Комбат. Между мертвым и живым

Андрей Воронин, 2007

Выиграв путевку в Сочи, бывший десантник Борис Рублев даже не предполагает, что там его ждет не только отдых на море, но и странные, загадочные события в гостинице, где он поселился.

Глава 4

Директор «Арбата», придя на работу, ожидал, что прямо с утра к нему в кабинет начнут ломиться возмущенные и напуганные работники с требованием отпусков и просто увольнений. Он уже привык к этому. Казалось, что так было всегда, что гостиница никогда не работала в нормальном ключе. И просто сказкой были времена, когда здесь каждую неделю не умирало по человеку.

На самом деле Кулагин очень боялся. Начиная с того момента, как он обнаружил в своем ящике письмо с предупреждением. Он теперь был свято уверен, что с первого раза поверил тому, что там говорилось. Разумеется, на самом деле все было не так, и понимание того, что с ним не шутят, пришло только тогда, когда погиб первый человек.

А так — реакция оказалась вполне нормальной, человеческой. Мало ли сейчас гуляет по сети всякого спама и гадких шуток. И вообще письмо это не производило впечатления серьезной угрозы. Ну сами посудите: как может серьезный вымогатель требовать пять миллионов долларов у простого директора гостиницы. Не у владельца — просто у директора!

Нет, конечно, Кулагин имел определенные способы пополнения своего кошелька помимо выплачиваемого ему жалованья. Но они обеспечивали его не до такой степени, чтобы всерьез говорить даже о десятой доле запрошенной суммы.

Кулагин теперь думал, что если бы он пошел с письмом в милицию сразу, то, вполне возможно, ничего бы не было. Но момент был упущен как раз тогда, когда произошла первая смерть. Ни на секунду директор не поверил в то, что она была случайной. Ну зачем охранник Ракитин полез в распределительный щит, если он вообще ни ухом, ни рылом в электротехнике? Ракитин никогда не отличался большой склонностью подставлять себя вместо того, кто в чем-то разбирается. И тут — на тебе!

В результате директор уже просто не мог себя заставить взять письмо вымогателей и отнести его в милицию. Он просто счел, что так и до него доберутся. И не поможет ему ни ментовка, ни ФСБ, ни сам Господь Бог.

С другой стороны, если бы кто-то посвященный спросил у Кулагина, на что он рассчитывает, пока тянет время, он бы не смог дать вразумительного ответа. Он и сам не понимал. Может быть, рассчитывал, что к тому времени, как доберутся до него, сделка будет завершена, он подаст заявление об увольнении и свалит ко всем чертям куда подальше! А может, его просто парализовало страхом. И ему оставалось только вести себя как кролик перед удавом.

Так или иначе, но пока единственное, о чем всерьез подумывал Кулагин, было самоубийство. Но уж на этот радикальный шаг ему точно не хватило бы смелости.

Самое главное, его мало волновала смерть подчиненных. Он просто каждый раз облегченно вздыхал. Дескать, ну вот: еще неделю я буду жив.

Ожидаемого напора желающих Кулагин не увидел. Возле кабинета не было никого вообще. Он остановился, осмотрелся, как будто бы в ожидании подвоха. Вот сейчас выскочат из-за угла и начнут.

Никто не выскочил, никто не начал.

Директор прошел приемную. Секретарши еще не было. Судя по часам на стене, она должна была подтянуться где-то через десять минут. Вот и хорошо — не надо встречаться с ней глазами и мучиться совестью после вчерашнего разговора. Директор решил, что сегодня вообще не будет вызывать ее к себе.

Он сел за рабочий стол, включил компьютер. Подождав, пока загрузится система, подключился к Интернету. Заглянул в электронную почту. В последнее время он проверял корреспонденцию очень неохотно. Он боялся новых писем. Сегодня только нежелание видеть Анну заставило его взяться за разбор писем самостоятельно.

Если бы вымогатели решили прислать что-то еще, могло бы раскрыться его пассивное молчание относительно происходящего. Но и поделать с собой Кулагин ничего не мог.

Нет, ничего особенного в почте не содержалось. И это было хорошо.

Он решил распечатать пару документов из того, что пришло. В принтере, как оказалось, было только два листа бумаги. Кулагин решил добавить, открыл стол.

От его вопля задрожали стекла.

Кулагин отскочил от стола, опрокинув стул, сметя со стола пресс-папье, едва не сковырнув так и не дождавшийся бумаги принтер. Вжавшись в стену, Аркадий Леонидович таращился в стол ошалелыми глазами.

