Мутный Лес

Андрей Бондаренко, 2012

В Уставе студенческого исследовательского клуба «Аномальщики» значилось: «Наша главная задача заключается в планомерном, целенаправленном и тщательном изучении всех аномальных (естественных!) зон, располагающихся на планете Земля…» Поэтому, когда из Республики Коми поступила информация об обнаружении новой, ещё ни кем не изученной аномальной зоны, наполненной разнообразными странностями, члены клуба тут же, практически не раздумывая, принялись паковать рюкзаки. Вот, так просто, непритязательно и буднично они всегда и начинаются, призрачные Дороги, ведущие в тайную и загадочную Неизвестность…

Глава третья

Сиреневый туман и острые зубы

— Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг! — монотонно, надоедливо и скорбно пела двуручная пила. — Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг…

— Будем сворачиваться, — объявил Подопригора. — Надо к вечеру дотопать до Малой Мутной и встать на её берегу крепким лагерем. А уже утром, после завтрака, приступим к форсированию данной водной преграды. Если, конечно, получится.

— Что, собственно, может не получиться? — не удержался от вопроса Пашка. — И почему лагерь — обязательно — должен быть крепким?

— Прекращай, Рыжий, выёживаться! — велела Лизавета. — Серёжа лучше знает, что надо делать.

— Конечно, ему виднее, — запихивая в большой котелок из-под макарон с тушёнкой маленький котелок с остатками чая, язвительно прокомментировала Натка. — Такая, понимаешь, стильная бородка. Упасть и не встать. Симпатичный тёмно-фиолетовый шрам мужественно змеится от правого виска к волевому подбородку. Шикарная пего-седая шевелюра. Массивная золотая серьга, украшенная ярким кроваво-красным камушком, элегантно болтается в мочке левого уха. Натуральный рубин? Охренеть и не проснуться. Шикуем, Серёжа…. Ни дать, ни взять — натуральный героический предводитель шайки благородных пиратов. То бишь, среднестатистический герой любовных дамских романов, перемещённый — неведомой и волшебной силой — в наше скучное и меркантильное время…. А кто, блин пригоревший, будет после обеда мыть посуду? Кто, я вас, аристократов вшивых, спрашиваю? Благородный и отважный пират? Юная и мечтательная героиня, положившая голубой трепетный глаз на означенного бесстрашного пирата? Хрена лысого. Не дождётесь. Даже до морковкиного заговенья. Нынче им, личностям насквозь романтическим, не до пошлой бытовой ерунды…. Да и близнецы Петровы заняты. Они же у нас — экспедиционные художники. Достали из походных рюкзаков альбомы-карандаши, да и переместились поближе к Идолу, фиксируют (для полноценного отчёта перед щедрыми спонсорами, надо понимать), его суровые северные черты…. Павлик, ты же мне — по жизни — верный товарищ? Поможешь отдраить котелки, вилки и всё прочее?

— Стопудово. Без вопросов и даже с удовольствием.

— Молодец, Рыжий. Никаких сомнений, если честно, у меня не было и в помине…. Тек-с. Я сложу в маленький котелок кружки, а ты забирай крышки от котелков, предварительно поместив в них грязные вилки-ложки…. Готов? Тогда, уважаемый коллега, следуй за мной…

От вершины холма — строго на север — вела хорошо-натоптанная тропа. Вела-вела, а метров через сто пятьдесят выводила к роднику.

Наталья вывалила кружки на плоскую моховую кочку, вынула из большого котелка маленький, зачерпнула в одну из посудин родниковой воды, достала из кармана штормовки плоский флакон с моющим средством, две тряпочки и, протянув одну из них Назарову, велела:

— Намыливай ложки-вилки. Только тщательно и усердно, без дураков и халтуры.

— А ты, оказывается, мышка запасливая, — принимаясь за работу, одобрил Пашка.

— Как и полагается будущему буровому мастеру. В полном соответствии с его типовыми должностными обязанностями.

— Молодец. Настоящая отличница…. Слушай, Птичка, поможешь мне в одном важном деле?

— Помогу. Если, конечно, смогу. Излагай.

— Давай, я за тобой немного поухаживаю, а?

— Это, извини, в каком же смысле? — насторожилась девушка.

