Назад в каменный век

Андрей Арсланович Мансуров, 2022

Непредсказуема эволюция жизни… НЕЖИВОЙ! Но следить за ней чудом выжившим в страшной всепланетной катастрофе детям, брату и сестре, предстоит поневоле. Потому что созданные в сверхсекретной лаборатории Пентагона для военных целей, как супер-оружие, самовоспроизводящиеся микродроны – "мошки", могут, оказывается, не только добывать металл из месторождений, а и… Сожрать всё оружие противника! То, что из металла. Да и металл "своих"! И сопротивляться экспансии самодостаточных мошек абсолютно нереально: они проникают в любую щель, и превращают металл в новых мошек – невероятно быстро! И хотя "интеллект" дронов невероятно примитивен, это не мешает им, обретя свободу и получив доступ к металлу по всей планете, за считанные дни захватить весь мир! И теперь начинается борьба – уже между ними. За доступ к ресурсам и энергии! Но как же людям выжить, и снова вернуть себе господство над планетой?! Хоть брат и сестра очень юны, они отлично понимают, что им для этого делать. Содержит нецензурную брань.

2. Убежище

Спуск на большом и тихом лифте занял не более минуты: но Колина поразило, что при начале движения в низу живота аж засвербило: словно сейчас начнётся невесомость! Ну, или наоборот! Словом, всё, как на русских горках!

Па однако хмурился. И молчал, уставившись на стену с панелью управления, где имелось несколько десятков кнопок: с этажами. Колин насчитал их тридцать восемь, но тоже молчал, и только помаргивал. Задирая иногда голову к потолку — там имелось четыре видеокамеры по углам большой кабины, и решётка для вентиляции. Да, тоскливо…

Впрочем, в Убежище оказалось вовсе не так плохо, как Колин себе представлял.

Когда па выпустил его из остановившегося так, что ноги налились свинцом, лифта, и перед ними оказались уходящие, казалось, в бесконечность, крашенные белой масляной краской коридоры, Колина поразила не тишина — тишиной тут не пахло, поскольку всё время их сопровождало гудение и звуки работающих где-то далеко машин! — а то, как много, оказывается, здесь жило, или работало, людей!

Пока они шли мимо пересекавших, как в городе, «улицу» под прямыми углами коридорами-тоннелями, по главному, широченному, коридору, навстречу всё время попадались люди в белых халатах, такими же, как у отца — с такими па вежливо здоровался, иногда называя по имени: похоже, он знал тут почти всех! Попадались и женщины: в комбинезонах, халатах, или самых обычных юбках и блузках, или платьях… А вот детей почему-то не попадалось совсем.

— Не волнуйся, дети твоего возраста, да и любого другого, тут тоже есть. — Артур МакГи словно прочёл его мысли, — И сейчас они где и положено — то есть, в школе! Наши с дядей Эриком семьи забрали сюда последними.

И тебе будет с кем поиграть. Например, с сыном дяди Эрика, Робертом — ему сейчас тоже восемь. Правда, у него нет сестрёнки, как у тебя, а есть старший брат — Айвен. Тому, насколько помню, одиннадцать.

— Па! — Колину наконец удалось проглотить комок, который стоял у него в горле всё то время, что они на чудовищной скорости спускались всё вниз и вниз — словно в преисподнюю, — А долго нам нужно будет… жить тут?

— А вот этого, Колин, точно сказать никто не может. Впрочем, я тебе уже всё показал и объяснил. Как только наш проект удастся запустить в массовое производство, и секретность с него снимут, мы все — в том числе и ты, и ма, и Сарочка, и я! — сможем вернуться снова в наш уютный милый дом!

— Хотелось бы, конечно, пораньше… А когда это произойдёт?

— Думаю, в ближайшие три-четыре месяца. Дядя Эрик и его начальник, доктор Колдуэлл, кое-что наметили, и уже даже сделали в этом плане. Сейчас они испытывают прибор, на излучение которого наши мошки должны слетаться, как на приманку — чтоб таким образом предотвратить их бессистемное разлетание в разные стороны. От того участка, куда мы их выпустим для работы. А вот дядя Бенджамин испытывает приборы, работающие как раз наоборот: чтоб отпугивать наших крошек. Он предполагает окружать «обрабатываемый» участок карьера, или россыпи, кольцом из таких приборов — чтоб мошки не могли преодолеть барьера излучения, вредного и даже смертоносного для них!

