что готов немедленно испытать действие этой амброзии на себе! — И он с надеждой взглянул на Артемьева.

— Как сказать… Видишь ли, Олежек…

— Ура-а!!! Угадал! — вскочил со стула Кукушкин. — Все, ни слова больше! Сначала давай пропустим по одной, а потом ты мне расскажешь все по порядку. Смею заверить, что ни одного лишнего слова из меня не упорхнет.

Приятели выпили, закусили, и Артемьев начал рассказывать Кукушкину про свои домашние занятия.

— Понимаешь, Олежек, не все так просто, как бы это многим хотелось представить, — вновь заговорил хозяин квартиры. — Но, исследуя вопросы наследственности и долголетия, я пришел к некоторым интересным выводам. Как недоучившийся врач, ты должен прекрасно понимать, что состояние человека зависит от того, насколько хорошо функционируют его биологические системы. Особенно комфортно наше самочувствие в молодом возрасте, когда процессы роста и созревания идут параллельно. В это время общий уровень синтеза гормонов достаточно высок и возможности организма практически безграничны. Это прекрасное состояние, когда мозг мыслит быстро, тело гибкое и красивое, организм легко справляется с любой инфекцией, стрессами, перегрузками, — все более увлекаясь темой, энергично продолжал Артемьев. — Если бы сохранить организм в таком состоянии, то человек жил бы практически вечно, если, конечно, жизнедеятельность не нарушится из-за каких-то внешних факторов. Ну, к примеру, если кирпич на голову внезапно не упадет, а также не случится автомобильная или авиакатастрофа. Ну, ты меня понимаешь?.. Но в том-то и дело, что процессы обновления клеток с годами замедляются, организм стареет, и в один прекрасный момент эти процессы совсем прекращаются, и человек умирает.

— Да, печальная картина, — грустно вздохнул Кукушкин.

— И пока неизбежная, — согласился Артемьев, — но, заметь, именно пока. Ведь если найти средство, с помощью которого можно заставить клетки делиться быстрее, границы смерти отодвинутся, и человек сможет жить в два, в три раза дольше. Человек за свою жизнь лишь только успеет накопить приличный опыт в какой-либо сфере деятельности или в науке, чтобы двигать ее вперед, а, глядишь, эта самая жизнь к концу подошла. Мозги готовы к решению более сложных задач, а организм уже износился. Да с помощью всякой гадости типа наркотиков, алкоголя и табака сами себя к смерти семимильными шагами подгоняем. Вот и напрашивается вывод, а самое ли разумное существо человек, раз не может правильно своей жизнью распорядиться?

— Черт возьми, Виталик, и как же я вовремя к тебе подоспел! — расплылся в хитрой улыбке Кукушкин. — И кто бы мог подумать, что вот именно здесь решается судьба всего человечества! Лично у меня уже голова кругом пошла. А есть ли у тебя уже какие-нибудь практические результаты?

— Одна теория без практики здесь никуда не уйдет. И у меня, как мне кажется, есть один интересный результат в виде побочного эффекта. Но пока я в нем до конца не разобрался.

— Что за побочный эффект? — впился глазами в товарища Кукушкин. — Ну-у, давай, не тяни, выкладывай. Ты же видишь, что я прямо весь дрожу, так и сгораю от нетерпения.

— Да смесь я одну, Олежек, интересную приготовил, — задумчиво проговорил Артемьев, — и решил испытать на каком-нибудь больном и старом животном. И за этим дней десять назад отправился к своей тетке в деревню.

Есть у моей тетки замечательный пес по кличке Ерик. Так звали шута у принца Гамлета. Дядька, когда был жив, по какой-то причуде так собаку назвал. Тетка души в нем не чает! Умный и сообразительный пес, но с годами состарился и нацелился бедняга в мир иной отойти. Я долго думал, взвешивал и из любви к животному и к тетке своей решился именно на нем опробовать мою адскую смесь. Будь что будет, а вдруг? Сам знаешь, что мы часто в ответственные моменты надеемся на наш великий и мудрый авось. Тетке я даже намеком не обмолвился, а когда она попросила меня отнести псу миску с похлебкой, капнул туда немного своей жидкости. И как ни странно, немощный Ерик к миске потянулся, понюхал, а потом с аппетитом набросился на еду.

— Так-так, и что дальше, Виталя? — ерзая на стуле, воскликнул Кукушкин.

— А дальше?.. Дело-то было вечером, а с утра мне домой надо было уезжать. Походил, поискал я Ерика по округе, самому не терпелось убедиться в результате эксперимента, но, к сожалению, его нигде не нашел. Пропал, бедолага, как в воду канул. И первое, что мне подумалось, что его уже нет в живых, и, быть может, я оказался тому причиной. Вернулся я к тетке, рассказал, что нигде собаку не нашел, а она даже в лице переменилась, и руки у нее задрожали. Очень сильно расстроилась она из-за своего четвероногого друга.

— И что же, ты так преспокойненько уехал и о собаке ничего не узнал?

— Пришлось уехать — работа. Но позвонил из города и узнал, что жив и очень даже наш Ерик здоров.

— Значит, зелье подействовало? — жестикулируя руками, нетерпеливо выпалил Кукушкин.

— Подействовало, да еще как! — тряхнул выразительно головой Виталий. — Мне тетка по телефону там такого о любимце наговорила… Хоть стой, хоть падай!

