Вечер гениев

Андрей Дышев, 2000

Телефон был с определителем, и Новиков не поднимал трубку, если высвечивался номер Ольги. Лгать не хотелось, но правда тоже напоминала ложь, и он предпочитал вообще не поднимать трубку, чтобы ничего не объяснять. В который раз в его жизни наступал момент, напоминающий эвакуацию пассажиров с тонущего корабля. Взять на борт можно было только одного, а просилось двое: личная жизнь и работа. И в который раз Новиков, опуская глаза перед слезами личной жизни, протягивал руку работе.

Глава восьмая

— Нет, я умываю руки, — сказал Ковальский. — Не надо испытывать судьбу.

Сергей смотрел на друга и грыз ногти. Кофе в чашке, стоящей перед ним, давно остыл. Занавеска от сквозняка колыхалась над письменным столом, как фата невесты. Миша делал вид, что отыскивает какую-то книгу на стеллаже, его взгляд бегал по разноцветным корешкам, но думал о не о книге, а о том, как образумить друга.

— В последний раз, — глухо произнес Серега. — Я ведь не так часто обращаюсь к тебе с просьбами.

Миша круто повернулся, поправил тяжелые очки, которые все время съезжали на переносицу.

— Ты знаешь, что такое метадон? — тихо спросил он. — Ты в курсе, что он на учете в комитете по контролю за наркотиками? Загляни в уголовный кодекс! За изготовление метадона нам светит от трех до семи с конфискацией!

Он говорил о серьезных вещах, и Серега в самом деле испугался.

— А это что? — попытался защититься он и хлопнул ладонью по журналу"Медицинская промышленность в СССР". — Советский журнал! Пятьдесят седьмой год! Расцвет коммунизма! И то дали методику изготовления метадона! Может, это и не наркотик вовсе.

— А что же тогда? — спросил Ковальский, скрестив на груди руки. — Средство против тараканов?

— Может быть, — упрямо стоял на своем Серега. — Ты слишком все драматизируешь. А надо прикинуться дурачками: взяли в государственной библиотеке государственный журнал, вычитали в нем про какой-то метадон и решили его изготовить. Это все равно, что взять журнал юный техник и смастерить по чертежам голубятню. Никакого криминала!

— А своему Князю ты метадон бесплатно отдавать будешь? — глухо спросил Ковальский.

— Да, — ответил Серега и пристально взглянул в глаза Мише. — Именно так. Потому что мы остались ему должны за эторфин.

— Так, — произнес Ковальский и посмотрел на книжную полку. — Значит так, — добавил он и подошел к столу. Выдвинул ящик, вынул пластиковый контейнер для картриджа, открыл его и выудил скрученную в трубочку стодолларовую купюру. — Вот его баксы. Можешь вернуть. А в качестве компенсации отдай методику метадона. И мы с ним в расчете. И пусть ищет каких-нибудь юных техников. Понял?

Серега понял другое: или они сейчас крепко поругаются, или же Серега его уломает.

— Оставь себе, — сказал он, кивая на купюру. — Князю деньги не нужны. Ему нужен метадон. И ради него он ни перед чем не остановится.

Серега поднялся с кресла.

— Спасибо тебе за все, — произнес он. — Ты прав, это очень опасное занятие. Тюрьма, конфискация… Зачем тебе рисковать? Я все сделаю сам. Извини, если я был в чем-то неправ. И, на всякий случай, прощай!

Серега протянул Мише руку. Пьер Безухов молча страдал от своего самого сильного чувства — совести. Он не подал Сереге руки и сквозь зубы процедил:

— Ладно, сядь!

Минуту он ходил по комнате, бесцельно перекладывая вещи с места на место. Потом застыл у окна, глядя на двух мальчишек, которые выталкивали друг друга с качелей.

— Сделай мне список реактивов, я отдам его Женьке Нечипоруку. Ему в Москве проще будет достать все необходимое.

— Он согласится? — спросил Серега, еще не веря в удачу.

— Ему только свистни — все бросит и будет химией заниматься.

— Только к работе его привлекать не будем.

— Естественно. Без сопливых обойдемся.