Файролл. Петля судеб. Том 1

Андрей Васильев, 2021

Никому не нравится, когда все идет кувырком, но когда подобное происходит раз за разом, то к такому положению дел потихоньку привыкаешь. Вот и игрок Хейген вроде привык к хаосу, тот стал привычной частью его жизни. И все бы ничего, вот только обновление, сотрясшее основы Файролла, снова все поменяло, и не в лучшую сторону. Да и вне игры его существование особо легким не назовешь…

Глава пятая о разнообразных вечерних забавах

Удар — и шар уходит в лузу. Маленькая Таша, как оказалось, крайне лихо управлялась с кием, чего от нее не ожидал совершенно никто.

— Бильярдная. — Шелестова отпила виски с колой. — Бильярдная. Скажи мне, друг мой Сережка, и что же тут странного? Ладно бы ты предложил этот праздник провести, например, в игре, про которую мы все пять дней в неделю статьи пишем. Вот это было бы на самом деле экстравагантно, необычно, неформатно. Но тут что такого? Хорошее место, тихое, спокойное, кругом приличные люди.

— Так это и есть неформат, — усмехнулась Вика. — Наша компания — и среди приличных людей? Большей странности представить невозможно.

— Зря ты, не совсем мы пропащие, — возразил ей Петрович, намеливая наклейку. — Вон сколько времени тут уже шарики гоняем — и ничего, никто пока ни с кем не подрался. От двух бортов в середину кладу чистого!

Он уже в который раз обыгрывал Стройникова, причем показательно-разгромно, совершая сие деяние исключительно в назидательных целях. Индифферентный по жизни Петрович практически ко всем людским слабостям и порокам относился снисходительно, так как сам был подвержен многим из них, но вот хвастовство терпеть не мог. Геннадий же еще на дальних подходах к бильярдному клубу обещал всех обыграть, да так, что полетят клочки по закоулочкам. В результате он то и дело кукарекал из-под стола, поскольку играл, как оказалось, не ахти. Нет, всяко лучше меня или Вики, но с Вадимом тягаться ему было явно не под силу, как и с Ташей.

Собственно, последний час все мы ждали, когда эта парочка схлестнется друг с другом, но они не спешили, то ли копя силы для финального боя, то ли еще по какой причине.

— Партия. — Таша с треском загнала шар в «зеленую» лузу и горделиво вздернула свой курносый носик. — Соловьева, лезь под стол. Ну или завтра принесешь мне пакет с баранками. Только мягкими, а не такими, о которые зубы обломаешь!

— Принесу, — расстроенно засопела Мариэтта. Ей явно хотелось обвинить Ташу в том, что та нечестно играла, но возможности такой не имелось. Бильярд не карты, тут жульничать хоть и можно, но все же крайне сложно. — Принесу.

— Тоже партия, — сообщил всем Петрович, «крученым» ударом отправляя шар в лузу. — Мне баранки не нужны, лезь под стол. Что «ну-у-у»? Давай-давай. Игорный долг — это святое. Наталия, коли ты освободилась, так, может…

— Не знаю, не знаю. — Моя вечно голодная сотрудница уперла турняк кия в пол, подбоченилась, отставив левую ногу назад и приобретя при этом схожесть с лихим кавалеристом времен давным-давно отгремевшей над полями и лесами Гражданской войны. — Ксюх, ты ни одной партии за весь вечер не сыграла, между прочим. Даже любимый начальник — и то пару раз нам класс показал. Пусть невысокий, но все же. А ты знай в кустах отсиживаешься да ликер хлещешь.

— Без меня, — буркнула поименованная особа, опрокинув рюмочку означенного напитка. Не знаю, я бы не рискнул такое употреблять, больно уж у этого ликера цвет неестественный. И не красный, и не оранжевый, а какой-то промежуточный. Чую, одна его стопка наносит печени урон, соразмеряемый с ящиком водки, никак не меньше. — Бильярд — не мое. Вот если бы вы в «крокодила» играли — тогда пожалуйста. А все это катание шаров по столу…

— Забава для идиотов, — закончила за нее Таша. — И не спорь, ты именно это имела в виду.

— А я и не спорю. — Ксюша отправила в рот еще одну рюмку ликера, вытерла губы ладонью и продолжила: — Была охота. Все так и есть. Ик!