А там, на пачке офисной бумаги, аккуратно лежала матросская ленточка с золочеными буквами «Легкий». Лента с бескозырки парохода, на котором давным-давно служил человек, которого теперь звали Черным Матросом.

Собственно, директор прекрасно понимал, что никакого Матроса нет. Но игнорировать ленточку он тоже не мог. Это был привет от вымогателей.

В приемной шумно затопали, двери едва не сорвало с петель. Ворвались двое — рабочий и грузчик. У рабочего в руках угрожающе поблескивал топор.

— Что случилось? — спросил он грозно.

Не соображая, что делает, директор показал подбородком в сторону стола. Подчиненные осторожно приблизились. Увидели ленточку. Грузчик тихо выругался.

— Уберите это, — попросил директор дрожащим голосом.

Рабочий осторожно поддел ленту на топор и сказал:

— Вы не переживайте. Все будет в лучшем виде.

И они вышли, не потрудившись объяснить, что именно имелось в виду.

Кулагин раздраженно задвинул ящик стола — после такой находки даже смотреть на бумагу не хотелось; что уж там говорить про то, чтобы взять ее в руки и распечатать документы.

* * *

История о том, что в кабинете директора «наследил» Черный Матрос, мгновенно разнеслась по гостинице. Реакцию это вызвало самую разнообразную — от нового приступа страха у Зои Викторовны до злорадства и ехидной усмешки у Маркова, который после вчерашней беседы с Рублевым охотно признал директора соучастником того, кем на самом деле был Черный Матрос.

Ленточка пошла по рукам, была чуть ли не опробована на вкус. Рабочие из прачечной, осторожно осмотревшие находку, заметили, что в отличие от вчерашней тельняшки, пребывавшей в плачевном состоянии, эта ленточка кажется новенькой. Полное ощущение того, что ее купили в магазине униформы буквально несколько часов назад. Смущает только надпись «Легкий» — нет сейчас в Сочи корабля с таким названием. Во всяком случае, даже те, кто хорошо знал, что швартуется в порту, не припоминали такого имени.

Наконец Марков взял ленточку и понес ее Рублеву.

Борис взял ее, помял в руке.

— Совсем нас за идиотов держат, — констатировал он.

— С чего бы это? — удивился рабочий. Комбат еще раз помял ленту.

— Я могу, конечно, что-то не понимать, но шелк этот искусственный. Хотя, конечно, не из самых худших. Скажем так: почти как настоящий.

— Ничего себе! — воскликнул Марков. — Так это ж точно получается, что Матрос — поддельный.

— Я это с самого начала говорил, — ответил Рублев и понюхал ленточку. — Не обращали внимания? — уточнил он. — Она же еще и краской попахивает.

— Не заметили, если честно.

— Пахнет немножко. Хотя, может, это просто оттого, что по рукам погуляла. У кого-то из вас руки могли ацетоном попахивать.

— Да нет, — усомнился Марков. — Если говоришь, что пахнет, то так оно и есть. Это мы тут перепуганы до полного безобразия и ничего не видим!

— Но тогда получается интересное кино. Это значит, что в отсутствие директора кто-то забрался в его кабинет и подложил в стол эту самую ленточку. Кто вообще имеет такую возможность помимо Кулагина?

Рабочий задумался. Потом ответил:

— Ну, я думаю, уборщица. И секретарша. Хотя, если совсем честно, то не знаю. Запасной ключ от директорского кабинета висит на вахте. То есть воспользоваться им мог любой — была бы сноровка и желание.

Комбат согласно промычал что-то невнятное, а потом добавил уже членораздельно:

— Только наверняка ключом с вахты не пользовались. Скорее всего с него уже успели сделать дубликат.

— А вообще-то, я думаю, что директор это и сам себе мог подбросить, — задумчиво сказал Марков. — Если он, как мы и думали, с ними заодно, то запросто.

— Ну, это понятно! Я пока иду от противоположного, — пожал плечами Рублев. — Это путь посложнее. А кто вчера дежурил в администраторской?

— Лиза, — сразу ответил Марков.

— Угу. И она тут всю ночь была.

— Выходит, что так.

— Как бы это так с ней перемолвиться? — почесал затылок Рублев. — Очень уж мне интересно, что она могла видеть и знать.