Кукушкин восторженно замер, слушая рассказ друга, а Артемьев продолжал:

— Тетка весь следующий день пса по деревне искала. Раньше добрым был пес, послушным. В обиду ни куриц, ни уток не давал. И за козой присмотрит, и кошек соседских отпугнет. А теперь-то двор без защиты остался. И вот она от людей узнала, что любимец ее, оказывается, живехонек, да еще носится по деревне как угорелый и ко всем без разбору собакам пристает… с целью продолжения своего собачьего рода. Да так агрессивно цепляется, словно клещ ненасытный, и отбиться от него невозможно. Прямо бес в собаку вселился!

— Вот это да-а! — сильно волнуясь, воскликнул Кукушкин. — Ничего себе, веселенькая ситуация!

— Да… Но тут быстро дошло до неприятностей. Некоторые из соседей заявили, что, если не посадят кобеля на привязь, они его точно убьют!

— Вот так мощь, вот так сила природы! — воскликнул Кукушкин.

— Как видишь… — многозначительно покачал головой генетик. — Ну, тетка, естественно, прислушалась к гласу народа. Поймала она Ерика и на привязь его посадила. А он нипочем не сидит, рвется, разбойник, лапами землю роет, а потом еще и страшно выть принялся. Да так громко, что по всей деревне этот жуткий вой разносился. Тетка не знала, что и придумать. И еду ему вкусную предлагала, и палкой увесистой грозила, а ему хоть бы хны! Не знаю, чем бы все кончилось, но тут к вечеру у него агрессия постепенно прошла. Пес успокоился, вновь стал послушным и тихим. Такие дела, Олежек, — глянул на приятеля Артемьев. — Вот такой побочный эффект неожиданно проявился.

— Слушай, Виталик, так это же отличный эффект! — сорвавшись с места, радостно потер руки Кукушкин. — Многие бы хотели такой результат получить. Это ж классное средство для потенции! Это ж как «Виагра», а, может, и получше того. Колоссальные деньжищи можно на этом побочном эффекте заработать. Слушай, а как твое снадобье действует на людей?

— До этого еще пока не дошло. Но на сто процентов уверен, что вреда от него не будет, — уверенно заключил Артемьев. — В составе смеси совсем безвредные природные компоненты. Это же средство для омоложения организма. А полученный результат — лишь случайный побочный эффект, способный проявляться, думаю, только у животных. В данном случае, как видишь, у собак.

— Все понятно, дружище, а что мешает нам это узнать? — снова вскочил с места Кукушкин и, засунув руки в карманы брюк, принялся возбужденно ходить. — Согласись, ничто не мешает. Нужно элементарное желание и… воля, как любят говорить политики. В данном случае воля изобретателя. Вот и давай опробуем его вместе. Проведем инкогнито первый научный эксперимент на человеке. И назовем его… операцией «Э», от слова «эксперимент».

— Товарищ Кукушкин, я чувствую, что ты метишь в научные руководители?! — иронично произнес Артемьев.

— Ну, что ты, Виталик! Я просто хочу поучаствовать. Это же так интересно! Ты сам сказал, что средство безвредное, средство для омоложения организма. А на ком его пробовать, как не на ком-то пожилом? Вот давай и попробуем, к примеру… — он помедлил, а потом уверенно произнес: — На твоем симпатичном соседе-полковнике, который за семьдесят перешагнул. Ты наблюдаешь его ежедневно, и тебе будет заметен возможный результат. К тому же чертовски интересно получить данные насчет этого самого побочного эффекта, — сказал он с хитрющим выражением лица. — Только надо капнуть ему снадобья поменьше. А в эксперименте с Ериком, товарищ Артемьев, ты явно переборщил.

Они еще немного выпили, закусили, и Артемьев после некоторых колебаний дал согласие опробовать действие своего средства на соседе, отставном полковнике Голицыне. Друзья ударили по рукам…

В коридоре раздались какие-то чересчур длинные звонки, а затем послышался сердитый голос соседки Кузовковой:

— Я так и знала! Опять твои алкаши заявились. Такие вежливые — все расшаркиваются, извиняются. Будто из областной библиотеки в гости пожаловали! Да и что удивительного? Алкаш к алкашу тянется, как грош к грошу, — в рифму съязвила она, брезгливо взглянув на нежеланных гостей…

Высунувшийся из своей комнаты невзрачный муженек, натягивая брюки, начал спешно оправдываться перед женой:

— Нинок, ну не сердись ты. Ну что ты так быстро заводишься, как японская автомашина. Сегодня спортивный день, ребята в домино собрались поиграть, и одного человечка там просто не хватает. Вот и заскочили за мной, чтоб полная команда набралась.

— Понимаю, третьего спортсмена-алкаша им как раз и не хватает. Тут и экстрасенсом быть не обязательно. Это на их пропитых физиономиях заглавными буквами напечатано.

— Нинуль, ну ты зря это, мать. Мы пару разков козла забьем, да, может, рыбу хорошую сварганим, вот и все. Отдых на свежем воздухе. И стоит из-за этого так шуметь?!

— Да-да, как же. Рыба-то у вас, небось, килька или хамса пряного посола. Я тебя предупреждаю: попробуй только пьяным домой заявиться, я тебе такое рыбное заливное устрою — мало не покажется!

Мужичок, бочком проскочив мимо жены, выскользнул из квартиры. Хлопнула входная дверь, и в коридоре воцарилась тишина.

Глава третья

Ах, какой вы бессовестный кобель!