— Вот вы обе сегодня разошлись, — прониклась Шелестова. — Знала бы — давно бы сюда вас затащила, блин! Эта бильярдная неправильно называется, вот что я вам скажу! Какие «Кий и два шара»? Ее надо переименовывать в «Сорванные маски». Или даже не так. «Метель сорванных масок», вот!

— А почему «метель»? — утомленно осведомилась у нее Вика. — Она тут при чем?

— Понятия не имею, — бодро ответила ей Елена. — Просто так звучит красивее.

— Ой, Лен, напридумываешь ты вечно всякой всячины. — Мариэтта взяла из вазы с фруктами грушу. — Метель, маски… Все куда банальней обстоит. Просто одна наконец наелась от пуза, потому разговорчивой стала, и вторая тоже в каком-то смысле… Кхм… Накушалась.

Ксюша смерила Соловьеву недобрым взглядом, но промолчала, не стала ее слова никак комментировать.

— Не хочешь — не надо, — миролюбиво произнесла Таша и ткнула пальцем в сторону Петровича. — Ну что, не передумал ставить на кон свою удачу?

— В противостоянии с тобой я бы даже личную мужскую свободу поставил в заклад, — неожиданно игриво заявил мой давний приятель, — и проиграл ее. Но, боюсь, не прокормить мне тебя. Нет, не прокормить.

— Воу! — оживился задремавший было по нетрезвому делу Самошников. — Народ, а тут все, похоже, не так просто. Петрович, мы тебя теряем?

— Спи дальше, — посоветовал ему именинник. — Или завидуй тише.

— Даже если и так, то что такого? — резонно заметила Шелестова, снова отхлебнув из стакана. — Ну, трещит над ними крылышками амур, это же здорово! И еще — предусмотрительно. Петрович, в отличие от тебя, на перспективу работает.

— Поясни! — потребовал Самошников.

— Ночи все короче, дни длиннее, температура стоит в районе нуля неделю, снег почти сошел, — начала загибать пальцы Елена. — Короче, весна пришла, горюшко ты наше. Скоро деревья соки по стволам погонят, щепка на щепку полезет, и у Петровича все в этом плане будет отлично. А ты, шутник, будешь на него смотреть и завидовать. А вечерами, приходя в пустую съемную квартиру, один, сам с собою…

— Да пошла ты, — уже всерьез обиделся на нее коллега. — Сама ты с собою, понимаешь!

— Что ты там говорил про приличных людей, Вадим? — рассмеялась Вика. — Прости, я в тот раз не расслышала.

— Но никто ведь пока не умер? Значит, все нормально, — хладнокровно уточнил Петрович, снял треугольник с пирамиды шаров и предложил Таше: — Твой удар первый. Разбивай.

Не знаю, как кому, а мне все очень понравилось. Утро выдалось суетным, день — противоречивым, зато вечер вышел что надо. И клуб оказался очень милым, несмотря на то что первое впечатление от него лично у меня сложилось не лучшее. Не глянулся мне местный полумрак, да и неразговорчивость официантов настораживала. А оказалось — самое то. Никто никому тут не мешал, каждая компания находилась как бы в своем отсеке, включая, кстати, нашу охрану. Мы-то с Викой к ним привыкли, а вот остальные — пока нет.

Ко всему этому прилагались очень неплохая кухня и впечатляющий барный ассортимент, так что смело можно говорить о том, что вечер задался. Причем настолько, что не хотелось, чтобы он вообще заканчивался. Подозреваю, что мое мнение разделяли и остальные, кроме разве что стремительно набиравшейся до состояния риз Ксюши. Не понимаю, с чего ее так растопырило-то? В чем причина? В служебном плане у нее все нормально, особенно если учесть, что за последний косяк никаких санкций не последовало, в личной жизни никаких неприятностей не происходит. Тут ведь как: нет личной жизни — нет неприятностей.

А она вон, рюмку за рюмкой опрокидывает и соловеет прямо на глазах. Вот куда ее такую красивую теперь везти, а? Домой рискованно, не дай бог надумает за добавкой сходить и найдет в ночи приключения на свою задницу. Или, того хуже, на спине заснет и проследует по стопам Дженис Джоплин.

Но и с собой мы ее забрать не можем. Даже с учетом всех знакомств и возможностей не дадут нам ее в жилые помещения «Радеона» провести, пусть и на одну ночь.

