За чертой

Андрей Лариков, 2014

«За чертой» – пронзительная история Ильи Быкова, бывшего опера из отдела наркотиков, которого после ложного обвинения осудили и вышвырнули на улицу. Оставшись без работы, растоптанный, преданный и никому не нужный, экс-полицейский сталкивается с подкрадывающейся нищетой. Страстное желание отомстить за собственные боль и унижение и необходимость обеспечивать семью толкает Быкова на неожиданный и чертовски опасный шаг. Это решение изменит его жизнь навсегда. Бывший страж закона переступает черту: он выходит на улицы города с пистолетом в руках, чтобы… грабить наркоторговцев.

Быков

— Еще с земли сообщенка пришла, из Ленинского, — Шершук быстро пробежался глазами по тексту в бумажке, чтобы вспомнить, о чем речь. — В Восточном какая-то Зоя анашой стала банчить. Работает по звонку, подвозит сама. Это все что есть, — недовольно проворчал майор. — Сливают шлак всякий, уроды… Кто такая, знаем?

Шершук посмотрел на оперов, сидящих за столом для совещаний в небольшом кабинете начальника группы. Быков, Дьячков, Хорошев и Аманов — весь личный состав отдела наркотиков городского УВД. Традиционный ежедневный развод в начале дня перед тем, как заняться текучкой. Опера переглянулись. Хорошев почесал затылок:

— Может, Кудрина? У нее муж работал так. Генка Рыжий.

— Хорошо, вот ты и пробей, — кивнул Шершук, передавая оперу сообщенку с ОВД. — Так, что у нас дальше…? Быков, ты по Афанасьеву когда заканчивать будешь? Уже две недели тянешь.

Быков прокашлялся.

— Я подвел агента. Теперь жду, когда Афанасьев народ соберет, чтобы раскумариться. Тогда и можно будет брать притон.

Шершук выслушал его со скептицизмом, после чего оглядел оперов.

— Вчера на оперативке шеф опять гундосил, что отдел наркотиков непонятно чем занимается. Так что мне нужны раскрытия. К концу недели как минимум одна палка чтоб была. По кому сработаете, мне плевать, но сработайте уже. И желательно больше грамма, чтобы особо крупный. Мне с вазелином на ковер бегать не хочется. Всем ясно?

После развода Быков и Дьячков отправились в курилку.

— Илюх, как бы у нас с притоном не обломилось, — сказал Дьячков, закуривая. — Афанасий сейчас пустой. Мы так и месяц можем ждать, когда у него бабло появится.

Быков невесело кивнул.

— Мда… А что, есть другие варианты какие-то?

— Ну хэ зэ. У меня одна наколочка висит, но там пробивать надо…

— Ты Шершука слышал? До конца недели. — Быков выдохнул дым, размышляя над ситуацией. — Надо это, в дежурке сводку по городу взять. Или в обезьяннике народ потрясти. В прошлый раз помогло.

— Если хочешь, я спущусь, — согласился Дьячков. — Хотя не, давай потом. Пошли пожрем лучше.

У Быкова зазвонил сотовый. Выудив телефон из кармана, Быков увидел знакомый номер. Очень вовремя.

— Да, — слушая собеседника, Быков чуть улыбнулся и даже подмигнул Дьячкову. — Что-то интересное, говоришь? Понял. Когда можем пересечься?

Встретились они уже через час на пустыре на Липовой, вдоль которого тянулась толстая, в метр высотой, теплотрасса. Дьячков остался около машины Быкова, наблюдая, как напарник подошел к ожидавшему их парнишке. После обмена дежурными репликами Леха перешел к делу.

— Цирик в Орске у пацанов торчал. Может мутил что-то, может и нет. Но он сейчас барыжит опять, Илья Андреевич.

Быков кивнул.

— Так. А на дому толкает или через закладки, ты не в курсе?

— Вот чего не знаю, того не знаю. Да я, блин, даже не в курсах, где сейчас Цирик живет. Его ж предки еще год назад выперли.

— Ну я в курсе, — с улыбкой подтвердил Быков.

