Живой мертвец

Андрей Зарин, 1915

Герой романа, волею судеб оказывается в непредвиденных и порой безвыходных положениях: офицер армии Павла I едва не лишается имени, богатства, невесты, став жертвой мести своего брата.

VII

Странные вещи

Семен Павлович слушал рассказ своего старого дворецкого и возмущался все сильнее и сильнее. Ну, положим, Еремей поторопился известить о смерти, но для чего же так торопиться брату? Что, разве его уйдет от него? Он нахмурился и нервно прошелся по комнате.

— Мне завтра в полк являться, и нет мундира! — сказал он. — Пошли Павлушку. Да нет! Я сам! — И, быстро надев шапку, он вышел из дома.

«Странная такая поспешность! — думалось ему. — Я ли не помогал брату, и вдруг?.. А если я умер бы? Даже сам не поехал, а посылать Сидора. Ну, брат, брат!»

Он постучал в дверь квартиры брата.

Через минуту послышались шаги, и распахнулись двери в темные сени. В тот же миг раздался испуганный возглас Еремея. Он отворил дверь и не поверил своим глазам. Перед ним, ярко освещенный луной, бледный и исхудавший, стоял его умерший барин.

— Свят, свят, свят! С нами крестная сила! — орал Еремей, пятясь вглубь.

Семен Павлович вошел следом за ним, говоря:

— Чего орешь, дурак? Разве не узнал барина?

— Что за крик? Кто тут? — раздался грубый голос Дмитрия, и он, распахнув двери, остановился в своей гостиной, запахиваясь в шелковый халат.

Семен Павлович переступил порог и с горькой усмешкой сказал:

— Это — я, брат! Не ждал?

Дмитрий побледнел и отскочил, словно ужаленный.

— Ты… ты не умер? — растерянно пробормотал он. Семен Павлович с укоризною покачал головой и произнес:

— Как видишь, я словно испытать тебя хотел… Поторопился ты…

Дмитрий с бледным, искаженным лицом опустился на диван и бессильно забормотал:

— Я, собственно… чтобы сберечь… все расхитили бы… обыкновенно… я, я… я ехать хотел! Как же я рад, Семен! — вдруг словно опомнился он и бросился к брату.

Но тот резко отстранил его:

— Оставь, я верю. Я только пришел к тебе за своими вещами. Мне завтра к шефу быть надо, так мундир и прочее. Ты ведь все взял…

— Сейчас, сейчас! — суетливо проговорил Дмитрий и, бросившись в соседнюю комнату, закричал: — Эй! Федька!

— Так ты мне с Еремеем и пришли! Сейчас только! — сказал Семен Павлович.

— Мигом! — покорно согласился Дмитрий.

Семен Павлович ушел; едва он вышел, Дмитрий позвал Еремея и накинулся на него:

— Да ты что же это, собака? А? Нарочно! Обман?

Еремей отодвинулся от его сжатых кулаков и развел руками:

— Я что же? Я все сделал! Во — о сколько выпил. И Влас меня гнал: скажи, говорит, умирает!

— Ах ты, скот, скот! — Дмитрий злобно запахнулся в халат и, опустившись на диван, задумался: — Вот, все теперь придется отдавать назад снова и опять оставаться при драных стульях… И с Машей Семен обвенчается!

Лицо Брыкова потемнело и исказилось бешенством.

На другой день Семен Павлович, одетый по всей форме, явился к шефу полка полковнику Авдееву. Это был мужчина чуть не семи футов роста, назначенный императором из гатчинских батальонов. Добродушный и веселый дома, он был строгим формалистом на службе.

— Честь имею, — начал Семен Павлович, но Авдеев тотчас перебил его, махнув рукою:

— Нет тебя, поручик! Нет! Выбыл ты из полка нашего!

— Я не подавал господину полковнику прошения, а моя служба…

— Добрая, что говорить, — снова перебил его полковник, — только выбыл ты за смертью. Так и в приказ прописано.

— А ежели я жив и вернулся?

— Не мое дело! В приказе самого императора так значится… Я… я не смею.

— То есть как? — совершенно растерялся Брыков. — Значит, я умерший? Но я жив!

— Не мое дело!

— Так что же я? Кто?

