Гроза над скудельницей… не стихнет

Андрей Караичев, 2022

В современном мире, нам всё сложнее верить в потусторонние силы, мистику, древние легенды. Помимо научных знаний, технологий, на «сказки» попросту не остаётся времени: его полностью поглощает повседневная суета. Стоит уехать прочь по трассе, свернуть в глушь, лес, деревню или дачу вдали от «цивилизации», где природа имеет большую силу: эволюционные страхи, суеверия – возрастают. Екатерина, устав от города, отправляется восстанавливать заброшенную бабушкину дачу; здесь девушке предстоит столкнуться не только с запредельным объёмом работ по реставрации, но и чем-то более загадочным, пугающим, интересным.

Глава 3. В могиле

Миша остановил красный «Чезет» на старом кладбище.

— Обязательно подлетать на кочках?! — Спрыгнув с седла, возмутилась Катя.

— Та я не специально! — Глуповато улыбнулся здоровяк, ставя «коня» на подножку.

— В пылюге вся! Новый костюм для чего напялила?! — Принялась Раскова отряхивать низ на резинке своих зелёных спортивных штанов от «Найк».

— Одеваться надо практичнее, пора привыкнуть, не первый день на селе. — Сделал богатырь резонное замечание подруге.

— Ага, щас! Предлагаешь мне тоже натянуть в такое пекло тяжёлые ботинки? Самому не жарко в берцах?

— Нормально!.. они у меня «термосы» — тепло внутрь не пропускают.

Разбухшая дверь сторожки с хлопком отварилась: ударившись о забор, пару раз отпружинила от него и, заскрипев, зависла в полуоткрытом положении — словно привлекала внимание к себе. Во двор вышел Виктор Порфирьевич. Седовласый старик лет семидесяти от роду, был одет в бессменный, полный комплект армейской формы старого образца — «Флора».

— Здравствуй, внучка! — Обнажил Бастраков целые, ровные и белые не по годам зубы. От улыбки его вытянутое лицо сгладилось, орлиный нос сделался ещё длиннее, — уж не ждал тебя, не надеялся встретиться, думал — забыла дряхлого хрыча.

— Добрый день! — Приобняла старшего товарища Екатерина, — я тоже рада вас видеть и ничего вы у нас не старый, клевещите на себя, — польстила «принцесса» хранителю скудельницы и сразу переменила тему, — Знаете, ночью…

— Погоди, внучка, — перебил Порфирич, — догадываюсь, об чём речь — успеем наболтаться. Дай, хоть посмотрю на тебя! — Сторож достал из верхнего кармана кителя кисет с табаком и бумагу: ловко сварганил самокрутку, присел на скамейку и, затянувшись крепачком, стал любоваться девушкой.

Смирнов продолжал глупо улыбаться, его радовала картина тёплой встречи подруги и старика. Здоровяк подошёл к Бастракову, пожал тому руку (аккуратно) и сказал:

— Ладно, вы пока языки почешите тут, я домой смотаюсь: мамке покажусь. Скажу, чтоб меня не ждала сегодня. Быстрее уеду — скорее вернусь! Нечего тянуть, закат не за горами, а ночью здесь, с вашими комилетками шарахаться я не собираюсь.

— Куда ты собрался?! — Встревожилась Екатерина, — ну, почему дома не будет?

— Дык думал, с тобой ночевать… сама жаловалась мне утром на ведьму. Я этого фантома быстро на место поставлю. Или неправильно тебя понял?

— Хах, — кокетливо усмехнулась дачница, — правильно! Давай, жду тебя. — В мыслях отметила: «А не такой ты и болван!» — Миш, постой! Забываю спросить: матушке твоей разве не интересно, с кем ты проводишь время? Ну, там… она не хочет со мной познакомиться?

— Нет! — Удивлённо пожал плечами Смирнов, — нафиг ей? У меня нормальные родители, без устаревших загонов, не парься. Я помчал.

Ответ друга вогнал Катю в краски, почувствовала себя дурочкой. Решила отвлечься беседой с Виктором Порфиричем: он превосходный рассказчик, таких приятно слушать и, в свою очередь, рассказывать им что-то.

