Ставка на темного зверя

Светлана Алешина, 2004

«…Раздался мелодичный звонок моего мобильного телефона. Я поглядела на определитель – звонили из Гурьева. Наверное, Иван Николаевич хочет поблагодарить меня за смелость. – Ирина, – раздался в трубке искаженный голос Димы Федосеева, – берите Оксану и немедленно приезжайте! – В чем дело, Дима? – удивилась я. – Иван Николаевич погиб! – Почему, что случилось? – оторопела я, но Дима не отвечал, он повесил трубку. Я несколько раз перезвонила, но там было занято. Что я скажу Оксане? Посмотрев на мое исказившееся лицо, женщина встревоженно спросила: – Что-нибудь случилось? – Нет-нет, ничего! – Я вышла из комнаты и снова начала названивать в Гурьево. Не может быть, это какая-то ошибка! Или злая шутка…»

Глава 1

Как давно я была лишена покоя! Бескрайние просторы раскинулись передо мной, буйные краски лета ласкали взор. Была та самая пора на границе сезонов, когда пышная зелень вот-вот может пожелтеть, но тем не менее это самый расцвет природы.

За окном моего купе леса сменялись полями, равнины — холмами, могучие деревья тянули свои заскорузлые ветви к солнцу. Как мне не хватало величавого спокойствия природы последнее время! Как мы все погрязли в городской суете и торопливости! Поезд мчал меня среди окружающего великолепия, и мне хотелось петь от восторга!

А началась эта командировка с того, что мне пришла в голову идея выбрать в героини своей передачи «Женское счастье» абсолютно нетипичную женщину. Ведь я — автор и ведущая этой программы, идущей по тарасовскому телевидению, поэтому мне, как никому другому, видны достоинства и недостатки проекта. Как-то все однообразно получается: удачливая бизнес-леди, женщина-политик, писательница. Смысл их успеха в том, что они наплевали на всех и полезли вверх. Это, конечно, хорошо, но ведь может быть и другое счастье — спокойное, уверенное и без оглядки.

Только где такое найти? Ясно, что не в нашем безумном городе, который все больше ускоряет ритм, заставляя обитателей суетиться, чтобы выжить. Надо ехать в село и искать покой там! Я обратилась за помощью к оператору Павлику, благо он всегда под рукой — сидит в моем кабинете. Он утверждает, что здесь стоит самое мягкое кресло во всем телецентре. Павлик — большой лентяй, на работу его можно выгнать только пинками. Правда, если его заинтересовать, то он сразу собирается и может проявить чудеса ловкости и сообразительности. В ответ на мой вопрос, где можно найти счастливую и спокойную женщину на селе, Павлик задумчиво почесал затылок:

— Какое там счастье на селе! Работа с утра до вечера в грязи…

— Но не все же недовольны своим положением! — возразила я. — Есть же успешные, добровольно и много работающие люди!

— Тогда это не у нас надо искать, — ухмыльнулся Павлик. — Это ты каких-то английских фермеров описываешь.

— Подумай, неужели ты ни разу не слышал о сельчанах, живущих в достатке? — напирала я.

— Есть у меня один знакомый, — задумался оператор, — только я его уже лет пять не видел. Он раньше был заведующим лесхозом — богатое предприятие…

— Звони ему сейчас же, — потребовала я, — вдруг он не оставил должности. Заодно проведаешь приятеля.

— Да какой он мне приятель! — начал открещиваться Павлик. — Так, общались пару раз.

— Давай-давай, не губи мою новаторскую идею!

Уф, все-таки я расшевелила этого медведя! Он стал копаться в своей потрепанной телефонной книжке и вскоре выудил на свет божий то, что было нужно.

Павлик созвонился со своим знакомым — трубку взяла его жена, и договорился о встрече. Он долго объяснял женщине, зачем она нам понадобилась. Вот счастливое создание — она не смотрит всяческие ток-шоу и другие «дамские» передачи! Я же говорила — на селе живут совсем другие люди! Им незачем убивать время, уставившись в телевизор, ведь забот хватает и без этого.

