Слепой. Большой куш

Андрей Воронин, 2005

Глеб Сиверов, внештатный агент ФСБ по кличке Слепой, получает задание, для выполнения которого должен выступить в несвойственной для него роли: ему поручено расследовать преступление, произошедшее несколько лет назад в другой стране. Дело оказывается настолько сложным, что даже он, бесстрашный и хладнокровный, сомневается, сможет ли исполнить поручение своего бессменного шефа.

Глава 7

По каждой из пяти фотографий Слепой получил наводку. Иногда предельно конкретную — адрес, иногда самую общую. Например, Марата Селиванова последний раз видели в загородном кабаке под Киевом. Там он участвовал в массовой драке, где численное преимущество было на стороне противников. В одиночку раскидав человека четыре, он к приезду милиции растворился в воздухе.

Насчет Гайворонского наводка была ясной и определенной. Глядя на фотографию, Глеб никогда бы не подумал, что этот человек может стать директором фирмы. Однако по информации Федора Филипповича дело обстояло именно так. Координаты офиса Глеб запомнил: Красноказарменная, дом девять, на углу Лефортовского вала.

Подъехав на фирму, Глеб узнал, что она занимается дверями всех видов — от обычных подъездных, оснащенных домофонами, до квартирных с изысканной отделкой. Имелись здесь и такие, которые больше походили на дверцы большого сейфа. Образцы продукции были выставлены в магазинчике на первом этаже. Глеб долго их разглядывал, потом спросил у продавца:

— А если у меня свои требования?

— Берем индивидуальные заказы. Срок исполнения — от двух недель до месяца.

— С кем мне тогда обговорить детали? — спросил Сиверов, надеясь, что ему разрешат пройти в офис.

— Сейчас спустится человек, — продавец взялся за трубку.

«Человек» оказался эффектной миниатюрной особой по имени Марина со спиральными прядями бронзовых волос и перламутрово-розовыми ногтями, непропорционально длинными по отношению к маленьким изящным ручкам.

— Слушаю вас, — достав из прозрачного «файлика» девственно белую и гладкую бумагу, девушка вооружилась остро заточенным карандашом с резинкой на обратном конце.

Глеб назвал нестандартные размеры двери и большую толщину стального листа.

— А какие сейчас самые крутые датчики? — спросил он в несвойственном ему тоне, играя роль мужика делового, но не больно образованного. — Я, вроде, слышал есть такие, которые глаз узнают.

— Вы имеете в виду определение личности по сетчатке глаза? У нас их нет в наличии, но, в принципе, можно заказать. Стоят очень прилично. Во-первых, само устройство дорогое, во-вторых, мы будем заказывать не партию, а всего одну штуку. Могу предложить другой датчик — он запоминает отпечаток пальца, — и молодая женщина подняла очаровательный пальчик с перламутровым ногтем.

— Вы уверены, что его нельзя обмануть? — с сомнением прищурился Глеб.

— А как вы себе представляете? Разве что палец чужой отрезать и приложить вместо своего, — весело хихикнула она.

Сиверов давно заметил: те, кто видит насилие только на экране, часто делают его предметом шуток. Он никогда не пытался объяснить, что на самом деле это не смешно.

— Тоже вещь не дешевая, — добавила для большей убедительности сотрудница фирмы. — Но на складе такие датчики сейчас есть. Или вас не волнуют ни сроки, ни цена?

— Знаете, что меня волнует? Не хочу оформлять свой заказ.

— Почему? — аккуратно выщипанные брови чуть приподнялись вверх.

— Свои причины.

— Мы такого не делаем.

— Разве я похож на подсадного из налоговой?

— Нет, что вы! — протестующим жестом молодая женщина показала, что не хотела оскорбить клиента.

— Тогда в чем проблема?

— Я ничего не решаю, понимаете? А начальство на такое не пойдет.

Еще некоторое время Слепой продолжал для виду уговоры, потом вздохнул, примирившись с отказом.

— Здорово вы меня разочаровали. Но всегда можно добавить в ложку дегтя бочку меда. Как насчет ужина сегодня после работы?

— Резкие у вас, однако, переходы.

— Нормальные. У меня чувство, будто мы знакомы сто лет.

— Успели уже надоесть друг другу? — игриво улыбнулась сотрудница.

— Да нет, я в хорошем смысле.

…В ресторане они общались совсем по-другому — Марина говорила не умолкая. Сиверов сразу угадал в ней болтливую особу, потому и решил положить начало тратам из выданной Федором Филипповичем суммы на «представительские расходы».

За час Марина успела рассказать о тысяче самых разных вещей. О своих любимых кушаньях, фильмах, духах, о мужчинах своих подруг и скандалах своих соседей. От Сиверова многого не требовалось, только кивать и сохранять на лице заинтересованное выражение.