Тут надо пояснить, что чаепитие отставного полковника Голицына проходило по кем-то строго написанному сценарию. Он наливал большую фарфоровую кружку кипятка, добавлял туда крепкой заварки, доставал хрустальную сахарницу с кусками пиленого сахара, откусывал блестящими щипчиками мелкие кусочки и, положив их в рот, маленькими глотками отпивал из кружки темную чайную жидкость, шумно причмокивая и жуя. Процедура могла продолжаться долго, но неизменным оставалось то, что содержимое кружки до конца никогда не выпивалось, а оставалось там в энном количестве до следующей церемонии. Этим и воспользовался Артемьев, капнув в остатки старого чая одну каплю желтоватой жидкости, и экспериментаторы стали ждать, что за этим последует…

Хлопнула дверь комнаты Голицыных, и слегка шаркающей походкой отставной полковник авиации в старом спортивном костюме проследовал на кухню к своему столу. Недавно Валерьяну Владимировичу стукнуло семьдесят пять. Несмотря на почтенные годы, в его немного ссутулившейся фигуре еще угадывалась былая военная выправка, а в приятном голосе часто слышались командирские нотки.

Отставной полковник носил усы, оставшиеся со времен военной службы, и аккуратную небольшую бородку, которая присоединилась к усам уже после выхода на пенсию.

Пройдя на кухню, Голицын присел к своему столу, и процедура чаепития началась. Минут через десять, решив произвести разведку, Виталий тоже появился там.

— Здравствуйте, Валерьян Владимирович. Как ваше драгоценное сегодня? Коленка не болит, а то вы жаловались на нее недавно?

— Здравствуйте, Виталик, здравствуйте, дорогой! — откликнулся Голицын, погладив усы и бородку. — Спасибо за заботу и внимание. Но знаете, сегодня вроде бы, голубчик, ничего. Не болит, не ноет, не плачет. Видать, вняла моим словам, я ведь ее три дня подряд крепко стыдил. Да и не только стыдил, а, признаюсь, ругал самыми последними словами. Ну, вы и сами понимаете, какими. Но, боже упаси, никто этого не слышал. И вы знаете, помогло. Не стрельнет, не скрипнет. Молчит умница! — погладил он рукой свое правое колено.

— Интересная методика лечения, — весело улыбнулся Артемьев, — всем бы так помогало. Дешево и сердито. Незачем и к врачам обращаться.

Голицын взял кружку и, смакуя напиток, отпил из нее еще глоток:

— Какой замечательный чаек сегодня, Виталик, такой вкусный, такой бодрящий! Прямо какой-то особенный! Что ни говори, а умеют в Индии чаек-то производить! Не как у нас! Не желаете ли отведать за компанию? Я сейчас еще заварю, — предложил он Артемьеву.

— Спасибо за предложение, Валерьян Владимирович, — вежливо ответил Виталий, — но я только что из-за стола. У меня же гость — школьный товарищ. В другое бы время непременно присоединился, но не сейчас.

— Ну, да, конечно. Я же сам дверь открывал. Солидный у вас приятель, — сказал Голицын и в очередной раз погладил усы и бородку.

Артемьев поковырялся для приличия в навесном шкафчике и, выходя из кухни, напоследок сказал:

— Согласен с вами, Валерьян Владимирович, хороший чай индусы выращивают. А что вы хотите? Древняя культура, тысячелетние традиции, и это очень важно, — и направился к себе в комнату, где его поджидал Кукушкин.

— Ну что, Виталик, как там полковник себя чувствует? Заметил ли у него какие-нибудь перемены?

— Да, кое-что обнадеживает. Он сказал, что чувствует сегодня себя как-то по-особенному хорошо. И считает, что всему виной отличный индийский чай. Даже мне предложил к нему присоединиться за компанию.

— Ну и отлично, ну и пусть себе думает так, — обрадовался Кукушкин, потирая руки. — Интересно, что будет дальше.

А дальше события развивались стремительно: Голицын, почувствовав исключительное расположение духа, включил радио, висевшее у него над столом, и помещение тут же наполнилось звуками знакомой для каждого из летчиков мелодии. Под мощные звуки марша сильный мужской голос бодро пел:

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор…

Зачарованный звуками марша, Голицын начал сначала тихонько, а потом все громче и громче подпевать:

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца пламенный мотор.

С началом же припева отставной полковник и вовсе встал с места и, энергично дирижируя обеими руками в такт музыке, громко запел:

Все выше, выше и выше

Стремим мы полет наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Из комнаты вышла соседка Кузовкова с банным полотенцем в руке. Она хотела пойти в ванную комнату, но, услышав громкое пение Голицына, заглянула на кухню и с удивлением наблюдала за Голицыным, а потом язвительно произнесла:

— Валерьян Владимирович, что с вами? Мне кажется, вы сегодня излишне эмоциональны. Я заметила, что вы пристрастились заваривать крепкий чай. Это не чай, а настоящий чифирь! Поверьте мне, не доведет он вас до добра. В вашем-то возрасте это очень опасно.

— Здравствуйте, Нина Петровна, — перестав петь, вступил в разговор Голицын. — И почему у вас все время плохое настроение? Причем тут мой возраст? Человек выпил хорошего чаю, услышал зажигательную песню, и ему тоже захотелось немного попеть. Хороший чай, хорошая песня, хорошее настроение! Это же прекрасно! — Голицын привычным движением взбодрил усы. — Вы прислушайтесь только к словам: «Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца пламенный мотор». Какие точные слова, какие сильные образы! Ну, давайте же, голубушка, подхватывайте, подпевайте.

— Вот еще, только мне этого и не хватало! — скорчила кислую гримасу Кузовкова. — Скажите, пожалуйста, что такого хорошего вы в этих словах разглядели? Я лично ничего замечательного в них не нахожу. По-моему, это ужасные слова! Как слышу про эти грубые стальные руки, так сразу ужас холодный душу охватывает. Правда, у моего-то муженька вообще никаких рук уж не осталось. Пропил их незаметно. А-а! — махнула она сокрушенно рукой. — Нет, Валерьян Владимирович, когда рук нет — это беда, и, когда руки стальные, тоже никуда не годится. Нам, женщинам, нужны нежные, ласковые и выносливые руки, но уж никак не бесчувственные стальные, про которые вы так радостно распеваете. Вы за свою долгую грешную жизнь уж должны бы это уяснить! А так ваше пение про эти дурацкие стальные руки только нормальных людей изводит, раздражает и злит. — И она быстро прошла в ванную комнату.