— В самом прямом. Сделаем вид, что между нами разгорается жаркая и страстная любовь-морковь…

— Чтобы ветреная Лизавета, приревновав, забыла про импозантного и сексапильного начальника метеостанции?

— Ага, — смущённо вздохнул Назаров. — Именно для этого. Чтобы позабыла.

— Дурак ты, Рыжий. И, что характерно, не лечишься. Только и горазд, что пиво, меры не зная, хлебать.

Натка аккуратно поставила намыленный котелок на кусок базальта, выпрямилась, примерилась, от души вмазала по чёрному боку безвинной посудины носком резинового сапога, развернулась и, не оборачиваясь, торопливо зашагала к вершине холма.

— Бам-м-м! — улетая в высокие кусты голубики, насмешливо пропел котелок.

— Нехорошо, ёлочки зелёные, получилось, — досадливо шмыгнув носом, пробормотал Пашка. — Теперь, ясен пень, придётся мыть посуду в одиночку…

Коротко попрощавшись с зырянами, успешно спилившими своего Идола, путешественники двинулись на северо-запад.

— Не забудьте, однако, вернуться, — проворчал им вслед старый Вогул. — Искатели приключений.

— Аномальщики хреновы, — презрительно сплюнув под ноги, добавил темнолицый Никша.

Когда отряд спустился с холма, под подошвами резиновых сапог вновь противно зачавкало.

— Очередное северное болотце, — показательно-весёлым голосом известил Назаров. — Ух, ты, сколько цветущей морошки! Посмотри, Птичка, направо. Прямо-таки, белый пушистый ковёр…. Правда, красиво?

Лишь хмурое молчанье было ему ответом.

— Нехорошо, конечно, получилось, — покаянно заканючил Пашка. — Отвратительно, глупо и невежливо. Это я, не подумавши, брякнул. Сдуру. Заканчивай дуться…. Ну, прости меня, добрая и милая Птичка, пожалуйста. А?

— Хорошо, я попробую, — покладисто пообещала девушка. — Шагай, Рыжий, шагай. Не спи, родное сердце…. Говоришь, ковёр из цветущей морошки? Разве же это ковёр? Так, ерунда несерьёзная. Вот, на моей Родине, на Чукотке, морошки — в разы больше. Там сейчас вся бескрайняя тундра стоит белым бела…

Через два часа хвойный болотистый лес неожиданно расступился в стороны.

— Ни фига же себе! — восхитился Пашка. — Натуральная картина маслом под условным названием: — «Не ждали, дурилки картонные? Тем не менее, получите сюрприз. И расписаться в получении не забудьте…». Как оно тебе, Птичка?

— Не подлизывайся, Рыжий, — недоверчиво хмыкнула Наталья. — Разговорчивым таким стал, это что-то: — «Ой, Птичка, посмотри, какие симпатичные белые цветочки. Ой, какой необычный и прекрасный пейзажик…». Тьфу, да и только. Дипломат выискался…. А картинка, тем не менее, достойная. Спорить не буду. Неожиданная и заслуживающая уважения…

На пышных зелёных мхах, слегка разбавленных светлыми корзинками цветущей морошки, лежали толстые, абсолютно-белые стволы деревьев, размещённые по гигантским окружностям и направленные — своими вывороченными корневищами — в сторону единого, невидимого невооружённым глазом, центра.

Отряд остановился, путники собрались-скучковались возле разлапистого, неправдоподобно-белоснежного соснового корня-выворотня.

— Когда-то, примерно сто пятьдесят-шестьдесят лет тому назад, здесь упал метеорит, — приступил к пояснениям Сергей. — Нет, конечно же, не такой большой, как на Подкаменной Тунгуске, в десятки раз меньше. Но тоже натворил всяких нехороших дел: ударной волной весь здешний лес выворотило с корнями, поубивало всякую живность, реки и ручьи вынуждены были искать-пробивать новые русла. За прошедшие годы все эти упавшие деревья превратились в идеальное топливо для костров, а животные, птицы, змеи и даже насекомые с тех самых пор эту долину обходят, оползают и облетают стороной.

— Давайте, сходим к центру данного необычного натюрморта, на который указывают стволы упавших деревьев? — предложил белобрысый Женька Петров. — Интересно же….