О работе и сослуживцах Марина заговорила после второго бокала сладкого вина. Поведала о злодейских интригах двух «настоящих сучек», о начальнике производства, который несколько раз делал ей прозрачные намеки.

— Самовлюбленное ничтожество. Не стоит о нем лишний раз упоминать.

— Не твой масштаб, правда? Вот если б директор… Шучу-шучу, — Глеб поднял руки вверх, увидев как нахмурились тонкие бровки.

— На первый раз прощаю. Наш директор вообще чудо из чудес. Человек, конечно, хороший, но не рожден быть руководителем. Его двоюродный брат — другое дело. У брата несколько продуктовых магазинов по Москве, обороты бешеные. Лишние деньги есть, вот он и решил сделать родственнику подарок — дал денег на фирму. Время от времени присылает своего человека на проверку, мы ее прозвали между собой «аудит». Пару раз после такого «аудита» люди не просто вылетали с работы, но еще и по морде получали не слабо — за махинации за спиной у директора.

«Доверчивые люди тоже бывают преступниками, — подумал Глеб. — Хотя сейчас он, похоже, в завязке. Своя фирма, свое дело, в котором он большой дока. Что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость?»

Фирменный десерт Марине чрезвычайно понравился. Глаза ее подернулись легкой дымкой.

— Что у нас еще на сегодня в программе? Можно, в принципе, поехать ко мне.

Сиверов был человеком старомодным в отношениях с женщинами — проще говоря, однолюбом. Обижать Марину он не хотел и стал подыскивать благовидный предлог.

— Твою дверь, наверное, можно будет сделать, — тем временем пообещала она. — Я часто бываю на производстве, вожу им чертежи. Поговорю с ребятами.

— Не надо. Еще нарвешься на «аудит».

— Вызову тебя на защиту. Приедешь?

— Ясное дело, не оставлю тебя на съедение. Но давай лучше не будем тебя подставлять. Познакомь меня с вашим Георгием Александровичем, попробую с ним найти общий язык.

Марина наморщила лоб: после ужина с десертом и двух бокалов вина ей стало сложно генерировать идеи. Тут в кармане у Сиверова проснулся мобильник. Звонила Ирина, интересовалась, когда он появится.

— Скоро. Попроси их подождать.

— Кого?

— Ну не могу я так сразу сорваться с места.

— Кому ты там голову морочишь?

— Все, пока, — он дал отбой и спрятал мобильник обратно.

— Жена? — угадала Марина.

— Говорит, люди ко мне заявились. Чего-то хотят.

— Тогда давай, езжай. Терпеть не могу, когда человек рядом ерзает и думает о другом.

— До встречи. Придумай что-нибудь, ладно?

— Придумаю. У тебя ведь с самого начала именно Георгий Александрович был на уме.

«Ох уж эти женщины, — подумал Глеб. — Не чувствуют фальши, только если речь идет о любви. Во всех остальных случаях чутье срабатывает».

— По крайней мере ты не киллер, не собираешься его убивать? — спросила она со смешком, не подозревая, насколько мал зазор между ее предположением и правдой.

Конечно, Глеб не мог честно признаться: «Смотря по обстоятельствам». Только покачал отрицательно головой…

* * *

Сидя у окна квартиры номер пятьдесят восемь, Курносый ждал условного знака. Он уже был одет в форму пражской полиции и насмотрелся на себя в зеркало, стараясь придать лицу соответствующее выражение. С внутренней стороны к кителю было пришито достаточное количество двойных петель. Оружие разместилось там: отдельно пистолеты, отдельно снятые с них глушители. Один пистолет находился на положенном месте, в полицейской кобуре.

Две гранаты со слезоточивым газом поместились под мышками. Третья, боевая, — в паху (Курносый ухмыльнулся, представив, что будет в случае «несанкционированного» разрыва).

Бывший спецназовец точно знал, куда выходят все три разделенных узкими перемычками окна нужного зала. Там горел свет, как и повсюду в комплексе. Иногда двигались человеческие тени — видимо, что-то меняли по требованию «господина Ставроса». Потом в зале, отведенном для «кипрской фирмы», надолго воцарилось спокойствие.

И вот, наконец, вплотную к окну подошел человек — знакомая фигура — уперся в стекло ладонью, приник к нему, будто высматривал что-то на улице. Ощутимо потолстевший от снаряжения Семен кинулся на выход. Лифта в старинном, эпохи модерна доме не было, и он бесшумно сбежал по лестнице, чтобы выйти на улицу спокойным уверенным шагом.