Мелодия в репродукторе умерла. Голицын выключил радиоприемник, но все еще продолжал потихоньку напевать и дирижировать в такт руками. Неожиданно он остановился и с досадой произнес:

— Нежные и ласковые ей руки нужны. Ха, вы видали?! — Он вытянул ладони рук перед собой и, шевеля пальцами, внимательно на них посмотрел. — Моей-то старухе уж никакие не нужны. И, извольте заметить, давно не нужны. Она всю жизнь от них только отбрыкивалась да убегала. Вот старая калоша! А я бы вот вроде еще… — Он снова вытянул руки перед собой, закрыл в предвкушении удовольствия глаза и начал делать манипуляции, словно трогал женскую грудь. — Ох, а чаек-то хорош! Как приятно бодрит! — проговорил он довольный и снова отпил из кружки приличный глоток. — Эх, давненько так себя отлично не чувствовал. Пойду-ка свое мертвое болото попробую расшевелить!

Голицын бодрой походкой, напевая: «Все выше, все выше и выше…» и энергично жестикулируя руками, направился к своей комнате и, открыв дверь, решительно вошел…

Кукушкин выглянул в коридор, прислушался, а потом, закрыв дверь, радостно сообщил:

— Твой Валерьяныч пошел домой былую молодость вспоминать. Сейчас он там устроит разбор полетов. Твое зелье уже подействовало. Вот сейчас будет умора.

Через некоторое время из-за стенки послышалась какая-то возня и сердитый голос жены Голицына, которая отчитывала мужа.

Друзья многозначительно переглянулись, приоткрыли пошире дверь в коридор и внимательно прислушались…

Шум в соседней комнате все нарастал. Стали слышны отдельные фразы жены Голицына:

— А ну, прекрати… Совсем ополоумел на старости лет… И как же тебе не стыдно! Не подходи, грешник, а то ботинком в тебя запущу…

Хлопнула дверь комнаты Голицыных, и в коридоре раздался обиженный голос Веры Андреевны:

— Совсем из ума на старости выжил, обалдуй! Я ухожу от тебя, безумец! Как хочешь, так и живи здесь один! Ишь ты, он еще и щипаться вздумал! Ты в зеркало на себя, дуралей, хорошенько посмотри! Кому рассказать, так стыда не оберешься…

— Иди на все четыре стороны! Холодильник на ногах! Айсберг неприступный! Нечего пугать, как-нибудь и без тебя обойдусь! Все равно от тебя толку никакого! — прокричал ей вслед Голицын.

Хлопнула входная дверь, и в коридоре воцарилась тишина.

— Слушай, Олег, а ведь серьезный скандал приключился. Как бы из-за меня старики-то совсем не разбежались.

— Да брось ты, Виталик, ты же знаешь поговорку, что милые бранятся, только тешатся. Пройдет время, и бабка, вот увидишь, вернется. От таких бравых мужиков далеко не уходят.

— Думаешь? — с сомнением спросил Артемьев.

— На сто процентов уверен! — запальчиво проговорил Кукушкин. — Не бери в голову. Думаю, что эксперимент нужно продолжать. Давай дозу полковника увеличим еще на одну капельку. Надо же исследовать воздействие на организм разных порций твоей чудодейственной вакцины. Ради науки, ради счастья миллионов людей кто-то один может немного и пострадать. Зато какие перспективы, Виталик, ты только подумай! Да человечество сейчас замерло, затаив дыхание, в ожидании результатов твоего научного эксперимента. Мы же не можем все человечество разочаровать?! — Он с большой надеждой посмотрел на Артемьева.

— Красиво говоришь, пламенно, цветасто и… убедительно. Мне самому, Олег, не терпится узнать, как дальше пойдет эксперимент, — шумно вздохнув, согласился Артемьев. — A-а, будь что будет! — махнул он рукой и, решительно пройдя на кухню, добавил в кружку Голицына еще две капли своего чудодейственного вещества…

Отставной полковник, бормоча под нос ругательства в адрес жены, вновь появился на кухне. Там он добавил в кружку горячего кипятка, отщипнул еще сахара и принялся потягивать так полюбившийся ему сегодня индийский чай.

Из ванной комнаты в красном махровом халате с розовым полотенцем на голове вышла Нина Петровна Кузовкова. Она машинально заглянула на кухню и, пораженная увиденным, произнесла:

— Боже мой! Что вы делаете, Валерьян Владимирович?

— Брею бороду и усы, Нина Петровна, вы же видите, — отозвался Голицын.

— Но зачем?

— Что значит, зачем? Вот заглянул в зеркало и увидел, что этот белый мох мне совсем не к лицу. Я думаю, что еще рановато мне бороду с усами носить. А, возможно, они мне и совсем ни к чему. Вон наш замечательный сосед Виталик никакой растительности на лице не терпит, а я чем хуже его?

Голицын перестал бриться, внимательно посмотрел на Кузовкову и, облизнувшись, произнес:

— Мм-да!.. А вы замечательно выглядите сегодня, Нина Петровна, — страстно произнес он. — Этот красный халат вам явно к лицу. Он удачно подчеркивает все преимущества вашей богатой фигуры! — Он снова облизнулся и шумно вздохнул. — Вы сегодня просто… исключительно сексуальны!