— Очень интересно! — поддержала брата-близнеца не менее белобрысая Валентина Петрова. — Вполне возможно, что найдём там метеоритные осколки. Говорят, что они стоят прямо-таки бешеных денег. Разбогатеем до неприличия. Ну, или просто, по благородному, сдадим их в клубный музей…. Пошли?

— Опоздали вы, двойняшки, — отрицательно дёрнул щекой Подопригора, отчего его толстый тёмно-фиолетовый шрам неодобрительно задрожал. — В тридцатые годы прошлого века здесь целый летний сезон отработала — по полной программе — научно-исследовательская экспедиция, направленная сюда по личному распоряжению самого товарища Сталина. Вон, слева, в полукилометре, корячится тёмное пятнышко. Видите? Это развалины тех экспедиционных строений.

— Научно-исследовательская экспедиция, искавшая здесь осколки упавшего метеорита? — задумчиво протянула Натка. — Говорите, что в тридцатые годы прошлого века? Интересные, однако, дела…. Надо обязательно подойти к этим развалинам. Лично мне — надо.

— Зачем? — удивился Палыч. — Ну, старый покосившийся барак. Подумаешь. В этих суровых местах такого добра — без счёта. А дело, тем временем, неуклонно двигается к вечеру…

— Мне надо. Очень.

— Птичка не умеет капризничать, — заверил Пашка. — Раз сказала, что надо, значит — надо. Уважим барышню. За мной, соратники!

Старая длинная избушка неумело пряталась в густом неполовозрелом ельнике, метрах в десяти-двенадцати от чёрной приметной базальтовой скалы, чей внешний облик — неуловимо и ненавязчиво — напоминал о существовании в нашем бренном Мире загадочных и таинственных — «Всадников-без-головы».

Когда-то давно это была крепкая изба-пятистенок, но Время, как известно, безжалостно и неумолимо. Сейчас брёвна этого покосившегося строения почернели, покрылись лохматыми разноцветными лишайниками и местами прогнили насквозь. На крыше, поросшей зелёным мхом, насмешливо шумели на ветру своими ветками-листиками несколько взрослых берёз и осин. Было видно, что бывшие хозяева строения пытались дополнительно укрепить и утеплить избушку: местами бревенчатые стены были обмазаны толстым слоем серо-коричневой глины, местами — обложены дёрном. Окон не было вовсе. Покатая крыша, сработанная из узких древесных плах, нещадно перекосилась. На нижнем венце избы ещё можно было разобрать вырубленные некогда топором цифры и буквы: — «17.07.39. Лёня Кулик».

— Здравствуй, прадедушка, — осторожно касаясь пальцами текста, вырубленного в бревне лиственницы, прошептала Наташка. — Надо же, свиделись. Бывает.

— Э-э-э, ничего не понимаю, — потеряно забормотал Профессор. — Не может быть. «Кулик»…. Что же это такое? Вы, Птичка, не однофамилица знаменитого…м-м-м, изыскателя? А….

— Правнучка. Он — мой прадед по отцовской линии.

— Но, позвольте, как же…

— Так же. Общеизвестно, что Леонид Алексеевич Кулик руководил несколькими научными экспедициями, направленными на Среднесибирское нагорье — к месту падения легендарного Тунгусского метеорита. Но, помимо этого, он посещал и другие места, где — по народным преданиям и поверьям — с неба падали крупные неопознанные космические объекты. Кольский полуостров в районе среднего течения реки Умбы. Пустынная долина чуть южнее Самарканда. Болотистая низменность в Республике Коми. Данная конкретная болотистая низменность, получается…

— Завидую, Птичка, — признался Назаров. — У меня с родственниками, наоборот, полная труба. В том смысле, что некем похвастаться.

— Что же так? — елейно пропела Лизавета. — Одни сплошные алкоголики и тунеядцы в роду?

— Типа того. Виноват. Исправлюсь. Ладно, братья-сёстры аномальщики, пошли дальше. Мать его…. Опаньки! А это ещё что за хрень? Вон, напротив солнца?

Над странной северной долиной, наполненной белым цветом, плавно парил, почти неподвижно зависнув в воздухе, угольно-чёрный, местами угловатый силуэт: сплошные перепончатые крылья, из которых стыдливо высовывалась-шевелилась маленькая уродливая голова на тоненькой длинной шее.