— Твоя идея, конечно, хороша! — восхитилась Галина Сергеевна, наш главный режиссер. — Только мне кажется, что шеф ее не одобрит.

— Почему? — обиделась я. — Евгений Васильевич всегда поддерживал мои инициативы.

— Пойми одно: у нас ГТРК Тарасова, а не ОРТ! У нас нет таких средств, чтобы гоняться по деревням, разыскивая телеперсонажей!

Однако Кошелев мой проект одобрил. Он сказал, что на фоне грядущих выборов передача про благополучных жителей села получит высшую оценку губернатора. А это, как известно, равноценно нехилому финансированию телевидения.

Мне было до лампочки, как расценит идею высшее руководство области, главное, чтобы не вставляли палки в колеса. Жалко, что у нас не ОРТ — они могут послать корреспондента хоть на Луну, вести репортаж со дна кратера потухшего вулкана. А мы вынуждены считаться с тем, что большинство проектов на нашем ТВ не может конкурировать с центральными каналами, хотя бы из-за устаревшего оборудования.

А что, вы видели когда-нибудь тарасовские новости? Лица дикторов выглядят на экране замечательно желтыми и рябыми — как будто они переболели болезнью Боткина и оспой одновременно! Это происходит потому, что записывающая и передающая аппаратура сравнялась по возрасту с почтеннейшим директором ГТРК Марком Сергеевичем Ландовским!

Поезд замедлил ход, приближаясь к нужной мне станции — селу Гурьево Курковского района. Это северо-западный край нашей области, которая, как известно, сравнима по размерам со многими европейскими государствами. Вместо выжженных степей, окружающих Тарасов, здесь простирались бескрайние леса: на горизонте синел сосновый бор, состоящий сплошь из вековых, величественных деревьев, а чуть ближе радовали глаз молодые березки, обрамленные нежно-зеленой клейкой листвой. Это вам не городские посадки, закованные в душную броню асфальта! Здесь чувствуется могучее дыхание необоримой матушки-природы, на фоне которой вся наша жизнь кажется муравьиной возней!

Иван Николаевич Крынин, знакомый Павлика — наш оператор снимал про него репортаж на заре девяностых годов, — до сих пор возглавлял Гурьевский лесхоз. Его жена Оксана согласилась участвовать в нашей передаче с тем условием, что мы должны будем осветить проблемы лесного хозяйства. По ее мнению, это может сильно помочь предприятию, руководимому ее мужем. Ах, эти наивные сельчане — думают, что телевидение решит все их проблемы!

На станции меня встретил заместитель Крынина — Дмитрий Федосеев, приятный молодой мужчина, на вид лет тридцати от роду. Он, улыбаясь, объяснил, что ни директор, ни его жена встретить меня не смогли — сильно загружены работой. Мы сели в его «уазик» и понеслись по проселочной дороге.

— А что, ваш лесхоз приносит деньги? — спросила я, перекрикивая рев мотора.

— А как же! — улыбнулся Федосеев. — Со всех деревень люди к нам рвутся, мечтают в лесхозе работать!

— У вас хорошо платят?

— Не то слово! — пояснил словоохотливый зам. — Сравните сами: среди сельхозпроизводителей зарплата среднего техперсонала не превышает полутора тысяч рублей. Приходится исхитряться, воровать, чтобы выжить. У нас зарплата простого рабочего составляет более трех тысяч! Конечно, для города это немного, но в селе — большие деньги!

Я задумалась. Интересно выходит: одни пашут землю до кровавых мозолей и имеют от этого только боль в спине, а другие просто пилят деревья и зарабатывают денежки! Когда я высказала эту мысль Федосееву, он не на шутку обиделся.

— Скажете тоже — просто пилим! Это раньше так было — мы продавали лес бревнами. Теперь мы продаем доски, так намного выгодней. У нас в клиентах почти все мебельные фабрики области — древесина чрезвычайно высокого качества.

— Какая разница, досками вы продаете или бревнами? — подначила я зама. — Смысл-то один — деревья вырубаются!

