Байт II. Блуждающие лабиринты Гиннунгагапа

Андрей Вичурин, 2019

Жизнь главных героев продолжается, принося не только потери и разочарования. Времени для принятия решений у них остается все меньше и меньше. Миры лихорадит, сплетая реальность и виртуальность, в один безумно сложный узел, который, кажется, легче разрубить, чем распутать. Герои по-прежнему пытаются жить, не выбирая между добром и злом, игрой и реальностью. Не все из задуманного получается так, как планировалось, но – получается! И они уверенно движутся к намеченной цели, стараясь спасти Землю и прилегающие к ней области Галактики от исчезновения.

V

«Каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ».

К. Маркс.

Резиденция Демиурга.

Всеслав.

Прошло три дня.

Три дня сибаритства и гедонизма.

Мы, рожденные в нищете, выросшие в стесненных жилищных, финансовых, инфраструктурных, политических, моральных и прочих неблагоприятных условиях, просто дорвались до совершенно невозможной халявы.

Как поступили бы Вы, если все, доступное к пожеланию, появлялось бы в ту же секунду?

Так и все мои товарищи. Почему бы и не пожелать?

Устоять было трудно, да и нужно ли? Поэтому мы пробовали все, чего не пробовали в прошлой жизни. Не тронутым оказалось только то, о чем мы не знали или не смогли вспомнить.

Мне, кроме дегустируемых в неограниченных количествах деликатесов, не нужно было ничего. Леха же, запросил полный комплект одежды фирмы «Lee Cooper», от майки до куртки и комплект обуви, от вьетнамок до ботинок, той же фирмы. Не знаю, какая любовь связывает его с этим английским брендом, спрашивать не стал. Только посоветовал взять дополнительно несколько единиц нижнего белья и носков, а то по одной паре, как-то маловато. Так он и сделал.

Точно так же поступили и Макс со Степаном. Они вчера выбрались из открывшихся капсул совершенно здоровыми, новенькими и розовокожими, словно пупсики с конвейера, как будто не тронули их рваные осколки, крупнокалиберные пули и сложные переломы. После коротких приветственных обнимашек, первым делом они набросились на разносолы, наколдованные в авто поваре, обрадованной их благополучным возвращением, бывшей медсестрой.

Потом Леха, постоянно перебиваемый возбужденной Настей, поведал о последних событиях и прочем, ожидающем нас всех в скором будущем. Улыбки сползли с их, минуту назад еще счастливых лиц. Решение принимать предстояло серьезное, и по старинной славянской традиции, все решили прибегнуть к помощи универсального антидепрессанта — советчика.

Кудрячили всю ночь. Я непосильного участия в возлиянии не принимал, ограничившись парой бутылок полутемного пива, изредка отвечая на те вопросы, на которые у меня были ответы.

Настя же оказалась настоящей тряпошницей. Она чахла, словно Кощей над своим златом, возле огромной кучи всевозможной одежды и аксессуаров, с той только разницей, что не над ней, а уже практически — под ней.

— Настя! Ау! Ты там жива еще?

— Не дождетесь!

— И как ты эту гору барахла тащить будешь?

— А вы у меня, здоровые лбы, на что?

Ну, вот и поговорили!

Ребята определились со своим выбором. Никто не захотел, ни на Альфу Центавра, ни к Бете Цефея. Даже через Пояс Ориона.

— Да ну их! — отмахнулась Настя, смущаясь. — Бог их там знает, как они там живут! Вот если бы посмотреть, а так… В общем, мы с Алешей хотим домой!

Леха смущенно улыбался… Похоже, что-то я пропустил.

— Молодцы! Когда свадьба? — брякнул наобум.

— Какая, свадьба? — щеки Насти заалели жестким румянцем. Она посмотрела на Леху. — Мы пока об этом не говорили!

— Пригласите, хотя бы? — прикольно было наблюдать за их недоуменными быстрыми переглядываниями. Значит, пока до конца не определились.

— Приглашаем, конечно, если Вы сможете прийти, — наконец-то степенно выдавил из себя Леха, беря Настю под локоток.

— Спасибо! Непременно буду! — пообещал я. И обратился к парочке выздоравливающих: — Что решили-то, мужики? Кто куда?

