Нарывы пространства

Андрей Владимирович Останин, 2004

В сборник вошли: повесть "Время мечтать", а так же рассказы "Спасатель" и "Неестественный отбор".Эти произведения объединяет тема фантастических путешествий по неведомым мирам, столкновение с неизвестным, и преодоление трудностей, которые в обычной жизни и представить невозможно. И, как следствие – необходимость менять что-то в себе.Герои по разному относятся к жизни, и нормы морали у них сильно разнятся. Но каждому придётся до конца пройти свой путь и, даже в нечеловеческих условиях, суметь остаться человеком.

Спасатель

Рассказ

Денисыч метался в адском дыму, то и дело натыкался на хлипкие стены и бился ногами о раскиданную, пластиковую мебель. Хорошо, хоть лёгкая, иначе давно бы ноги переломал. Мелькнула идиотская мысль: в комнатах эти люди сидят на драных циновках, костлявые колени выше макушки, а коридор полон стульев. На фига? Не иначе, благотворители мебель натащили. Деревянную привозить не рискнули, в этих краях дерево на вес золота. Или, скорее уж, на вес воды — и то, и другое днём с огнём не сыщешь.

Навстречу из дыма вынырнула массивная, человеческая фигура. Мужчина крепко прижал к груди очередное крохотное, истошно вопящее тельце, глаза слезливо щурит, и перхает нехорошо, болезненно.

— Всё, русский, это последний! — выдохнул хрипло. — Сматываемся отсюда!

— Понял, понял, — едва слышно, только порядку ради, отозвался Денисыч.

Развернулся, лопатками в стену впечатался, пропустил — с ребёнком вперёд. Почти уткнулся в спину неожиданного напарника и вывалился из самолепной коробчонки, в клубах удушливого дыма, кашляя и отплёвываясь. С десяток чумазых ребятишек таращились на него испуганными глазёнками и, слава богу, молчали. От их недавнего визга, ну и от дыма тоже, у Денисыча уже напополам раскалывалась голова. Опустился в рыжую пыль рядом с таким же закопчённым, задыхающимся мужчиной в шикарном, недавно ещё, белом костюме. Накрылась одежонка, в жалкую, замызганную тряпку превратилась. Сняв с пояса фляжку, Денисыч жадно глотнул, плеснул через край неаккуратно, две тонкие струйки по пыльному подбородку бороздки проложили. Тут же понял, что смачивать обожжённое горло коньяком — не лучшая идея. Далеко не лучшая. Кое-как откашлялся, прочистил горло сдавленным хэканьем.

— Глотнуть не желаешь?

— Я по-русски только разговариваю хорошо, — мотнул всклоченной головой собеседник. — Пью плохо.

— Была бы честь предложена.

На этого человека Денисыч охотился два года, но удача улыбнулась только сегодня, когда и надежды-то уже не осталось. За каким чёртом, резидента иностранной разведки в этом регионе, лично понесло в селение, затерянное посреди песков — так и осталось для Денисыча загадкой. Однако, успел главное: поднял боевую группу, приехал загодя к кучке убогих домиков и взял их под контроль. Ребята, переодетые в бедуинское рваньё с привычными автоматами Калашникова в руках, удачно вписались в местный пейзаж. Здесь человека с автоматом встретить куда как легче, нежели человека с книгой. Местные жители, как обычно, таскаются где-то в пустыне, зарабатывают на хлеб насущный неведомым способом. А все ребятишки в это время занимаются в школе — ветхом сарае посреди селения. Что они там изучают, Денисыч уверенно сказать не мог, но не удивился бы, найдя на стене плакат с устройством снайперской винтовки. Или ручного гранатомёта. Местный колорит.

Загорелась уродливая хибара как-то сразу, весело и дымно; посыпался из окон горох детишек из тех, что постарше; взвыли недобрыми голосами те, что до окон дотянуться не смогли. Денисыч кинулся к дверному проёму, завешенному цветастой циновкой, сорвал, чтобы не мешала, и нырнул в коридор, затянутый удушливым, вонючим дымом. Никогда бы не подумал, что верблюжий навоз, перемешанный с глиной, может так хорошо гореть. Вонища, правда, соответствующая, тут уж удивляться нечему. Из чего строим — тем и дышим. Схватил под мышки пару вопящих, крохотных тел, бросился назад по затянутому густой, серой пеленой коридору. Выбрасывать малышню в окно страшновато. Уж больно крохотные, да и не ловит там никто. Столкнулся в коридоре с мужчиной, явно не аборигенской внешности, и не сразу понял, что это и есть объект сегодняшней охоты. А когда понял — вязать уж некогда стало, не до того пока.

Они ещё несколько раз молча сталкивались в узком, чадном коридоре, так и не перекинувшись даже словом, пока не вытащили всех. И вот теперь главный вражина уселся, привалившись спиной к засохшему, корявому деревцу и выплёвывает из лёгких застрявший там, вонючий дым. Денисыч усмехнулся. Вот она, вторая звёздочка на погон! А то и на грудь, если хмыри штабные не зажмут. Сосредоточие всех тайн и секретов разведки потенциального противника в этом регионе. Вражина. Мужчина понимающе усмехнулся в ответ.

— Ну что, майор, сегодня праздник у тебя, да?

— Знаешь моё звание? — не особо удивился Денисыч.

— Как и ты моё, — с усмешкой откликнулся тот. — Мы вообще всё друг о друге знаем, давние хорошие… враги.

— Погано тебе, похоже, полковник?

— Дыма наглотался, дышать не могу…

— Зачем же ты в этот сарай полез? — едко хихикнул Денисыч. — У тебя интересы державные, а ты в пустыне навозным дымом дышишь.

— Ты тоже здесь не кислородом наслаждаешься, как я заметил.

— Да кабы не ты — в гробу бы видеть эту пустыню!

— К месту, про гроб-то.

Денисыч почувствовал, что горло саднит уже не так отчаянно и с удовольствием глотнул коньячка из фляжки ещё разок. Чертовски нужная вещь, в определённых ситуациях. А в неопределённых — особенно. Необходимая просто. Моментально торкнуло по мозгам коньячными парами, затянуло лёгким туманом. Можно жить, этак-то.

А вот иностранный полковник выглядит, действительно, худо. Задыхается, кашляет, что кот, шерсти наглотавшийся. Мнёт грудь дрожащими, влажными пальцами и вполне может отойти в мир иной. Конечно, от него и от мёртвого немалая польза, но не то уже, не то.

— Командир!

К Денисычу, путаясь в длинных полах драного халата, подбежал заместитель. Капитан Михайлов — старинный, проверенный дружище. Встревожено поглядывает вдаль, где поднимается густой шлейф рыжей пыли — явно машины спешат, клубят на всю пустыню. Сморщился, и в складках кожи на лице тут же, тёмными, корявыми трещинами, отложился невесомый, вездесущий песок.

— Пора уходить, командир! — сморщил боец совершенно бедуинскую рожу. — Чёрт его знает, кто там едет? Может, охрана полковника, не могли же они совсем потеряться.

Денисыч посмотрел на врага. Тот голову опустил, усмехнулся криво. Правила игры знает, ничего хорошего для себя не ждёт.

