Курьер

Андрей Григорьевич Силенгинский, 2015

Каждый может стать курьером, но не каждый при этом выживет – грустная шутка, потому что в ней слишком много правды. Погрузиться в Тоннель – безумный иррациональный мир, созданный собственным подсознанием, под силу любому, гораздо сложнее выбраться оттуда живым, да еще добыть заветное заклинание. Герой книги – один из очень и очень немногих, способных понять и принять искаженную логику Тоннеля. Но внезапно его жизнь начинает подвергаться опасности в обычном мире…

Глава пятая

Вышел я из салона без нескольких минут десять. Яков Вениаминович вместе с Верочкой по причине близости времени закрытия и отсутствия клиентов начали неспешно собираться по домам. От моего галантного предложения проводить ее домой, Верочка с преувеличенной вежливостью отказалась.

Предлагал я больше по инерции и, наверное, поставил бы себя в достаточно глупое положение, согласись вдруг Вера провести этот вечер в моей компании. Пожалуй, второго шанса я бы уже не получил никогда, так как сегодня наверняка испортил бы все что можно.

После Тоннеля я вообще обычно бывал несколько не в форме. Тоннель не отпускал так сразу, требовалось время, чтобы он выветрился из головы. В результате внимание мое расфокусировывалось, прямо скажу, душой компании я в такие дни не был. Большей частью молчал, а если и говорил… то лучше бы молчал.

Но, возможно, в честь такого знаменательного события в моей жизни я бы смог собраться. Однако сегодняшний вечер выбил меня из колеи сильнее обычного. Сначала этот разговор в приемной. Ничего не значащий, в общем-то, разговор. Но мелкой занозой он засел в моем мозгу. Потом странное волнение Якова Вениаминовича. Могу держать пари, если бы я отказался сегодня от работы, он испытал бы облегчение. И это после того, как сам же меня пригласил. Потом Тоннель, тоже не совсем обычный, к тому же, как мне кажется, сложность его не соответствовала ординарности задания. И в довершении всего — снова Яков Вениаминович. Со своими вопросами и подозрениями.

Как-то подсознательно я пошел домой длинной дорогой. Хотелось подольше побродить по вечерним улицам. Я огляделся по сторонам. В самом деле, что изменилось за неполные четыре года со времени открытия Белого шара?

Тот же город. Те же люди на улицах. Редкий шум проезжающих машин. Просыпающиеся на небе звезды. Ну да, на небе то там, то здесь вспыхивают и гаснут рекламные картинки. За это, кстати, я почти готов ненавидеть магию. Но в принципе, наверное, испоганить небо рекламой могли и без помощи магии. Лазеры всякие, голограммы…

Одежда, особенно у тинейджеров, конечно, изменилась. У какого-то паренька рубашка светится, а у девчонки рядом с ним платье постоянно меняет длину, от целомудренного миди до ультра-мини. Так определенная часть подростков во все времена стремилась выделиться. А одежда и прическа — наименее требовательные средства. Магия — всего лишь инструмент для достижения этой мелкой цели. Не было бы магии, все равно одежда этой парочки выглядела бы странно. Компьютерные чипы бы использовали или светодиоды…

Дородная дама вышла из супермаркета с объемистым ярко-красным пакетом. Пакет набит продуктами, но дама несет его легко и небрежно, ибо все положенное в такие пакеты теряет в весе примерно в девять раз. Не такое частое зрелище, пакетик-то во-первых одноразовый, а во-вторых недешевый, за те же деньги можно на такси до дома доехать. Но, возможно, продукты в пакете достаточно дорогие, а все крупные супермаркеты бесплатно дают «разгрузочные» пакеты при определенном размере чека.

Парнишка на трамвайной остановке курил бездымную сигарету. Стóят такие вдвое от обычных, зато их теперь разрешено курить где угодно, хоть в купе поезда. Курить магические сигареты там, где можно покурить обычные, — просто понты чаще всего. Никотин по-честному в легкие поступает, а дыма нет. Десублимация и тому подобное. Тоже ведь великое достижение магии…

Черт побери… Такая тоска вдруг накатила. Как там говорил тот мужчина: «на мир снизошла магия»? Снизошла… Дикарям дали электронный микроскоп, и они забивают им гвозди. Может, стоит радоваться, что мы умеем забивать гвозди? Что не разбиваем этим микроскопом друг другу головы?

А чего, мы и радуемся. Я зашибаю бабло, которое мне и не снилось бы, не понадобься миру профессия курьера. И радуюсь. Установил дома магического сторожа, воришек теперь не боюсь. Радуюсь. В холодильнике моем продукты могут месяцами лежать, не испортятся — тоже ведь радость.