— Вы ничего не смыслите в разработке леса! — рассмеялся Дмитрий. — Во-первых, благодаря увеличению рентабельности производства снизились объемы выработок, во-вторых, мы занимаемся систематическим восстановлением угодий!

— Втыкаете бревна обратно в землю? — не выдержала я.

— У нас есть так называемый «огород», — невозмутимо продолжил Федосеев, — впрочем, вы скоро все сами увидите.

Мы ехали по дороге, покрытой мягким песком, — «уазик» плавно покачивался на ее неровностях. По обе стороны высились стройные желтые стволы — гигантские корабельные сосны. Представляю, как восхитился бы матерый мореплаватель Магеллан, увидев эти «мачты». И все это великолепие переводится буквально на опилки! Не убеждайте меня, Дима, что это хорошо, — все равно не убедите! Внезапно стена стволов кончилась, началась зона вырубки. Замелькали бесконечные пеньки — контраст был ужасен. Я вопросительно взглянула на своего спутника.

— Подождите, — пояснил он, — этот сектор мы недавно разработали, сейчас он кончится и начнется «огород»!

Действительно, пеньки скоро закончились, и потянулись посадки. Крошечные молодые сосенки едва проглядывали в густой траве.

— Мы распахиваем свободные земли и сажаем деревья! — с гордостью сказал Федосеев. — Ведь если бы мы этого не делали, то скоро нам нечего бы было делать в этом районе!

— А совпадают ли темпы вырубки с ростом молодых деревьев? — не успокаивалась я. — Ведь для того, чтобы выросла такая сосна, требуется, наверное, не один десяток лет!

— Ну, знаете, — возмутился Дмитрий, — на вас не угодишь! Знали бы вы, как осваивают сибирскую тайгу! Там доходит до того, что конкуренты выжигают лес друг у друга!

Мы немного помолчали. Странно, он даже ни разу не спросил у меня о телевидении. Словно угадывая мои мысли, Федосеев сказал:

— А почему вы решили снять передачу именно про Оксану? Вы что-нибудь про нее знаете?

— Ничего, просто один знакомый рассказал мне про Ивана Николаевича и его жену. Кстати, как вы считаете, они счастливо живут?

— А чего бы им не жить! — воскликнул Федосеев. — Дом — полная чаша, богатство, интересная работа, двое детей!

— А что, они действительно богаты?

— Скажете тоже! Вы видели их хоромы? Кремль, да и только! — ответил Федосеев.

Мы въехали на территорию лесхоза. Слышался визжащий звук пил, пахло опилками — они лежали повсюду огромными кучами. Мощные бульдозеры то и дело подвозили бревна.

— Скажите, Дима, а что вы делаете с опилками? Неужели выбрасываете?

— Нет, конечно! Из опилок можно сделать массу полезных вещей: прессованный кирпич-утеплитель, удобрение для полей! Правда, — сказал он уже менее бодро, — основная часть опилок пропадает — гниет. Предложение превышает спрос…

Сам поселок Гурьево располагался за лесхозом. Дима сказал мне, что почти все жители деревни работают на их предприятии. Конечно, у всех есть огороды и скот, поэтому романтика деревенской жизни не теряется.

Гурьево очень живописно встраивалось в окружающие его лесистые холмы. То тут, то там были разбросаны аккуратные светлые домики, сложенные в основном из смолистых бревен. Мне ужасно захотелось остаться тут навсегда — более гармоничного и уютного места я не встречала.

Оксана встретила нас во дворе своего дома. Видно было, что она страшно занята. Извинившись, она проводила нас внутрь дома, попросив подождать. Изба действительно поражала своей красотой, повсюду были деревянные своды, как в сказочном тереме. Полированная свежая сосна рождала ощущение необыкновенного уюта и покоя.

— Вот видите, — зашептал мой спутник, — что я вам говорил?