— Так немудрено! — ответил рабочий. — Вот подождем обеденного перерыва, ты зайди тогда и поговори с ней!

— А если она с ними заодно? — спросил Рублев.

— Тогда не знаю… — ответил Марков.

Рублев немного поколебался. Наконец махнул рукой:

— Ладно! Волков бояться — в лес не ходить. Надо разговаривать. Никуда не денешься.

Марков ушел, пообещав обязательно посодействовать в организации разговора с администраторшей Лизой.

* * *

Сергей Гордин приехал на квартиру к своим компаньонам. Хотя слово «компаньоны» тут не особенно уместно. Скорее подходит старомодное «соратники». Это точнее отразит систему взаимоотношений в его команде.

Итак, Гордин и еще пятеро его друзей были наняты два месяца назад. Человек, заключавший с ними джентльменский договор и выдававший аванс, предупредил, что на самом деле через некоторое время им придется работать с другим человеком. А пока — вот примерный сценарий действий.

Сергей просмотрел отданный ему прозрачный файл с несколькими листами бумаги. Там была, судя по всему, распечатка какой-то исторической статьи.

— Это что? — удивился Гордин.

— Это то, от чего вы должны построить схему действий. Заказчик хочет, чтобы все было именно так.

— А заказчику не приходило в голову, что у меня не бродячий цирк, а серьезные люди, привыкшие заниматься серьезными делами?

— Приходило, — невозмутимо ответил Гордину его собеседник. — Собственно, потому я и отдаю это именно вам. Нас не интересуют «чайники», нам нужны очень серьезные и уверенные в своих действиях люди. По первому впечатлению вы к ним относитесь.

Гордин удивился. Еще раз просмотрел бумаги.

— И вот за эту клоунаду вы намерены нам платить немалые деньги? Если честно я удивлен.

— Ну а если подумать и посмотреть с другой стороны. Если за эту, как вы выражаетесь, клоунаду вам платят так много — стоит ли относиться к этому несерьезно?

Гордин улыбнулся в ответ.

— Хорошо, я вас понял. Думаю, мы сможем работать так, как вы хотите.

— Если примете заказ, то не только сможете. Вы будете должны действовать именно так, как предписано. И поверьте: начнется самодеятельность — отыщем управу.

Гордин не любил, когда с ним разговаривали в подобном ключе. Он искоса посмотрел на заказчика и ответил самым холодным тоном, на который был способен:

— И это я тоже понимаю. А если я что-то понимаю — мне не надо об этом читать лекций. Ясно?

Заказчик посмотрел в серые глаза Гордина. И решил больше не читать нравоучений.

На разработку основного плана действий потребовалось три недели. И когда стало ясно, как именно будет действовать команда, Сергей отрапортовал о готовности. В ответ ему написали неприметное письмо от друга из Воронежа, в котором подробно рассказывалось о том, сколько и какой картошки выкопано на даче друга. Письмо это было сигналом к началу активных действий.

Неожиданно для себя Гордин обнаружил, что ему даже интересно. Еще никогда ему не приходилось работать вот так, прикрываясь странной легендой. И оказалось, что легенда может быть ничуть не худшей пеленой тайны, чем осторожность и отсутствие чужих глаз.

Ничуть не в меньшей степени была довольна и группа Сергея. Это действительно оказалось не рутинное дело. Оно стоило того творческого подхода, который был предложен и реализовался командой.

В первый раз делом занялся сам Гордин. Еще днем ему помогли оказаться в гостинице и не быть обнаруженным до поздней ночи. Ночью, как и предполагалось, в подвале, где он прятался, раздались шаги. Гордин осторожно выглянул. По лестнице спускался охранник — это был стандартный обход. Охранник был спокоен и даже безмятежен. В самом деле, чего ему беспокоиться? Можно опасаться проблем снаружи, можно осматривать окна первого этажа, куда теоретически могут забраться грабители. Но подвал, в котором окон просто не было, не мог быть источником проблем.

Охранник думал именно так. Он спокойно шел по проходу, по сторонам которого были двери от различных кладовок и бытовых помещений.

Гордин вышел в коридор позади него. Вышел абсолютно беззвучно — шум погасили мягкие войлочные подошвы тапочек, специально предназначенных для этого дела.

Охранник спокойно шел по проходу. Вот он достиг угла. За углом был распределительный щит.

Гордин ускорил шаг. И, поворачивая вслед за охранником, едва не врезался в того. Оказалось, бдительный страж решил перекурить.