— Да больше тут и быть некому, — покачал головой Денисыч. — Видишь, как спешат. Полковник, у тебя в конвое врач есть?

— Да, — не сказал даже, а скорее кашлянул тот.

— А у меня в группе нет… Лёшка, быстро снимай оцепление и уводи группу по основному маршруту отхода. Я догоню через пару минут.

— А этот? — резко мотнул головой помощник.

— А этот останется здесь. Выполняй приказ, капитан!

Михайлов беззвучно, словно мираж, растворился в раскалённом воздухе, а Денисыч угрюмо посмотрел на полковника.

— Ладно, повезло тебе сегодня. Смотри, в другой раз счастье может и не улыбнуться. Изловят тогда, как кролика — с такой-то охраной. Только ловить уже буду не я. Кто-нибудь не такой глупый.

— Только не говори, что пожалел, — остро зыркнул вражина из-под припорошенных пылью, густых бровей. — Тогда — почему?

Денисыч хмуро глянул на беспомощного мужчину. Откровенничать не хочется, да и привычки такой нет, но вкратце ответить можно.

— А тебе не кажется, полковник, что мы с тобой всю жизнь какой-то ерундой занимались? Сегодня, единственный раз в жизни, что-то стоящее сделали — детей спасли.

— Скорее всего, это будущие террористы, — вновь скривился полковник. — Знаешь не хуже меня.

— Ну вот в будущем и повоюем, а пока — дети. Пока их спасение ещё как доброе дело засчитывается. Прощай, вражина, вряд ли уже увидимся.

И подмигнул залихватски, озорно.

— Правда, я добрый?

Капитан Михайлов вынырнул, неведомо откуда, затормозил рядом, схватил Денисыча за рукав.

— Ей богу пора, командир! — выдохнул отчаянно. — Ещё немного и нас самих тут повяжут. Группа уже уходит.

Иностранный полковник слабо махнул в сторону чахлых, тощих кустов на окраине селения.

— Уходите спокойно, мои люди вас преследовать не будут.

— Станут они тебя спрашивать! — отмахнулся Денисыч. — У них свои мундиры по орденам соскучились.

Однако, медлить больше не стал. И так разговорился чего-то, как курсантишка после первых стрельб. Уже на бегу Михайлов обречённо выдохнул.

— Всё, командир, нам хана. За такой прокол всей группой под трибунал загремим, к гадалке не ходи.

— Вернёмся, сразу подашь рапорт, напишешь, как было, — Денисыч пыль с языка, напополам с тягучей, горькой слюной, сплюнул. — Вали всё на меня, дружище! Ты-то действительно только приказы выполнял.

— Хорошо же ты обо мне думаешь, Денисыч! — возмущённо воскликнул тот, хватанул пыли опрометчиво открытым ртом, закашлялся. А тут ещё ветерок лёгкий дунул, и накрыло обоих с головой рыжей, удушливой тучей. Вовсе не продохнуть, но зато и не разглядеть ничего за такой завесой. Можно спокойно в сторону дома шлёпать.

— Всё равно же кто-нибудь настучит, — пожал плечами командир. — И не один. Группа-то у нас немаленькая. Я теперь человек конченый, а тебе ещё служить и служить. У меня что-то желание пропало… Давно уже. А полковник этот по случаю подвернулся, повезло служаке.

Решительно махнул автомат за спину, брякнуло там железом по кости, охнул с досадой.

–Так что, делай, как говорю. Послужишь ещё.

* * *

Денисыч любил наблюдать, как рушатся дома.

Многоэтажные коробки никогда не падали навзничь так, словно их ударили; просто обессилено приседали, точно смертельно уставший человек, подогнув ноги. И рассыпались в бесформенную кучу щебня, тонувшую в густом облаке пыли. Правда, достойных домов осталось совсем мало. Когда падает простенькая пятиэтажка — это совсем не так величественно, как гибель красавца-небоскрёба.

Раньше, в первый день катастрофы, красиво падали самолёты. Сыпались с прозрачного неба, которое вдруг перестало их держать, нелепо вращали бессильными крыльями, хлопали о землю пыльно, чадно, громко. Но с тех пор, как полёты прекратились, осталось лишь наблюдать за пьяными домами. Вероятно, падение орбитальных спутников смотрелось бы неплохо, но они почему-то не захотели валиться на землю. Как раз наоборот — улетели от неё подальше. Орбитальная станция сбежала в открытый космос вместе с космонавтами и Денисыч, представив, что в этот момент творилось внутри космической, консервной банки, вздохнул. Незавидная участь. Хотя, по сравнению с тем, что ждёт всех остальных… Возможно эта горстка космических странников окажется самыми счастливыми людьми из всех, ныне живущих. Вернее, доживающих.

Город, как и остальной мир, медленно угасал, словно смертельно больной человек, которому уже ничем нельзя помочь. Остаётся только смотреть на неизбежное умирание, сочувствовать и вздыхать. Это поначалу телеведущие, с дурной радостью, взялись мусолить новость. Привычно нагоняли страх, сеяли панику, распускали слухи, будоражили общественное мнение — выполняли свою работу. Сотни экспертов во всех областях, ударились в обсуждение катастрофы и возможных последствий. Рвали глотки и бешено брызгали слюной, добросовестно отрабатывая шоу-гонорары. Но после того, как обрушилась телебашня, вся шумная свора тоже перебралась в стан наблюдателей. Люди давно уже покинули умирающий город, ибо в агонии он мог запросто утащить в могилу любого, кто рискнёт пройтись по мёртвым улицам. Ещё и могильный холм очередного упавшего дома сверху водрузит. Мародёров, и упрямцев, не желающих покинуть свои дома, под этими холмами осталось ой как много!

Как только началась свистопляска с концом света, Денисыч перебрался на берег речки, откуда и разглядывал теперь агонию человеческой цивилизации. В суете и панике первых дней, рискуя жизнью, спёр в разрушенном магазине туристический набор: палатку, спальник… Прихватил под шумок котелок и кучу разных инструментов. Недалеко от палатки, ночью, постоянно озираясь, закопал несколько ящиков водки и все продукты, что удалось украсть. Приготовился достойно встретить старуху в чёрном, с косой. Таких же палаток, как у него, по всей округе наметало без числа, люди готовили пищу, привычно переругивались и покрикивали на беспокойных детей. А те не обращали внимания на конец света. У малявок образовался шикарный пикник — где тут повод печалиться?

Денисыч отстранённо подумал о своей дочке, которая, вместе с бывшей женой, жила в другом городе. Он, конечно, постарался бы ей помочь, но проехать три тысячи километров до наступления конца света нереально. Незачем и пытаться, суету никчёмную устраивать. Остаётся лишь мысленно попрощаться, а это и не вставая с раскладного стульчика можно сделать. Хорошо зная свою бывшую, посочувствовал дочурке. Пока мир не рухнет полностью, именно ей предстоит выслушивать бесконечные стенания и наблюдать бессмысленные истерики. Обгадить даже конец света — это вполне в стиле бывшей любимой женщины.

— Константин Денисович?