Когда хозяйка вернулась, она объяснила, что доила двух своих коров. Откладывать это дело нельзя, поэтому нам пришлось подождать. Я незаметно разглядывала хозяйку. Ей было около сорока лет, но выглядела она на удивление хорошо. На ее лице абсолютно не было косметики, но я не заметила никаких морщин, кожа была гладкой и упругой. Это понятно — жизнь на свежем воздухе, здоровая пища и чистая вода не располагают к старению. Единственное, что портило женщину, это руки. Они были загрубелыми и потрескавшимися, ногти коротко подстриженные и слоящиеся. А вы попробуйте копаться в земле с маникюром! Уверена, что ваши ухоженные пальчики через год превратятся в узловатые корни!

— Скажите, — спросила Оксана, — а почему вы решили снимать передачу именно про меня? Неужели вам не хватает персонажей в городе?

— Понимаете, Оксана, — пояснила я, — большая часть населения нашей губернии живет в сельской местности, поэтому было бы несправедливо снимать сюжеты только про городских жителей.

— Ну, не знаю, — вздохнула женщина, — я как-то сомневаюсь, что вам будет интересно узнать про мою жизнь. Ничего особенного я в ней не вижу — училась на биофаке, потом познакомилась с Ваней и приехала сюда. Так и живу здесь все время…

— Не сомневайтесь, — подбодрила я ее, — у вас интересная, динамичная жизнь, ведь так? Я считаю, что в эфире можно будет поговорить о ваших гармоничных отношениях с мужем, о воспитании детей. Как вы считаете, вас можно назвать счастливым человеком?

— Можно, — сказала Оксана не задумываясь, — у меня есть все для счастья. Здесь спокойно, поначалу, конечно, тосковала по Тарасову, а потом привыкла.

— Так вы городская? — удивилась я.

— Да, причем жила с детства в центре города, на проспекте Кирова. Представляете, какой контраст. Там даже ночью шумно, а здесь и днем мертвая тишина. Даже визг пил сюда не долетает.

— А вы говорите, нечего снимать! Да ведь после такой передачи полгорода в деревню уедет!

— Бросьте вы, — рассмеялась Оксана, — тут вовсе не рай земной. С непривычки можно горб надорвать. Некоторые думают, — сказала женщина с неожиданной злостью, — что достаток нам просто так дается! А то, что мой муж и я носимся целый день как драные веники, никто не замечает! Правда, Дима?

Заместитель кивнул, а я вспомнила, как он совсем недавно говорил о богатстве директорской семьи с откровенной завистью.

— Ой, — воскликнула директорская жена, — чего это я вас разговорами кормлю? Вы небось с дороги проголодались?

И Оксана начала суетиться, собирая на стол. Что может быть лучше деревенских щей? Капуста буквально свисала из ложки, через раз попадались вкуснейшие кусочки мяса. Все это великолепие, сдобренное густой сметаной, буквально таяло во рту. На сладкое было черничное варенье, которое я запивала сливками, — лучше всякого мороженого.

Когда я насытилась (а лучше сказать — объелась), Оксана предложила мне прилечь отдохнуть. Я послушалась, тем более что ходить я была просто не в состоянии. Прикорнув на широкой мягкой кровати, я почти мгновенно уснула.

Когда я проснулась, за окном уже начинались сумерки. Я была заботливо укрыта одеялом. Оксана позаботилась и об этом. Слышно было, как во дворе тихо квохчут куры, цикады уже начинали свою вечернюю песню. Как чудесно проснуться в звонкой тишине, приправленной такими уютными и родными звуками! Дома, в Тарасове, я просыпалась под аккомпанемент несущихся по нашей улице машин. Здесь же моя релаксация была полнейшей, даже Будда не смог бы достичь такой степени нирваны, какую испытывала сейчас я.

Хлопнула входная дверь, и на пороге моей комнаты появилась Оксана. В ее руках была какая-то шерстяная тряпка.

— Вы уже проснулись? — спросила она меня. — Вот и чудненько. Сейчас мы с вами пойдем в баньку! — Она протянула мне банную шапочку. — Давно небось не парились как следует?

— Наверное, давно, — задумалась я, — года два назад последний раз.

— Ну, а в такой бане, как у нас, и вовсе никогда!