Может, все правильно? Что я хотел? Чтобы, как у Стругацких, все маги в едином порыве боролись за достижение счастья человеческого? Нет, не настолько я наивен. Маги, как и курьеры, в первую очередь озабочены состоянием собственного кошелька. Но ведь попутно и миру что-то дают. Может быть, не пропадающая колбаса в магическом холодильнике — это и есть маленький кусочек моего персонального счастья. И если набрать таких кусочков побольше, то как раз и сложится одно большое настоящее счастье. Так и станем счастливы все, кто-то раньше, кто-то позже, когда цены на магию упадут.

А может, мне просто обидно, что Хайнлайн оказался ближе к свалившейся на нас истине, чем Стругацкие? Ведь их я люблю больше. Так тут не в Стругацких дело. Просто Белый шар выбрал для прихода в мир время Хайнлайна.

Поэтому я продаю Якову Вениаминовичу заклинания, он их продает подороже и угощает меня вкусным кофе, приготовленном на магическом огне. А придет светлое время — самый распоследний крестьянин будет варить себе кофе именно на магическом огне.

Эти злые мысли возымели на меня неожиданное действие — я не только успокоился, но даже пришел в благодушное состояние. Захотелось поскорее домой, в уютный бардак ремонтируемой квартиры. Забраться на диван. Рядом на столик поставить бутылочку коньяка и пузатый хрустальный бокал. Выбрать на ридере книжку — обязательно читанную, знакомую. Или фильм какой-нибудь поставить, но тоже старый. Не хочу сюрпризов. Даже приятных.

Не буду думать о магах и курьерах, о Тоннеле и Белом шаре. Правда, что ли, отпуск взять? Недельку-другую я в любом случае хотел отдохнуть, почему бы не продлить до месяца? И отдыхать самым примитивным из всех возможных способов. Диван, книга, телевизор. По утрам — прогуляться до магазина, купить чего-нибудь вкусненького. Подом дойти до газетного киоска. Вечером — в море искупаться. Если не лень будет. На футбол все-таки сходить, не будут же они все время пешком по полю передвигаться. Раз в неделю с Борисом или Женькой водки выпить.

Меня вдруг такой восторг от всего этого кино взял… Будто я о чем-то совершенно недосягаемом мечтал. Значит, на самом деле устал. Посмотрим, может и отдохну. Мой способ зарабатывать деньги один несомненный плюс имел: заявление на отпуск писать не надо. Если только самому себе. Эта идея меня развеселила. А что, завтра так и сделаю. Напишу заявление на свое имя, сам его подпишу и издам приказ об отпуске.

Я подошел к переулку. Полутемный, он и раньше освещался только светом из окон частных домиков, и сейчас ничто не изменилось. Как и прежде светлее было лишь в начале и конце переулка — от света фонарей с соединяемых им улиц. Только фонари эти теперь были не электрические.

Перед перекрестком я остановился. Магический светильник — это красиво все-таки. Никакого абажура, просто застывшие язычки пламени, только белого. Свет ровный, а не трепещущий, как от обычного огня. Не знаю, может, эти два фонаря Яков Вениаминович поддерживает. Его салон, по-моему, ближайший отсюда. Заклинание для создания таких светильников давно стало общим достоянием. Но что интересно, яркость огня всегда постоянна, кто бы, когда и где не произносил заклинание. А вот сколько светильник проживет, зависит от силы мага и от степени его усталости. Магической усталости, разумеется. К сожалению, а может быть, к счастью, ни один кудесник не в силах творить заклинания без остановки. У каждого есть лимит, и у каждого он свой. Словно Некто разбросал по миру горсть драгоценных камней, совершенно не стремясь, чтобы камни были одного размера.

Еще одна особенность магического огня — он не режет глаз подобно другим источникам света. На него можно смотреть сколько угодно… Чем я, собственно говоря, и занимаюсь. А вроде бы домой спешил. Со стороны, наверное, произвожу впечатление деревенщины, слышавшей о магии только по телевизору. Правда, смотреть на меня сейчас некому — улица почти пустынна, поблизости никого. Свет фар от показавшейся вдалеке машины.

Надо уже переходить дорогу. А то, если у каждого фонаря останавливаться, до дому только к утру доберусь. Диван, коньяк, телевизор — сказал я себе три магических слова, освободившие голову от посторонних мыслей. Я решительно ступил на проезжую часть…

Это тоже было красиво — такая дикая по своей неуместности мысль успела пронестись в сознании, когда мягкие лепестки огня вдруг обрели невыносимую яркость, вспыхнули чем-то вроде электрической дуги. Ослепляющий свет полоснул по глазам, заставляя зажмуриться и закрыться руками. Белое пятно в закрытых глазах медленно стягивалось в непроницаемую темноту. Ладони намокли от выступивших слез. Тряся головой и не понимая, что же произошло, я был не в силах думать вообще ни о чем. Например, о том, что стою я на самой середине дороги…

Пронзительный визг тормозов не вывел меня из ступора. Я по-прежнему ничего не соображал. Но что-то внутри меня — ангел-хранитель или опирающийся на рефлексы инстинкт самосохранения — заставило мышцы двигаться быстрее оцепеневшего разума. Даже не открывая глаз — это в любом случае было бы бесполезно — я рывком бросил себя назад. Полностью избежать контакта с автомобилем не удалось, правое колено получило чувствительный удар, меня закрутило, и я тяжелым кулем завалился на асфальт, чувствительно приложившись боком о бордюр.