Кузовкова от удивления открыла рот и на какое-то время застыла с изумленным выражением лица.

— Как вы сказали? Исключительно сексуальна?.. И от кого вы таких слов-то набрались, Валериан Владимирович? Ну, совсем вас сегодня не узнаю… — произнесла она растерянно и тут же скрылась за дверью своей комнаты.

— Нина Петровна, ну куда вы, голубушка? Я ведь с недавнего времени опять холостой, — обиженным тоном произнес Голицын и с еще большей тщательностью принялся соскабливать растительность с лица.

После того как он сбрил свою аккуратную бородку и усы, вид у него преобразился. Он придирчиво вгляделся в зеркальную бездну и сообщил своему отражению, что явно им доволен. Затем прошелся легким массажем по лицу, нанеся на него густой слой белого крема. Закончив с лицом, Валерьян Владимирович принялся и за остальные части тела: подрыгал в разные стороны руками и ногами, покрутил головой, несколько раз присел, держась за спинку стула, а в заключение, согнув руки в локтях, пробежался по коридору туда и обратно. Движения его стали более уверенны и быстры. По всему чувствовалось, что в его тело возвращалась былая энергия. В довершение ко всему старенький спортивный костюм сменили черные брюки и клетчатая рубашка светлых тонов.

На кухне вновь появилась Нина Петровна Кузовкова. Она была уже без полотенца на голове, ее волосы были аккуратно уложены, глаза подведены, а губы подкрашены яркой помадой. Увидев Голицына в совершенно непривычном облике, Кузовкова открыла рот.

— Вы ли это, Валерьян Владимирович? Не верю своим глазам! Определенно вас кто-то подменил. Впервые вижу в человеке такую поразительную перемену. Не может быть, мои глаза точно лгут! — И она притворно прикрыла лицо рукой.

— О, Нина Петровна! — увидев ее, возликовал Голицын. — Вы так шикарно, вы так обворожительно выглядите. От вас нельзя взгляд оторвать! И как я, слепой осел, этого раньше не замечал?! — Голицын приблизился почти вплотную к Кузовковой и, закрыв блаженно глаза, шумно втянул ноздрями воздух. — Уфф! Какой ошеломляющий аромат! Вы соблазнительно благоухаете! Этот пряный нектар нежно щекочет мое обоняние и будоражит разгоряченную страстью кровь! — Он оскалил зубы и, как голодный зверь, постучал ими друг об друга. — Нина Петровна, мне так и хочется вас куснуть!

Кузовкова испуганно сделала шаг назад и с фальшивым страхом в голосе произнесла:

— Боже мой! Что вы говорите! Как это, куснуть? Да вы опасный человек, Валерьян Владимирович! От вас надо держаться на безопасном расстоянии.

— Да я не более опасен, чем мартовский кот для кошки в шальную лунную ночь, — снова сокращая расстояние, тихо, но со значением произнес Голицын. — О каком безопасном расстоянии вы говорите?! Я сам жертва ваших дьявольских чар. Вы так волнуете мою кровь, вы прямо… сводите меня с ума, — сжимая пальцы в кулаки и непроизвольно пританцовывая на месте, проговорил он. — Сжальтесь надо мной, бездушная обольстительница! Не мучайте больного страстью человека! Сейчас мое сердце так и кровоточит поэтическими строками!

И он начал читать стихи:

Только станет смеркаться немножко,

Буду ждать, не дрогнет ли звонок.

Приходи, моя милая крошка,

Приходи посидеть вечерок…

Не дочитав до конца, Голицын еще ближе придвинулся к Кузовковой и, пытаясь дотронуться до нее, снова застучал зубами.

— Нет, Нина Петровна, вы просто не представляете, как мне хочется вас покусать, желаннейшая!

Кузовкова выставила руку вперед.

— Вы меня пугаете, Валерьян Владимирович! Что значит, хочется покусать?! В вас зверство какое-то проснулось. А эти стихи вы сами сейчас сочинили?

— Нет, это Афанасий Фет… сочинил больше ста лет тому назад… — пробормотал Голицын, не сводя горящих глаз с Кузовковой. — Но какая разница, кто их сочинил!.. Эти слова вечно молоды, они сейчас, как летний дождь в изнуряющую жару, пролились из моего пылающего сердца.

— Да? Как вы сказали: летний дождь в изнуряющую жару? Как это поэтично! Но я не понимаю, что с вами вдруг приключилось? Вы что, с ума сошли? — без всякой злобы проговорила Кузовкова. — И какой же вы все-таки кобель и развратник, Голицын! Я и не подозревала. А вы не боитесь, что вот сейчас ваша дражайшая примадонна внезапно вынырнет здесь и устроит вам головомойку? Да и мне заодно достанется на блины.

— Ну и пусть я кобель, моя милая крошка, ну и что с того?.. — возбужденно шептал Голицын, все ближе придвигаясь к Кузовковой. — Вы напрасно волнуетесь. Моей тундры сейчас дома нет, и уверен, не скоро появится. — И вдруг, нежно взяв ее руку, он отодвинул рукав халата повыше и, двигаясь губами снизу вверх, начал неистово и громко покрывать руку соседки горячими поцелуями.

— Что вы делаете… Валерьян… Владимирович?.. Я ведь… замужняя женщина…

Разомлев от приятных слов и действий Голицына, Нина Петровна закрыла глаза и перестала сопротивляться.