Действительно, такой парной, как у Крыниных, я еще не видела. Это было просторное помещение, обшитое изнутри красивыми светлыми досками. Дверь, наличники на окне, скамейка — все было украшено красивой резьбой, что создавало ощущение старой доброй русской сказки. Ковши и бадья с водой также были деревянными.

Чертовски хорошее изобретение — банная шапочка! Без нее мои мозги давно бы закипели — Оксана «добро» поддала парку, плеснув на печку из ковшика. По коже градом катился пот — мы уже третий раз, в промежутках отдыхая в предбаннике, «мучили» себя в парной. Оксана хитро посмотрела на меня.

— Ну что, Ирочка, вы готовы к испытанию? — Она вытащила из-под лавки заранее замоченные березовые веники. — Сейчас я вас от всех хворей вылечу!

И Оксана начала охаживать меня веником по спине — сначала тихо, потом сильнее. Я повизгивала от удовольствия, на самом деле казалось, что от такого массажа из тела просто убегают все болезни!

Мы сидели за большим круглым столом в гостиной. Ощущение было — как будто меня только что принесли из роддома. Я накинула легкий халат, который дала мне Оксана, кожа восхитительно дышала. Мне казалось, что я знаю хозяйку дома очень давно — словно приехала к старой подруге.

— Понимаете, Ира, — объясняла она, — вот вы живете в городе. Думаете, что вам там весело и интересно. Городские считают, что в деревне скукотища — мол, что там делать, только водку пить да коровам хвосты крутить! А на самом деле здесь — великий труд, но и великая награда за это — такие вот вечера. Ведь невозможно хорошо отдохнуть, перед этим хорошо не поработав!

Какие, оказывается, философы скрыты в простых на вид людях!

— Так вот, — продолжала Оксана как ни в чем не бывало, — там, в Тарасове, ритм жизни бешеный. Все торопятся, торопят других, машины носятся, того и гляди, кого-нибудь задавят, — женщина словно прочитала мои недавние мысли. — А здесь я сама задаю себе темп — работаю как хочу и отдыхаю как хочу!

Во дворе послышался звук подъезжающей машины. Оксана вскочила и побежала к двери. Вскоре она зашла в дом, за ней шел невысокий плотный мужчина с суровым обветренным лицом. Впрочем, суровость его была кажущейся, глаза лучились искорками доброй иронии.

— Знакомьтесь, Ирина, это мой муж, Иван Николаевич, — представила нас Оксана, — только сейчас с работы пришел, представляете!

— А вы, как я понимаю, — улыбнулся мужчина, — и есть та самая телезвезда Ирина Лебедева?

— Да, — подтвердила я, — правда, я не телезвезда.

— Ну-ну, не скромничайте, я поспрашивал среди своих — вашу передачу любят и смотрят очень многие. Оксанка, — обратился Иван Николаевич к жене, — накрывай на стол, по случаю приезда знатной гостьи у нас будет застолье! Я пригласил нескольких сотрудников.

Вскоре прибыли приглашенные. Их было пять человек, Иван Николаевич представил мне гостей. Брат директора, Алексей Николаевич, заведующий распилочным производством хозяйства, начальник по вырубке Лев Семенович, главный «восстановитель» лесхоза Мария Павловна, а еще бульдозерист Петя и рабочий пилорамы Саша. Директор явно постарался, чтобы к нему в гости пришли представители всех профессий его хозяйства. Чуть позже подошел покинувший нас ранее замдиректора Федосеев.

Всех явно смущало мое присутствие — как же, посторонний человек, да еще к тому же телеведущая. Выпив несколько рюмок, гости расслабились и даже стали задавать вопросы.

— Скажите, пожалуйста, — обратилась ко мне Мария Павловна, — а современное телевидение демократично?

Вот это вопросик! Сейчас, того и гляди, начнутся дебаты — Чубайс, Ельцин, коммунисты, демократы и еще всяческая политическая чушь!

— Конечно, — начала я осторожно, — сейчас больше свободы слова, чем раньше. Но все же имеются случаи директив сверху, так сказать, подсказок, что и как надо преподносить.