Эк ты подкрался, кот блудливый! Денисыч лениво оглянулся и посмотрел на нежданного собеседника. Молодой, холёный, офицерская выправка даже из цивильной одежды выпирает, не скроешь. Не боевая выправка, штабная. Опять же — холёная. Белокурая бестия с голубыми глазами. Красавчик. Адъютант какого-нибудь неслабого начальника, они таких любят. Хвастаются друг перед другом, как престарелые матроны молодыми любовниками. Аж подташнивает.

— Для тебя, старлей, я господин майор. И не по чину тебе на меня свысока глядеть. Присядь рядом, не отсвечивай.

— Даже моё звание угадали! — и не подумал обижаться служивый.

— На вашего штабного брата глаз намётанный, — довольно хохотнул Денисыч. — И я точно знаю, просто так не припёрся бы. Говори, не томи.

— Ваш чин отставника меня ни к чему не обязывает, Константин Денисович, — пожал широкими плечами офицер. — Тем более, что во времена оны шлёпнули бы вас, не задумываясь, а не в отставку отправили. За ваши-то затейливые выкрутасы на службе. Но это неважно. Я разыскал вас по приказу генерала Михайлова.

— Вот ты чья болонка! — понятливо скривил губы Денисыч. — Похоже, стареет диверсант, в куклы играть начал.

Старший лейтенант, которого служба приучила ни на что не обижаться, никак не отреагировал. С лёгкой, брезгливой гримасой протёр платком пластмассовый стульчик, поправил отглаженные, бежевые брюки и осторожно уселся. Денисыч снисходительно наблюдал за брезгливыми манипуляциями — его такие мелочи не тревожили. Мятую, чёрную футболку и серые, спортивные штаны, что украшают телеса военного пенсионера, грязью пугать — трикотаж смешить.

— Господин генерал приказал передать просьбу, которая должна вас заинтересовать. Он очень надеется на ваше понимание, вы же бывшие боевые товарищи.

— Бывшие сослуживцы, юноша! — фыркнул рассерженно Денисыч, но тут же отмяк. — Боевые товарищи бывшими не бывают. Излагай.

— Я хотел бы сначала объяснить, что происходит с нашим миром…

— Хана ему приходит, в объяснениях не нуждается.

— Причину вы вряд ли знаете, поэтому объясню всё-таки.

Старлей умудрился перебить ветерана мягко, но очень настойчиво. Штабная закалка, за километр видать.

— Видите ли, у нашей планеты появился двойник. Паразит.

— Как будто ей доморощенных паразитов мало! — наигранно возмутился Денисыч.

Штабной офицер развёл руки в стороны, изобразил лицом красноречивое увы.

— Если выражаться художественно, паразит высасывает жизненную силу из нашей планеты. Желаете послушать научные термины — поболтайте с учёными, господин бывший майор. А я уж объясню, как смогу.

— Не напрягайся, — милостиво разрешил тот. — Я тоже пойму как смогу.

— Отлично. Проблема в том, что начали разрушаться связи на атомном уровне. Наши дома падают, потому, что построены по старым расчётам и сейчас стали хрупкими — валятся под тяжестью собственного веса. Самолёты в воздухе не выдерживают малой доли расчётных нагрузок и рассыпаются.

— Да все уж рассыпались, — хмыкнул Денисыч. — Давненько никто взлететь не пытался.

Офицер согласно кивнул.

— Притяжение планеты ослабло и наши космические станции не удержало. Очень скоро Земля лишится и атмосферы… Чем это закончится, можно не гадать. Но даже этого мы не увидим. Весьма скоро развалятся атомные электростанции, а там и до всепланетных ядерных арсеналов очередь дойдёт.

— Ага! — оживился Денисыч, голову вскинул и глазами весело блеснул. — Значит помирать будем с фейерверком!

— Фейерверк будет знатный, спору нет, — согласился старлей, породистым носом важно качнул. — Главная проблема в том, что обнаружить планету-паразита нет никакой возможности. Она может быть в другой галактике или вообще где-нибудь внутри чёрной дыры. Поди отыщи. Но выход наши учёные всё-таки нашли. Они обнаружили канал утечки энергии, этакую пуповину. Мало того, наши технологии позволяют по этой пуповине перемещаться.

Помолчал многозначительно, глянул на отставника серьёзно. Денисыча, впрочем, не впечатлил. И не с такими орлами в гляделки играть приходилось, ни разу не сморгнул.

— Туда перемещаться, — уточнил старлей. Особенно подчеркнул, что — туда. Только туда.

— Вот наши ядерные арсеналы туда и перекачайте, — с готовностью подсказал Денисыч, улыбнулся горделиво. — Правда, я умный?

— А у всех других стран они останутся? — подхватился штабник.

Денисыч поднял руки, грязные ладошки перед собой выставил.

— Понял, проехали. Сдохнем все вместе. Дальше что?

— По этой пуповине нужно доставить на планету-двойника ракетный снаряд. Хитрая штука, которая не вверх летит, а вниз пробивается. И очень даже быстро. Называется…

Напыжился, с силами собрался. Даже кожа на лице покраснела слегка.

— Дезинтегратор планетного ядра! Орден мне дать, за то, что выговорил! Чтобы гарантированно уничтожить двойника, нужно запустить эту ракету к ядру планеты и она его взорвёт.

— Взрывать мы умеем, — согласился Денисыч, головой покачал. — Ну, и в чём проблема? До того обленились, что кнопку нажать некому?

Разговор прервали звуки ссоры, возникшей неподалёку. Два пьяных мужичка, в одинаково засаленных, спортивных штанах, яростно схватились в двух шагах от беседующих. Причину ссоры они сейчас и сами вряд ли смогли бы объяснить, но это не мешало им таскать друг друга за грязные майки и всему свету сообщать свои немудрёные мысли.

— Часто у вас тут так, Константин Денисович? — брезгливо сморщил нос офицер.

— С каждым днём всё чаще.

Денисыч вяло добыл из-за пояса штанов, прикрытый футболкой чёрный, армейский пистолет и, не целясь особо, выстрелил под ноги дерущимся. Красивый фонтанчик песка взметнулся прямо между ними и драка тут же прекратилась. Поглядев вслед уходящим пьяницам, Денисыч хмыкнул.

— Вот счастливые люди! Им то совершенно безразлично, сколько ещё протянет мир, они повод для драки всегда найдут. Как и все остальные, впрочем.

Адъютант, минуту назад с трудом увернувшийся от вылетевшей из пистолета, горячей гильзы, недовольно поморщился.

— Стреляли бы сразу в голову, господин майор. Сейчас такие шалости никого не волнуют, а нам, хоть в последние дни, без этого быдла пожить.

— Вот сам бы и стрелял, чистюля! — неожиданно злобно огрызнулся Денисыч. — Пистолетик-то под рубашечкой видно. Всё бы вам чужими руками себе спокойную жизнь устраивать. Ну, да ты ведь за этим и припёрся. Давай уж, говори, на кой я вам понадобился?

Старлей внимательно прищурился, чистенькие глазки остро блеснули, холёное личико напряглось.