— Классический птерозавр^[6], — невозмутимо поправляя очки на длинном носу, известил Профессор. — Очень славный и, безусловно, достойный экземпляр. Без вопросов…. Елизавета, душенька, попробуйте его сфоткать на мобильный телефон.

— Ничего не получается, Палыч, — через минуту сообщила девушка. — Не работает мой мобильник. Не желает включаться.

— А что у остальных?

Вскоре выяснилось, что мобильная связь пропала у всех без исключения. Да и обычные фотоаппараты «щёлкали» вхолостую, не фиксируя изображений.

— До холма, на котором растёт Мутный Лес, осталось не так и далеко, — проинформировал Сергей. — Километра четыре с половиной до Малой Мутной. И примерно столько же предстоит пройти после намеченной переправы. Телефоны и фотоаппараты не функционируют? А что у нас, Рыжий, с армейскими рациями? Ну-ка. Приём-приём…. Та же, блин, неприятная история. Тишина и покой. Бывает. Это аномальная зона, скорее всего, так проявляет себя…. Эй, Петровы.

— Уже рисуем, господин проводник. Не беспокойтесь.

— Молодцы, работайте. Пять минут, ребятки, у вас на всё и про всё…

Отряд тронулся дальше. Птерозавр, махнув на прощанье перепончатыми крыльями, направился на восток и вскоре скрылся из поля зрения.

— Слава Богу, что нам с ним не по дороге, — облегчённо выдохнула Валя Петрова. — Очень неуютно, когда над твоей головой кружатся такие раритетные и страхолюдные монстры.

— Ну-ну, «не по дороге», — недоверчиво передёрнул плечами её брат Евгений. — Может, он, направляясь к Мутному Лесу, просто такой широкий круг заложил? Типа, старательно заметая следы, головы нам морочит? Ей-ей, не удивлюсь…

Минут через двадцать впереди послышался приятный мелодичный звон, постепенно переросший в весёлый и беззаботный гул. Пройдя через густой колючий кустарник, они вышли на высокий берег речки, выше по течению которой располагался величественный трёхметровый водопад.

— Чудесное и замечательное местечко! — обрадовалась впечатлительная Наташка. — Очень красивое…. А что это за река? Малая Мутная?

— Нет, безымянный приток Малой Мутной, — пояснил начальник метеостанции. — Вдоль этого притока мы и пойдём дальше.

— Кстати, этот симпатичный водопад слегка напоминает тюльпан. Водяной тюльпан, я имею в виду…. Неужели, это упавший с неба метеорит так постарался?

— Ну, у тебя, Птичка, и фантазия, — восхитился Пашка. — Богатая и необузданная. Так и хлещет через край.

— Причём здесь — моя бескрайняя фантазия? Вот, сам посмотри. Скала, а в ней имеются три большие дырки с неровными краями, через которые и стекает речная водица. Кто, спрашивается, пробил эти отверстия? Неужели, Александр Сергеевич Пушкин? Молчишь, Рыжий? То-то же…. Я думаю, что дело было так. Метеорит, войдя в нижние слои атмосферы, разделился на несколько частей. Основное тело, повалив деревья, упало в болотистую долину, через которую мы недавно прошли. А три мелких осколка долетели до речного берега и прошили насквозь данную базальтовую скалу. Как вам, коллеги, такая версия?

— Элегантная и логически-выверенная, — согласился Иван Палыч. — Ты, Птичка, достойная правнучка своего знаменитого прадеда.

— Польщена и тронута.

Через некоторое время путники вышли к месту впадения безымянной речушки в…

— В морской залив? — предположил Назаров. — До противоположного берега, частично скрытого туманной дымкой, будет километра полтора. Никак не меньше.

— Сам ничего не понимаю, — задумчиво поглаживая подушечками пальцев кривой тёмно-фиолетовый шрам на физиономии, признался Сергей. — Месяц назад здесь не было ничего подобного, а ширина Малой Мутной не превышала девяноста метров. Наверняка, без вредной старухи-шаманки здесь не обошлось…

— Подозрительная бабка наколдовала-организовала серьёзную плотину? — недоверчиво улыбнувшись, предположила Натка. — А после этого река вышла из берегов и затопила окрестности?