— Так я и думала, — вздохнула женщина, — нигде правды нет!

— А что ты хотела, Маша, — встрял Лев Семенович, — если каждый начнет говорить, что в голову придет, такой бардак начнется!

— Ты не понял, Лева, — отрезала Мария Павловна, — я хотела попросить Ирину кое-что рассказать в своей передаче, так сказать, поверх основного сюжета.

— И что же это? — заинтересовалась я.

— Маша, — строго прервал женщину директор, — я об этом позже сам попрошу.

— Правильно, Иван Николаевич, — сказал бульдозерист Петя, — нечего за столом об умных вещах разговаривать. Давайте я вам лучше сказку расскажу!

— Кхм, опять ты со своими россказнями, — усмехнулся Саша-пилорамщик, — давай, валяй, коли надумал.

Директор кивнул. Видно, Петя слыл тут у них известным сказочником, и мы приготовились слушать.

— Давным-давно, когда в этих местах еще не было никакого лесхоза, — начал Петя, — стоял здесь бор дремучий, не чета нынешнему. Водились в том бору звери всякие, народ жил охотой, собирательством ягод. Жили сытно и тихо — всего хватало, дичи было в избытке, земля каждый год знатный урожай давала. Поселился тогда в Гурьеве один барин, уж больно ему здешние места понравились. Да не один поселился — со слугой. Ушел на покой, так сказать. Выстроил себе тут славный терем да и стал жить в свое удовольствие — ходил на охоту, ловил рыбу. И везде его слуга сопровождал, тенью ходил за своим барином.

Ничего себе слог у простого бульдозериста! Может, его взять на телевидение, вести передачу «Спокойной ночи, малыши»?

— Однажды, — продолжал Петр, — случилось несчастье. Барин разошелся на охоте со своим слугой и попал в трясину… Он погружался в болото все глубже и глубже, и никто не мог его спасти. Барин кричал, звал на помощь, но никто не приходил. Когда он погрузился по плечи, прибежал его слуга. «Иван, — взмолился барин, — вытащи меня отсюда!» Слуга даже не пошевелился. «Разве тебе не хорошо со мной было? — спросил барин. — Я жил в свое удовольствие и тебе давал жить!» — «В том-то и дело, барин, что ты жил в свое удовольствие, а не в мое!» Сказав это, слуга развернулся и оставил барина на верную погибель.

Какая-то невеселая сказка! Такое ощущение, что Петя на что-то намекал ею — я заметила несколько многозначительных взглядов, которыми обменялись гости.

— Опять ты, Петя, тоску на всех нагнал, — директор смущенно кашлянул, — давайте-ка, гости дорогие, закончим застолье и пойдем в сад. Я сыграю вам на гитаре.

— Давайте, — поддержал его Федосеев, — чего дома париться в такой чудный вечер!

Мы всей компанией вывалились на улицу. Вечер был действительно прекрасным: дул освежающий ветерок, на разные лады стрекотали сверчки, шумели кроны могучих деревьев — неподалеку от дома была дубрава. Сад Ивана Николаевича был огромным, мы спускались куда-то вниз, а он все не кончался. Ночь в Гурьеве — это вам не то что разбавленная светом уличных фонарей ночь в Тарасове. В окружавшей нас темноте было что-то первобытное, жутковатое. «Там тишина, там леший бродит, русалка на ветвях сидит», — вспоминались строки Пушкина. Наконец мы добрались до цели — ею оказалась беседка, увитая диким виноградом, притулившаяся над самым обрывом, который спускался к реке. Заметив мой удивленный взгляд, Иван Николаевич пояснил:

— Мой сад доходит до самого Хопра, я специально сделал здесь беседку — обожаю смотреть на реку.

— Кстати, — встрял Федосеев, — а вы знаете, что Хопер — самая чистая река Европы?

— Ну ладно, — сказал Иван Николаевич, пощипывая струны гитары, — я начну, а ты, Дима, подпевай.