— Баб Рита ночью являлась, — умостилась Раскова рядом со сторожем на лавочке, — просила, чтобы вы ей табаку на могилку положили и наливки плеснули в стакан, не…

— Не забыв сполоснуть — помню! — Засмеялся хранитель, — навоза ей лопату под нос! Хоть раз дай, чего просит, и-и-и — понесёт кобылу в щавель. Защита моя держится досель?

— Нет! — Качнула отрицательно Екатерина головой, — Чапа ночью вплотную к окну подходила, сказала: «Ветром сдуло твою преграду!» дополнительно её Миша повредил, когда щебень трамбовал. Поставите новую?

— Можно, чего ж не сделать…

— Это всё хорошо, — отогнала девушка рукой от глаз едкий дым самосада.

— Прости, внучка! — Вскочив, отошёл Порфирьевич в сторону.

— Ничего. Помните, мы говорили, что можно попытаться одолеть и коемифлетов, и призрак.

— Вроде я гутарил только про коемифлетов! И то, твердил: их победить нельзя, следует относиться к нежити, как к неизведанному виду эволюции — хищникам. Это ты, взбудоражилась идеей борьбы с нечистью.

— Да я не…

— Ладно, — отмахнулся старик, — понимаю всё. Сложно поверить теперь — я тоже молодым был. Для тебя — оно приключение. Хорошо, покумекаем, что можно сделать. Знаешь, много думал в одиночестве на сей счёт, очень много! Коемифлет донимал ночами — всё заманивает на трапезу; Чапа бродит по скудельни, табак выпрашивает с наливкой. Да, есть в твоих словах прок. Можно попробовать извести чертовщину. Только сам я ума не дам… поеду утром к товарищу в Водопьяновск, давно не видались: надеюсь, пень плешивый жив ещё — он знаток в подобного рода делах, ох и знаток! Я от приятеля скрывал всегда, что у меня во «владениях» твориться, а то припрётся сюда вместе с последователями, оно нам надо? Нет! А вот совет дельный, да литературу, подкинуть может. Поеду!.. завтра поеду. Только бы жив был.

— А защиту мне на даче, когда ставить? — Тоже поднялась Раскова с лавочки и подошла к хранителю: невзирая на его нескончаемую, чадящую самокрутку, ей хотелось приблизиться к старику, энергетика, что ли, у него хорошая?

— Ночь одну, может — две, если завтра не вернусь, переживёшь? С богатырём-то под боком! Чего у вас с ним, кстати, не научила дурака, девочек любить?

— Пока нет, — смутилась Катя.

— Ладно, не лезу в ваши дела. Пошли внучка в хату! Самовар поставлю, всё веселее Мишку ждать. Ты смотри, — предупредил дед, — если дотемна не успеете уехать — никуда вас не пущу.

— Помню, я и сама ночью из сторожки не уйду.

В доме у Бастракова, кажется, сделалось только уютнее! Хотя, на первый взгляд, вроде и не изменилось ничего за две недели: те же шкафы со множеством разных по тематике (и материальной ценности) книг, возможно, их порядок немного изменился, наверное, хозяин читал на досуге. Раритетные вещи вперемежку с относительно современными, ружьё «Фроловка», казачья шашка на стене. В чём же перемены? — «Ах, — поняла Раскова, — печь топить перестал, на улице же тепло стало. Убрал дрова, вёдра и мешки с углём, оттого здесь чище и просторнее!»

Хранитель скудельницы вскипятил воду, напоил гостью вкуснейшим чаем из собранных лично в прошлом году трав, ведь от предложенной настойки «за встречу» Екатерина отказалась, а в одиночку сторож злоупотреблять не стал. С позволения Кати дед вновь затянул самосад и, началась у них долгая, интересная дискуссия на тему разного рода нечисти: говорили о коемифлетах, привидении Чапы, порче; о вычитанном дачницей в скоросшивателе и т.п.

Смирнов задерживался, закат не за горами, а его всё нет — Екатерина сперва сердилась на друга, затем начала переживать. Около восьми вечера, послышался знакомый рёв «ЯВАвского» двигателя.

— Извините, — поставив пустую чашку из-под отвара на стол, поднялась девушка с мягкого, удобного кресла, — пойду «по делам» на улицу, то боюсь, с ездой Миши по кочкам, не дотерплю до дачи. Опасности же нет пока на скудельнице?