— Интересно, а откуда у вас армейский пистолет? Гражданским на него разрешение не выдают. Где-то украли, Константин Денисович?

— Нашёл, — насмешливо фыркнул тот. — Не устраивает ответ — пиши жалобу, вызывай полицию. Только её ещё поискать придётся. До конца света можешь не успеть.

Денисыч щёлкнул крышкой пивной банки и сделал большой, вкусный глоток.

— Примерно через час я перейду на водку и тоже стану быдлом. Так что поторопись, старлей.

— Генерал Михайлов сказал, что с вами нужно говорить прямо, поэтому я так и сделаю.

Офицер деловито подобрался, разговор конкретный пошёл, по делу.

— Ракета готова к перемещению, учёные уверены, что всё получится, но… Как всегда, есть проблема. Для того, чтобы активировать ракету на месте, нужен человек. Отрегулировать установку, чтобы ракета была направлена, куда надо. А самое главное: нужно оценить, стоит ли вообще ту планету взрывать.

— То есть, стоит ли спасать свою? — на этот раз прищурился Денисыч.

— Именно так! — не стал юлить офицер. — Возможно, та планета гораздо лучше подходит для проживания.

— Да, свою-то загадили изрядно, — поддержал вполголоса Денисыч.

Офицер замялся на секунду и Денисыч, тут же почуявший подвох, остро зыркнул на старлея. Так складно гутарил, обо что споткнулся?

— За оставшееся время, — продолжил тот. — Мы сможем переправить туда по потоку достаточное количество людей. Для организации колонии и выживания нашего вида.

— Самых лучших людей, я думаю? — кивнул понятливо старый отставник. — А кто лучший, будете выбирать вы с генералом?

— Это не наш уровень, — вздохнул чистенький собеседник. — Выбирать будут другие.

— Уж себя-то с домочадцами не забудут, конечно? — нейтральным тоном поинтересовался Денисыч.

— Да уж, конечно.

Денисыч впервые с интересом поглядел на штабного офицера. Одной фразой тот выразил все свои мысли о собственном будущем. Уж больно ярко сарказм плеснулся, не перепутаешь. Одно дело болтаться рядом с власть имущими, и совсем другое — место в спасательной шлюпке получить. Старший лейтенант, похоже, разницу понимает хорошо. Впрочем, на дурака и не похож, чего уж там. Не приживаются в штабах дураки, почва не та. Сволочи — запросто, а дураки чахнут, отмирают.

— Мы собрали данные за последнее время, — продолжил штабник, остатки сарказма из голоса поспешно выветрил. — Прошу прощения, Константин Денисович, но вы сами знаете, жить вам осталось от силы год. Цирроз печени, и ещё пара последствий неправедной жизни, шансов на будущее не оставляют. Вам в любом случае терять уже нечего.

— Вот именно! — хлопнул Денисыч ладошкой по коленке. — Вот именно! И на чёрта же мне тогда ради вас корячиться? Помереть я и здесь спокойно могу.

Задал я задачу, хлыщу глянцевому, — с удовольствием подумал Денисыч, но ошибся. Задумчивости адъютанта хватило лишь на один хороший глоток пива. Да и тот Денисыч глубоко протолкнуть не успел.

— Я понимаю, господин майор, что на бывшую жену вам наплевать с высокой колокольни…

Офицер усмехнулся, покосился на отставника понимающе.

— Но ведь есть ещё дочка. Насколько нам известно, с ней у вас отношения прекрасные. Есть хорошая возможность позаботиться о её будущем.

— Например? — хмуро буркнул Денисыч. Как-то быстро штабовый хлыщ разговор в свои руки взял, а это неприятно. И на мозоль наступил безбоязненно. Ишь…

— Генерал Михайлов гарантирует вам, что в случае, если вы взорвёте планету-паразита и, естественно, погибнете там, на счёт вашей дочери ляжет весьма и весьма солидная сумма.

Увидел, как недобро блеснули глаза собеседника, протянул к нему руку, для пущей убедительности.

— Вы знаете, генерал это сделает. Если же та планета окажется лучше нашей, девчонку переместят туда с первой же партией. Так что, проведёте год, или сколько вам осталось, со своей дочуркой. Кстати, в списки перемещаемых ваша бывшая жена точно не попадёт. Генерал обещал лично вычеркнуть.

— Хоть одна хорошая новость! — хмыкнул Денисыч, на что собеседник отреагировал коротким смешком.

— Нет, не то, чтобы… — тут же изобразил ангела Денисыч. — Но всё же лучше бы.

— Я так и понял.

Со стороны остатков города послышался характерный звук. Очередной дом — желтенькая, весёлая пятиэтажка — безвольно опустился и расплылся по земле огромной, пыльной кляксой.

— Кажется, они вздыхают, когда падают, — проговорил задумчиво Денисыч. — Не замечал, старлей?

— Поспешить бы вам с решением, — вздохнул тот, в сторону развалин не глянул даже. — Совсем уже времени нет, сами видите.

— Да я уж всё решил! — снова хлопнул ладошками Денисыч — только теперь обеими, по двум коленям. — Я лечу один?

— Нет. Ваша задача — принять решение и запустить ракету. А на тот случай, если что-то будет не так с техникой, с вами полетит человек, который её разработал.

Денисыч восхищённо выдохнул и даже руками всплеснул от удовольствия.

— Ха! У него тоже цирроз?

— Ну, что вы! — отшатнулся офицер. — Он учёный, совершенно здоровый человек.

— Ага. На всю голову!

Денисыч решительно встал и высосал из банки остатки пива.

— Когда отправляемся?

— Минут десять уже, как едем, — изящно постучал офицер пальчиком по стеклу механических, наручных часов.

— Пару банок пива я с собой всё-таки возьму, — бросил Денисыч и спину старательно выпрямил. — Оцени мой героизм — водку оставляю здесь, хоть и нелегко мне это. И ещё…

Подтянул грязные штаны, носом швыркнул так решительно, словно с вышки в воду прыгать собрался. С полной возможностью пролететь мимо.

— Капитану Михайлову я верил, как самому себе, а вот генералу Михайлову, пожалуй, воздержусь. Перед отправкой предоставьте мне документальное доказательство того, что деньги уже на счету моей дочери.

— Да без проблем, — легкомысленно отмахнулся визитёр. — Если вы не справитесь, деньги ей не понадобятся… Да и всем нам, впрочем. А если всё сделаете как надо — она их получит заслуженно.

— Аминь! Правда, я предусмотрительный?

* * *

Денисыч чертыхнулся и отодрал лицо от стекла шлема. Хорошая штука, этот скафандр, но до чего же громоздкая и неуклюжая конструкция! Перед лицом пока только жёлтеет зернистый песок и, кабы не стекло, торчать бы в том песке носу Денисыча. Жестковатая вышла посадочка.

— Очкарик, ты живой?

Денисыч поднялся и, первым делом, поглядел в ту сторону, где жуком возился на песке, навязанный начальством напарник. Видимо, тоже закончил перелёт не очень удачно, потому что в наушниках постоянно кряхтело и постанывало, а издавать здесь человеческие звуки больше некому.