Опер давно знал повадки своего агента, и ему было всегда забавно наблюдать, как Леха «продает» информацию. Сначала озвучивает все трудности, с которыми он столкнулся, чтобы раздобыть сведения. Только когда Лехе кажется, что Быков уже убедился в героизме помощника, он переходит к главному.

— Но я тут с парочкой пацанов перетер, — продолжал Леха. — И короче пробил, что Цирика видели пару раз на этой неделе в пивнухе на Ленинской.

— Та, которая около пивзавода?

— Ага. Он и раньше же вроде там зависал. — помявшись, Леха выдал, косясь на опера: — Вы это, Илья Андреич… Вы типа деньгами не подогреете?

Парень просил деньги далеко не так часто, как мог, поэтому Быков не думая расстался с купюрой в тысячу рублей.

По пути в управление Дьячков осведомился:

— Опять бабло попросил? Он там сам случайно на наркоту не присел?

— Смеешься? Кто угодно, только не Леха Черный. Я скорее поверю, что ты на наркоту подсел, чем он.

— Ну спасибо, — отозвался Дьячков.

— Пацан нарколыг терпеть не может. А барыг еще больше.

Дьячков недоверчиво покосился на напарника.

— Да ладно? Идейный стукач? Такие еще бывают?

— Как видишь.

— Охренеть. А чего не говорил раньше?

Быков поколебался перед тем, как ответить. Но они с Дьячковым за годы совместной работы в группе по наркотикам давно поняли, что доверять друг другу можно.

— У Лехи родная сестра кончила плохо. Студенткой была, где-то в тусовке винт попробовала. И сторчалась. Померла от передоза пять лет назад. Сам Леха тогда только школу закончил…

Дьячков неопределенно кивнул. Все было и так понятно. С подобными историями они на работе сталкивались часто. Возможно, слишком часто. Уж точно гораздо чаще, чем хотелось.

— Илюх, что с Цириком-то будем делать?

— Надо проверить наколку. Леха порожняк мне пока еще не подсовывал. Мы знаем, где Цирик оттягивается по вечерам.

Быков еще не знал. Но это стало его первой ошибкой.

И началом конца.

— Замашки у него какие-то барские. Где понабрался, интересно?

— У орских ништячков¹? — хмыкнул Дьячков.

Быков и Дьячков второй вечер коротали время, наблюдая за уличным кафе около пивзавода. Кафе под навесом, огороженным деревянным заборчиком, было уютным, но пользовалось определенной репутацией — бывали здесь исключительно гопники, шпана, наркоманы и прочий сброд.

В первый вечер им не повезло — Цирика в кафе не оказалось. Зато появились какие-то хмыри, которые знатно напились, а ближе к полуночи устроили пьяную драку.

А вот на второй вечер результат проявился: уже через полчаса после того, как Быков припарковал свою машину в тени дерева напротив кафе, на тротуаре показался Цирик. Невысокий, лет 25—30, бритоголовый, но с обязательной щетиной, почти переходящей в бороду — Цирик был уверен, что это выглядит стильно, неимоверно круто и вообще то что надо — любитель ходить в белой майке и с толстенной цепью на шее, Цирик вел себя в кафе как дома. Развалившись за столиком, он с важным видом созерцал зал, потягивал пиво, курил, подшучивал с официантками и свысока смотрел на других посетителей.

— У него раньше цепь была?

— Неа.

— Значит, разжился на бабло. Походу, твой стукачок не порожняк нам прогнал.

Быков вместо ответа лишь протянул руку. Понимая все без слов, Дьячков выудил фотоаппарат из бардачка. Камера была старенькой, но с мощным объективом — то, что надо для наружки. Быков навел фотоаппарат на Цирика, сделал максимальный зум. Лощеное лицо Цирика, который закуривал очередную сигарету. Быков щелкнул несколько кадров.

— Илюх, смотри.

К кафе подходили двое. Дьячков щурился, пытаясь понять, знает ли их. Один из парочки заметил Цирика, бросил что-то второму. Цирик махнул им рукой, подзывая к своему столику, после чего подозвал официантку.