Удар! Петрович киксует, причем даже я, изрядный профан в бильярдных забавах, понял, что сделал он это умышленно.

— Я и так у тебя выиграю, — недовольно нахмурилась Таша, причем ее мимика чем-то напомнила мне Трень-Брень. — Да-да! Так что не подставляйся больше, хорошо?

Она нанесла удар, при виде которого Петрович изумленно поднял брови, что в его случае означало, помимо удивления, еще и восхищение. Но я с ним согласен, выглядело все очень красиво. Шар несколько раз ударился о борта и вернулся почти туда же, откуда стартовал.

— Прошу. — Таша цапнула с борта мелок. — Только теперь уж играй как следует!

— А смысл? — поинтересовался у нее Вадим. — Сдается мне, что если я и выиграю, то только по случайности.

— Смысл в том, что никогда не надо сдаваться, — пояснила Таша, — даже тогда, когда именно это вроде бы является самым разумным шагом.

А ведь она знает, о чем говорит. Ее в свое время, по сути, приперли к стенке, доказав факт шпионажа в пользу Консорциума, но она не стала тогда просить пощады. Да, декларировала тот факт, что она не в восторге от происходящего, но не более того. Может, еще и потому Азов не стал ее трогать? Илья Павлович суров и безжалостен, но иногда он проявляет определенную лояльность по отношению к тем, кто вызвал у него симпатию в той или иной форме, я давно это подметил.

Или он хочет, чтобы я именно так думал? Поди знай…

— Резонно, — согласился с ней Петрович и хлестко ударил по шару. — Пусть будет так.

Его удачи хватило еще минут на пять, ну а после прожорливая малышка перехватила инициативу окончательно, загоняя шар за шаром в лузы, пока не прозвучало финальное «Партия».

— И чемпионом редакции становится Та-а-а-а-а-аша! — заорал Стройников, вскакивая с диванчика и заставив встрепенуться вновь задремавшего Самошникова. — Ай молодца!

— Раз турнир закончен, может, айда по домам? — зевнув, предложила Вика, а после с очаровательной улыбкой добавила: — Сереж, все было очень мило, очень здорово, ты такой молодец, что нас сюда привез! Не знаю, как кто, но я замечательно отдохнула!

— Прекрасное место, — подтвердил я. — Нет, правда.

— И здесь отличный ликер, — добавила Ксюша, заваливаясь на плечо Соловьевой. — Ик!

— Тебя не стошнит? — опасливо уточнила у нее Мариэтта. — Просто у меня платье. Я его только-только купила, не хотелось бы… Ну, ты понимаешь.

— Не думаю, — усмехнулась Шелестова.

— Это твое привычное состояние, — не упустила свою возможность Вика.

— Не о том речь, — отмахнулась Елена. — Не думаю, что Ксюхич сейчас хоть что-то понимает. Она, по ходу, уже уснула.

— И вот куда ее теперь? — озаботилась Вика тем же вопросом, что и я. — А? Домой страшно, вдруг чего случится? К нам тоже нельзя. Мариэтта, может, ты ее сегодня к себе заберешь?

— Я? — переполошилась Соловьева. — Куда? Как? Да нет, не могу!

— Давайте ее ко мне отвезем. — Плотоядно улыбнулся Стройников. — Не вопрос. Все же не чужие мы с ней друг другу люди. Коллеги как-никак.

— Я помогу донести ее до твоей квартиры, друг, — окончательно проснулся Самошников. — И если надо, даже за нашей сослуживицей послежу. Мало ли что!

— Тогда лучше к нам. — Глянула на меня Вика. — А о вас двоих я была куда лучшего мнения!

— Не верите вы в людское благородство, Виктория Евгеньевна, — попенял ей Стройников. — У нас и в мыслях ничего такого не было!

— Мы нравственно чистые люди, — поддержал его приятель. — Нас по жизни ведут идеи добра и человечности.

— После таких слов точно нельзя им Ксюшку доверять, — подытожила Шелестова. — Не могу сказать, что ее судьба уж очень сильно меня волнует, но тем не менее.

Предмет наших разговоров тем временем начал похрапывать на плече у Мариэтты да еще и слюнку из уголка рта пустил. Смотрелось это одновременно и трогательно, и неприглядно.

— А мне ты доверяешь? — вдруг спросил у Шелестовой Жилин. Не у Вики, а именно у нее.