Потом я как-то сразу пришел в себя. Меня удивляло собственное спокойствие. И ясность мысли, пожалуй. Все еще лежа частично на асфальте, частично на тротуаре, я четко осознал, что только что чуть не погиб. Но холодный пот меня не прошиб, и волосы на голове не зашевелились. Я достаточно сдержанно порадовался чудесному спасению и поздравил себя с отменной реакцией. Наверное, и водителю ударившего меня автомобиля стоит спасибо сказать — если бы вместо визга тормозов я успел услышать ровный рев мотора, вполне возможно, больше мне ничего не пришлось бы слушать. Но о грустном лучше не думать, потому что все закончилось хорошо. Настолько хорошо, насколько это возможно. Нога… шевелится, хоть и не без неприятных ощущений в ушибленной коленке. Ребра… (я сделал глубокий вдох) не сломаны. Боль в боку есть, но тупая, приглушенная. Неприятный опыт ломания ребра у меня имеется, и сейчас я могу почти точно утверждать, что обошлось.

Порадоваться как-то тоже не получалось. Умом понимал, что надо, а сама радость не приходила. Совсем как от поддельных новогодних игрушек.

Зато пришла здравая мысль, что пора бы прекратить обнимать мать сыру землю. В конце концов, предаваться как размышлениям, так и различным эмоциям можно и в других положениях. Для начала я принял сидячее и открыл глаза. Голова слегка закружилась, но со зрением все было почти в порядке. Фокус удалось установить быстро, а плавающие в глазах круги постепенно сходили на нет.

Прямо передо мной стояла старенькая «шестерка» условно-белого цвета. Попирая стереотипы, за рулем сидел не потрепанного вида дедок, а вполне даже симпатичная женщина. Лет я ей про себя отмерил тридцать пять — сорок, и это она еще не старалась. В том смысле, что застывшая на чуть курносом лице гримаса никак не могла прибавить ей шарма.

Тут до меня дошло, что весь этот ужас нарисовался по причине моего чересчур продолжительного отдыха в позе жертвы ДТП. Мне стало стыдно. Я поспешно надел на лицо картину «никогда не чувствовал себя лучше!» и как можно жизнерадостней выговорил:

— Со мной все хорошо!

Лицо водительницы разгладилось, смесь ужаса и оцепенения выродились в не более чем легкую тревогу.

— Я всегда представляла себе «хорошо» немного по-другому, но что я буду с вами спорить? — сказала она, выходя из машины.

Свободная рубашка без половой принадлежности на ее стройной фигурке смотрелась женственно, а короткие джинсовые шорты справлялись с задачей не мешать обзору длинных загорелых ног. Я скинул три или четыре года со своей оценки.

Мой беглый осмотр не остался незамеченным. Женщина посмотрела на меня сверху вниз, чуть склонив голову набок.

— Я не поняла, так вы бросились мне под машину, чтобы как следует рассмотреть мои ноги?

— Они того стоят, — сумел выдавить я из себя вместе с улыбкой.

— Знаю. Но в вашем возрасте пора уметь придумывать более легкие пути.

В этой пикировке все козыри явно были не в моих руках, поэтому вместо ответа я решил просто подняться на ноги. Сделал я это слишком залихватски и ойкнул, схватившись рукой за колено. Все-таки расшиб я его порядочно. Оно даже слегка распухло.

— Садитесь в машину, я вас подброшу, — сразу посерьезнела женщина.

— Да не стоит того, мне тут два шага осталось, — запротестовал я, одновременно ощущая, что ехать на машине для меня сейчас лучше, чем идти пешком.

— Садитесь уже! — безапелляционно отрезала она, открыв заднюю дверцу.

— Ну, если в ваших планах на сегодняшний вечер больше нет аварий… — я пожал плечами и начал отряхиваться от пыли.

Хозяйка машины закатила глаза.

— Вы посмотрите, он же мне еще хамит!

Мне стало стыдно во второй раз за очень непродолжительное время. Надо будет разобраться в себе, нет ли здесь какой-то тенденции.

— Простите, — смиренно сказал я. — Недостаток воспитания у меня компенсируется излишком денег. Скажите, сколько я вам должен?

Я достал портмоне и подошел к передней части «шестерки». Повреждения были минимальными, но я готов был заплатить любую относительно разумную сумму, не торгуясь. Было неудобно и очень хотелось домой.

— Бросьте! — отрезала женщина. — Может, папа наконец решится избавиться от этого недоразумения на колесах. Я даже жалею, что она не побилась сильнее.

— Попробуем еще раз? — предложил я, забираясь на заднее сиденье.

Спорить я не буду, а несколько купюр в машине оставлю.