Они начали петь неожиданно чистыми, высокими голосами. Песня была мне незнакома — ее аккорды вызывали одновременно и радость, и легкую печаль. Когда они закончили, я спросила:

— А чья это песня? Кто ее написал?

— Это, — сказал с гордостью Федосеев, — наш директор написал, сам!

Боже мой, какие таланты на селе пропадают — один сказки рассказывает, другой сочиняет и поет песни! Хотя почему пропадают — им здесь вовсе неплохо живется.

— Дима, — попросил Иван Николаевич, — давай я сыграю, а ты спляшешь?

Мне показалось, что после сытного ужина просить человека сплясать жестоко, но Федосеев не заставил себя уговаривать. Директор стал наяривать три известных народных аккорда, да так задорно, как будто у него в руках была балалайка, а не гитара. Дима стал ловко прихлопывать и притопывать. У него так хорошо получалось, что я бы сама пустилась в пляс, если бы не набитый желудок.

Все похлопали танцору, и Иван Николаевич заиграл какую-то грустную мелодию. Песня была о том, как солдат скучает на чужбине, — мне вдруг вспомнился родной дом, мой муж Володька. Интересно, как он сейчас там? Знаете, так бывает вечером, когда приезжаешь на новое место. День полон новых впечатлений, о доме даже не вспоминаешь. А когда смеркается, наваливается такая грусть, что хоть обратно беги. Но это ощущение вскоре проходит — человек привыкает жить на новом месте буквально за неделю. Интересно, а почему я не видела детей Крынина, ведь Федосеев говорил, что у него двое ребят?

— Их сегодня Дима к бабушке отвез, в Юрьево, — ответил Крынин на мой вопрос, — тут недалеко, на машине час езды.

— Дима везде поспел — и меня встретить, и детей отвезти, — удивилась я.

— Да, — согласился директор, — он меня выручает. Кабы не он — не знаю, что бы я делал.

Дима развел руками, всем своим видом показывая — смотрите, мол, какой я хороший. Этот человек мне на самом деле понравился — такой услужливый, приятный в общении. Только уж больно мягкий — слушается Ивана Николаевича, как новобранец генерала.

Внезапно со стороны далекого соснового бора послышался жуткий протяжный вой. Все вздрогнули — по спине пошли мурашки.

— Волк, — тихо сказала Оксана.

— Да нет, что вы, Оксана, это же собака! — возразил ей Федосеев. — Волков уже давно всех перебили.

— Собака в дальнем лесу? — усомнился Крынин. — Как она туда попала?

— Да запросто — одичала и убежала в лес. Я встречал таких на охоте.

— Я не слышала, чтобы собаки так выли, — Оксана зябко поежилась, — уж больно тоскливо.

— Да уж, — рассмеялся Федосеев, — я не думаю, что ей там весело. Вы бы тоже так завыли, Оксана, окажись вы одна в темном лесу.

— Ну тебя, Дима! — уже шутливо воскликнула женщина. — Вечно ты что-нибудь приплетешь.

— Не знаю, — задумчиво сказал Петя-бульдозерист, — волк это или собака, но со мной однажды приключилась такая история…

— Опять ты со своими страстями! — прервал его Федосеев. — Напугаешь гостей на ночь глядя!

— Пусть рассказывает, — сказал Иван Николаевич, — интересно у тебя получается, Петр!

— Однажды, когда я был еще маленьким, со мной произошла такая история. — Глаза Пети загадочно блестели, в них отражалась желтая луна, пробивавшаяся из-за туч. — Я пошел на пруд за кувшинками. Естественно, пошел тайком от матери, ночью. Мы с друзьями поспорили, что у меня рано утром уже будут лежать цветы на столе. Идти было страшно, но отказаться от затеи я не мог — было бы стыдно перед товарищами. Пруд был достаточно далеко от дома, но дорогу я хорошо знал, мы часто ходили туда купаться.

— Это неужто на Карюхин пруд ходили! — воскликнула Мария Павловна. — Так до него же семь верст, и все лесом!