— Похоже на то. На Малой Мутной островов отродясь не было. А сейчас что мы наблюдаем? Справа — самый натуральный архипелаг. Слева наблюдается аналогичная картина. Откуда, интересно, они взялись?

— Аномальные локальные проявления, — в очередной раз поправляя на длинном носу профессорские очки, известил Иван Палыч. — Подлежащие, понятное дело, нашему вниманию и пристальному изучению. Чем, собственно, мы и намерены заняться…. Серёжа, а где ты спрятал деревянную лодку?

— В прибрежных кустах.

— Где же они?

— Нету, — картинно развёл руки в стороны Подопригора. — Кругом только камни и сухие ветки-стволы деревьев, выброшенные водой на берег…. Речной водой? Будем надеяться на это…

— Что же мы теперь будем делать? — преданно посматривая на начальника метеостанции, спросила Лизавета.

— Ничего особенного, милая аномальщица. Разведём жаркий костёр. Поставим палатки. Приготовим вкусный и калорийный ужин. Перекусим от души и завалимся спать. Естественно, предварительно составив и согласовав график ночных дежурств. А с утреца накачаем наше резиновое плавсредство и — за несколько рейсов — переберёмся через неожиданное водное препятствие…. Кстати, ребятки, проверьте мобильники. Вдруг, что…. Не работают? А фотоаппараты? Рыжий, что с рацией? Приём-приём…. Понял, не дурак. Ладно, не будем расстраиваться. Петровы.

— Всё нарисуем, командир. Не сомневайся. В лучшем виде…

Ночь (белая, даже белее питерских), прошла относительно спокойно. Россыпи блёклых звёзд задумчиво мерцали в вышине. Успокаивающе, загадочно и мечтательно потрескивал костерок. Только из таёжных зарослей, начинавшихся метрах в семидесяти-восьмидесяти от речного берега, время от времени доносились разнообразные звуки: жалобное попискивание, тревожный шорох, угрожающее рычанье, язвительный хохот.

— Ночной филин, зараза, старается, — ласково поглаживая ладонью приклад карабина, заверил Пашка. — Ерунда, по большому счёту.

— И порыкивал — минут десять тому назад — тоже он? — уточнила Наталья, которой выпало дежурить вместе с Назаровым.

— Конечно. Кто же ещё? Филины, они такие. Горазды подражать всяким и разным голосам. Прямо как, э-э-э…. Ну, как там его, затейника? Который муж Аллы Пугачёвой…

— Максим Галкин?

— Ага, он самый. Так что, Птичка, не переживай и не мандражируй. До утра, по крайней мере, доживём.

— Спасибо, Рыжий. Утешил соратницу…. А в реке, интересно, кто плещется? Слышишь? Словно несколько деревенских лошадок, заблудившись в дремучей северной тайге, решили принять ночные ванны.

— Таймени, ясен пень, — неуверенно вздохнул Пашка. — Я когда-то читал в журнале «Вокруг Света», что они в тутошних речках вырастают до невероятных размеров. Чуть ли не до ста килограмм…. Слушай, а, вот, твой знаменитый прадедушка Леонид Алексеевич. Поиски разных упавших метеоритов и прочих небесных артефактов. Интересное дело, конечно. Понимаю и полностью поддерживаю…. А, как и когда, извини, он умер? В одной из многочисленных экспедиций?

— Нет, на войне. В 1941-ом году ему было уже пятьдесят восемь лет, поэтому в регулярную армию не брали. Да и академик Вернадский строго-настрого запрещал даже думать о фронте. Мол, наука гораздо важней. Но мой прадедушка был очень упрямым и патриотичным человеком. Пятого июля 1941-го года он ушёл в Московское народное ополчение, а в октябре месяце уже вовсю воевал. Вскоре был ранен и попал в плен. После выздоровления немцы определили его в госпиталь для военнопленных — санитаром. Там Леонид Алексеевич ухаживал за нашими ранеными и даже помог организовать несколько успешных побегов. А потом заболел сыпным тифом и в апреле 1942-го года скончался.