Никто в банде, конечно, не надеялся, что Курносого из-за его «прикида» впустят через главный вход или откроют для него нужные ворота. Дверь пожарного выхода уже была подготовлена к приему «дорогого гостя». Отлучившись минут на пять из бокса, Гога быстро справился с замком. Тем временем Глюк, не вставая с кресла в кабине «Вольво», блокировал сигнал тревоги в одном из охранных компьютеров.

Поблизости от здания хватало сотрудников городской полиции и служб безопасности фирм — участниц выставки. Но человек в полицейской форме слишком уверенно подошел к двери и слишком уверенно ее распахнул, чтобы пробудить хоть в ком-то тревожные сомнения. Попасть в бокс из здания не составляло большого труда, но Курносый должен был дождаться еще одного сигнала.

Тем временем Глюк продолжал следить за происходящим в третьем боксе. Туда вошел осанистый мужчина с седой ухоженной шевелюрой — из поля зрения одной камеры перескочил в другую четвертушку экрана, где появился уже в новом ракурсе. Это был старший из представителей «Carrier», находящихся в столице Чехии. Судя по всему, он заглянул в бокс, чтобы дать окончательное добро на разгрузку.

Одного его слова, конечно, было мало. Доступ в броневичок осуществлялся непросто. Все, кто ехал из аэропорта вместе с драгоценностями, по-видимому, покинули машину, теперь они не могли открыть дверь изнутри.

Представительный мужчина наклонился к дверце. Ни одна из камер слежения не позволяла разглядеть, как именно он колдует над ней. Дверца не открылась, он выполнил только половину работы. Следом подошел хранитель второй половины секрета — этот был помоложе и покудрявее.

Глюк дотронулся рукой до чертика, висящего у лобового стекла над водительским местом. Шумахер мгновенно его понял — заскочил на подножку, плюхнулся на водительское место и включил движок.

— Сейчас он подаст чуточку назад, так удобней разгружаться, — объяснил Вождь трем чужакам в боксе.

Те уже расслабились за долгие часы спокойствия и безделья. Охранник кивнул, полицейские продолжали пялиться на фургон. Они даже не испытали облегчения от того, что в боксе скоро нечего будет охранять. Без работы не оставят, пошлют в главный зал или другую часть комплекса.

Подав команду с ноутбука, Глюк-Шестаков «заморозил» на охранном компьютере все четыре изображения из бокса номер один. Что бы здесь теперь не произошло, «картинка» на мониторе будет по-прежнему благостной. Если погасить ее или сделать неразборчивой, тревога поднимется мгновенно. На «заморозку» обычно реагируют с опозданием, самое меньшее на несколько секунд.

Тем временем Шумахер коротко просигналил, как часто сигналят водители грузовиков, прежде чем дать задний ход — вдруг кто-то зазевался у задних колес? На самом деле это был сигнал для Курносого.

Бывший спецназовец заскочил в бокс из коридора, ногой захлопнул за собой дверь. Выстрелил с обеих рук в головы охраннику и одному из полицейских. Второй полицейский рефлекторно вскинул руки вверх, и это спасло ему жизнь. Деготь ударил его по голове тем самым разводным ключом, которым пользовался при сборке — полицейский мгновенно отключился.

Скинув китель, Курносый остался в черной майке без рукавов. Все, кроме Шумахера и Гоги, быстро разобрали оружие. У этих двоих имелись дела поважней.

Шумахер уже поменял удобное водительское кресло «Вольво» на неудобную подставку под задницу, завел упрощенную копию броневичка — топливо успели в достаточном количестве перекачать из бака грузовой машины. Из стендов, как из подручного материала, в один миг соорудили наклонный помост для съезда. Транспорт одноразового пользования выкатился из чрева фургона наружу.

Гога, не теряя времени, разбирался с очередным замком. Соседние боксы для удобства соединялись между собой проемами в боковых стенках. Проемы эти оставили достаточно большими, чтобы при надобности переносить какое-нибудь оборудование, но все же они были узковаты для любого четырехколесного транспортного средства.

Шестаковские часы беззвучно отщелкали очередную секунду. Экран ноутбука показывал, как ничего не подозревающие работники «Carrier» бережно достают из броневичка первый плоский короб с гербом фирмы на крышке. На другом экране, в глубине выставочного комплекса кому-то вот-вот должна была показаться подозрительной застылость всех фигур на картинке из первого бокса.

Шестаков не хотел, чтобы именно первый бокс вызвал там беспокойство. Он подал с клавиатуры новую команду, затормаживая все пять «картинок» из пяти расположенных друг за другом помещений для досмотра и разгрузки.

Этого уже невозможно не заметить, даже если дежурные перекидываются в картишки. Теперь точно начнется переполох, скоро весь огромный комплекс загудит, как растревоженный улей.