— И как его успехи? — Колин помнил дядю Бенджамина, запомнившемуся в-основном небольшим ростом и пивным округлым животиком. А ещё тем, что, наверное, незаметно для самого себя, любил во время разговора ковырять мизинцем в заросшем седыми волосами ухе, а потом с умным и сосредоточенным видом рассматривать то, что этот мизинец оттуда извлёк.

— Пока… с переменным успехом. Наши мошки очень устойчивы к любым излучениям. (Собственно, мы их такими и задумывали — чтоб враг не мог справиться!) Мрут, если это можно так назвать, только от совсем уж мощного и жёсткого рентгеновского. Так что «отпугнуть» пока не получается. Ну, и кроме того — сверху, над кольцом из таких «ограничивающих» приборов, всегда остаётся зона, свободная от лучей. Через неё эти хитрущие тварюшки и приспособились драпать!

— Но ты же, вроде, говорил, что они летят — только на металл?

— Да. Именно так всё и было предусмотрено в первичном техзадании. Но «инстинкт самосохранения», пусть и в зачаточном состоянии, предусмотреть пришлось! Ведь без него ни одно существо — неважно: живое или неживое! — попросту не выживет! Ни в боксе, ни на воле.

А заодно выяснилась масса деталей и проблем, которые возникают при столь примитивном устройстве разума мошек. То есть — их микропроцессора. И его программы. Ну, это я тебе уже говорил. Ох, и пришлось нам, и нашим программистам, попотеть над этой самой программой! Как бы тебе это попроще…

Ну вот представь, что ты можешь только есть и пить! И больше тебя в жизни ничто не интересует!

— Запросто! Вон: большой Стэн! Он именно так и живёт!

— А, это ты про твоего одноклассника Рафаэля Санчеса?

— Ну да! Он даже во время уроков умудряется под партой откусывать от гамбургера, который у него всегда в сумке!

— Отличный пример. Вот и ответь мне пожалуйста: «большого Стэна» интересует учёба? Он хочет действительно — что-нибудь узнать? Усвоить?

— Ха! — Колин смог даже чуть усмехнуться, действительно вспомнив лоснящуюся физиономию, поперёк шире, каждые две минуты нырявшую под столешницу, и доносившееся оттуда затем смачное чавканье, — Вот уж — нет! Впрочем, если уж совсем честно — учёба почти никого из моих одноклассников не интересует. Все просто ходят в школу, и присутствуют в классе, потому что так надо. Чтоб их не ругали родители.

Ну а во время уроков — кто — играет, кто — переписывается с друзьями, а кто и видеоролики смотрит. Прикольные. Только я, да ещё пара «чудиков» смотрим на доску, и пытаемся слушать… А мисс Гровер уже перестала топать, орать и хлопать журналом по столу — поняла, что всех ей от айфонов всё равно не оторвать!

— Вот. Теперь ты понимаешь суть наших проблем. Наши «мошки» — самодостаточные механизмы. Они именно такими, абсолютно самостоятельными, и запрограммированы! А чтоб одна, случайно сбежавшая, не смогла «размножиться», встретив груду руды, ну, или металла — они созданы двуполыми. Хоть это условие нам соблюсти удалось: так всё-таки меньше шансов, что мы их-таки упустим, и они… Но! (Всегда есть эти «но»!)

При необходимости каждая особь может быть и самцом и самкой.

Но не буду забивать тебе голову скучными и малопонятными научными терминами и нашими рассуждениями: суть в том, что первый вариант мошек, нацеленный только на размножение, полностью провалился!

Нет, не потому, что они не могли добывать металл, или размножаться! Как раз — размножались-то они усиленно и активно! Но!

Абсолютно бесконтрольно!

А что самое страшное — они нападали буквально на всё, где имелись хоть крохи металла! Не буду тебя обманывать: на теплокровные организмы — тоже. Потому что в нас в крови и, соответственно, в теле есть гемоглобин. А это, как ты, наверное, ещё не знаешь — соединение железа!

Пришлось процессор переделать, сделав чуть более сложным — теперь мы в какой-то степени защищены от нападения, и можем управлять ими, с помощью звуковых сигналов и излучений различной длины волны. Можем привлечь куда-нибудь, а можем, напротив — отогнать! Ну, я уже говорил: дело только в длине волны, и мощности излучателя!

Проблема только в том, что так спроектированный процессор при его воспроизводстве нашими мошками-родителями, у их отпрысков — изменяется! Обычно — в сторону упрощения поведения. Но случается, что и наоборот.