— Отмечают что-то?

— Ты знаешь этих двоих?

Через зум Быков наблюдал за парочкой, которые уже подошли к столику Цирика. Все трое были рады встрече — один крепко пожал руку Цирика, что-то галдя с улыбкой, второй и вовсе приобнял его.

— Бандосы, е-мое, — фыркнул Дьячков. — Насмотрелись кино и как обезьяны все перенимают. Думают, это выглядит круто.

— Культ Карго — болезнь нашей цивилизации.

— Культ чего?

Быков не ответил: сделав еще пару снимков приятелей Цирика, он вдруг узнал одного.

— Коль, вон тот черт, в черной футболке. Это же Шкет.

— Да ладно? Дай-ка. — Дьячков отобрал камеру, чтобы разглядеть гоп-компанию за столиком. — Точно, Шкет. И этот снова в деле, да еще и с Цириком. Забавненько. А второй?

— Его не знаю. Кто-то новенький.

— Познакомимся, не вопрос.

Но в этот вечер не было ничего примечательного. Цирик, Шкет и второй тип, похожий на типичного наркомана, пили пиво, курили и вообще весело проводили время. Но застолье оплачивал Цирик. Значит, деньги у него были. А когда год назад Цирик, узнав, что у отдела наркотиков есть на него наводка и он попал в разработку, свалил из города, он был на мели. И сейчас опера были уверены, что Цирик — с его-то двумя ходками за наркоту — явно не устроился на высокооплачиваемую работу.

Значит, Цирик снова в деле.

Поэтому Быков решил продолжить наблюдение. Тем более, утром оказалось, что Хорошев и Аманов принесли в отдел желаемую начальством палку за раскрытие: вечером ППСники тормознули типа с дозой на кармане, вызвали дежурного опера — но опер с земли был на выезде — поэтому материал передали в город. Хорошев и Аманов подсуетились, и к утру у них уже имелось дело на руках. Пользуясь этим, Быков выбил у Шершука разрешение на разработку «перспективного клиента», не углубляясь в подробности.

Шершук дал Быкову три дня.

Им этого хватило.

На следующий день Быков и Дьячков были у дома Цирика, до которого они пропасли его накануне. Цирик выбрался наружу только к обеду. Послонялся по району, пересекся с несколькими людьми. Кое-кого из них опера знали — все были «в теме». Цирик взял такси, отправился в Дзержинский, где на улице встретился с громилой. Его Быков знал благодаря информации Лехи — это был Череп, иногда подрабатывавший разовыми мелкими сделками по наркоте. Цирик и Череп пообщались на улице, Цирик надиктовал ему со своего сотового чей-то номер. Череп все записал, пожал ему руку и отчалил. Судя по физиономии Черепа, он был рад.

— У них реально что-то намечается, — отметил Быков. — Все эти стрелки по всему городу… Цирик дает понять людям, что он снова в деле.

А вечером Цирик снова отправился в уличную кафешку около пивзавода. На этот раз Цирик встречался с девушкой. Стройная, красивая, но при внимательном рассмотрении наметанные глаза оперов выцепили следы неправильного образа жизни. Цвет кожи, круги под глазами, своеобразные взгляды, которым она окидывала других посетителей в кафе — барышня безошибочно вычленяла «своих».

— Интересно, давно она на игле? — подумал вслух Дьячков.

Первый день не принес ничего, кроме понимания, что что-то происходит. На второй день это понимание только усилилось.

Цирик шел по улице, говоря с кем-то по телефону. Зашел в магазин — продуктовый павильончик на углу. И, продолжая разговаривать по сотовому, Цирик быстро, но внимательно оглядел улицу через витрину.

Быков видел его взгляд в объектив фотоаппарата — цепкий, настороженный.

— Не, ты понял? — оторопел Быков. — Он проверяется!

— Что?

— Цирик хвост отсекает.

Дьячков был также озадачен.

— Цирик и конспирация? Что-то новое.

Опера переглянулись. Это могло означать только одно.

