Человек со многими голосами

Андрей Дашков

Загадочное существо, именующее себя Ролло, – то ли трикстер, то ли мутант, то ли близкий родственник нечистой силы (а может быть, и тот, и другой, и третий) – бродит по свету, преследуемый крестоносцем-фанатиком, тоже далеко не простаком. Им суждено встретиться в городе под названием Камень – странном месте, где выродившаяся цивилизация приобрела гротескные формы, магия изменила саму суть противостояния, а судьба проявляет себя в виде смертельно опасной игры, причем как минимум один из игроков – нечеловеческое создание, чьи мотивы и цели целиком находятся вне привычных категорий «добра» и «зла».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

в которой женский голос зовет на помощь, женоненавистник всегда может найти понимание, а доброе намерение не остается безнаказанным

Крестоносец любил солнце, но ненавидел день как пору суток. Он был ночным зверем и предпочитал темноту не потому что становился уязвимым при ярком свете, а потому что ночью души впадали в оцепенение и каждый человек отделялся от толпы себе подобных, оставался один на один с миром. День был, как правило, временем лжи. Ночь была временем истины. И даже грех, совершаемый ночью, приобретал больший вес на внутренних весах. Нужно было совсем немного тьмы, чтобы обыкновенные человеческие глаза перестали видеть. Требовалась лишь малая толика зла, чтобы закрасить чернотой завтрашний рассвет и чтобы жизнь показалась адом. Пословицу «утро вечера мудренее» придумали те, кто бежал от ловушек ночи, либо впадая в спячку, либо дрожа в объятиях страха до восхода солнца — пока первые лучи не возвещали о появлении Великого Утешителя…

Полюбовавшись восходом, крестоносец задернул шторы и перешел в номер, окна которого смотрели на север. Здесь он создал себе искусственную ночь — и даже звезды плыли по своим вечным путям, искаженным пересекающимися плоскостями стен и потолка. При свечах он предавался размышлениям и общался с Книгой, Загадкой Востока, выстраивая шесть ступеней судьбы — из прошлого в будущее, по нисходящей или восходящей, — и все для того, чтобы прикоснуться к неразрушимому ядру тайны, ощутить горечь и вдохновение одновременно, услышать зов запредельности и шелест крыльев запретной мечты, стаи невидимых птиц, уносящихся словно несбыточные желания. И это тоже относилось к «странным вещам». Ведь есть желания, которые и не должны исполняться; есть то, что надо гнать от себя, иначе будет незачем жить.

Но только святые преодолевают все искушения.

* * *

Это был бы хороший день, если бы он хорошо закончился. День, проведенный в полумраке, день благословенного одиночества, нарушенного лишь в самом конце. Темный прилив уже надвигался с востока, и чтобы узнать об этом, крестоносцу не нужны были часы. Он готовился выйти на улицы Камня, когда услышал крик. Женщина звала на помощь.

У него свело скулы от пошлости ситуации. Два ключевых слова: «женщина» и «помощь». Двойная ловушка. Мало ли тех, кому он помог или кого спас от верной смерти, предавали его и плевали ему вслед? Были и такие, что еще долго высасывали из него кровь, считая, что им теперь принадлежит его время, его сострадание и его покровительство. Но мужчин можно было образумить, одолеть в поединке, отшвырнуть в сторону — в конце концов, они редко оставляли след в памяти. А женщина — это всегда ловушка, вне зависимости от того, кто она: девочка, едва осознавшая, кого видит в зеркале, обольстительная стерва или элегантная старуха, повсюду таскающая черепа своих бывших любовников.

Даже мысли о женщинах загрязняли, становились отравой, если позволить себе думать о них слишком долго. Тогда неизбежно обнаруживалась дурацкая сопричастность к сонму обманутых, унизительная принадлежность к неисчислимой толпе самцов, которые всегда могут найти нечто общее, излить друг другу былые обиды, выдавая в пьяненьком нытье незабываемые унижения, непоправимые ошибки и неизлечимую тоску.

Крестоносец почти ненавидел себя за то, что не мог вытравить из памяти абзац из старой книги, который уже десяток лет помнил дословно:

Конец ознакомительного фрагмента.