Тем не менее Сергея заметили.

Впрочем, это имело не так много значения, поскольку внешность у Гордина была такая, что хоть стой, хоть падай. Старая тельняшка, располосованная в нескольких местах бритвой, комканая бескозырка, замазанное черной краской лицо.

— Ты чего? — тихо спросил ошарашенный охранник.

— Да ничего, — спокойно отозвался Гордин.

— Кто ты? — продолжал тупить охранник.

— Я — Черный Матрос! — ухмыльнулся Сергей. — И это очень плохо.

— В каком смысле?

— В прямом.

Гордин ударил охранника кончиками пальцев в кадык. Это на несколько секунд лишает дыхания. Когда организм не может вдохнуть, на человека нападает чувство паники. Противостоять в такое время кому бы то ни было крайне непросто.

Охранник схватился за горло, уронив фонарик. Гордин быстро распахнул дверцу распределительного шкафа, взял кисть левой руки несчастного охранника на болевой прием. Рванул его на себя, а потом толкнул в щит. Чисто машинально охранник выбросил вперед руку, защищая себя.

Рука попала между двумя клеммами высокого напряжения.

В щите глухо треснуло, потом еще раз и еще. Как будто рвалось что-то крепкое и тугое. Тело охранника выгнулось в судороге, из глотки раздалось невнятное страшное бульканье. Треснуло еще раз, брызнуло искрами, запахло паленым мясом. Охранник осел на пол возле щита. Рука его осталась где-то внутри.

Гордин довольно кивнул и метнулся в дальнюю часть подвала. Там находилась лестница наверх. Он поднялся по ней, оказавшись возле дворницкой. Осмотрелся, прислушался. Вроде все было тихо. Гордин вытащил из кармана ключ, открыл внутреннюю дверь дворницкой, зашел внутрь. Сел, перевел дух. Достал из кармана пузырек со спиртом, протер лицо. Переоделся в простую майку. Тельняшку свернул и засунул в щель между кирпичами. Прислушался к звукам снаружи, удовлетворенно хмыкнул, открыл второй замок, вышел на улицу.

Спустя минуту он был уже далеко.

Охранника хватились через двадцать минут. Удивились, что тот не поднялся обратно из подвала, пошли глянуть, с чего бы это. Крику было — хоть уши затыкай.

Милиция, приехав, смогла констатировать только то, что покойнику что-то понадобилось в распределительном щитке. И он не нашел ничего лучшего, кроме как влезть туда голой рукой, ничего не обесточив.

Так началась эпопея о Черном Матросе для гостиницы «Арбат».

* * *

Женере проснулся поздно. Что-то накатило на него вчера и заставило его ходить по улицам Сочи до тех пор, пока ноги не налились свинцом. Он вернулся в квартиру, наскоро съел какой-то немудреный бутерброд и свалился в глубокий сон.

Клод посмотрел на часы. Было одиннадцать с небольшим. Он быстро встал, сделал гимнастику, принял душ и сел за компьютер, прихлебывая апельсиновый сок.

Информации, предназначавшейся конкретно для него, было немного. Пришло письмо, в котором сообщалось, что, кажется, гостиницей «Арбат» на самом деле интересуется кто-то еще помимо сети «Меридиан». Во всяком случае, были зафиксированы обращения к справочным службам и агентствам недвижимости за рубежом. Отследить того, кто делал запросы, пока не получилось. Но раз уж обнаружен собственно их факт, то дальше можно не сомневаться — результат будет.

Пока же Клоду рекомендовали вести себя осторожнее. Если эти запросы и интерес проявлен кем-то серьезным, то вполне может оказаться, что где-то в Сочи действует некто аналогичный по своим полномочиям и навыкам. Женере тоже не отличался большим джентльменством в борьбе с конкурентами. И от них нечего ждать каких-то особенных реверансов.

Женере задумался. И написал ответ, в котором просил просмотреть списки отлетающих рейсами авиакомпаний Европы и еще раз убедиться, что знакомых фамилий там нет. Вообще Клод просил держать его в курсе дела. И если обнаружится что-то важное — не писать об этом электронное письмо, так как проверка почты у него бывает раз в день, а звонить немедленно. Отправив письмо, Женере вздохнул. Ну вот. Теперь, конечно, его немедленно проинформируют. Но главное, чтобы поскорее нашли, о чем, собственно, информировать.