— Есть чем гордиться, Птичка. Достойная смерть…. Кстати, про Вогула. Ты, получается, знакома с ним?

— Нет, сегодня встретились в первый раз, — загадочно улыбнулась Натка. — Наверное, ему про меня рассказал другой шаман. Только не здешний, а чукотский. Говорят, что шаманы — особенные люди, даже умеющие общаться друг с другом на расстоянии.

— Ещё один шаман? Чукотский?

— Я потом расскажу. Позже. Может быть. Если сочту, что ты, рыжеволосый охламон, этого достоин…

Утро выдалось тихим, тёплым и солнечным.

— Справляем, разойдясь в разные стороны, естественные нужды, умываемся и приступаем к текущим делам, — на правах командира-проводника объявил Сергей. — Девочки готовят вкусный и сытный завтрак, а мальчики сворачивают палатки и накачивают резиновую лодку.

— Какими составами будем переправляться через речной разлив? — заинтересовался Иван Палыч. — Сколько планируется сделать рейсов?

— За два уложимся, — вывалив из Наташкиного рюкзака толстый рулон ярко-оранжевой прорезиненной ткани, заверил Назаров. — Мне уже приходилось рыбачить с таких лодок. Они, действительно, считаются трёхместными, но только сугубо по суровым «эмчээсным» меркам. Видали по телеку какие сытые и толстощёкие морды у бойцов этого славного ведомства? Каждый индивидуум, честное слово, потянет килограмм на сто двадцать. Опять же, конструктивный запас прочности обязательно должен быть заложен…. Короче говоря, данная надувная посудина с лёгкостью выдержит и четырёх, и даже пятерых среднестатистических — по весу — пассажиров. Причём, с багажом.

— Согласен, — утвердительно кивнул головой Подопригора. — Так и сделаем. В состав первой команды войдут: Палыч, близнецы Петровы и Рыжий. Трое — вместе с перевезёнными вещами — останутся на берегу, а Евгений вернётся за нами.

— Бред бредовый и законченный! — возмутился Пашка. — Женька же субтильный совсем. Какой из него гребец? У меня гораздо лучше и быстрей, гадом буду, получится.

— И лучше, и быстрей. Никто и не спорит. А почему?

— Потому, что я гораздо здоровее.

— Правильно. А ещё взрослее, опытнее и хладнокровнее. Да и стреляешь отлично. Понимаешь, к чему я клоню?

— Не очень…

— Неизвестно, что нас ждёт на том берегу. Всякое может случиться. В том числе, и малоприятное. Поэтому будешь охранять — до нашего прибытия — Ивана Палыча, Валентину и поклажу. Понятно излагаю?

— Так точно!

— Молодец. Можешь, когда захочешь…

Серая каменная коса. Молчаливая тёмно-зелёная стена леса за спиной. Шустрые солнечные зайчики, беззаботно пляшущие на воде. Голубое бездонное небо над головами. Полное безветрие.

Походный завтрак — жидкая каша «пшеничка» с кусочками краковской колбасы — завершился.

— К отплытию! — скомандовал Сергей.

— Может, сперва мы с Рыжим помоем посуду? — жалостливо вздохнув, предложила Натка. — А уже потом…

— Отставить! К отплытию, я сказал. Пока лодка вернётся, мы посуду раз десять успеем помыть. Да и сполоснуть. К отплытию, родные…. Отдать, мать вашу, концы!

Отдали. Пашка, уверенно забирая вправо, чтобы случайно не налететь на ближайший холмистый остров, активно заработал вёслами.

— Не скучайте, соратники! — прокричал на прощанье Палыч. — Скоро, Бог даст, встретимся!

Берег начал постепенно отдаляться. А потом, когда по водной глади было пройдено порядка двухсот пятидесяти метров…

Плотный туман навалился неожиданно. Только что вокруг было светло и радостно. В голубом небе беззаботно носились-кружили шустрые чёрные стрижи. И, вдруг, за доли секунды всё изменилось — резко и сразу.

— Ничего не видно. Совсем. Ни впереди, ни сзади. Только слева призрачно чернеет островной силуэт, — заволновался Иван Палыч. — Туман густой, как деревенская качественная сметана. Только светло-сиреневый. И тишина…. Гулкая какая-то. Словно в подземном бункере, оборудованном на случай наступления Конца Света, предсказанного древними и коварными южноамериканскими жрецами…. Эй, на берегу! Сергей! Лиза! Эй! Отзовитесь кто-нибудь!