— Коль, он барыжит. Теперь я уверен. И барыжит, походу, по-крупному.

Им повезло на третий день. Ближе к обеду Цирик отправился на свой, вероятно, традиционный променад. Несколько раз созванивался с кем-то. Затем посетил пару адресов. Операм пришлось лишь записать их — авось поиск по картотеке покажет, кто из старых связей Цирика и потенциальных клиентов наркоотдела может жить здесь.

А затем он сел в маршрутку и покатил в Степной. Выбравшись из остановки на Салмышской, Цирик двинулся по тротуару. Пару раз проверился, но неумело — сначала сделал вид, что обернулся на проходящую мимо девушку, затем не выдержал и просто оглянулся, быстро пошарив взглядом по улице. Опера встали у обочины через дорогу, внимательно за ним наблюдая.

— Сейчас, — бросил Быков, трогаясь.

— Что?

— Закладка будет сейчас, ты не видишь?!

Быков дал по газам. Машина обогнала бредущего по тротуару Цирика. Дьячков выгнулся назад, следя за ним.

— Сворачивает!

Цирик нырнул за угол супермаркета, на дорожку, ведущую через небольшой поросший кустарником пустырь к жилым домам. Быков дернул руль влево, подрезая мчащийся навстречу автомобиль — тот возмущенно посигналил — и свернул к супермаркету.

Цирик двигался через пустырь. Оглянувшись и никого не увидев, он достал пачку сигарет и зажигалку. Закурил, после чего быстро спрятал пачку в карман. Также быстро, отработанным движением, он выудил из кармана другую пачку, чуть смял ее и бросил в траву.

Цирик успел сделать лишь шаг, когда из-за угла выскочил Дьячков. На бегу выхватывая пистолет, он рванул к Цирику, голося что есть мочи:

— Давай-давай-давай!

Цирик резко обернулся. Дьячков мчался прямо на него. А из-за угла супермаркета выскочила, подпрыгнув на колдобине, «Ауди» Быкова.

Цирик прыгнул было к брошенной пачке. Машина Быкова засигналила, несясь на него. Дьячков вскинул оружие, крича:

— На землю! Лег на землю! Полиция!

Цирик понял, что выпотрошить пачку не успеет, и рванул прочь. «Ауди», поднимая клубы пыли, неслась прямо на него. Цирик не успел добежать даже до угла. Слыша за спиной рев двигателя, он отскочил к стене, боясь, что его собьют. Быков дал по тормозам. Машину развернуло от резкого торможения. Вывалившись из-за руля, Быков рякнул:

— Вниз, сука! Лежать!

Цирик колебался, для него все произошло слишком неожиданно. Быков выхватил табельный пистолет и, тыча им в лицо Цирику, рывком за майку повалил его на землю.

— Руки за голову! Быстро, б…, сказал!

Цирик повиновался. Быков вдавил колено ему между лопаток, обшарил карманы.

— Илюх!

Дьячков был под деревом. Пошарив под деревом с помощью ствола, которым он ворошил траву, Дьячков обнаружил чуть смятую сигаретную пачку. Заглянул внутрь.

— Ну? Есть?!

Это была закладка: в смятой сигаретной пачке находился пакетик с порошком серого цвета. Дьячков радостно махнул Быкову:

— У нас джек-пот!

Цирик был хмурым и подавленным. Его белая майка растянулась от рывка, когда Быков валил Цирика на землю, и это портило весь внешний вид — теперь Цирик был похож на обросшего забулдыгу в майке-алкоголичке с чужого плеча.

— Десять граммов, Цирик, — повторил Быков. — Это до хрена. Ты сам знаешь, правда?

— Особо крупный размер, — поддакнул стоявший в стороне Дьячков. — Двадцаточка тебе светит, чувачок. По году за каждые полграмма.

— Понял, не дурак, — огрызнулся Цирик. — Обязательно разжевывать все?

— Зря ты в Орске не остался. Или там тебя тоже менты поприжали?