— Вставай, очкарик! — нарочито сурово скомандовал Денисыч. — Работать пора.

— Не могли бы вы не орать на меня? — насколько возможно возмутился тот. — Моё имя Михаил, я же вам говорил. И зрение у меня вполне нормальное.

— Мишаня, ты в душе очкарик, — хохотнул Денисыч и подпустил в голос глумливого пафоса. — Вставай, Родина в опасности.

— Не поминайте Родину всуе, — вздохнул латентный очкарик.

Денисыч поморщился, разогнул спину, вздохнул тяжело. Не радует глаз окружающая местность, ох, не радует! Во все стороны, насколько может охватить взгляд, одинаково-уныло тянутся морщинистые барханы; лёгкий ветерок шлифует их бока и гоняет бесцельно комки каких-то сухих растений. Скафандр поддерживает постоянную, комфортную температуру, но, судя по безоблачному небу и яркому солнцу, здесь очень даже не прохладно.

— Надо же, совершенно земной пейзаж! — удивлённо протянул учёный.

— И не лучший, Мишаня. Я бы предпочёл лесное озеро и сосны.

— Наверное, есть где-то, Константин Денисович. Раз уж пустыня имеется.

Орудие убийства планет валялось неподалёку — словно беспомощная, пузатая сигара. Кресла, в которых люди начинали перемещение, оторвались и лежали рядом, а защитного кокона, что оберегал путешественников от воздействия энергии потока, не нашлось вообще — потерялся по дороге. Громоздкая установка ничем не напоминает грозное оружие, выглядит жалко и беспомощно. Денисыч подумал, что без человека ей действительно не обойтись. Вообще, когда дело касается убийства, без человека никак.

— Давай, Мишаня, кряхтеть на том свете будешь. Пора к самоубийству готовиться.

— Может быть, осмотримся для начала? — напомнил тот. — Нам же ещё определить надо, можно ли тут жить.

— Не нам, а мне! — поставил учёного на место Денисыч. — Я и буду определять. За работу.

С помощью встроенных домкратов, выправили решётчатую конструкцию направляющих так, что носовые сопла ракеты уставились в песок. Михаил повозился с настройкой электроники, смешно ковыряясь в пульте управления пальцами в толстых перчатках. Закончил, кивнул. Денисыч бесцеремонно отогнал его, что-то подправил в настройках и ткнул пальцем в кнопку запуска. Поглядел в глаза напарнику, издавшему тонкий писк и едва не впавшему в кому, спокойно объяснил.

— Не пыли, Мишаня. Я установил замедление запуска на полчаса. Прежде чем идти осматриваться, я должен быть уверен, что оружие сработает и без нас. Сначала дело, потом твоё научное любопытство — именно в такой последовательности. И именно для этого я здесь. Чёрт же знает, сколько мы тут протянем? Вылезет сейчас какая-нибудь зверина из-за бархана и схарчит нас почём зря. Ну, а если что, команду отменить всегда успеем.

Денисыч посмотрел на датчик, закреплённый на шлеме, хмыкнул и начал спокойно стаскивать с себя скафандр. Миша торопливо схватил его за руку.

— Что вы делаете?! — воскликнул удивлённо. — Ведь неизвестно, какие бактерии могут быть в этом воздухе.

— Анализатор говорит, что воздух пригоден для дыхания. Ну так и нечего таскать на себе этот гроб тряпочный.

— Но ведь анализатор может и не распознать местные микроорганизмы!

Денисыч тяжело вздохнул. Просто невозможно работать с бестолковым напарником.

— Очень скоро здесь вообще нечего будет распознавать. И потом, в скафандре выпить невозможно, а уже хочется, чёрт побери.

Отсоединил от скафандра запасной воздушный баллон, добыл из кармашка раскладной стаканчик и нацедил в него мутно-красную жидкость. Поглядел в глаза оторопевшего напарника, вздохнул.

— Мишаня, ты уже ко мне привыкай постепенно. Помирать рядом с тобой, конечно, невелико удовольствие, но всё лучше, чем одному. Так что, повремени от инфаркта загибаться.

— Но ведь по инструкции там должен быть воздух! — выдохнул Мишаня.

— А по желанию — вино. Техники, люди понятливые и отзывчивые, дай им бог здоровья. А до взрыва и в основном баллоне воздуха хватит. С лихвой ещё. Хлебнуть не желаешь?

— Я не пью! — гордо вскинул голову учёный. — Для нормального человека это самоубийство.

— Так мы и есть самоубийцы, не забывай. А это так, жидкий контрольный выстрел.

Денисыч спокойно выпил, вытряхнул оставшиеся капельки на песок и хозяйственно прибрал стаканчик в карман. Набьется пыль в посудину, хрусти потом зубками. Избавившись от скафандра, остался в шортах и майке цвета хаки, отчего стал похож на забавную, ряженую обезьяну.

— Мешок, ты из своей шкуры тоже вытряхивайся. Неудобно же.

Михаил оскорблённо фыркнул, но спорить не стал. Стащил шуршащее облачение и предстал пред издевательским взором Денисыча в белоснежном обтягивающем трико и водолазке. Военный пенсионер уставился на Мишу скорбным взглядом.

— Вот ты клоун! Костюмчик тоже по инструкции?

— Да, конечно.

— Держись от меня подальше. Не дай бог тут люди отыщутся, ещё подумают, что мы вместе. На фига же мне такая репутация на старости лет?

Ну совсем Мишаня не похож на учёного! Ей богу, сплошное недоразумение. Пухлый, низенький, неуклюжий. Нос картошкой, губы лепёшками, ушки торчком. Изящество ума никак не отразилось на внешности.

Они поднялись по склону ближайшего бархана и огляделись. Во все стороны, до самого горизонта, тянется однообразное, жёлто-коричневое море песчаных волн. Изредка его разнообразят островки какой-то давно высохшей растительности, да шляются под ногами такие же сухие, плетёные шары. Один из них Денисыч изловил.

— Бывал я в пустыне, и не раз, Мишаня, — пробормотал задумчиво, пыльный комок в руках повертел. Бросил, ладони отряхнул.

— Что-то сильно этот мячик напоминает мне перекати-поле. Может такое быть, чтобы на чужой планете нашлись земные растения?

— Я, вообще-то, физик, откуда мне знать? — удивился тот. — Но если рассуждать логически: в одинаковых условиях, почему бы и растениям не быть одинаковыми?

— Шёл бы ты со своей логикой! — отмахнулся Денисыч и направился вверх по осыпающемуся склону. — Ох, не нравится мне всё это!

— А-а-а!!!

Денисыч оглянулся на отчаянно заверещавшего, замершего в наклоне, Мишу. Ничего особенно страшного в округе не заметил: никто Мишане в спину не вцепился, и небо на голову пока не падает.

— Ты чего орешь? — вопросил обречённо.

— Да нет, ничего страшного.

Мишаня разогнулся, машинально стряхнул пыль с живота, хотя толку от этого действия оказалось чуть — тут же села обратно, точно магнитом её притянуло.

— Это я так, от неожиданности. Какая-то тварь прямо из-под ног выпрыгнула.