— Тебе? — призадумалась Ленка. — Тебе да. Думаю, ты ее завернешь, даже если она сама на тебя полезет. Ну, по крайней мере до той поры, пока она до конца не протрезвеет.

— Вот и решили, — подытожил я, положив ладонь на колено Вики. — Спасибо, Серег, выручил.

— Ну, это же мой праздник, значит, я в ответе за всех тех, кто на нем перебрал, — пояснил Жилин без тени улыбки. — Официант, счет, пожалуйста!

— И еще вот это и вот это с собой заверните, — потребовала Таша, показывая на полупустые блюда с мини-бутербродами и вазу с фруктами, после глянула на нас и уточнила: — Что? Раз все равно за еду заплачено, то с какого мы будем ее тут оставлять?

— Так никто не против, все исключительно разумно, — заверила ее Шелестова. — Вон, еще ликер и виски остались, их тоже можно прихватить.

— Ликер ну на фиг, — отказалась Таша. — Я вообще не понимаю, как Ксюха его пила.

— С удовольствием, — удивив всех, промычала упомянутая в разговоре особа, правда, даже не открывая глаза. — Ик!

— Пьяница-мать — горе в семье, — вздохнула Вика. — А ведь ее еще как-то транспортировать до дома надо. Думается мне, не всякий таксист эдакое сокровище согласится везти.

— Ну да, эти ее «ик» настораживают, — согласился с ней Петрович. — Я бы точно не повез. Кому охота после салон отмывать?

— Не желаю такси — снова влезла в беседу Ксюша, после неожиданно шустро подхватилась и обняла Вику за шею. — С тобой ехать хочу! Мы же как попугайчики-неразлучники, да? Ик! Э-э-э-э…

— Ой! — Вика спешно и с немалым трудом расцепила ее руки. — Ксюш, если тебе надо в туалет, ты так и скажи!

— Мне не надо, — неимоверно растягивая слова, отозвалась наша коллега. — Или надо? Нет, не надо. Вик, ты меня тут не оставишь?

— Похоже, что нет, — совсем уж озадачилась моя сожительница. — Вот только как это охране объяснить?

И — да, это оказалось сделать непросто. Ватутин довольно негативно отнесся к мысли о том, что окончательно размякшая Ксюша поедет с нами в одной машине. Не знаю, правда, что именно его смущало больше: наличие постороннего в служебном авто или же то, что этот посторонний может в нем устроить. Лично мне кажется, что второе.

Но в результате все закончилось благополучно, удалось нам уговорить Ватутина войти в положение и пожалеть бедную пьяненькую Ксюшку, которая к тому времени снова закемарила, причем уже на улице, на кованой скамейке, стоявшей близ входа в клуб.

Тем временем наша компания потихоньку разъехалась на такси кто куда, перед тем, разумеется, неоднократно заверив друг друга в непроходящей сердечной приязни и вечной дружбе. Спиртное, совместное времяпровождение и маячащее впереди похмельное воскресенье всегда крайне располагают коллег по работе к подобным вещам, независимо от того, о какой именно организации идет речь. В результате Стройников и Самошников отправились продолжать прожигать жизнь в какой-то клуб, Соловьеву утащила с собой Шелестова, прельстив ту бутылкой «Шериданса», которую можно, ни с кем не делясь, распить вдвоем, а Петрович и вовсе умчался в ночь с загадочно улыбающейся Ташей, перед тем сообщив нам, что непременно доставит ту домой. Правда, не уточнив, к кому именно.

Последними отбыли именно мы, причем впервые за довольно долгое время Ватутин не составил нам компанию, поскольку он уступил свое место на переднем сидении окончательно осоловевшей Ксюше, которая не проснулась даже тогда, когда ее грузили в машину. Сам же главный телохранитель загрузился во второй автомобиль, который после сразу же после этого поменял статус на флагманский, и потому двинулся в путь первым.

Вечер, как это бывает ранней весной, совершенно незаметно уступил место ночи. Это ведь не статистические понятия, кто бы что ни говорил, ночь наступает не тогда, когда стрелки на часах переходят на очередное деление, это, скорее, некая метафизика, хоть, конечно, и с рядом определенных примет, вроде пустынных улиц и дорог, по которым тенями скользят одиночные машины. Речь, само собой, идет не о центре города, там-то и ночью светло как днем.