— Так это, — пробасил Степан, — я, наверное, в Белоруссию подамся! У меня там брат живет…

— А я, обратно возвращаюсь! У меня должок один не оплаченный остался, — Макс зло стиснул зубы. — Ты спроси, Демиурга своего, можно будет потом, скажем через месяц, воспользоваться его предложением?

— Хорошо, спрошу! И что, никто не хочет в прошлое — будущее? Это же такие перспективы! В прошлое, например? Вы же все наперед знать будете, и сможете целые состояния сколотить!

— Да какой там! — чуть ли не хором ответили все.

— Из нас бизнесмены, как из дерьма пули! Да и толку-то! Ну нашинкуем мы капусты… А что поменяется от этого? Все равно, те же самые фамилии к власти приходить будут, и тут уж никаких наших денег, на то чтобы их подвинуть, не хватит! Так что, пусть все остается так, как есть! Будем двигаться вперед, — резюмировал Макс.

— А ты Ян, чего надумал? Домой, или как? — спросила Настя, и все выжидающе посмотрели на меня.

— Сначала, домой. Дела закрыть, — не стал скрывать своих планов я. — А потом с сыном… Куда? Пока не знаю!

— Мы, чего спрашиваем-то? Вроде как, все мы теперь вместе должны быть. Одной бригадой, — Макс обернулся к остальным. — Правильно говорю?

— Правильно! — хором откликнулись те.

Я ненадолго задумался.

Неплохо, конечно, иметь свою команду. Бывают случаи, когда одному или двоим, не справиться. Просто не хватит рук, или одновременно в нескольких местах, понадобится присутствовать. Идея показалась здравой. Для себя я, еще во время разговора с Антоном, все решил. На Земле меня ничего не держит, надо только родителей предупредить, что жив и буду подолгу отсутствовать. А сын будет рядом. Сын… О-фи-геть! Дичь несусветная! Но, — данная мне в ощущениях. А значит, по философским понятиям, — обыкновенная реальность. Гы-гы!

— Давайте сделаем так. Все отправляемся решать свои нерешенные вопросы и, например, через два месяца, вы связываетесь с Лехой. Я жить в своей квартире все равно не буду, а молодым лишних денег на съем жилья тратить не придется, — я остановил взмахом руки, собравшуюся возразить Настю. — Поживете у меня, места там хватит. Еще один плюс — у меня там оборудование стоит. Я Лехе покажу, как им пользоваться, будет лишняя возможность связаться с нами в «Мире», если нас туда занесет.

— А ты как в «Мир» попадать будешь? — поинтересовался Макс.

— Не знаю, как, но Демиург сказал, что вместе с Антоном мы можем попасть в любое место, куда только захотим. Так что, Леха, жду тебя через два дня у себя, — я написал на листке адрес и отдал ему. — Не теряйте связь, вдруг надо будет быстро собраться.

***

На следующий день мы по очереди проходили через портал. Судя со слов Демиурга, каждый попадет туда, куда собирался. Единственное условие — указать однозначно место и субъективное время, и желательно, мысленно представить, то место, в которое хочешь попасть, со всеми возможными подробностями. Портал сам определял это место и переправлял безошибочно.

Все отправились, остались только мы с Антоном.

— Пошли? — предложил он.

— Подожди, — я положил ему руку на плечо.

— Чего?

— Обещай мне, что бы ни случилось со мной, ты доведешь дело до конца!

— Хорошо, но… Ты тоже пообещай мне, что не будешь удивляться ничему и верить в меня! — Антон, по видимому, вспомнил о чем-то, о чем забыл или не захотел рассказать мне. — Да, будешь верить в меня, не взирая ни на что…

Я внимательно посмотрел ему в глаза, пытаясь рассмотреть то нечто, скрывающееся за этими словами. Уловить промелькнувшую зловещую тень недосказанного. Но увидел только искреннее ожидание. И надежду.

— Что бы ни произошло, я верю, и буду верить тебе и в тебя! — спокойно пообещал я, подхватывая тяжеленный баул со всем оружием, которое оказалось при нас в момент перемещения. — Приборы свои не забудь! И шкатулку!