Он отключил компьютер, набрал на мобильнике номер, дождался ответа и сказал:

— Денис, нам нужно увидеться. Это срочно.

— Хорошо. Приезжайте, — отозвалась трубка.

Денис Сильченко был осведомлен о том, кто такой Женере. Этот человек, был очень ценен для «Меридиана», когда речь заходила о деятельности сети на территории СНГ. Он получал за свою помощь большие деньги и отрабатывал их с лихвой.

Женере приехал прямо в фирму, где Сильченко числился генеральным директором. Фирма занималась продажей компьютеров и комплектующих. Небольшая, крепкая, нормальный средний класс, про который говорили, что он благополучно вымер после дефолта. Хотя, может, такое утверждение и справедливо для обыкновенного среднего класса. Но фирма была для Сильченко и его друзей только официальной «крышей». Надо же было чем-то заниматься, чтобы не возникало разных вопросов у того, у кого не следует.

Сильченко встретил его в своем кабинете. Он сидел за монитором с диагональю в двадцать один дюйм и играл в какую-то стрелялку. Увидев Женере, поставил процесс на паузу и свернул окно.

— Здравствуйте, месье Женере, — приветливо сказал Сильченко. — Судя по всему, без моего участия, ваше дело не обойдется?

— Ну, вообще-то, да. Хотя участие понадобится ограниченное и больше информационное, чем деловое. Хотя всяко бывает.

— Ну, если что, вы не переживайте. У нас есть и те, кто может шевелить мозгами, и те, кто умеет нажимать на курок. Мы, так сказать, специалисты широкого профиля.

— Хорошо. Денис, вот что: не могли бы вы как следует порыться на предмет того, не появлялось ли в Сочи кого-то иностранного, связанного с гостиничным бизнесом.

— Конкуренция? — понимающе прищурился Сильченко.

— Она самая, — не вдаваясь в подробности, ответил Женере.

— Хорошо, мы обязательно это проверим. Думаю, что к концу сегодняшнего дня вы получите то, что ищете. Еще что-то нужно?

Клод исподлобья посмотрел на Сильченко:

— Будьте все-таки готовы к приключениям. Потому что, голову даю на отсечение, есть те, кто не хочет, чтобы моя сделка благополучно завершилась.

— Ну, по этой части мы не дураки. Будьте спокойны, сегодня же поставлю ребят «под ружье».

— Хорошо. А мне вы пистолет добыть сможете?

Сильченко хмыкнул, открыл ящик стола, вытащил небольшую никелированную «беретту». Взвесил на ладони, запустил по столешнице к Женере.

— Вот. Пистолет — это не проблема. Лучше скажите: вы уверены, что ствол в кармане для вас аргумент спокойствия?

— Не аргумент, конечно. Просто средство защиты.

— Тогда, может, организовать вам охрану?

Женере поморщился:

— Будет таскаться за мной пара амбалов. Толку никакого, только внимание обратят на себя и на меня. А случись чего — их первыми быстренько прикончат, а потом и меня. Если кто-то всерьез хочет добраться до человека, то охрана не спасет.

— Вы странного мнения о моих людях, — возразил Сильченко. — Я не собираюсь посылать на вашу защиту, как вы выражаетесь, амбалов. Это бессмысленно. А вот нескольких грамотных людей задействовать, чтобы негласно контролировали, — запросто. Вы подумайте.

— Обязательно подумаю, — кивнул Женере. — Но давайте пока обойдемся. Даю слово: если почувствую, что охрана нужна, — свистну.

Сильченко улыбнулся:

— Свистите. А вот скажите — что делать, если мы обнаружим интересующего вас человека? Только сообщить вам? Или же прощупать немного.

— А вы можете сделать это аккуратно? Так, чтобы он не заметил того, что его щупали.

Сильченко хищно усмехнулся:

— Обижаете, господин Женере. Сделаем все в наилучшем виде.

— Прекрасно. Тогда делаем так: вы находите людей, интересующих меня, собираете про них то, что можете, и немедленно докладываете мне. Понятно? Без какой-либо самодеятельности.

— Вот и договорились, — ответил Сильченко.

— Только помните, Денис: если будет выбор, перегнуть палку или недогнуть, — смело недогибайте. Я тоже располагаю кое-какими возможностями. И они не менее эффективны, чем ваши.

— Я не сомневаюсь…

— Тогда всего вам хорошего.

— Вам того же. Ах, вот вам еще — в придачу к подарку.