— Ах, Валерьян Владимирович! Ах, какой вы бессовестный кобель! — отдаваясь во власть стихии, томно шептала она. — Вы так бурно, так приятно настаиваете, что перед вашим темпераментным напором… я просто не могу устоять… Я сдаюсь… — прошептала она и, вдруг резко схватив его за руку, быстро увела к себе в комнату…

Хлопнула дверь, щелкнул замок, а мгновениями позже комнату заполнил надрывный голос Александра Серова, который пел, признаваясь кому-то в страстной любви:

Я люблю тебя до слез,

Каждый вздох, как первый раз,

Вместо лжи красивых фраз

Это облако из роз…

Наблюдавшие через неплотно прикрытую дверь за поведением отставного полковника друзья переглянулись, а затем оба прошли на кухню и заглянули в кружку Голицына.

— Вот это эффект! — взъерошив волосы на голове, тихо заговорил пораженный Кукушкин. — Всего в двух безобидных каплях такая мощь, такая сумасшедшая сила! Это же надо! Да ты гений, Виталик, никак не меньше! Я точно говорю! А твоему побочному эффекту цены нет! Представь, если это средство понемногу давать животным: свиньям, овцам или коровам, они же в несколько раз быстрей плодиться начнут. Это же будет сумасшедший прорыв в животноводстве! А если… в воду добавить, в пруд… или озеро, так в них рыбы будет в десять раз больше, чем воды! Это же величайшее открытие в мире, черт возьми! А как ты назвал свою волшебную жидкость?

— Да пока никак. Я еще об этом и не думал, — ответил Артемьев.

— Да? Ну и зря! Пойдем, покумекаем над названием. Я страсть как люблю разные новые названия придумывать! Эта парочка еще не скоро появится, — кивнул головой он в сторону двери Кузовковой.

Друзья возвратились в комнату, и Кукушкин, разливая водку, вдруг предложил:

— Виталик, а давай назовем это снадобье «Омонар». По первым буквам расшифровывается так: «Омолаживающий напиток Артемьева». Звучит, а?! Что-то среднее между ОМОНом и аммоналом. Знаешь, наверное? Есть такое взрывчатое вещество. По смыслу подходит. Это же тоже вроде взрыва гормонов в человеческом теле. Принимаешь?

— Звучит неплохо. Но я думаю, что название не подойдет.

— Это почему? — спросил Кукушкин.

— Какой же это напиток, если такие крошечные дозы так сильно действуют на человека? Напиток происходит от слова «напиться», утолить жажду, выпить что-то в большом количестве. А здесь трудно себе и представить, что произойдет, если кто-то выпьет хотя бы один глоток. Берегись все, что ходит, летает и ползает! Нет, Олег, много его не выпьешь, а потому и название не подойдет.

— Ладно, согласен, — не унимался Кукушкин. — Тогда… давай назовем его как… «Элмар». Эликсир молодости Артемьева! По-моему, звучит подходяще? «Элмар», — повторил он с выражением и сделал артистичный жест рукой. — Благозвучное название, и на слух воспринимается хорошо. А как ваше мнение, добрый гений Артемьев?

— Ну, это уже ближе к делу, — улыбнулся Виталий, — но главное не в этом…

— Я понял тебя, — перебил его Кукушкин, — ты, конечно, как ученый, желаешь продолжить начатый эксперимент и довести его до конца? Я правильно понял?

Они еще немного поболтали, временами поглядывая на часы и прислушиваясь, не хлопнет ли дверь в комнате Кузовковой, а затем Кукушкин осторожно прошмыгнул на кухню и влил в кружку Голицына еще три капли чудодейственного эликсира.

Минут через тридцать пять-сорок в двери напротив снова щелкнул замок, и парочка вновь появилась в коридоре.

Вид у обоих был сильно помятый, но и очень довольный. Кузовкова застегнула одну из пуговиц на халате, а затем, чмокнув в щеку, заботливо поправила Голицыну взлохмаченную прическу.

— Валериан Владимирович, и что вы таким старым-то все время притворялись? — игривым тоном заговорила она — Да вы же ангел небесный! Вы сладкая коврижка с повидлом! Вы живительная вода в моей постылой холодной пустыне! Да я… вас… просто так бы и съела сейчас, как банку клубничного варенья! Вы просто не представляете, как мне хочется сейчас взлететь высоко-высоко, под самые небеса! — и она замахала руками, словно бабочка крыльями, пританцовывая на месте, — и на эту скучную землю совсем не опускаться.

Нет, все, так дальше жить не могу! Завтра же пойду со своим извергом разводиться, — решительно заявила она и тут же, всхлипывая и бормоча что-то под нос, исчезла за дверью своей комнаты. А Голицын, глупо улыбаясь и тихонько напевая «Все выше, выше и выше… тамтам там тарам там парам…» — отправился на кухню.

Хлопнула входная дверь, и в коридоре появился еще один житель квартиры, дрессировщик животных Анзор Кахеладзе с шимпанзе Чи-Чи на руках.

— Ну вот, дэтка, мы с тобой наконец-то и дома, — сказал он, опуская обезьяну на пол и поправляя ей ярко-синюю в крупный горошек юбку. — Сейчас пайдем, моя умница, и пасмотрым, что там у нас с тобой из припасов завалялось, а чего надо прикупить.

Он снял ботинки, сунул ноги в старые тапочки и, взяв шимпанзе за лапу, направился прямиком на кухню.

Войдя в помещение, Анзор увидел незнакомого человека, сидевшего за столом Голицыных и что-то отхлебывающего из кружки. Он в нерешительности остановился, присматриваясь к незнакомцу, а сидевший за столом человек, завидев Анзора, поднялся ему навстречу и заговорил голосом полковника Голицына:

— О, Анзор, дорогой! Здравствуй! Тамар джоба, генацвале! С приездом! Редкий гость ты в нашей квартире. Мы уж скучать по тебе стали.