Антон, с видимым облегчением сделал приглашающий жест, мол, после вас, и мы шагнули в переливающуюся, словно радужный мыльный пузырь, рамку портала.

***

План был прост.

Первым делом мы перемещаемся ко мне, в 2020 год. А потом? Потом, посмотрим.

Я был уверен, что меня не будут искать ни военное начальство, ни малочисленные знакомые. Я умер для всех там — под «градами» на поле, как и все остальные ребята из нашей роты. Те, кто остался в живых, переместились вместе со мной. Я особо акцентировал внимание ребят на этом вопросе. Светиться не надо. Упекут за дезертирство, ибо нефиг выживать, когда наверху уже всех в «двухсотые» записали.

По моей просьбе Демиург принес всем новые комплекты документов. Новые, по названию. По виду же, как и просили, — немного потертые, с выцветшими листочками идентификационных кодов, и прочими признаками постоянного употребления. Еще он выдал мне полыхающий внутри красным кристалл на цепочке из черного матового металла, предупредив, что этот накопитель маны необходимо заряжать. По мере разряда цвет кристалла будет меняться, проходя весь спектр до черного, означающего полное опустошение. Антону не дал ничего, сказал, мол, — он уже имеет все необходимое.

На вопрос, как и где мне его заряжать, он успокоил — до момента попадания в «Мир» заряда хватит. А там разберусь, не грудничок. Кроме того, этот кристалл обладает еще рядом полезных свойств, о которых я тоже узнаю в «Мире». Одно свойство он все же озвучил — кристалл настроен на мою ауру, поэтому им воспользоваться не сможет кроме меня никто и при большом горе можно, зажав тремя пальцами определенные грани попасть к нему в резиденцию прямо на место отбытия. Это максимум возможной помощи, который он может предложить как заинтересованная в благоприятном исходе дела сторона. Большего вмешательства он себе позволить не может.

Что ж, и на том Вам, наше огромное спасибо с кисточкой!

Повезло. Не встретив никого из соседей, мы поднялись ко мне в квартиру. Пока Антон с интересом изучал непривычную для жителя сороковых годов нового тысячелетия обстановку, я первым делом проверил все ли в порядке с оборудованием. На удивление — все работало и даже не носило следов взлома. В этом Игорь Витальевич проявил непростительную недальновидность. Устранив конкурента, следовало устранить и все информационные следы, а может даже и материальные носители. Наверное, не посчитал нужным. Или меня держит за слабака, который и не подумает возразить, а просто утрется и, забившись в конурку, будет зализывать раны скуля и подвывая. А вот тут ты, чмо и просчитался!

— Как это… Непередаваемо полно, что ли… И необыкновенно красиво… — произнес Антон, смотря через балконную дверь во двор, где под сенью листвы берез начала лета, еще не успевших напитаться городской пылью, играли в песке соседские дети.

— Ты о чем?

— Да, так. О сепии, — задумчиво и непонятно произнес он. — И вообще…

— Какой сепии?

— Попадешь к нам, узнаешь! — он отошел от окна. — Да-а. Натворили мы дел!

— Хорош комплексовать! — не пошел я на поводу его меланхолии. — Натворили — растворим. Делов-то!

Антон улыбнулся.

— Как у тебя все просто! Я так не умею!

— Научишься! Здесь, вам не тут. Здесь не задницу в голове иметь надо, а понятие представлять, как говорил мой старшина! Сам про Окамма вспоминал, так что не множь сущности! Будет день, будет пища! Ну, а не будет, то и нехай подавятся!

Квартира порадовала чистотой, видимо мама часто наведывалась ко мне и наводила порядок. Даже в холодильнике стояла бутылка минералки и пара банок консервов.

— Не маячь, Тоха, возьми водички, да присядь вон, на диван…

Все, что мне нужно было сделать — это зайти в МЛМ и перебросить туда остатки библиотек и всего прочего софта, как можно больше. Не знаю, как там все будет происходить при отделении «Мира», и уцелеет хотя бы что-нибудь, но, как говорится, — запас в жужу не имёт! Никогда не знаешь, что может неожиданно понадобиться в длительной, может быть даже многолетней автономке по мирам и весям. Информации оказалось ожидаемо много. Я запустил копирование и предложил Антону прогуляться к деду с бабой. Только, как его представить им, я не знал.