А еще мне подумалось о том, что более логичное завершение этого дня, чем такое, придумать сложно. Почему? Потому что только безумный день может закончиться визитом к моему старому и давно покинутому дому. Серега-то жил неподалеку от того места, где раньше обитал я, а мы сначала направились именно к нему, на этом настояла Вика. Она вошла в роль заботливой подруги и не желала с ней расставаться, а мне, само собой, совершенно не хотелось с ней спорить, особенно учитывая то, что час на дворе стоял поздний, а у меня на завтра много всякого разного запланировано в игре было.

Проспект сменили улицы спального района с их поворотами и закоулками, и я с легкой ностальгией пялился в окно. Ну, оно понятно, тут меня каждый кирпичик помнит, как и я его.

Может, заглянуть к себе? Хоть посмотреть, что там к чему, сигаретку дома выкурить в любимом раздолбанном кресле.

А, нет, не выйдет. Ключей-то у меня с собой нет, они в шкафу лежат на полке, а шкаф тот — в «Радеоне». Экая досада!

— Почти на месте. — Подняла голову Ксюша, причем голос ее прозвучал довольно бодро. Ушли из него расслабленность и томная алкогольная нега, словно их и не было.

— Да, — подтвердила Вика. — Сейчас мы остановимся, ты не шали…

— Помолчи, — оборвала ее подруга, причем достаточно резко. — Не с тобой разговаривают.

— Да, почти, — произнес водитель. — Вон за тем поворотом. Пора!

Жилин резко рванулся вперед, но его кулак в результате бумкнул в прозрачное стекло, которое выдержит не только пушечный удар моего подчиненного, но и куда более серьезные потрясения.

Вообще такое стекло, разделяющее салон автомобиля на две части, это очень хорошая штука, звуконепроницаемая и пуленепробиваемая, нам с Викой ее Ватутин давным-давно показал, как и то, что стекло это поднималось и опускалось при помощи кнопки, расположенной на водительской панели. Вот только сегодня это все сыграло против нас. И дело не в том, что мы теперь не могли добраться до Ксюши, решившей сыграть в какую-то свою игру, водителя, непонятно, как и почему оказавшегося на ее стороне, и кнопки разблокировки дверей. Самое скверное, что в тот момент, когда стекло отделило нас от тех, кто сидел впереди, Ксюша закинула мне на колени небольшой цилиндрик, из которого моментально потянулся сизый дымок со сладковатым запахом. Я, понятное дело, дрянь эту на пол сбросил, но толку-то от этого в замкнутом пространстве, да еще и столь минималистичном?

Собственно, это движение, осознание того, что машина изрядно прибавила скорость, да нецензурная фраза, отражающая мое отношение к происходящему, стали тем последним, что зафиксировало угасающее сознание. После мои глаза закрылись сами собой, и противиться данному желанию я никак не мог, это было выше моих сил.

— Приходи в себя, — эхом прозвучал у меня в голове громоподобный голос. Судя по всему, трансляция его шла прямиком с небес, и это меня опечалило. Раз я такие голоса слышу, значит, все, значит, кончилась моя непутевая, но все же такая славная жизнь. Не могу сказать, чтобы я прямо вот уж сильно рассчитывал дотянуть до старости, но все же… — Скотина, дрянь, merge!

Стоп. Вряд ли апостол Петр станет меня обзывать всяко, по крайней мере до личного знакомства, тем более еще и по-французски. Сомневаюсь я, что в русском секторе небесной канцелярии вообще кто-то станет на иноземном объясняться. Мне кажется, туда теория единого человеческого пространства все же пока не проникла. Ну, хочется в такое верить, по крайней мере.

Окончательно меня убедили в догадке три последующих события. Первое несло в себе чисто физиологические ощущения. Если точнее, в лицо мне плеснули холодной воды, после чего сонная одурь, которая еще ворочалась в голове, сгинула в никуда.

Второе — я наконец-то понял, на каком свете нахожусь, что само по себе неплохо.

Вернее, относительно неплохо, потому как одновременно с этим я осознал, что дела мои, похоже, обстоят не очень. Ну а иначе зачем бы мне кто-то стал руки в наручники затягивать? Да еще и новомодные, пластиковые?