— Какая ещё, нафиг, тварь? — насторожился Денисыч. Тварей только и не хватало.

— Да вон она… сидит.

Действительно, в нескольких метрах от них, изогнув спину, расселась ящерица. Самая обычная, с тёмно-коричневой спинкой и совершенно отрешёнными, немигающими глазками. Вероятно, невдомёк серобрюхой, что за существа попытались ей на хвост наступить.

— Что-то, Мешок, всё больше мне это не по душе, — задумчиво проговорил Денисыч. — Это ведь живое существо, не какое-то сухое растение. Гадом буду, видал я уже в пустыне такую же тварь, только та дохлая была. Но после того, как рядом с ней граната шарахнула, это и неудивительно, как считаешь?

Позади них что-то утробно взревело, взметнулся ввысь столб пыли и песка. С животным урчанием сигарообразное тело ракеты вгрызлось в песок, не спеша в него погрузилось. И минуты не прошло, как на поверхности остался лишь небольшой, рыжий холмик. Наступила тишина.

— Ну вот и всё, Мешок! Пройдёт совсем немного времени, и рванёт здесь всё очень громко и красиво! Пошла родимая.

— Значит, мы свою миссию выполнили? — спросил Миша и глазками моргнул удовлетворённо. — Теперь всё будет хорошо?

— Не для нас, это точно. Но, в принципе, да.

— Но ведь мы должны были сначала определить… Хотя, неважно. Главное — свою планету мы спасли.

Денисыч посмотрел на умиротворённое лицо спасителя человечества и тяжело вздохнул. Жаль портить человеку такое возвышенное состояние духа, ну, да что делать? Придётся. Откашлялся, взглянул на Мишу с жалостью.

— Я тебе, Мишаня, хочу одну вещь сказать, только ты сразу не умирай. Это будет неправильно. Мы от взрыва твоей бомбы умереть должны, а не от кровоизлияния в мозг.

Замялся на секунду, привычно уже вздохнул.

— Я, видишь ли, таймер слегка переставил. Ракеточка помедленнее двигаться будет, и планету взорвёт часиков на несколько попозже, чем запланировано. На двенадцать, если точно.

Мишаню в сторону повело, глаза осоловели слегка и воздух покинул лёгкие с отчётливым, громким сипением. Пришлось за руку бедолагу хватать, поддерживать.

— Эй, эй! Дыши глубже, дружочек. Подумаешь, мелочь какая.

— Вы… Ты…

Мишаня с трудом опомнился настолько, что смог разумно выразить свои сумбурные мысли.

— Что ты сделал, алкоголик? — взвизгнул истерично. — Ты переставил таймер? Да ты хоть представляешь, старый дегенерат, что ты натворил?!

— Мишуля, ты же интеллигент! — воскликнул Денисыч укоризненно. — Хоть в этом и не виноват. Выбирай слова! Конечно, представляю. Я всегда сначала думаю, а потом делаю, в отличие от вас, очкариков.

— Но ведь ты же помнишь инструктаж! — Миша в отчаянии ухватился за голову, едва не взвыл. — Если взрыв не произойдёт по плану — начнётся перемещение сюда людей с Земли! Ты хоть представляешь, сколько человек успеет переместиться за двенадцать часов?

— Надеюсь, много, — серьёзно глянул на учёного Денисыч. — Для того всё и затевалось. В кои-то веки, окажу действительно ценную услугу человечеству. Сюда хлынет вся пена, вся грязь, всё дерьмо нашего общества. Сливки, короче говоря. Вот сюда они и сольются. И когда вся дрянь здесь соберётся, планета разлетится на мелкие кусочки! А я при этом буду присутствовать. Вот оно, наслаждение! Правда, я весёлый?

— Ты сумасшедший! — опустил руки Мишаня.

— Естественно. Нормальный человек сюда бы и не прилетел. Ты не в счёт, у тебя от учёбы мозги давно свихнулись.

Глазки зажмурил, длинные, костлявые руки на впалом животе сложил, губы в блаженной улыбке расквасил.

— Какое удовольствие получу напоследок! Ведь они меня сюда послали умирать, а сами, сюда же, прилетят спасаться. Ах, как им будет неприятно узнать, что на этот раз умирать за них никто не собирается. Придётся самим!

Миша грузно осел на песок и закрыл лицо ладонями. Плечи опустились, показалось — сейчас разрыдается. Но обошлось.

— Но ведь ты солдат! — выдавил едва слышно. — Ты просто не мог так поступить. Ты же всегда выполнял приказы. Именно поэтому тебя сюда и послали.

— Так я и выполнил приказ, — спокойно отозвался Денисыч. — Планета-двойник взорвётся, Земля будет спасена. А жизни людей, что сюда прилетят… Всего лишь маленький подарочек мне за годы безупречной службы. И мой личный подарок человечеству. Правда, я щедрый?

— Нет, ты моральный урод!

— Ну, а я и не спорю. Всегда совмещаю приятное с полезным.

Денисыч присел рядом со скорчившимся учёным и сунул ему стакан с вином. На этот раз Миша и не подумал отказаться. Выпил единым духом, но, с непривычки, сморщился конечно.

— Дрянь какая! — выдохнул с отвращением. — И всё-таки — зачем? Легче тебе от этого станет?

— У нас времени много, объясню, пожалуй.

Денисыч в небо глянул, зажмурился — что кот на завалинке.

— Когда-то, в давние времена, чтобы убить человека, нужно было посмотреть ему в лицо. Ну вот не было тогда ни бомб, ни ракет, ни длинноствольной артиллерии. И к врагу нужно было подходить вплотную. А ещё, была у людей забавная традиция: правитель сам вёл в бой своё войско. Согласись, справедливо: кто принял решение воевать — первым голову и подставляет.

Денисыч поднял перед собой руку, указательным пальцем многозначительно покачал.

— Свою, заметь, голову. А потом традиция умерла. И на войну стало принято посылать.

Неожиданно лицо его перестало быть благостным. Жёстче пролегли глубокие складки, взгляд затвердел и губы в острую нитку истончились.

— Так вот, дружище. Всю мою жизнь я выполнял приказы, ты прав. Кто-то решал начать войну и посылал воевать меня. А потом оценивал, хорошо ли я это делал, не наградить ли чем-нибудь. А можно и не награждать, тоже не сдохну. Так вот, единственный раз в жизни я хочу, чтобы меня не посылали умирать. Пусть хоть раз они меня на смерть поведут!

— Но ведь в том, что случилось с Землёй они не виноваты! — воскликнул возмущённо Мишаня.

— Послать меня сюда это им не помешало.

— Но ведь они обещали отправить сюда твою дочь!

— Да, первой же партией, — покладисто согласился Денисыч. — Но ты плохо знаешь этих людей. Никогда не дойдёт очередь до первой партии! Потому, что найдётся миллион важных государственных и глобальных причин отправлять внеочередные партии. Всегда найдётся миллион людей, которые намного важнее для них, чем моя дочь. И не думай, что меня обманули. Нет, до неё просто не успеет дойти очередь.

Миша покосился на стаканчик в руках напарника, словно хотел добавки попросить. Но не решился, только тяжёлой головой из стороны в сторону помотал.