— Вы? Поручик Брыков, выбывший за смертью из полка. Покойник! — сказал Авдеев и сам в недоумении пожал плечами. — Вот и поди!

— Что же мне делать?

— Не знаю, друг, — со вздохом сказал Авдеев, — а в полк тебя взять не могу. Съезди‑ка ты к Архарову. Человек он добрый, авось надоумит!

Семен Павлович вышел от Авдеева совершенно расстроенный.

— Брыков! Семен Павлович! Ты ли это? А мы‑то тебя похоронили! — с этими возгласами окружили его товарищи, шедшие из казарм после ученья.

Семен Павлович дружески поздоровался cо всеми.

— Идем ко мне! Пунш сделаем! — повторил Ермолин, и все гурьбой пошли к нему на квартиру.

— Братцы, — сказал Семен Павлович, обращаясь к товарищам. — Что со мной сделали? Скажите на милость?

— А что такое? — спросили все.

Брыков рассказал про беседу с шефом и спросил:

— И кто поторопился меня в покойники записать?

— Да братец твой! — ответил белокурый офицер. — Он на твое добро зарился.

— Что же ты теперь делать будешь, а?

— Что? Вот схожу к Ивану Петровичу Архарову. Он, говорят, добрый.

В это время внесли на подносе большую чашу пунша.

— А пока что, — воскликнул Ермолин, — за здоровье покойника! Ха — ха — ха! Пей, Сеня!

— Истинно за здоровье покойника! Ура!

Семен Павлович чокнулся со всеми и выпил, но в его сердце не было веселья. Смутное беспокойство овладело им и не давало вздохнуть свободно.

— Прощайте, господа, — сказал он, — не до питья мне! Завтра с новостями приду!

Его не стали задерживать и дружески простились с ним.

Семен Павлович вышел из казармы, и первая его мысль была о Маше.

«Надо к ней! — подумал он и беспечно решил: — Если не примут на службу, ну, что — ж делать? Я и сам хотел в отставку подавать. Уедем — и все!»

В первый миг, когда Маша обняла Семена Павловича и почувствовала на своей щеке его поцелуй, она чуть не умерла, так сильно было ее волнение. После того как она услышала страшную весть о его смерти, жизнь потеряла для нее смысл, и она собралась в монастырь. Отец топал ногами и грозил ей проклятием, но она повторяла одно:

— Ни за кого, кроме Сени, не выйду!.. Умер он, и жених мой — Христос!

— Насильно выдам! — злобно кричал старик.

— Умру, а ничьей женой не буду! — твердила Маша.

Старик понял, что с ее упорством ничего не поделать, и зорко следил за дочерью, боясь, что она действительно выполнит угрозу.

И вдруг вернулся тот, кого они считали покойником. Старик растерялся, а Маша обезумела от радости.

— Милый, дорогой! — шептала она, не находя других слов. И не отходила от своего жениха, молча целовавшего ее руки.

— Кхе — кхе — кхе, — смущенно смеялся отец — старик, — вот, значит, и за свадебку.

— Нельзя сразу, — ответил Брыков.

— А почему?

— Да вот! — И Семен Павлович рассказал всю неприятную историю, связанную с его мнимой смертью.

Старый приказный покачал головою.

— Гм… гм… — сказал он, — трудное дело, мой батюшка! Тут самая суть, что приказ‑то государев? Да? Ну, вот и оно! Кто сей приказ, кроме него, изменить может?

— Не может же быть, чтобы он не признал меня живым! — засмеялся Семен Павлович. — И наш шеф, и я думаем, что генерал — губернатор вступится.

— Милый, — воскликнула Маша, — да не все ли равно? Ну, вышел ты из полка; так уедем к тебе в имение и там мирно жить будем.

Старик насмешливо покачал головой, подумав: «Не будь ты жених моей Маши, я показал бы тебе, чего ты теперь стоишь», — но промолчал. Семен же Павлович только кивнул головой и пожал руку Маше. Они были молоды, любили друг друга, да и кому в эти минуты могла прийти мысль, что живой человек зачислен в мертвецы и нет ему воскресения?

— Завтра я по своим делам отправлюсь и в церковь зайду, — сказал Семен Павлович, прощаясь с Федуловыми.

На другой день он принялся хлопотать, и с этого времени начались его мытарства.