Приду и скажу: «Это ваш внук»… Абзац.

Расстроятся, запятая, не поверят, запятая, и спишут все на «синдром войны» или контузию, пожалев убогого. Точка.

Совместно, решили представить его моим сослуживцем, «побратимом», как стало модно нынче говорить.

Антон слегка нервничал, как я понял, перед посещением дедушки и бабушки, и чувствовал себя не в своей тарелке, потому решил подбодрить его:

— Не дрейфь! Я уверен, ты им понравишься, как и они тебе!

***

С первого взгляда было видно, как за время, проведенное мной на войне, постарели мои родители. Мама, не веря своим глазам, с самого порога встретила слезами и, прижимаясь к моей груди, плакала навзрыд. Из ее причитаний я понял — им два дня назад сообщили из военкомата о моей пропаже без вести. Ага, как же, без вести! Знают они все наверняка, твари! Выразили сочувствие, а соболезнования сказали выражать преждевременно. Мол, всякое бывает, возможно, через неопределенное время, еще объявлюсь как снег на голову. В принципе, не соврали. Только не их молитвами.

Отец молча, улыбаясь, сильно прижал меня к себе, и мы простояли так несколько долгих секунд, обнявшись. Лишь, когда он меня отпустил, я заметил, как по его гладко выбритой щеке стекает предательская слезинка.

— Колючий ты, как дикобраз! Почему не брит? — скрывая смущение, отчитал он меня.

Я только развел руками.

Представил им Антона. Мама убежала на кухню накрывать стол, а отец, рассматривая Антона, сказал:

— У меня такое ощущение, что мы давно знакомы. Вы поразительно похожи на моего младшего брата, когда ему было столько же лет, сколько сейчас Вам!

Антон только смущенно пожал плечами и улыбнулся.

— Совпадение, наверное…

У родителей мы пробыли до вечера. Я рассказал им о войне. Не все, и не очень подробно — берег их нервы. Предупредил о появившейся необходимости иногда долго отсутствовать. Нет, мои отлучки не связаны с укрыванием от армии, хотя и это тоже, — на войну я больше ни ногой, или каким-нибудь криминалом, — просто сейчас так надо. О том, что я нашелся и жив, попросил пока никому не говорить. Вообще никому.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказал при прощании отец. — Вообще, конечно, не правильно это, — от долга воинского бегать!

— Нет, — твердо возразил я. — Нет никакого долга! Не посылала меня страна границы и земли свои защищать! Тесть мой, несостоявшийся, сунул на лапу кому надо, или сынок его подсуетился, чтобы меня в добровольческий батальон упекли. Сыграли на доверии к людям в форме, прислали офицера из военкомата с контрактом, я его и подмахнул не глядя, на свою голову! Не от государства послали, понимаешь? Олигархами набранный, добровольческий батальон, для защиты своих финансовых интересов. Понимаешь? Один раз для них я уже умер, брошенный на произвол судьбы на поле боя. А умер, — значит, умер! Точка. Идти сдаваться, чтобы все-таки умереть по-настоящему? Во имя чего? Чтобы они лишний нолик к своим состояниям приписали? Нет! Тем более, до конца контракта осталось дней десять, от силы.

Отец пожевал губами, переваривая информацию.

— Добро, сын! В наше время, я о таком и подумать бы не смог. Ишь, значит, как? Добровольческий, говоришь? Как в Испании, в 1936? Хотя, нет, — там государство, помощь формировало. А тут, значит, — олигархи? Да, дожили уже и до наемничества! — он положил мне руку на плечо. — Ну, да бог им судья! Я верю тебе. Раз ты так говоришь, и решил, значит, так действительно надо! И я уверен, — ты со всем справишься!

— Мне бы твою уверенность, папа! — я обнял его на прощанье и, отстранившись, поцеловал и обнял маму. Она перекрестила меня, благословляя.

— Обязательно справишься! Ты у нас сильный! — напутствовали они меня на выходе в один голос.