Сильченко залез в стол, вытащил обойму с патронами, протянул Женере.

— Пусть будет. Пистолету положено быть с запасом боепитания. Итого у вас тридцать патронов. Думаю, на первый раз достаточно.

— Я не собираюсь развязывать здесь мировую войну, — с улыбкой подтвердил Клод, пряча обойму в карман.

* * *

В обед, как и планировалось, Рублев отправился на разговор с администраторшей. Лиза пила чай. Она была взволнована предстоящим разговором со странным постояльцем, о котором было составлено мнение как о сотруднике спецслужб на отдыхе. Но обедать ей волнение не мешало нисколько.

— Приятного аппетита, — сказал Борис, входя.

Лиза ответила улыбкой, показав перемазанные бутербродом зубы. Комбат подумал: хорошо, что он сам в это время не ест. Иногда эта простецкая непосредственность бывает смертоносна.

— Я хотел с вами вот о чем поговорить. Вы ведь были на дежурстве, правильно?

— Да, была. С восьми вечера заступила. И моя смена была до восьми утра.

— Хорошо, это я знаю. Давайте вот что выясним: кто еще помимо вас присутствует в гостинице ночью?

— Ну, как обычно. Горничные на всех этажах, охранники. Их теперь двое, так и ходят. После того как.

— Я знаю. Кто еще? — прервал Борис возможное повествование о смерти несчастного охранника, которого, судя по всему, запихали в распределительный шкаф.

— Еще? Ночная уборщица. И все, наверное.

— Наверное или все?

— Все, — после недолгого колебания ответила Лиза.

Рублев настаивал:

— Ну а вы точно вспомнили?

— Вообще, был еще столяр, он что-то резал у себя в подвале. Но он ушел около десяти вечера.

— Ладно. Разумеется, вы не заметили ничего подозрительного?

— Сейчас тут все подозрительное, — вздохнула администраторша. — Каждый шорох. Сидишь, а сама только и думаешь: как бы это до утра дотянуть. Хорошо, что вы за это взялись!

— Ладно, оставим лирику. Скажите, ключи от директорского кабинета вчера кто-то брал?

— Нет. А кто должен был брать?

Рублев развел руками:

— Это вам виднее. Я тут живу считаные дни! Кто обычно берет запасные ключи от директорского кабинета здесь, на вахте?

— Раньше их брала уборщица. Но с тех пор, как началась вся эта ерунда с мертвецами, директор категорически запретил входить в кабинет. Ключи теперь висят под печатью, в стеклянном ящичке. Их разрешается доставать в том случае, если в гостинице пожар. Имущество спасать тогда надо.

— А как проходит уборка у директора?

— Он перед уходом вызывает техничку, она там все моет по-быстрому. А нормальной генеральной уборки там уже давно не было.

Вот даже как. Значит, директор ограничил доступ к себе в кабинет? Ну, его можно понять. Если все действительно упирается в вымогателей, то могут и бомбу подложить напоследок!

— А вам, случайно, не говорили, что кто-то из постояльцев шлялся по первому этажу? Или, может, сами видели?

— Нет, вроде никого не было, — ответила Лиза после непродолжительного раздумья. — Тут бы я точно заметила. Или охранники. Коридор же прямой, а если идти в сторону директорского кабинета — обязательно пройдешь мимо моей двери. А она открыта. Я бы не пропустила.

— Вы не засыпали на некоторое время? — максимально деликатным тоном осведомился Борис.

— Ой, да что вы! Раньше бывало, когда по ночам тише становилось. А сейчас какой сон? Нет, точно никто не проходил.

Комбат прикинул и вспомнил, что к директорскому кабинету больше подойти неоткуда. Ну и как это все понимать?

Понимать следовало либо как провокацию самого Кулагина, если он и вправду сообщник, либо как дело, провернутое сразу после ухода директора.

Рублев подумал, что было бы небезынтересно узнать, где именно была найдена ленточка. Тогда было бы проще понять, могла ли ее подбросить уборщица. Комбат поймал себя на мысли о собственной паранойе. Неудивительно. Тут буквально каждый может быть противником. Даже тот самый исполнительный и увлеченный Марков. Вот и сейчас он может разговаривать с человеком, который подбросил эту самую ленточку. Или не может?