— Валериан Владымиравич? — изумленно рассматривая соседа, проговорил Анзор. — Так это, оказывается, вы? А я-то сматрю, сматрю и нэ панымаю, кто там за ващим сталом сидит?

— А кто же еще, как не я, — удовлетворенно отозвался Голицын и, подойдя к Анзору, энергично потряс его свободную руку.

— Мама дарагая, что с вами случилось? — рассматривая во все глаза Голицына, проговорил Анзор. — Да вы, Валериан

Владымиравич, памаладэли сразу лет… на пятнадцать! Где ваши драгацэнные борода и усы?

— А… сбрил к чертовой матери! Такие драгоценности мне ни к чему. Ты же сам сказал, что я без них стал моложе.

— О чем гаварить, дарагой! Да я бы вас на улице точно нэ узнал, — расцвел во все лицо улыбкой Анзор. — Паразительная пэрэмена! Нэт, это так оставить нэльзя! Валериан Владымиравич, пять минут пасыдите с Чи-Чи, она сегодня паслушная, как ныкогда, а я мигом до магазинчика далечу. За вашу молодость па чуть-чуть прапустить, это харощий повод! — И он тут же, что-то радостно мурлыкая себе под нос, выпорхнул за дверь.

Голицын, оставшись на время с Чи-Чи, пробормотал, приглядываясь к симпатичной обезьянке:

— Посидеть, конечно же, Анзорушка, посижу. Мы с Чи-Чи старые знакомые. Не правда ли, цирковая любимица? — На что шимпанзе внимательно посмотрела на Голицына и, открыв радостно рот, закивала головой. — А вот чай сегодня просто великолепен, что-то прямо особенное. Такая бодрость исходит от него, такая энергия! Просто снова жить хочется! — погладил он руками себя по груди и с наслаждением отпил из кружки еще глоток.

Обезьяна доковыляла до Голицына и, опираясь руками на его колени и вытянув губы, начала что-то по-своему лопотать.

— Ты хочешь ко мне на ручки, баловница? Ну, иди, иди, красавица моя, — проговорил Голицын, помогая шимпанзе забраться на колени…

Через некоторое время дверь комнаты Кузовковых потихоньку открылась, и в коридоре появилась Нина Петровна. Она облачилась в шелковый светлый халат с крупными красивыми цветами. Волосы ее были уложены в новую прическу, глаза горели, как зажженные свечи, а лицо светилось какой-то загадочной романтической улыбкой. В руках она держала большую банку клубничного варенья.

Нина Петровна готовила Голицыну приятный сюрприз. Она бесшумно преодолела расстояние и осторожно заглянула на кухню. То, что она увидела и услышала, привело ее в полное смятение.

Отставной полковник с налитым кровью лицом, гладя рукой обезьяну по голове, страстно прижимался к ней и говорил уж совсем нелепые слова:

— О, Чи-Чи, моя милая крошка, как прелестно и музыкально твое имя! Чи-Чи, Чи-Чи, Чи-Чи! — произнес он три раза эмоционально на разные лады. — Как нежны и приятны твои дивные пушистые ручки! А как красивы твои длинные шаловливые пальчики! — говорил он, играя мышцами лица и оскаливая зубы, а сам все теснее прижимался головой к шимпанзе. — О, если б ты только знала, красавица, как тревожно бьется мое чувственное сердце! Я, как сухая лучина, весь так и сгораю от охвативших меня пламенных чувств. Уу-ххх! — Голицын зажмурил глаза и, оскалив зубы, громко ими застучал.

— Старик, кажется, наступает кульминация, — азартно прошептал Кукушкин, подсматривая сквозь щель в двери и видя окаменевшую Нину Петровну с банкой варенья в руках и полковника, ласкающего обезьянку Чи-чи…

Сильное смятение и растерянность проступили на лице Нины Петровны. Рот ее приоткрылся, а глаза буквально округлились. Когда же она уловила последние слова Голицына: «О, Чи-Чи, моя милая крошка, как нежны и обворожительны твои чувственные губки», после чего обезьяна завизжала и радостно захлопала в ладоши, лицо Кузовковой исказила сильная злость. Она решительно подлетела к Голицыну.

— Это что такое?! Что вы мелете этой чертовой мохнатой кукле?! — воскликнула она, испепеляя гневными глазами отставного полковника. — Ну ты совсем закобелел, старый мухомор, — переходя вдруг на ты, как бомба, взорвалась Кузовкова. — Баб ему нормальных уж мало, так он за обезьян принялся! Ты забыл, как полчаса назад мне клялся в любви?

Ты забыл, что насчет женитьбы мне напевал? Какие делал заманчивые предложения? Забыл, подлый кобель? — задыхаясь от злости, как из пулемета, выстреливала она слова и поставила банку с вареньем на свой стол.

— Нина Петровна, родная, да мы… по-дружески беседуем, как старые друзья, — тяжело дыша, попробовал отбиться Голицын.

— Ага! Вот, значит, как! — уткнув руки в бока, иронично потрясла головой Кузовкова. — Я пока еще не оглохла и слышала, какие сладкие словечки этой образине ты ворковал.

Лицо Голицына исказила внезапная судорога:

— Прошу не оскорблять это дивное существо! Я… женюсь… на вас обеих! — судорожно выдохнул он.

— Что?! Женишься?! На мне и на этом чудовище? — сорвалась на визг Кузовкова. — Да ты совсем ополоумел, сексуальный маньяк! Что ты несешь?! А ну-ка немедленно отпусти эту образину!

