Бабуля и Ангелы. Рассказы о самых светлых людях и их тенях

Андрей Иванов

Это был совершенно необыкновенный человек, обладавший абсолютно редким качеством: она никогда не умела делить людей по принципу «свой-чужой». Чужих для неё просто не существовало.

Если б я был Богом

Фантазии Живых Богов

— Ну теперь ты. — Нетерпеливо, в предвкушении умственного удовольствия, Лысый потёр ладони и приготовился слушать.

— Если бы я был Богом, — Спокойно и задумчиво начал говорить Романов. — Первым делом приготовил тазик тёплой воды, какой-нибудь самый ароматный шампунь и белоснежную мочалку средней жёсткости.

— И что? Кого ты драить то собрался, псих? — Встрял в монолог Абрек. Он оторвал свои, почти всегда пустые, холодные и равнодушные глаза от разглядывания ногтей на ногах и уставился на Романова.

— Взял бы нашу планету в руки и начал отмывать. — Медленно и негромко, но очень уверенно проговорил Романов. — Мыл бы её долго и тщательно. Крутил бы шарик в своих мягких и тёплых ладонях. Шоркал бы мочалкой с пеной до чистого скрипа. Из каждого закоулочка, из каждой дырки всю грязь бы повыковыривал. Потом менял бы воду несколько раз и полоскал шарик до полной ослепительной чистоты, чтобы благоухала ароматом шампуня и сияла, как новенькая медаль.

— Это я даже очень легко могу представить, — вступил в беседу Лысый. — Ну, а людей, зверьё, летающих и плавающих тварей куда бы ты дел? Утопил что ли?

— Я бы их сначала расчехлил, а затем вернул на чистую планету.

— Как это расчехлил? — Снова очнулся Абрек.

— Да очень просто. Освободил бы их души от их тел. Тела опять смешал бы с сырой глиной и весь такой грязный мусор, оставшийся после помывки Земли, перемешал бы в одно круглое месиво и отправил на орбиту. Типа вторая Луна. Это ведь красиво и необычно — две луны на небе. Пусть там обе кружатся, как запасной стройматериал. И на земле никакого мусора и лишних предметов.

— Погоди, Данила. Сразу куча вопросов к тебе. — Лысый почесал блестящий бритый затылок и продолжил. — Как это освободил людей от тел и всю живность? А, думаешь, им это не больно и не жестоко?

— Ну, если я Бог, то сумею, видимо, сделать это не больно для них, ведь верно? И считаю, что это абсолютно не жестоко. Потому что все страдания, вся людская боль и вся глупость на планете происходит именно от человеческих тел. От жадности, похоти, корысти и гордыни. А душам нечем гордиться. Души радоваться должны.

— Ну допустим. А как эти твои души без тел размножаться будут? Почкованием, икринки откладывать, саженцами расти или от Святого Духа плодиться? — Лысый явно заинтересовывался планом Романова всё больше и уже жаждал понять всё в мельчайших подробностях, до тонкостей, чтобы дойти до самой сути.

— А зачем? Вот скажи, Серёга, зачем им размножаться? Их ведь итак очень много. Если вернуть на планету все души, которые только тем и занимались в своих телах, что размножались десятки тысяч лет, то разве их мало? Да даже на другие пригодные планеты расселить хватит.

— Ну ты загнул! — Абрек недоверчиво посмотрел сначала на Лысого, потом перевёл взгляд на Романова, который оставался всё таким же задумчиво-спокойным и без тени сомнения. — Всех вернуть? Умерших вернуть, из рая и ада вернуть? И поселить снова на Землю?! Я бы тогда смог увидеть своего деда и даже прадеда! Здорово!

— Да. Именно так. Вот смотри, Руслан, что хочет любая душа? Радости и покоя! Верно? А что хочет тело? Не болеть, не страдать, вкусно жрать, почаще размножаться, весело развлекаться, и всего этого побольше-побольше. И чтобы получше, поярче, покрасивей, чем у других. Чтобы своё богатство с другими сравнивать, гордиться и хвалиться. Верно?