— Нет, нет, — махнул старик правой рукой, с пожелтевшими пальцами от многолетнего курения, — но не засиживайся там. Знаешь, куда идти? За сараем дальняк.

— Да, спасибо, я в курсе! — улыбнулась ростовчанка, подумав: «Мог бы вслух и не говорить».

Когда Катя открыла дверь добротного (уличного) туалета зелёного цвета, она услышала жалобное мяуканье, словно кот потерял хозяина и отчаянно старается того отыскать.

— Рыжик?! — Позвала Раскова и сразу поправилась, — эмм… то есть — Морковка! Морковка-а, это ты?

Екатерина двинулась в сторону звука, но своевременно вспомнила об угрозе, — «Коемифлеты! Они заманивают жертв различными имитациями, могут подражать собакам, птицам, людям! Но сейчас только закат, вроде рано для их «сезона охоты». Нет, не стоит рисковать: попасть на ужин к подземному зазывале не хочется!» Солнце-то скрылось за горизонт, но на дворе оставалось достаточно светло: окончательно стемнеет примерно через час, всё же, ставки слишком высоки — жизнь!

Девушка, позабыв о своей естественной надобности, решила вернуться в сторожку. Развернулась, сделала несколько шагов по тропинке к домику и… наступив на край старой могилы без памятника (поросший травой холмик) провалилась под землю. Дальше — темнота… принцесса потеряла сознание.

Катя очнулась — темно, положение тела — горизонтальное; сколько провела в «отключке» — не знает. Попыталась подняться — тщетно: тело плотно зажато со всех сторон. Воздух спёртый, будто упала в замурованный подвал, не открывавшийся десятилетиями; до обоняния доносится запах сырой земли и чего-то стороннего, неуловимого. Спину девушки больно закололо, вероятно, лежит на сучьях — развернуться не выходит. Отчаянный жест в виде рывка вперёд и здесь пришло убийственное осознание, которого страшились многие классики, — «Я в могиле — погребена заживо!» — паника не успела охватить разум, от неё спасли ощущение вибрации и едва уловимый шум откуда-то с поверхности, — «Миша! — заликовала дачница, — это его мотоцикл надо мной проезжает».

— Помогите! — Закричала до спазма в горле Раскова, — я здесь!

— Не ершись, дэточка, воздух истратишь последний. — Раздался проклятый голос мерзкой Чапы. За ним постепенно образовывался зелёный, переливающийся в голубой свет. После в ногах Екатерины замерцало отражение покойной ведьмы — лицо с пустыми глазницами, язвами от разложения и нечёткими образками на лбу. — Хочешь конфэтку?

Теперь, благодаря сиянию призрака, «отшельницы» смогла убедиться — она действительно в могиле!.. А под ней лежит распавшийся от длительного времени (вплоть до века) скелет, он и режет спину. Уровень паники достиг пика — Катя плавно теряла сознание.

Девушка услышала перед обмороком:

— Отсель негодница, скумекаешь баб Риту, какого ей лежать одной! Пособи мне — заклинаю рогатым! Выслушай внимательнее при следующей встрече.

Открыв глаза, Екатерина сперва увидела перед собой Мишу, затем и Виктора Порфирьевича: мужчины склонились над диваном, где лежала девушка — вид у обоих тревожный, очень они испугались за «принцессу».

— Что с тобой, Катюх?! — Облегчённо выдохнул Смирнов.

— Ты меня вытащил? — Приняла Катя от хранителя скудельницы алюминиевую кружку с холодной водой.

— Откуда?

— Я в могилу упала, — сделав несколько глотков, ответила ростовчанка, — Чапа там измывалась надо мной! Скелет в спину врезался, всю изранил, так больно.

— Голову напекло? Какая могила? Я подъезжал к сторожке, смотрю: ты возле сортира рухнула на землю — поспешил на помощь. Ты без сознания, повреждений вроде нет — на руки взял и принёс сюда.

— Давно?! — Возвращалась постепенно Раскова в реальность.

— Пяти минут не прошло.

Сторож, «хлопнув» половину гранёного стакана наливки, настоятельно попросил:

— Делись, внучка, что видала?

