Если яблоня расцветет

Андрей Бурцев

Существует ли любовь в наше извращенное время, где единственная ценность – деньги, а женщины – это товар? Автор рассказа как раз и показывает такую любовь – не похоть, не мимолетное стремленье, а настоящую любовь, вспыхнувшую в результате нечаянной встречи, любовь между преуспевающим бизнесменом и не молоденькой уже, битой жизнью и людьми женщиной, бывшей учительницей, а теперь продавщицей в киоске. У нее не осталось ничего, кроме гордости, и наш герой понимает – ее не купишь, ее надо заслужить. Вот и старается он доказать искренность своих чувств и намерений, а она, разумеется, не верит, точнее, боится поверить, и все должно решиться в тот день, когда зацветет яблоня…

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

1

Когда совсем близко, за дощатым забором, где проходила внутридачная дорога, взвизгнули тормоза, Алена разогнулась и непроизвольным жестом поправила выбившуюся на лоб прядку волос. Конечно, это приехали не к ней, к ней некому приезжать, тем более, на машине, очевидно, кто-то просто заблудился. Но было любопытно, и Алена, прищурясь от яркого весеннего солнца, попыталась что-нибудь разглядеть сквозь щели в заборе. Ничего не было видно, кроме неопределенно белого — должно быть, машины. Алена вздохнула и поудобнее перехватила лопату. Из намеченных на сегодня трех грядок была вскопана лишь половина первой.

Но только она всадила штык в сырую, только-только оттаявшую землю, как в калитку громко постучали. Должно быть, кулаком.

— Кто там? — недовольно крикнула Алена и, снова выпрямившись, громко вздохнула. Конечно же, кто-нибудь заблудился, не может отыскать искомую дачу и будет сейчас долго и нудно расспрашивать о неизвестных Марине людях. Скорее всего, неизвестных. Алена купила эту дачу почти десять лет назад, но вела нелюдимый образ жизни и ни с кем из соседей практически не общалась.

— Можно вас на минутку? — раздался из-за забора уверенный мужской голос.

— Сейчас! — стараясь вложить в голос все недовольство, ответила Алена и, воткнув лопату в землю, пошла между грядками, на ходу стаскивая резиновые перчатки. Было понятно, что так просто от нее не отстанут и придется немного пообщаться…

— Ну, чего вам… — сурово начала Алена, открывая калитку, и осеклась.

Открывшееся ей зрелище было настолько неуместно в тихом дачном поселке, что Алена буквально остолбенела. Перед ней стоял высокий, широкоплечий мужчина в белом (только вообразите себе!) в белом костюме. И этот сияющий на солнце костюм, белая же шляпа с кантом, а так же тихо фырчащий позади него, опять-таки белый «мерседес», настолько поразил Марину, что она впала в некое подобие транса и пришла в себя лишь когда он заканчивал фразу:

–… а то у меня холодильник в машине сломался.

— Простите, что?.. — спохватилась Алена.

Мужчина, черты лица которого все еще как-то размывались в ее сознании, добродушно улыбнулся и повторил:

— Водички, говорю, у вас не найдется попить? Был бы очень признателен…

— Ах, водички… — Алена сделала непроизвольные движения пальцами, могущие означать все что угодно. — Да, конечно, найдется. Подождите… А, впрочем, пойдемте в дом, я вам чайку налью…

Алена шла впереди к домику, который представлял собой скорее сарай для хранения садового инвентаря, — правда, был оборудован верандой, — и ощущала неудобство, представляя, как выглядит сзади в своих мешковатых джинсах. Поэтому она невольно ускоряла шаг, так что к домику почти что подбежала. А когда обернулась, увидела, что незнакомец вовсе не следует за ней, а стоит посреди участка, задумчиво глядя на яблоню.

Яблоня — гордость Марины, потому что она посадила ее сама десять — уже десять! — лет назад. Муж тогда смеялся над ней и говорил — зачем тебе яблоня посреди участка? Лучше раскопать лишнюю грядку. Но Алена тогда настояла на своем.

Это была ее первая победа, которая до сих пор приносила удовлетворение.

— Ну что же вы? — окликнула незнакомца Алена. — Идемте в дом.

— Красиво, — сказал тот, подходя. На лице его блуждала задумчивая улыбка. — Одинокая яблоня в окружении грядок. А скоро она зацветет, и тогда будет еще красивее.

— Не скоро, — мотнула головой Алена. — Недели через две, в начале июня… Идемте же в дом.

Собственно, в дом Алена его не завела. Нечего было там делать — некрашеный пол, куча инструментов и горшочков по углам, не было даже кровати, потому что Алена никогда не ночевала на даче. Алена усадила гостя на веранде на шаткую табуретку перед самодельным столом.

— Я сейчас, — и метнулась в дом. Там она налила из термоса горячий еще чай с брусникой в две кружки, быстро обтерла рукавом лицо, поправила непослушные волосы и вышла на веранду.

— Вот, пожалуйста, пейте.

Алена поставила на стол перед гостем дымящуюся кружку и села сама напротив на такую же табуретку.

Незнакомец снял шляпу и положил ее на стол, взял кружку, понюхал и довольно заулыбался.

— Чай с брусникой, — сказал он, глядя на Алену. — Сто лет не пил такого.

С удовольствием отхлебнул и поставил кружку на стол. Алена тоже глядела на него и думала, что она сто лет не слышала, чтобы так говорили — спокойно, уверенно, без показухи и ложной застенчивости. По ее мнению люди по манере разговаривать нынче делились на две категории. Одни говорили быстро, суматошно, нервно, глотая слова, словно вечно куда-то спешили и все время опаздывали. Другие бросали слова свысока, точно делали одолжение, грубо цедили сквозь зубы, будто даже в простой фразе затаивали невнятную угрозу. И тех и других Алена вдосталь навидалась из окошечка коммерческого киоска, где работала последние пять лет, и за это время обе категории ей опротивели.