Комбат присмотрелся к Лизе получше. Нет, вот так и не скажешь ничего плохого. У нее в глазах, где-то на самом дне, плещется совершенно неподдельный испуг. Она больше напоминает жертву, чем соучастника. Но это тоже не аксиома. Разве преступники не умеют притворяться невинными овечками?

— А охранники?

— А что охранники? — удивилась Лиза.

— Может, они что-нибудь видели?

— Во всяком случае, мне они не рассказывали ничего особенного. И тревоги не поднимали. А они тоже сплошь на нервах. Наверное, кошку или собаку увидели бы — и все, считай, что гвалт на всю гостиницу.

— Ладно. Лиза, вот что. Вы порасспрашивайте аккуратно про то, что неправильного в гостинице замечали в последнее время. Любая мелочь интересна. Сами понимаете, дело нешуточное, от вас вполне могут зависеть жизни людей. Хорошо?

— Я попробую, — кивнула администраторша.

Судя по отсутствию энтузиазма в голосе и на лице, маловероятно, чтоб она сумела выведать хоть какую-нибудь мелочь.

Комбат попрощался и вышел в коридор. Там его ждал Марков. Грузчик, кажется, уже успел принять немного для поднятия морального духа. Он набросился на Комбата:

— Ну, что?

— Ничего не видела, ничего не знает. Как обычно. Слушай, а много у вас тут мест, где человек может конкретно спрятаться, чтоб его не нашли?

Грузчик немного пошевелил губами, а потом сообщил, что было бы желание, а зашухериться тут всегда есть куда. Борис предвидел такой ответ, и ему это не нравилось.

— Хорошо. А выходы наружу? Такие, чтобы не видно было сверху?

— Через дворницкую. Но она на ночь наглухо закрывается.

— А на сигнализацию ставится? — уточнил Борис.

— Нет, не ставится. А на хрена? Через нее все равно дальше подвала не зайдешь!

Рублев постучал костяшкой пальца себе по лбу.

— Ну, ты молодец! Думай, что говоришь! А на фига проходить дальше подвала, если охранника вашего именно там нашли? Э?

— Ну, так а остальные? Только вот Семен, земля ему пухом, тоже в подвале убился. И все. Остальные — кто где.

Рублев подумал, что как раз организация смерти за пределами гостиницы — это задача куда менее сложная. И глаз посторонних меньше. Так что зря грузчик настолько категоричен в отрицании.

— У кого есть ключи от дворницкой? У скольких человек?

— Это. Ну, у Максима и у Юрки. Это наши дворники. Они через день посменно работают. Ну, и опять-таки запасные на вахте. Наверное, еще у директора есть. Но у него — от всего.

— Ключи никуда не пропадали?

— Нет, не пропадали. Но тут вот на вахте они висят так, что десять раз взять можно, и ни одна сволочь не засечет. Наверняка их и брали. Сняли дубликаты — и полный порядок.

— А можно сделать так, чтобы в дворницкой поменяли замки? — спросил Комбат. — Только это надо сделать дня через три.

Марков непонимающе поглядел на Комбата. А потом его лицо буквально расцвело озарением.

— Так это ж запросто! — воскликнул он. — Я сам, лично, все там поломаю, чтобы наши потом заменили.

— Отлично. И еще одно. Надо, чтобы новые ключи от дворницкой не появлялись на вахте. Понимаешь? И вообще, пусть только сами дворники знают, что у них там замок новый. К слову, а двери там как, надежные?

— Ну, которая внутри, та плохонькая. Фанерная, на каркасе. А вот наружная — там полный порядок. Железная, наружу открывается, косяк усилен. Танком не выломаешь.

— Вот и прекрасно, — улыбнулся Рублев.

* * *

Марков уходил, распираемый от собственной важности. Он пообещал, что сам лично договорится обо всем с дворниками. Еще он утверждал, что они точно непричастны ни к чему такому. Каждого из них он знал далеко не первый год, вместе было сделано немало дел и пропито немало денег. В целом такие мнения чаще всего бывали правильными.

До пяти вечера Комбат занимался самым приятным делом, которое можно себе представить. Попросту — он не делал вообще ничего.

В пять в дверь номера осторожно постучались.

Как он и ожидал пришла Анна. Она повела себя с милой непосредственностью — чмокнула Рублева в щеку, сбросила туфельки и взобралась с ногами на кровать.

— Наш сегодня — просто на конях, — сообщила она. — После своей находки он вообще как будто жить не хочет. И меня сегодня целый день не трогал. Вообще никак. Я пыталась с документами прийти, так ни в какую! Рычит, что занят, что не до меня. Совесть его мучает, что ли?