— Тогда почему ты здесь? Если ты уверен, что они не будут спасать твою дочь, почему согласился лететь сюда?

— Что бы спасти её самому. Я взорвал бы эту планету, даже если бы здесь рай оказался. Просто потому, что в этот рай не попадут те, кто его действительно заслуживает.

— Теперь ты решаешь, кому стоит жить? — хмыкнул Миша.

— Я давно решил, кому жить не стоит.

Замолчали тягуче, надолго. В преддверии смерти планеты поболтать оказалось совершенно не о чем. Денисыч хмуро глядел на небо и неспокойное томление разливалось в груди. Как бы не помереть раньше времени, самая-то радость впереди! Вот обидно будет не увидеть. А тут ещё умник этот окосел с одного стакана, бормочет что-то, глядит в песок и чертит пальцем. Ладно бы хоть формулы писал, как Архимед перед смертью, так нет же, выводит замысловатые каракули, импрессионист доморощенный. Хотя, может это и есть формулы? Их, учёных, поди разбери.

— Грустишь, Мишуля? — толкнул бедолагу локтем. — Не надо, скоро начнут сливки общества подтягиваться, развлекут нас — обхохочемся.

— Нельзя было так делать, Константин Денисович, — прошептал тот. Успокоился, про вежливость вспомнил.

— Согласен, так себе люди, но люди всё-таки.

— Тебе-то что за печаль? — искренне удивился тот. — Ты о моих планах не знал ничего, не тебе и совестью маяться. Не твою задницу в аду поджаривать будут. Ты прямо отсюда в рай попадёшь, вот и костюмчик у тебя беленький, подходящий. Только крылышки присобачить. А меня, в таком виде, только в ад. В трусах-то грязных.

— Всё шутите? — кисло скривился тот. — Налили бы лучше… Выпить-то, вроде, не грех?

Денисыч с готовностью набулькал стаканчик и протянул Мише.

— Ты не стесняйся, баллон большой, до смерти хватит. Каламбур. А над тобой, Мешок, я просто изумляюсь! Ты бомбу сделал такую, что целую планету вдребезги разнесёт. И запустил её уже!

— Не сам! — возмутился тот.

— Какая разница? Главное — она планету взорвёт, а ты сидишь и думаешь, не грех ли вина стаканчик выпить. Тебе ли, мил человек, о грехах-то беспокоиться?

— Конечно! — вскинул нос картошкой Мишаня. — Вам, с вашим боевым опытом, вообще об этом думать смысла нет. Вот вы и о других так судите.

Денисыч отмахнулся от Мишани, словно тот глупость какую, по недомыслию, ляпнул.

— Э-э-э, много ли я за свою жизнь успел людей ножичком-то порезать? По сравнению с вами, очкариками, я ангелочек белоснежный! Вы вон целые планеты глушите не напрягаясь!

В это время, из-за безликого бархана, донёсся странный, протяжный звук. Миша недоумённо вытянул шею, пытаясь понять, что это за новая напасть и вопросительно взглянул на Денисыча. То, что увидел, заставило учёного испугаться по настоящему. Смуглое лицо Денисыча растеряло тёмные краски и стало матово-белым, а глаза наоборот — превратились в две бездонные, чёрные ямы. Бывший вояка вскочил, словно собирался куда-то бежать, но так и замер в нелепой позе легкоатлетического высокого старта.

— Вы чего, Константин Денисович? — от волнения начал заикаться Мишаня. — Что это было?

Непослушными губами Денисыч кое-как прошлёпал.

— Верблюд…

— Что значит — верблюд? — не понял Миша.

— Скотина такая — верблюд. Ящерицу я ещё пережил, но ведь это же верблюд!

— Может, похоже только? — попытался успокоить его Миша.

— Что я, верблюда никогда не слышал? — вызверился тот, зыркнул на учёного недобро. — Орёт, гадёныш, как будто ему…

Денисыч, наконец-то, смог скинуть оцепенение и бросился вверх по осыпающемуся склону бархана, затейливо перебирая ногами и слегка согнув колени. Миша побежал было следом, но тут же в песок и зарылся. Непростая оказалась задача — по песочку-то бегать, да не по пляжному. Да ведь и по пляжу не больно-то поскачешь. Старый алкоголик, который явно имел в этом деле неплохой опыт, уже на вершине оказался, а Миша, загребая всеми конечностями, едва перевалил за половину. Запыхавшись, отплёвываясь от вездесущего песка, подполз к окаменевшему Денисычу и поднялся на трясущихся ногах.

С другой стороны бархана, действительно, стоял верблюд и, низко опустив голову, жевал какую-то колючку. А на его спине, аккурат меж двух горбов, сидел человек. С ног до головы закутанный в светлую ткань, с карабином за спиной, и с тюрбаном на голове, из под которого настороженно глядели чёрные глаза.

— Действительно, Константин Денисович, верблюд.

— Ты заткнись лучше, придурок!

Денисыч гортанно выкрикнул несколько фраз на незнакомом Мише языке и помахал рукой. Человек на верблюде оказался не столь общительным. Правда, прокричал что-то в ответ, но тут же развернул горбатую скотину и взялся ожесточённо нахлёстывать её длинным прутом. Верблюд, смешно взбрыкивая голенастыми ногами, помчался подальше от странных незнакомцев, а Миша непонимающе уставился на Денисыча.

— Вы с ним разговаривали! Откуда тут люди? Откуда вы знаете их язык? Это же инопланетяне… вроде как.

На этот раз пришла очередь Денисычу обессилено опуститься на песок. Он даже за стаканчиком не потянулся, что являлось верным признаком окончательного расстройства чувств.

— Ты что, очкарик, полный идиот? Это Земля, планета наша родимая!

— Но как же это? — удивился Миша и улыбнулся слабо, неверяще. — Ведь мы были в энергопотоке, мы по нему перемещались, летели…

— Значит, недолетели! Позже разберёшься, Мишаня, почему не долетели, а сейчас нам очень быстро шевелиться надо. Мы же ракету запустили! Вспоминай, очкарик, как её остановить?

Мишаня, до которого только сейчас дошло, что они на родной планете, после этого вопроса впал в ступор. Уставился на Денисыча, словно нагадивший щенок — преданно и виновато.

— Ну должны же вы были придумать какой-то механизм отмены взрыва? — проорал ему в лицо Денисыч, ухватил за плечи, встряхнул так, что голова бедного учёного едва по уклон не укатилась. — Самоликвидацию-то вы хотя бы предусмотрели? Пока эта штуковина до ядра планеты не докопалась, от её взрыва большой беды не будет. Ну?

— У нас времени на это не хватило, — проблеял тонко Мишаня, ухватил Денисыча за руку и в глазах мелькнуло что-то, похожее на мысль. — Постойте, а ведь когда мы сюда упали, защитного кокона с нами уже не было! Значит, перегрузку мы недооценили, защита разрушилась и мы выпали из потока на Землю. Просто не успели долететь до другой планеты!

— Ты что, совсем идиот? — злобно прошипел Денисыч. — Кому сейчас интересно, как мы сюда попали? Сказал бы я, откуда ты выпал!