Почти одновременно с Шестаковым сработал Гога — открыл металлическую дверь к соседям. Фирма, которая разгружалась во втором боксе, оказалась не такой привередливой по части влажности в главном зале — из черной, похожей на катафалк, машины уже вынесли и подняли наверх все тщательно упакованные ювелирные изделия.

Водитель «катафалка» так и не понял, надо ли ему выезжать отсюда или машину можно оставить в боксе, как в гараже. На свое счастье он отправился выяснять этот вопрос — в помещении остался только один охранник комплекса, которому, по сути, нечего было охранять.

До сих пор охранник держался на почтительном расстоянии от «катафалка», но теперь мог позволить себе подойти вплотную и с любопытством осмотреть салон. Через кирпичную стенку он не расслышал ни одного слишком резкого и необычного звука — гул заработавшего движка, конечно, не мог его встревожить.

Он поднял голову только тогда, когда распахнулась металлическая дверь. В проем заскочили сразу двое. Щуплый человечек с прилипшими ко лбу завитками волос прямиком кинулся вперед, к следующей двери. Второй, покрепче, в черной майке без рукавов выбросил вперед руку и выстрелил с негромким хлопком.

Охранник получил пулю в переносицу. Кровь брызнула на толстое стекло «катафалка» и струйками потекла вниз по гладкой черной дверце.

Каждый из банды понимал — вот-вот должен прозвучать сигнал тревоги. Он многократно дублируется и бесполезно пытаться блокировать его через главный охранный компьютер или перерезать где-то жилу кабеля. В эту секунду все зависело от Гайворонского, Гога должен был открыть дверь без задержки, как открывают незапертую дверь поворотом ручки. Он будто взвалил ее вес на себя — от напряжения вздулись вены на висках, вытаращились глаза. Еще одно движение «эксклюзивной» отмычкой, и язычок замка благополучно убрался внутрь.

Тут по зданию заверещала сигнализация. Все могло сорваться в последний момент. Достаточно было захлопнуть дверь броневичка, и тут же срабатывал сложнейший кодовый замок. Даже если под дулом пистолета оба хранителя секрета, ответственные сотрудники «Carrier», стали бы снова открывать замок, они не смогли бы сделать это мгновенно. Процедура специально была задумана конструкторами как достаточно долгая. Поднятая по тревоге охрана успела бы перекрыть все пути.

Но в дверях как раз стоял человек со вторым по счету плоским коробом в руках. Первый короб с бриллиантами в бархатных гнездах он уже передал сотруднику, который должен был нести его в зал.

Представительный мужчина с седой шевелюрой судорожно толкнул дверь. Она ударилась о локоть человека с коробом, не успевшего ни нырнуть внутрь броневичка, ни отскочить в сторону. В следующее мгновение обоих свалили на пол несовместимые с жизнью ранения в голову. Застрелены были еще два охранника, один из которых успел выхватить пистолет. Раненого полицейского быстро оглушили.

Ворота на выезд успели уже заблокировать, но Вождь заранее это учел. Закинув два короба с продукцией «Carrier» обратно в броневичок, шесть членов банды, включая главаря, быстро забрались туда, упаковались, как сардины в консервную банку.

Последним протиснулся Шмайсер, перед тем, как захлопнуть дверцу, он бросил разом все три гранаты — боевую и газовые. На запирание замок сработал быстро, гидравлическое устройство моментально задраило дверцу.

Взрыв у ворот все почувствовали по тому, как тряхнуло броневичок, но выброс слезоточивого газа заметил только Деготь, взявший в свои руки руль. Узкая щель замутилась белым, трудно было разглядеть насколько ворота повреждены.

Шумахер все еще оставался в третьем боксе. По коридору уже топали ботинки, но сюда пока никто не ломился. Все знали, что груз у «Carrier» самый ценный, никто не сомневался, что цель грабителей находится в боксе номер один.

До сих пор Шумахер ждал, пока откроется сквозной просвет. Теперь настал его черед проявить свой водительский талант. На крохотной свободной площадке он вывернул руль, резко накреняя набок облегченную версию броневика. Только таким образом машина вписалась в проем между соседними боксами, проскочила из первого во второй, из второго в третий.

Еще один вираж в сторону подорванных ворот. На этот раз вслепую, в белом плотном дыму слезоточивого газа. Шумахер рассчитывал прорваться сквозь дыру с первого раза, но это ему не удалось — машина зацепила рваный край металлических роллет.

Будь она потяжелей — смяла бы этот край и прорвалась на оперативный простор. Но силы удара не хватило. Копию, где все держалось на соплях, отбросило назад.