Катя изложила последовательность злоключения, хронометраж которого явно превышал те пять минут, проведённых ей на самом деле без сознания.

Старика встревожила история, он не сомневался: рассказанное «принцессой» — ни рядовая галлюцинация. Здесь крылось другое, потустороннее.

— Да! — Повторил Бастраков обряд снятия стресса путём опрокидывания в себя порции алкоголя, — творятся дела…

Богатыря, почему-то такой ответ разозлил, видимо, всё из-за «нервов» — переволновался за подругу.

— Что — «Да-а»? — Расхаживая по комнате, причитал и размахивал огромными ручищами Смирнов, — нельзя чётче сказать? Фантом ведьмы превращается во Фредди Крюгера, она научилась во снах пакостить? Или чего?

— Будешь? — Указал хранитель скудельницы на бутылку, — нет? А ты внучка? Тоже нет? Ну-у, тогда я один, с вашего позволения. — Он выпил, — сильная Чапа, точнее, отражение её, очень сильное… не ожидал подобного могущества от покойной калоши. Может, я бы и списал всё на переутомление Катеньки, да вспомнил одну историю, отец рассказывал: она ещё в войну, произошла с немцами. Ты не дочитала дотуда, внучка?

— Пока нет, остановилась там, где патруль «дьявола» встретил.

— А! Скоро дойдёшь, скоро. В общих чертах: тогда тоже появился властный призрак, боюсь, как бы Ритка до него ни дотянула, или того хуже — не переплюнула! Чтобы сразу после заката, навести морок на молодой разум, да настолько натуральный, с ощущениями, запахами — недюжинная энергия требуется, мощь. Пора принимать меры — это отныне не безобидное отражение, на которое можно не обращать внимания и тады она, разозлившись, сама взорвётся.

— Идеи есть? — Поднялась Екатерина с дивана.

— Скоро солнцестояние! — Радостно воскликнул Бастраков.

— И что? — Не поняла Раскова.

— Солнцестояние! — Повторил сторож, подняв жёлтый от курения палец к потолку.

Смирнов снова рассердился от поведения старика, влез в разговор:

— Та хоть писюнолежание! Нам-то от него что, Порфирич, можно яснее мысли излагать?

Хранитель усмехнулся:

— Надо вот тебе «красное словцо» втулить! Не знаю сам: важное нечто крутится в голове, а собрать папье-маше мыслей не могу. Ладно, завтра поеду к товарищу в Водопьяновск, надеюсь, жив он… с ним посоветуюсь. Ты пока, — обратился дед к богатырю, — береги её, глаз да глаз! Неспроста же, Ритка вцепилась в нашу Катеньку, ой неспроста. Вы у меня остаётесь или домой?

— Нет, мы поехали! — Накинула на плечи зелёную олимпийку Раскова, — нас же не сожрут по дороге?

— Полчаса точно есть. — Заверил Бастраков.

— Погнали. — Потянула Екатерина друга за правую руку.

Миша, с одной стороны, уже не очень торопился уходить: на улице стемнело, он хоть и не трус, всё-таки повторной встречи с коемифлетом категорически не желал; с другой — боялся показаться перед девушкой слабаком. Плюс хотел с ней наконец остаться наедине: посидеть напротив костра или печки, поговорить, возможно, обняться. Какой-никакой, а интерес к противоположному полу ростовчанка пробуждала постепенно в здоровенном во всех смыслах мужике.

Сторож вышел на улицу — провожать гостей. С заходом солнца, без «Фроловки» заряженной солью, Бастраков на кладбище не ступал — мало ли? Тем более сегодня произошёл нехарактерный для нечисти выпад в сторону Екатерины, вдруг припасли ещё сюрпризов?

— С богом! — Пожал Порфирич руку Смирнову и слегка приобнял Катю, — не бойся, внучка — ничего не бойся. Приеду завтра-послезавтра, со всем разберёмся! А скоросшиватель мой, дочитай, оно не лишнее.

— Я с радостью.

Милое прощание Расковой с хранителем прервал заведённый двигатель мотоцикла и прокручивание Мишей ручки газа: богатырь нервничал — подгонял подругу. Ночь опустилась, и скоро нечисть будет править бал на скудельнице — следует торопиться на дачу.