Неожиданный ее гость не относился ни к тем, ни к другим. Он говорил так, что, независимо от слов, Алена ощущала какое-то спокойствие, чуть ли умиротворение, и, поняв это, удивилась самой себе.

— Ну, как чай? — спросила она, чтобы прервать затянувшееся неловкое молчание.

— Очень вкусно. Спасибо, — улыбнулся гость. — А вы не боитесь вот так приглашать незнакомых мужчин? Вдруг муж нагрянет?

— Не нагрянет, — неожиданно для себя ответила Алена и, ощутив в этих словах какую-то двусмысленность, заторопилась.

— Вы пейте чай, он вкусный, пока горячий. Я сама его готовила. И бруснику собирала сама. Прошлой осенью.

— Извините, я вам не представился, — сказал незнакомец, сделав еще аккуратный глоток. — Меня зовут Даниил Сергеевич, заезжал тут к одному… сотруднику по делам, да его почему-то не оказалось. А ведь договаривались… — Даниил Сергеевич задумчиво глянул поверх головы Алены на одиноко стоящую посреди участка яблоню. — А вас как величать? Надеюсь, это не слишком нахальный вопрос? — добавил он, поскольку Алена молчала.

— Извините, пожалуйста, я задумалась, — неловко улыбнувшись, сказала Алена. — Алена Владимировна, искусствовед. Бывший, — сама не зная зачем, уточнила она.

— Очень приятно, — улыбнулся Даниил Сергеевич. — Что же касается вашего слова «бывший» — не стоит этого стесняться. Время у нас сейчас такое. Очень много людей с хорошими профессиями становятся «бывшими».

— Простите, а кто вы по профессии? — спросила Алена. — Если, конечно, не секрет.

— Не секрет. Но почему вы спросили?

— Знаете, — немного помолчав, спросила Алена, — я все время ощущаю в вас какую-то двойственность. С одной стороны, вы — явно интеллигентный, воспитанный человек. С другой — «мерседес», шикарный костюм. Понимаете, как-то это не вяжется…

— Кажется, понимаю, — кивнул Даниил Сергеевич. — Вы привыкли, что если интеллигент — то обязательно нищий, а раз иномарка — значит, развязный хам…

— Ну, я имела в виду совсем не то, — рассмеялась Алена.

— Представляю, что вы обо мне подумаете…

— А что я могу о вас подумать? Красивая женщина одиноко занимается явно мужской работой. Вы это по велению души или из материальных соображений?

— Но вы не ответили на мой вопрос, — сделала попытку перевести разговор на другую тему Алена.

— На какой?

— Чем вы занимаетесь в жизни.

— А, да! Занятие мое очень оригинальное — коммерция.

— Да уж! — подхватила его шутливый тон Алена. — Не может быть. И чем же вы торгуете?

— Собственно, я владелец коммерческой фирмы, а не стою на улице за лотком. — Алене показалось, что Даниил Сергеевич немного обиделся. — Без стыда могу признаться, что сфера моих интересов не водка и не вездесущая жвачка, а товар, необходимый любой женщине.

— Вы меня интригуете, — понизив голос и глядя ему прямо в глаза, сказала Алена. Ее вдруг охватило бесшабашное, легкое настроение, когда можно говорить, что придет в голову, и не надо обдумывать каждое слово. — Что же это? Колготки «Грация»?

— Ну, я птица не столь высокого полета, — тоже глядя ей в глаза, ответил Даниил Сергеевич. — Это просто прокладки.

— С крылышками?

— Что с крылышками? — Даниил Сергеевич даже опешил и поспешно схватил кружку с чаем.

— Прокладки с крылышками? — повторила вопрос Алена. — Реклама нас учит, что парить в небесах может лишь та женщина, которая пользуется прокладками с крылышками.

— А, вон вы о чем? — хохотнул Даниил Сергеевич. — Можете мне не верить — не знаю. Об этом надо спросить у нашего товароведа. Я эти прокладки в глаза не видел. Я же директор, канцелярист… Договора, накладные, рынки сбыта — вот это по моей части. — Он допил чай и поставил кружку на стол. — Извините, Алена Владимировна, но вы напомнили мне о делах. А они, как известно, не ждут.

Он стал, Алена тоже поднялась и несколько секунд они молча стояли друг против друга.

— Большое спасибо за чай и милую светскую беседу, — сказал Даниил Сергеевич и надел шляпу. — Уж простите меня, но я не могу больше задерживаться сам и отрывать от работу вас.

Он кивнул на грядки. Уже сойдя с веранды, он обернулся и, улыбнувшись Алене, сказал:

— А было бы интересно посмотреть, когда зацветет эта яблоня. Прекрасное, должно быть, зрелище.

— До свиданья, — сказала в ответ Алена и зачем-то махнула рукой.

Она стояла на веранде и смотрела, как он идет по дорожке, вдоль обочин которых уже вовсю зеленела весенняя травка, открывает калитку и, не обернувшись, скрывается за ней. Потом негромко фыркнул мотор, промелькнуло в щелях забора белое и все стихло.

А Алена все стояла, задумчиво вертя по столу пустую кружку и ругала себя последними словами: «Дура! Идиотка! „До свиданья“. Не могла, что ли, элементарно сказать ему — заходите еще?» Ругая себя, она тем самым признавалась, что Даниил Сергеевич ей понравился — ей, кто целых пять лет в упор видеть не хотел мужчин…

Конец ознакомительного фрагмента.