— Так точно, тетя Маша, именно на Карюхин! Так вот, — продолжил он прерванный рассказ, — этот пруд напугал меня до полусмерти — днем он был таким уютным, домашним. Мы ловили в нем лягушек, ночью же, в окружении темных деревьев, он казался жутким, черным и бездонным. Стуча зубами, я все-таки заставил себя залезть в воду. Нарвал кувшинок и вышел на берег. Вдруг вижу: из-за деревьев вышла большая серая собака. Она долго смотрела на меня в упор, и глаза ее странно блестели. Не знаю, что на меня тогда нашло, я стал ее звать: «Хороший песик, иди сюда, иди, маленький!» Собака делает ко мне шаг, делает другой. Я стою, наклонившись, и маню ее рукой. Тут она разворачивается и убегает обратно в лес. И, самое главное, я вижу, что хвост у этой собаки висит поленом, как у волка. От ужаса я побежал домой, позабыл и кувшинки, и даже свою майку. Наутро ребята надо мной смеялись — говорят: «Ты сдрейфил!» Повел я их тогда на пруд. Нашли мы и кувшинки, и майку. Один из ребят, он был постарше, говорит: «Гляньте, пацаны, волчьи следы!» Все побежали посмотреть. И тогда я им рассказал, что ночью приключилось. А через несколько дней волк задрал несколько овец из колхозного стада…

— Выходит, — сказала Оксана, — волки не трогают человека, если к ним с лаской?

— Волк никогда не нападает на человека, если он один и не голоден, — пояснил Иван Николаевич, — а если зимой и в стае, то могут и напасть. Насчет ласки не знаю — не пробовал. Ладно, ребята, — вздохнул он, — пора идти. Нам всем рано вставать.

Мы пошли по саду, оставив сзади умиротворяюще журчащую реку. Все шли задумчивые, немного грустные. Рассказ Пети хоть и звучал жутковато, но почему-то напомнил о детстве. Все эти споры: кто смелей, походы на речку ночью и вообще вся эта вольница, когда день принадлежит только тебе и больше никому, — как давно это было! Хотя мне, наверное, грех жаловаться — моя жизнь никогда не была такой уж беспросветной кабалой.

Чтобы развеселить приунывших гостей, Иван Николаевич грянул по струнам. Он начал громко распевать веселые частушки на ходу. Мы засмеялись над его довольно скабрезными куплетами. Неожиданно он отдал гитару Федосееву и отошел куда-то в сторону. Когда он вернулся, его карманы были набиты грушами — он угостил ими всех. Чертовски сладкий фрукт, доложу я вам!

Проводив гостей, мы пошли в дом. Хозяева постелили мне в комнате, которая располагалась во флигеле, на втором этаже. Перед сном ко мне зашел хозяин:

— Ирина, вы надолго к нам?

— Завтра я уезжаю, — объяснила я, — и так задержалась. Мне нужно будет на денек забрать у вас Оксану, чтобы подготовить к передаче.

— Хорошо, — улыбнулся Иван Николаевич, — забирайте, только обязательно верните! Кстати, — посерьезнел он, — вы пойдете завтра со мной в лесхоз? Я хотел бы многое вам показать и сообщить кое-какую информацию.

— Конечно, — успокоила я хозяина, — я пойду с вами.

— Бужу вас в шесть! — Он вышел, оставив меня готовиться ко сну.

Уже засыпая, я задумалась над тем, какие интересные люди порой встречаются в таких местах, где их и не ожидаешь встретить. Когда я ехала сюда, то, если честно, ожидала здесь увидеть самых обыкновенных сельских тружеников, все интересы которых крутятся около понятных, неабстрактных вещей. А сейчас мне кажется, что я никогда не забуду этого вечера, этой гитары, странных сказок Пети под тихое журчание реки… Есть такие люди-самородки — они ничему не учились, но, несмотря на это, они могут иной раз поразить профессора философии своими мыслями. А бывает, что человек учился на журфаке или на филфаке госуниверситета, а ничего не представляет — ноль без палочки. Я знаю сотни примеров на нашем родном ГТРК.