— Не исключено, — пожал плечами Рублев.

— Спятил он уже от страха, — поджала губки секретарша.

Борису подумалось, что, будь он на месте начальника, к которому так относятся подчиненные, уволился бы сам.

— А ты сегодня прямо ко мне? Даже домой не сходила, — усмехнулся Борис.

— Домой я всегда успею, что там сделается? Благо я — женщина свободная и к семейному очагу не привязанная. Тем более что очаг этот весьма условный. Мамаша и отчим спят и видят, как бы это сбагрить меня куда-нибудь. Вплоть до прямых предложений поискать квартиру и съехать.

— Купить предлагают?

— Да откуда у простой российской секретарши деньги на покупку квартиры? Тем более в нынешней реальности?

— Тоже правильно. И что ты планируешь делать?

— Что? Ну, я думаю так: вот закончится вся эта сумасшедшая каша с Матросом — и я приступлю к поиску богатого жениха. Как считаешь, у меня есть в этом вопросе перспективы?

— Да запросто! — вполне искренне ответил Рублев. — А что, девочка ты симпатичная. Стоит тебе только бровью повести в нужное время и в нужном месте — и все: требуемый экземпляр у твоих ног. Со всеми сопутствующими.

— Я бы и тебя завоевать попробовала, — усмехнулась Анна, — но вижу, что ничего из этой затеи не выйдет.

— Это еще почему? — удивился Рублев, который не считал себя искушенным в амурных делах.

— Да так. Не надо тебе это. И игрушка красивая не нужна.

Она нахмурилась.

— А вот насчет того, чтобы не терять времени, пока ты здесь, я бы посоветовала.

— Я и сам подумал о том же, — засмеялся Рублев.

— Вот и не будем терять. Тем более что из гостиницы меня так и не уволили. Это означает, что меня могут убить через несколько дней. Очень веский повод не комплексовать и не миндальничать, ты не находишь?

— Нахожу.

Она стала спокойно расстегивать свой пиджачок.

— Тогда иди сюда и не делай такой озадаченной физиономии. Я женщина современная и имею право быть не только совращаемой, но и совратительницей!

Комбат вынужден был признать, что здесь равноправие допустимо.

Потом они лежали в постели и разговаривали.

Анна сказала:

— Хоть себя убивай.

— Дурацкая смерть, — ответил Борис. — И очень эгоистичная. Хочешь, историю расскажу? Просто из жизни знакомого врача.

Давай! — сказала Анна.

* * *

Две таблетки. Четыре. Шесть.

Где-то на десятой Андрей понял, что седуксен подействует куда быстрее, если таблетки жевать. Он попробовал, но ему тут же стало ясно, что без воды не обойтись: язык свело, нёбо пересохло и будто растрескалось, горький порошок застрял в глотке, вызывая тошноту.

Пришлось плестись на кухню. Ноги были ватными, коленки подкашивались, но не из-за выпитого снотворного, а скорее от страха.

Руки прыгали. Вода расплескивалась в раковину и даже мимо, однако стакан все-таки наполнился. Предсмертие должно было скоро начаться, очень не хотелось отдать концы на негостеприимном линолеуме кухонного пола. Андрей отправился назад, в свою комнату.

Все, что осталось в коробке — примерно два десятка кругленьких белых забвений, — было заглочено одним приемом. Андрей буквально шваркнул воду о гортань — чтобы не захлебнуться, пришлось глотать.

Ну, все. Свершилось. Он надеялся, что не врут источники, утверждавшие: после приема снотворного в лошадиной дозе человек умирает гарантированно и безболезненно.

Сел в кресле поудобнее, откинул голову на высокую спинку, закрыл глаза.

В висках появилось ощущение присутствия. Непонятно чего, непонятно зачем — просто изнутри на черепной коробке словно прорезался бархатный ворс. Мозгам стало как-то особенно уютно; уши заполнялись невидимой ватой, в глазах темнело, во рту надувался резиновый шарик — упругий и горький.

Андрей еле успел ощутить страх перед надвигающимся мраком. Комната вначале сжалась и облепила его, как вторая кожа, а потом с тихим уханьем рванула прочь, оставляя за собой черноту. Тело раздулось и лопнуло, смешивая плоть и кровь с полным отсутствием всего, с абсолютным вакуумом.

Конец ознакомительного фрагмента.