Сглотнул вымученно, руками перед лицом всплеснул, просипел страшно, свистяще.

— Делать-то теперь что?

Миша очумело хлопал глазами и ещё долго бы этим занимался, но получил звонкую, тяжёлую оплеуху. Проскулил виновато.

— Даже если мы успеем связаться с командованием — догнать ракету не сможем. Не надо меня больше бить.

— Убить тебя надо было! — оскалился Денисыч и, по глазам судя, вполне уже решился на такое злодеяние. — В раннем детстве ещё.

Отпустил обмякшего учёного, руки в карманы затолкал, хмыкнул обречённо.

— Ну что ж, от всей души поздравляю тебя с первым совершённым убийством. Правда настолько неудачно промахнуться, чтобы попасть в собственный лоб… Мне ещё в жизни не приходилось. Единственное, на что уповаю — не на тебя, господи! На тебя давно уже надежды нет. Исключительно на тупость наших мозгоблудов. С защитой они не рассчитали, авось и с массой заряда ошибутся.

Подмигнул притихшему учёному, усмехнулся криво, невесело.

— Правда, я оптимист?

* * *

Денисыч уютно поёрзал в растянутой парусине кресла. Очень удачно получилось: никто не успел занять его место, не унюхал припасы и не спёр любимую палатку. В развалинах города, где редкозубо торчали чудом сохранившиеся дома, уже без страха копошились люди, отыскивали всё, что хоть как-то может пригодиться в будущей жизни. Отсюда они выглядят крохотными, многочисленными, суетливыми муравьями — да так и есть, на самом деле. Неподалёку, в поле, уже начали вырастать кособокие хибары — эмбрион будущего города. Человечество стряхнуло с себя пыль старого мира и сноровисто принялось строить новый. Такой же уродливый, что и тот, с которым недавно рассталось. Ну, не умеют строить ничего другого — ведь люди-то остались те же.

— Вы не изменили своим привычкам, Константин Денисович.

За спиной, так же неслышно, как и в прошлый раз, появился холёный офицер штаба. Вот чёрт, — без особого раскаяния подумал Денисыч, разглядывая парадную форму офицера. Так ведь и не удосужился имя спросить.

— Решил, что уже не смешно разгуливать со своими аксельбантами?

— В этом появился смысл, — тонко улыбнулся тот, гордо выпятил и без того не впалую грудь. — Мир-то вы всё-таки спасли, а вместе с ним и мою карьеру. Правда, в новом мире её придётся начинать сызнова.

Денисыч заметил, что на его погонах осталось лишь по две звезды вместо трёх. Из старшего лейтенанта превратился в простенького. Досадно, наверно. Сочувствующе покачал головой, проговорил глумливо.

— У твоего начальства, дружище, совершенно отсутствует чувство юмора. Неужели из-за меня?

— А то! За проведение операции отвечал я. После того, как начальники двенадцать часов жарили задницы в пустыне, им отчего-то захотелось на ком-нибудь отыграться.

Изобразил нарочито удивлённое выражение лица, руки дурашливо в стороны развёл.

— До сих пор ума не приложу — откуда такое желание? Нормально же отдохнули. Тем более — даром. Утешает одно: вам, похоже, памятник от благодарного человечества, тоже не водрузят. Избранники народные наверняка не скоро забудут ту несравненную прогулку. Вернее, не забудут никогда. Мне можете смело верить, я их породу хорошо знаю.

— Да мне и не надо, — беззаботно отмахнулся Денисыч, словно его не мировой славы лишили, а стаканчика противного, тёплого пива. — Лишь бы жить не мешали. Правда, я непритязательный? А вот Мишане не грех было бы и бюст какой-нибудь на родине установить. Честно старался парень.

— Да ни к чему теперь Мишане памятники, — печально улыбнулся офицер. — После неудачной попытки угробить собственную планету, Мишенька слегка умом повредился. На спасителя человечества никак не тянет. Непонятно только: он с катушек съехал от того, что не получилось угробить? Расстроился?

— С тобой приятно разговаривать, дружище, — ухмыльнулся Денисыч. — А Мишаню жаль. В первый раз попробовал кого-то убить и на тебе, такая неприятность.

— Вот и не лез бы не в своё дело, — торжественно заключил красавчик-офицер. — Как я, например.

Замолчали. Учёные мужи все-таки ошиблись, и заряда ракеты не хватило для того, чтобы развалить дом родимый на куски. Не всем посчастливилось пережить чертовски мощный катаклизм, когда ядро планеты потеряло стабильность после взрыва; последовавшую за ним вереницу землетрясений, извержений вулканов и наводнений; месяц сплошной ночи, от висевшего в воздухе пепла. И радость от сообщения учёных о том, что взрыв разорвал-таки пуповину и планета-паразит не успела уничтожить Землю. Конец света, в очередной раз, отодвинулся на неопределённое время.

— Но планету вы всё-таки спасли.

— Ну так, старались, — выпрямился Денисыч с показной гордостью. — Пусть коряво, бездумно, совсем не так, как планировали и с многочисленными жертвами… Короче, как обычно. Но спасли, однако.

— В любом случае, спасибо.

— Да, — Денисыч кивнул в сторону далёких, неутомимо копошащихся фигурок. — Теперь мне придётся ещё примерно с годик наблюдать, как мои соотечественники вновь уродуют планету. Видишь, как стараются? Скоро здесь от бараков места свободного не останется. Для правительства особо роскошный барак следует отгрохать, а?

— Подземные пункты управления сохранились, — успокоил штабной офицер, заверил со знанием дела. — Вам, Константин Денисович, такая роскошь и не снилась. Так что, за правительство не волнуйтесь, они без золотых унитазов не останутся.

Фуражку умопомрачительных размеров на голову водрузил, приосанился.

— Ну что ж, мне пора. Собственно, меня к вам никто и не посылал, я сам решил съездить. Просто поблагодарить. Без всяких шуток, на этот раз.

— Тогда, пожалуйста, коли уж без шуток, — отозвался Денисыч, но улыбаться не перестал. — Чего ресничками хлопаешь, служивый?

— Не пойму я вас, Константин Денисович. У вас карьера была — позавидуешь! Не отпусти вы того резидента — сверкали бы шитьём генеральским почём зря! Почему?

— К тебе, лейтенант, тоже когда-нибудь придёт время обернуться, — Денисыч вздохнул, поморщился. — И не дай тебе бог, увидеть за спиной то же самое.

Однако не удержал назидательную серьёзность, плеснул смешочком.

— И потом, какой тогда идиот планету бы спасал? У нас не все герои с циррозом печени. Правда, я предусмотрительный?

Денисыч грустно смотрел вслед уходящему офицеру. Хороший парень, как оказалось. Ну да ладно, уж он то не пропадёт, белокурая бестия. А вот о любимой дочурке нужно побеспокоиться. Так ведь и не довелось повстречаться в пустыне. Прав оказался, как всегда — не дошла до любимицы очередь на эвакуацию. Придётся самому к ней добираться.

Ничего, время ещё есть. Теперь у всех время ещё есть.