— Я думаю, не всякая душа хочет только жрать, трахаться и кайфовать. Есть люди и поумней, и подобрей, и почище. — С сомнением в голосе, даже как-то слегка обиженно ответил Лысый.

Абрек снова начал внимательно изучать ногти своих нижних конечностей. Но по его по-детски широко распахнутым глазам всё-таки было заметно, что сегодняшний разговор интересен ему всерьёз.

— Серый! Ты не внимательно меня слушал. Я говорил о телах, а не о душах. Душа не хочет размножаться, жрать и кайфовать. Любая душа хочет радостной тишины, сладкого покоя лично для себя и ещё она очень хочет, чтобы все остальные души тоже жили в радости и любви. Душа любого существа не хочет бояться, страдать, болеть и терять. А тело всегда чего то хочет, ждёт перемен, одобрения, жаждет внимания и денег, ему всегда всего мало.

— По твоему, Данила, когда все будут спокойны, довольны и счастливы, не будет войн, преступлений, убийств и всякой такой гадости, которой сейчас переполнен весь мир? — Абрек оторвался от увлекательного разглядывания зарослей курчавых волос на своих ногах и вопросительно посмотрел на Романова.

— Я думаю, да. Делить и грабить нечего, да и незачем. Все довольны, здоровы. Еды хватает, бороться друг с другом за обладание властью, вещами и удобствами нет ни смысла, ни необходимости.

— Чистая утопия! — Заключил Лысый, безнадёжно махнув рукой. — Мы это уже проходили. Братство, равенство, коммунизм. Не жизнеспособная модель. Всё равно найдётся гнида, которой захочется побольше, чем у других, покрасивей, потолще и пожирней. Ну вот, например, еда и климат. Все захотят жить в тепле, у моря, без зим, ветров и холодов. Жить сытно и подальше от соседей. А хватит на всех красивых и тёплых мест с обилием халявной еды, тепла и света? Или души тоже работать будут должны за метры жилья и кусок хлеба?

— Серёга! Ты опять забыл. Я ведь Бог! Разве я что-то не могу? Я могу всё! — Романов как-то по доброму, простодушно улыбнулся. — Зачем душе работать? Зачем душе кусок хлеба? Зачем душе квадратные метры жилья?

Душа питается добром и светом. Радостью и музыкой тишины. Шелестом листьев, ароматами цветов и бульканием звонкого ручья. Теплым ветерком и чистой родственной любовью к таким же душам. Вот питание души. И, к тому же, не все души любят постоянное тепло и жизнь у спокойного моря. Кто-то любит и горы, и луга, и снежные зимы. Ведь нет ни одной похожей души. Все разные. В этом разнообразии и есть главный кайф. Природа тоже везде разная.

Вот только при отмывании планеты от грязи человеческих построек и безумных изобретений нужно будет хорошенько избавиться от всех заборов, границ, перегородок, от всего оружия, от всех машин и механизмов. От всей многолетней застарелой гадости типа телефонов, телевизоров, компьютеров, вонючих автомашин, поездов, самолётов, дорог, нефтяных труб и угольных шахт. От всех электростанций и космодромов. В новом мире этот весь хлам ни к чему.

Абрек и Лысый заворожённо притихли, а Романов невозмутимо продолжал:

— Всё, что я перечислил, как грязь, нечистоты и отбросы — душам больше для жизни не пригодится. Для счастья вполне достаточно самое необходимое и естественное — Свет, Добро, Любовь. Это одновременно и питание, и чистая естественная среда обитания, и необходимые условия для вечного и радостного бытия.

— Теперь о животных, рыбах, насекомых, растениях и других тварных созданиях. Их новое питание тоже исключит поедание себе подобных. Света, Тепла, Добра и Любви в изобилии хватит на всех. Тигр не будет рвать на куски антилопу, чтобы прокормить себя и своих сородичей. Волкам не нужно будет пить тёплую кровь несчастной жертвы, чтобы насытить себя и свою стаю. Бывшие хищники перестанут быть опасными для других. Бывшим травоядным тоже не нужно будет поедать живые растения, траву, объедать кору деревьев, чтобы выжить. Повторяю, Света хватит на всех.