И тут на кухне появился веселый Анзор с пухлым пакетом в руках. От крика Кузовковой лицо его вопросительно вытянулось. Не понимая, что происходит, он с удивлением переводил взгляд с Кузовковой на Голицына и обратно.

— Нина Пэтровна… уважаемая… Валериан Владымиравич, дарагой… что такое? Что здесь случилось?

— Что случилось?! — обернувшись к нему, яростно закричала Кузовкова. — Да этот старый развратник желает жениться на… шимпанзе! Как вам это нравится, Анзор?! А? Вот здорово! Вот потрясающая новость! Представляете заголовки в газетах: «Внимание! Внимание! Светские новости! Сенсация! Отставной полковник Голицын на восьмом десятке лет, бросив спутницу жизни, женился на цирковой шимпанзе по кличке Чи-Чи! Ха-ха! Врачующихся в тот же день обвенчал священник Павианов! Платье невесты было взято из реквизитов цирка, а фату… подарил сам Чебурашка. Родственники невесты из джунглей Африки парализовали работу почты сотнями тысяч поздравительных телеграмм! Ха-ха-ха!»

От этих слов Анзор на какое-то время закаменел на месте, тупо соображая, о чем идет речь.

— Какженыться? На ком женыться? Что вы такое гаварите, Нина Петровна… Это же нэвазможно!

— Это у нормальных людей нэвазможно, — передразнивая Анзора, зло зашипела Кузовкова. — А этому старому кобелю все нипочем. Ты посмотри, как он вцепился в нее, как бульдог в кошку, как он приклеился к ней… к этой лохматой гамадрилле!…

— И женюсь! — рявкнул в ответ Голицын, еще более страстно обнимая шимпанзе. — Обязательно женюсь, завтра же женюсь! И попробуйте мне только помешать! Я вам тут такое… устрою! — погрозил он кулаком.

У Анзора пакет выпал из рук.

— Мама дарагая, мне плохо, — слабым голосом произнес он. — Я, кажется, только что сильна забалэл…

Через некоторое время Валерьян Владимирович Голицын стараниями Анзора и Нины Петровны был опутан бельевой веревкой по рукам и ногам и привязан накрепко к стулу. Во рту у него торчал кляп из тряпки, которой Кузовкова ежедневно стирала у себя со стола. Голицын, извиваясь всем телом и мыча, не переставал предпринимать яростные, но напрасные усилия для своего освобождения, а Нина Петровна Кузовкова, сняв трубку телефона, в это время звонила в милицию.

— Алё! Алё-ё… Это милиция? Записывайте срочнейший вызов! — начала говорить она. — Кто говорит? Я говорю Кузовкова Нина Петровна, соседка. Не Гузовкова, а Ку, Кузовкова. Первая буква «ку». От слова «кузов». Ну, наконец-то поняли! Алё, дежурный! Срочно приезжайте по адресу: улица Бу-ра-кова… Да нет, ну что вы… никакая не Дуракова, а «бэ», то есть «бу», ну от слова «бублик»… Поняли? Какой еще бублик? Да никакой не бублик… ну что вы, в самом деле… Я ж на первую букву слова вам так намекаю… Улица Буракова! Поняли? Да-да, Буракова! Дом номер шерсть!.. Ой, извините, дежурный, я от волнения оговорилась… Дом номер шесть, а квартира тринадцать. Да, именно, тринадцать — чертова дюжина, как говорится. Тут у нас полная чертовщина! В квартире завелся маньяк! Да не какой не коньяк, а маньяк! Ну, поняли?.. Что за маньяк? Старый маньяк, военный маньяк, сексуальный маньяк! Ну я тебе покажу, где раки зимуют, — погрозила Кузовкова пальцем то ли старику, то ли уж обезьяне. — Записали? Ага… Ждем вас. Все, я трубку ложу! Уфф… — шумно выдохнула она.

Виталий Артемьев прикрыл дверь комнаты и печально произнес:

— Ну, компаньон, кажется, мы с тобой доигрались…

Раскрасневшийся Кукушкин только кивал в ответ, вытирая со лба пот.

— Нет, старик, ну какая же сила в этом твоем изобретении! Ты гений, Артемьев! — пытался он успокоить искренне огорченного изобретателя.

Глава четвертая

Кто вызывал милицию?

В коридоре раздались требовательные сигналы звонка. Нина Петровна Кузовкова тут же выпорхнула из своей комнаты и с напряжением в глазах быстро открыла дверь. В коридор энергично вошел рослый, упитанный молодой человек лет двадцати восьми-тридцати в милицейской форме с погонами лейтенанта. На поясе его грозно позвякивали наручники, а рядом с ними висела черная резиновая дубинка. Серьезным командным голосом он тут же начал забрасывать Кузовкову вопросами:

— Кто вызывал милицию? От кого поступило заявление? Которая тут гражданка Грузовкова? Вы Грузовкова? — Соседка поспешно кивнула. — Так, хорошо, — скользнув глазами по Кузовковой, а затем, подозрительно оглядывая коридор, произнес он. — Где виновник преступления? А, впрочем, пока подозреваемый, — закончил он вопросительную тираду и взял в руки дубинку, желая показать серьезность своих намерений. — Где тот самый маньяк, который покушался… на вашу честь, гражданка Грузовкова? Участковый оперуполномоченный лейтенант Бесфамильный… Николай Васильевич, — отработанным движением приложил он правую руку к фуражке.

Кузовкова, напуганная напором милиционера, провела его на кухню, где на стуле, связанный по рукам и ногам, сидел отставной полковник с кляпом во рту, крутя головой и дико вращая глазами. А рядом с виноватым видом дрожал всем телом Анзор…

Конец ознакомительного фрагмента.