— Птичка! Эй! — слаженно подключились близнецы Петровы. — Эге-гей! Куда вы все пропали? Эге-гей!

Ответа не последовало. Более того, и речное эхо, затаившись, упрямо отказывалось проявлять себя. Казалось, что крики — почти сразу — безвозвратно и навсегда тонули в густом сиреневом тумане…

— Надо поворачивать назад, — предложил рассудительный Женька. — Чем быстрее, нет лучше.

— Это точно, — поддержала брата не менее рассудительная Валентина. — Пока окончательно не заблудились в дурацком тумане.

— Ерунду говорите, соратники, — самоуверенно хмыкнул Назаров. — Как здесь, вообще, можно заблудиться? Речное течение, конечно, слабенькое, но, всё же, присутствует. Я его вёслами прекрасно ощущаю. Гребём поперёк течения, и все дела. В любом раскладе, рано или поздно, упрёмся в противоположный берег. Правильно, Палыч?

— Абсолютно верно. Типа — истина прописная. Нам ли, отважным путешественникам и первооткрывателям, бояться какого-то тумана? Как и всех прочих проявлений непогоды? Греби, Рыжий! Вперёд! За славой и разлапистыми орденами!

За кормой что-то солидно и громко плеснуло. Вернее, кто-то — большой и сильный.

— Ай! — запаниковала Валька. — Хвост! Помогите!

— Ну, хвост, — презрительно поморщился Пашка. — Рыбий…

— Ничего и не рыбий! Ребристый, бугорчатый, буро-зелёный, заострённый…. Крокодилий, вот!

— Так, уж, и крокодилий…

— Ш-ш-ш! — раздалось — со стороны правого борта — громкое и противное шипенье.

— Эта зубастая гадина прокусила нашу лодочную резину! — известил Евгений. — Воздух выходит!

— Ш-ш-ш-ш-ш! — шипенье усилилось.

— Гнида переключилась на левую сторону!

— Рыжий, поворачивай к острову! — велел Иван Палыч. — Он где-то совсем рядом. Борта оседают прямо на глазах…. Поворачивай! Греби! Шустрее! Наддай!

Назаров ловко развернул лодку на девяносто градусов, носом по течению, и навалился — что было сил — на древки вёсел…

Лодка, уверенно забирая вправо, чтобы случайно не налететь на ближайший холмистый островок, отчалила от берега.

— Не скучайте, соратники! — долетел хриплый голос Палыча. — Скоро встретимся!

Отчалила и, проплыв (пройдя), около двухсот пятидесяти метров, пропала.

В том плане, что скрылась в густом светло-сиреневом тумане?

А не было никакого тумана. По крайней мере, с берега его не наблюдалось — только сплошная водная гладь, тянувшаяся до далёкого противоположного берега, и многочисленные серые и тёмно-зелёные острова.

Резиновая ярко-оранжевая лодка пропала сразу — без предупреждения и следа.

— Как же так? — взволнованно забормотала Натка. — Как же так, Пашенька? Куда же ты подевался, любимый? — через несколько секунд перешла на отчаянный крик: — Павлик! Эй! Где ты, Рыжий? Отзовись! Эге-гей! Пашенька!

— Иван Павлович! — подключился Сергей. — Что случилось? Профессор! Петровы! Эй! Отзовитесь немедленно…

Ответа не последовало. Лишь зловещая тишина висела над Малой Мутной. Гулкая такая. Вязкая. Словно в подземном бункере, оборудованном на случай наступления Конца Света, предсказанного древними и коварными южноамериканскими жрецами…. Более того, и речное эхо, затаившись, упрямо отказывалось проявлять себя. Казалось, что людские голоса почти сразу, словно бы сталкиваясь с невидимой прозрачной стеной, обрывались и тонули — безвозвратно и навсегда — в мрачных водах Малой Мутной…

Примечания

6

— Птерозавры — ближайшие родственники динозавров, первые крупные позвоночные, развившиеся до состояния подняться в воздух и вести соответствующий образ жизни.