Между мирами. Господин барон

Андрей Валерьевич Степанов, 2022

В новом мире освоиться совсем непросто. Куда сложнее делать это, когда с первых же дней попадаешь в гущу событий. Интриги, злодеи, преступники, помноженные на масштаб огромной империи! Нырнув в это с головой, очень сложно выбраться. Особенно, если все это делается ради не самой обычной девушки в самой большой стране мира. Четвертая книга цикла о попаданце.

Глава 5. Дом, милый дом

Из кухни, что располагалась в задней части дома, мы оба перебрались в гостиную, откуда открывался вид в сторону улицы. Можно увидеть и скорую, что стояла рядом с домом, и забор, за которым припарковалась легковушка.

Нас не могли слышать, но я все равно старался дышать как можно тише. Ситуация была крайне опасной — к нам прибыло по меньшей мере трое. Это только те, кто вошел на участок. А ведь могли еще остаться в машине. Один или двое, но даже небольшой перевес в живой силе создавал слишком большой риск.

— Придется тебе, Эд, еще раз выручить, но теперь нас обоих, — шепнул я ему, наблюдая, как троица расходится, осматриваясь по сторонам.

— Справимся, Максим Леонидыч! Прорвемся! — добавил он, когда я вздрогнул.

Но передернуло меня не от страха. Я не привык к такому обращению. Ни к господину барону, ни к «имени-отчеству». Слишком это официально казалось. Даже когда я формально заменил Максимилиана и стал бароном — и помыслить не мог, что придется терпеть вот такие вот официозы.

— Да нет здесь никого! — раздался окрик с улицы.

Один из блуждающих направился к скорой и распахнул задние дверцы.

— Один здесь. Подстрелили его!

— Отлично, значит их всего двое! Ищите везде. И в дом загляните.

— Ты же запер за собой дверь? — вспомнил я, посмотрел на Эдуарда.

— Конечно! — усердно закивал он. — Запирал.

Я облегченно вздохнул. Есть несколько минут, пока они будут ломать дверь.

— Тогда план обороны. Какой угодно, — запросил я. — Если Павел тебя выбрал спасти меня, ты обязан знать какую-нибудь военную теорию.

— Отчего ж не знать. Знаю. Тут самое простое — засаду им сделать. Но ведь они тоже не дураки. Не пойдут в дом толпой. Пустят одного или двоих. А кто-то снаружи останется.

— Так что ты предлагаешь? Как действовать?

— У нас не война и мы не батальоны по фронту гоняем, господин барон. Нас всего двое, и мы можем быстро реагировать на все изменения. Главное, к окнам не подходить, а стены нас, в случае чего, укроют.

— Не укроют! — прошипел я. — Это каркасник!

— Что? — Эдуард свел брови. — Что это? Не кирпич?

— Нет, это доски, утеплитель и деревянные щиты.

— Матерь божья, как вы в этом живете!

Я оставил последний вопрос без ответа и осторожно перебрался ближе к середине комнаты. Занавески на окнах были задернуты без щелей, поэтому происходящего внутри никто не видел.

Один из пришедших отправился исследовать оставшуюся территорию участка, другой остался на месте следить за домом. Третий направился к входной двери и, как я и предполагал, принялся ковыряться отмычкой в замке.

— Запустим его в дом и попробуем разобраться с ним без стрельбы, — прошептал Эдуард и тут же освободил руки от огнестрельного оружия.

Несмотря на описанную Подбельским красивую и хорошую жизнь в империи, слишком много людей оттуда умели взламывать замки. Или жизнь учила, или то были специальные курсы. Как этика у Анны в Императорском университете.

Да неважно — суть в том, что всего через пару минут царапанья замок поддался и очередная неприятная личность вошла в мой дом. Эд перехватил противника прямо в дверном проеме гостиной: легко выбил пистолет из его руки и тут же скрутил.

Все могло получиться идеально, но парень принялся сопротивляться. К тому же он оказался неслабым противником и успел сделать несколько шагов по коридору с нависшим на нем Эдуардом. И даже впечатал того в стену — словом, сделал все, чего мы так опасались.

Мощный удар барабанным гулом отозвался по всему дому. Его было слышно даже на улице. И к моменту, когда Эд, как следует придушив нападавшего, повалил его на пол, в дверях показался следующий человек. И он не торопился стать жертвой.

Мне пришлось, почти не целясь, выстрелить пару раз в него, чтобы тот в свою очередь не подстрелил моего напарника. Противник спрятался снаружи, а мы выгадали немного времени.

Только вот играло оно против нас. Как я и подозревал, в машине на улице оказалась еще пара человек:

— Нашли?

— Они в доме! Оба!

— Так чего же вы ждете? Жгите дом!

И все это подавалось без скрытности, шифровок. Они орали на всю улицу. Но все же я сомневался, что кто-нибудь из моих оставшихся соседей вызовет полицию и тем более вступится за мое имущество.

— Следите за окнами и не давайте никому носа показать!

Я не видел, кто командовал, но голос был незнаком. Человек ушел, бахнув калиткой.

— Будем прорываться? — спросил я Эда. — Сгореть мне не хочется совсем.

— Будем. Как только полетит первая бутылка, сразу же пойдем, — он стоял в гостиной, внимательно наблюдая за происходящим на улице. Я же следил за входом, чтобы особо ретивые личности не сунулись внутрь. — Да уж, господин барон, вот влипли вы в историю!

— То ли еще будет, — я подмигнул Эду, почувствовав уверенность в себе.