— Да развелось вас, как тараканов, — осмелился Цирик, но, встретив хмурый и не обещающий ничего хорошего взгляд Быкова, отвел глаза.

Была ночь. Холостому Дьячкову было не привыкать, а вот Быкову пришлось выдержать не самый простой разговор с женой. Но если у оперов был хотя бы кофе, то Цирик имел лишь испорченные шмотки и недобрые перспективы на будущее.

— Подумай, парень, — снова перешел к главному, уже не в первый раз, Быков. — Ты можешь до пенсии на зоне чалиться. Статья по особо крупному итак тебе это выпишет. А плюс судья с твоими ходками за плечами нарисует тебе рецидивиста. Отвечаю, что нарисует. И накинет еще парочку лет.

— Не накинет, — буркнул Цирик. — Двадцатка — это и так максималка, блин. Я ж не мокрушник какой. Вы вон маньякам по пятнашке даете.

— Если тебя это успокоит — хорошо, судья ничего не накинет. Тебе легче? Двадцатку оттарабанил — и на свободу с чистой совестью. Сколько тебе будет, сорок пять?

— Сорок восемь, — подал голос Дьячков. — Почти полтинник.

— Наверняка с тубиком и кучей других зоновских подарков, — согласился Быков. — Цирик, ты этого хочешь? От корешей никого не останется. Баба твоя, которая на тебя как на бога в кабаках смотрит и в рот заглядывает, о тебе даже не вспомнит. Если не сторчится к этому времени. От корешей никого не останется. Здоровья ни хрена, денег ни хрена, а жизнь и прошла почти…

— Хватит, — не выдержал Цирик. Нервно потеребив цепь на шее, он покосился на оперов. — Вы чего меня, обрабатываете типа? Чтобы я сказал что-то?

— А тебе есть что сказать?

— Допустим.

— Сначала скажи, а мы подумаем.

Цирик мрачно хмыкнул.

— Ага. И вы меня отпускаете, да? Иди, Цирик, наслаждайся жизнью?

— Так не будет, конечно, — ответил Быков. — Но свое взамен ты получишь. Я никого не кидаю, Цирик, и ты это знаешь. Тебе зачтется.

Цирик знал: в городском отделе по наркотикам было слишком мало сотрудников, и старые клиенты вроде Цирика знали каждого. И у каждого опера в группе была своя репутация. Репутация Быкова позволяла ему говорить «я никого не кидаю».

Цирик вздохнул.

— Сигарету можно?

Быков пододвинул к нему пачку. Цирик циркнул зажигалкой, затянулся. Рука чуть дрожала от волнения, но это нормально. Цирик помолчал, размышляя, как ему поступить в этой ситуации. Быков отхлебнул кофе и тоже закурил, не сводя глаз с задержанного.

Наконец тот решился.

— Ладно, хрен с вами. Это… Это Иконник.

Быков удивленно нахмурился.

— Дима Иконников?

— Угу.

— Он не в деле же давно.

— Еще как в деле, — хмыкнул Цирик. — Иконник неделю назад получил сто граммов под сбыт.

— Героин?

— Ну не повидло же, блин.

— Так. — Быков задумчиво потарабанил пальцами по столу. — Чей товар? Кто ему так доверяет, что под реализацию отдал?

Цирик неопределенно повел плечом.

— Да хер его знает… От какого-то Тучи.

— Тучи? Что за Туча?

— Какой-то Туча и все. Кто такой, я не знаю. Новенький кто-то. Иконник мне только раз эту погремуху назвал, так что больше я ничего не знаю.

Быков и Дьячков переглянулись. Это было уже интересно.

Примечания

1

Особое явление, которое наблюдается только в городе Орск. Где-то в 70-х годах прошлого столетия среди люмпенизированной молодежи города возникла прослойка людей, называющих себя ништяками (ништячками). Ништяки придерживались определенного стиля в одежде (пиджак, кепка и обязательно тапки на босу ногу), обожали сидеть на корточках и придерживались бытовых привычек, принятых в местах лишения свободы. Эта своеобразная субкультура наблюдается в Орске до сих пор.