— Но перед этим всем, — увлечённо, всё больше разгораясь, продолжал Романов. — Я полностью обновлю все водоёмы, наполню их свежей, чистейшей водой. Поменяю заново атмосферу и озоновый слой. Выгоревшие и вырубленные леса вновь оживут и будут радовать взгляды всех живых существ. И обновлять кислородный запас планеты.

Жадный острый ум ученых я поменяю им на глубокую мудрость породнившихся любящих душ. Все открытия учёных умников всегда приводили только к одному. Изобретения попадали в руки агрессивных политиканов и военных. Любое новое научное открытие приводило к строительству новых планов массовых убийств. Это не мудрость, это тупость и жадность.

— А что?! Мне нравится! План нового Бога Данилы Романова предлагаю утвердить. — Лысый комично закинул обе руки за голову и сладко потянулся. — Абрек, чего молчишь?

— И мне нравится. — Сухо ответил Руслан. — Только, как на это посмотрят санитары?

Пара плохо побритых мужиков в мятых белых халатах, будто телепатически услышав через стены свои должности, вошли из коридора в палату, где на кроватях мирно расположилась троица, и направились прямо к ним.

— Ну! Что вы тут опять затеваете, идиоты? — С мрачным подозрением спросил ещё не похмелённый с утра старший смены санитаров. — Строите планы по захвату мирового господства? Или чифирь гоняете втихаря?

— Да что Вы, Семён Михалыч? Просто тихо беседуем в ожидании плановых процедур. — Заискивающе осклабился Лысый. — Чая нет, курева нет. Одна последняя радость — дружеская беседа с товарищами.

— Смотрите тут у меня! — Уже спокойно и беззлобно пригрозил старший смены. Санитары развернулись и вышли из палаты.

— Данила. А как думаешь? Твой план может когда-нибудь реально осуществиться? Вот я, если честно, не вижу в нём ни одного подвоха или ошибки. Всё чётко и без осечек. — Лысый опять в предвкушении потёр ладони.

— А нечего и думать. Он уже начал осуществляться. Всё абсолютно реально. Без подвохов и осечек. — Уверенно ответил Романов, проводив равнодушным взглядом спины ушедших санитаров.

— Как это начал? — Абрек повернул голову к говорившему и удивлённо отвесил нижнюю губу.

— Да вот так! Начал и всё. Скоро, уже совсем скоро последняя баня планеты. Всё будет сметено, уничтожено и построено заново. Люди это называют Конец Света. А я это называю Конец Тьмы. Человечество за решётками наших больничных окон само к этому идёт. И иного выхода нет.

— Слушай, Данила! Так это получается — люди сами исполняют этот план Бога? Не понимая даже, что все будут лишены тел и будут жить в новом, правильном мире?

— Лысый! Не только люди — а вообще все и всё следует плану Бога. Даже, когда это всем кажется ужасным концом. Только мало кто это понимает. Вот, например, расскажу я этот план нашим санитарам или даже умным врачам. И что будет? Мне выпишут болючие снотворные уколы. Или направят на часок погостить в буйное отделение на электрошок. Потом трое суток буду спать и гадить под себя во сне. А вы — меня мыть и проклинать. А, когда проснусь, то никаких планов в моей башке уже не останется. Поэтому лучше говорить потише, не привлекая внимание лишних ушей. Сидим, осторожненько мирно беседуем и ждём свою баланду на обед.

Двое товарищей и «Мудрый Бог» умолкли. В коридоре привычно надрывался телевизор, в дальней палате изолятора кто-то истерично орал в бреду, накрепко привязанный к койке. В закрытом отделении хронической психиатрии спёртый воздух затхло вонял мочой и лекарствами.

А за решётками больничных окон на поседевшую старушку-землю крупными хлопьями опускался пушистый, девственно чистый, белый-белый снег.

«AVI» январь 2017.