Все наблюдающие укрылись. Один за машиной скорой помощи разливал бензин по бутылкам. Второй не отходил от двери. Третий наверняка стоял сзади дома. Четкого плана устранить все эти препятствия у нас не было.

— Бей окна! — раздалась снаружи новая команда.

— Слушай, — мне стало не по себе, — давай на второй этаж и оттуда на задний двор, найдем третьего и…

— Нет, сиди и жди, — Эдуард к тому моменту подхватил еще и второй пистолет.

Я проверил боезапас — жалкие два патрона. Критически мало. Заметив это, напарник вытащил обойму и передал мне. В ту же секунду по окнам выстрелили несколько раз, вдребезги расколотив пару стеклопакетов.

— А теперь пошли, — шепотом скомандовал Эд и потащил меня из комнаты.

Как раз вовремя — стеклянная бутылка разбилась, а пары бензина тут же бахнули в гостиной, сотрясая дом до основания. Хорошо еще, что я рот открыл — больше от неожиданности, иначе точно оглушило бы.

Пламя тут же устремилось через разбитые окна и прорвалось в коридор. У нас оставалось только два пути — либо наверх, либо наружу через главный вход. Без колебаний Эд пошел вперед. Я двигался за ним, чуть подотстав — жар пламени чувствовался даже через стену.

Далее мы уже не колебались. Загрохотали выстрелы — напарник методично, укладывая пули в идеально горизонтальную линию, выпустил три пули прямо через стену. Как раз туда, где по его предположению мог прятаться наш противник.

А потом выскочил наружу — от оставшихся его прикрывал выступающий угол дома. Жестом поманил меня к себе и одновременно с этим выстрелил еще раз. И указал мне на точку, которую следовало занять.

Где-то в глубинах дома снова звенели стекла и последовал второй разрыв — кинули еще одну бутылку, но уже в кухню. Я вспомнил, что там остались деньги Подбельского. Жалел я не сами деньги — это был своеобразный подарок от хорошего человека, который не хотелось предавать огню. Но выбора не оставалось.

Эд больше ничего не говорил. Только жестикулировал, показывая на пальцах, что мне следует обойти дом. Пришлось почувствовать на своей шкуре, когда просто выполняешь указания. Сам я не мог придумать в данной ситуации ничего толкового и решил, что исполнять план будет проще всего.

На самом деле меня переполнял страх. Мало того, что у меня на глаза сжигали дом. Я еще не знал, сколько противников всего, и кто окажется у меня на пути. Что-то похожее я должен был ощущать, когда гнался за Иваном. Он утащил приличную сумму денег и долго петлял зайцем среди портовых складов. Но тогда адреналин заглушал страх.

Сейчас его не было. Только сердце билось часто-часто, и каждый раз, сворачивая за угол, я опасался, что словлю пулю. Но этого не произошло.

Дом уже полыхал. Добротный каркасник. Но без хорошей огнезащиты, как выяснилось, — обычная спичка. Я даже к стене прислониться не мог и просто выскочил из-за угла. Дородный мужчина настолько увлекся пламенем, вырывавшимся наружу из разбитого окна, что не заметил меня.

Пора прекращать вести счет жертвам. Чем больше я задумывался о том, во что я ввязался, тем лучше понимал, что, если не разобраться в происходящем, погибнет еще больше людей.

С треском обрушилось перекрытие в гостиной, выплюнув наружу целое облако огня. На последнего нападавшего мы заходили с двух сторон.

Под мышкой он держал бутылку, в той же руке — зажигалку, а в другой — пистолет. Когда облако пламени поднялось ввысь, я заметил, что смотрит он не в мою сторону. Эдуард уже приближался к нему.

Я тоже решил выйти, и мы заняли одну позицию на расстоянии пары метров друг от друга.

— Живо к дому! — скомандовал Эд таким голосом, каким обычно орут на новобранцев сержанты в военных фильмах. — Иди сам или ползти заставлю! — и тут же выстрелил, целясь перед ним. — Бутылку не выпускай! Проверьте улицу, — обратился он ко мне уже совершенно другим тоном.

Я колебался. Хотелось выспросить у последнего оставшегося в живых, кто их нанял, почему все это происходит и сотню других вопросов. Но если вдруг кто-то сидел в машине, он мог обнулить результаты допроса парой метких выстрелов.

Поэтому я нехотя вышел на улицу, пустынную и безлюдную, и проверил автомобиль, припаркованный у забора. Никого внутри не было, и я поспешил обратно, чтобы успеть задать так интересующие меня вопросы, но в одну секунду, когда я уже собирался открыть рот, раздалось сразу три звука.

Сперва выстрел, сразу же, одновременно с ним звякнуло стекло, жалобно и коротко, а потом — хлопок. И моментально округу пронзил душераздирающий вопль, который оборвался еще одним выстрелом далеко не сразу.

На моих глазах объятое пламенем тело упало на траву. Дом полыхал факелом, вовсю трещал и заметно просел.

— Зачем?

— За Данила, — глухо ответил Эд. — Простите, Максим Леонидыч. Я знаю, что вы хотели бы спросить у него кое-что, но по своему опыту говорю вам: такие люди ничего не скажут.

Пока он объяснялся, дом окончательно накренился и рухнул набок, завалив горящими деревяшками скорую помощь. Эдуард некоторое время смотрел на то, как обгорают пластиковые детали кузова, а потом, не поворачиваясь ко мне, медленно произнес:

— Теперь нам не придется возвращать его домой.

Домой! А у меня теперь дома и вовсе не было! Только неопределенность и фальшивая личность в Империи.