Ну а третье событие оказалось совсем уж любопытным. То, что громкий голос, который я слышал на грани сна и яви, принадлежал не райскому ключнику, меня, разумеется, не удивило. Но он, оказывается, вообще не мужской был, а женский! На меня орала дама, она же облила меня водой и пару раз хорошенько стегнула по щекам.

— Да что такое! — возмутилась незнакомка, еще разок отвесив мне хорошего леща. — Скажите, обязательно нужно было его вот так выключать?

— Это хороший газ, — веско произнес мужчина, голос которого я, кстати, узнал. Это он был за рулем машины, которая нас не довезла до места назначения. Вернее, довезла, да не до того. — Проверенный.

— Я не говорю, что он плохой! — вызверилась дама. — Напротив, он слишком качественный.

— Елки-палки! — раздалось невнятное бурчание слева от меня, и я обрадовался, поскольку узнал того, кто его произвел. Жилин. Жив, курилка. Глядишь, и Вика уцелела. Скорее всего, охота велась на меня, а они просто попали под раздачу, за компанию. В таких случаях ведь с ненужными людьми по-разному случается: каких-то запихивают в чулан и про них забывают, а каких-то… Ну да, того самого. Чтобы под ногами не мешались и лишнего после нигде не сболтнули. Тут пока обошлось.

— Вот и этот очухался, — басовито рокотнул мужской голос, причем с акцентом. — Хорошо.

Угадал, причем по всем позициям, Вика, выходит, тоже здесь. Ну, хоть по этому поводу можно не переживать. А мне теперь надо понять две основные вещи: кто меня похитил и зачем? Самый очевидный ответ — Ерема и Ко. Надоела им моя несговорчивость, вот и решили они пойти на подобные решительные меры.

Вот только слишком уж это очевидно.

Может, Валяев? С него станется, особенно если количество спиртного внутри его организма сравняется с количеством крови или превысит его.

Да нет, даже в полностью убитом состоянии он подобные комбинации вертеть не станет — побоится. И потом — ему проще было бы меня просто убить, без всяких авантюрно-литературных изысков. Снайпер, авария, что-то еще. Но эдакий цирк ему зачем?

— Мы сделали то, что обещали, — в разговор вмешался еще один прекрасно известный мне голос. — Хотелось бы получить причитающийся за это гонорар.

— Вот же ты, Ксюшка, сука! — слабым, но зато эмоционально наполненным через край голосом произнесла Вика, которая, похоже, очухалась побыстрее, чем мы, мужчины. — Были бы руки свободны — я бы тебя…

— Да пошла ты! — брезгливо сообщила своей уже, несомненно, бывшей подруге Ксения. — Королева дерьма и пыли, безраздельная владычица каморки в обшарпанном здании, которое кто-то сдуру назвали редакцией еженедельника, и кучки фриков, в ней обитающих. Что ты на меня вылупилась? Представь себе, я тебя, Травникова, всегда терпеть не могла, просто никогда этого не показывала. Еще с института! Вот Михееву и Трухачеву — тех уважала, они на самом деле девчонки талантливые были, но ты… Единственное, что умела делать отлично, так это выбирать правильный момент. Для чего? Для того чтобы лечь под нужного мужика. Вот тут у тебя чуйка чумовая, на интуитивном, надо полагать, уровне. Честно — только позавидовать можно. В остальном ты если и не ноль, то к данному значению стремишься.

— Как мило, — к разговору снова подключилась незнакомка. — Только камеры не хватает, зала и эмоционального ведущего, который заорал бы «Сенсационные откровения бывших подруг». Но раз их нет, то и вы обе заткнитесь. Тем более что мой главный приз как раз пришел в себя. Не так ли, Никифоров? Ну же, подай голос. Скажи нам что-нибудь.

— Пува-мува, — отозвался я, открывая глаза. — Это подойдет?

А местечко-то подобрано со вкусом, прямо по канонам жанра: здесь серо, пустынно, пыльно и жутковато. Судя по всему, притащили нас на какую-то стройку жилого дома, которых в столице пруд пруди. Вернее, на долгостройку, поскольку на действующих объектах всегда что-то шумит, стучит и жужжит, даже ночной порой бригады на этажах трудятся, производя работы, которые не назовешь особо шумными и которые не раздражают жильцов соседних домов. У нас ведь как? Сколько времени запасом не бери, к моменту сдачи дом все равно готов не будет.

Конец ознакомительного фрагмента.