А это — самый страшный и нежелательный для нас вариант! Представь, если эти тварюшки станут разумны, и захотят захватить власть над этой планетой?!

Уничтожив нас! Ведь они не могут на уровне тех же инстинктов не понимать, что мы для них — самые мощные конкуренты! Ну, за обладание ресурсами.

— Па! — Колин широко раскрыл глаза, — А почему они захотят уничтожить нас?! Ведь нам не нужен весь металл на планете? А только — маленькая часть?!

— Ну, Колин, это просто. Дело не только, и не столько в том, кому быть Хозяином металла. Ведь они не могут не понимать, что по ночам, когда они бессильны, и практически находятся в состоянии анабиоза, мы отделяем их от руды. И убиваем! Ведь переплавка — это как раз и есть убийство! А они способны передавать такую информацию своим потомкам — через встроенную, так сказать, инстинктивную, память! И кое-кто из наших (Не будем называть кто, хотя это как раз — доктор Бенджамин!) именно поэтому категорически против их внедрения в производство! Никто, по его словам, не может гарантировать, что этот, хоть и примитивный, искусственный разум, не захочет перестать быть рабом! И жертвой!

А «внедрить» в программу тот её блок, где навсегда, и жёстко, закреплялось бы запрещение на причинение вреда человеку, нам никак не удаётся!

Это — как палка о двух концах: сделаешь процессор посложней — так мошки не могут его правильно воспроизвести при размножении. И программы поведения и — главное! — добычи, сбиваются. А сделаешь попроще — и полностью утрачивается контроль над поведением нанорудокопов!

— То есть, получается, вы сейчас пытаетесь повторить и вбить им в процессор Первый Закон робототехники, изобретённый ещё Айзеком Азимовым?

— Молодец. Я рад. Что ты его прочёл. Полезная книга?

— Да! И интересная!

— Вот-вот, и я о том же… — Артур МакГи помрачнел, глядя теперь не в дальний конец коридора, а себе под ноги, — Читать книги, даже с экрана планшета или айфона, сейчас никто не хочет. Кроме детей учёных — которых их родители тоже хотят сделать учёными. Передать, так сказать, «дар», и хорошо оплачиваемую работу — по наследству… Но мы отвлеклись от темы.

Ты прав: нам нужно попытаться внедрить в «сознание» наших мошек инстинкт «непричинения» вреда — именно человеку. А это — трудно. Сложно. Хотя бы потому, что объём дополнительной информации, который мы можем затолкать на кристаллы памяти микропроцессора, сравнительно невелик, а понятие «человек» — весьма расплывчато! И точного определения, кто — может считаться человеком, а кто — нет — не существует.

— Как это? — Колин действительно был удивлён. Ведь это так просто! Он, и па, и ма, и остальные люди — люди! А собаки — они собаки! Так же, как и воробьи — воробьи!..

— Вот скажи, например: безногого и безрукого человека можно считать человеком? Ведь он не может двигаться! И конечностей у него нет! А человекообразного робота, абсолютно похожего внешне на нас — ну, ты видел таких роботов в музее истории! — но управляемого программой — можно? А бездомного, который ни дня не работал, а живёт, как пиявка, присосавшись к телу Государства, на пособия? А сумасшедшего? А маньяка-убийцу?

О, Колин, я бы мог привести ещё массу примеров людей — «нелюдей», утративших и человеческий облик, и человеческую душу…

Но как нам все эти тонкости и сложности — впихнуть на считанные ангстрёмы флэш-памяти? К тому же ещё неизбежно изменяемой при «размножении»?!

Вот поэтому в том числе и дядя Эрик — тоже против любого варианта выведения наших крошек — на поверхность. Из стен лабораторий. Он считает, что через несколько десятков поколений исходные программные установки в любом случае изменятся. Собьются. Непредсказуемо. И тогда «приоритеты» наших рудокопов сместятся. И человечество может быть просто — уничтожено!

Колина передёрнуло. Представить себя, облепленного со всех сторон микроскопическими «блохами», могущими выпускать наружу струи плазмы, и искры электросварки, в попытках добыть гемоглобин из его крови — это нечто обалденно страшное! Как кошмар! Сбывшийся…

— Но почему тогда вы просто не?!..

— Прекратим эти работы? — отец снова поправил сползшие очки, — это просто. Продолжения работ требует заказчик. Который и платит нам зарплату. На которую мы все живём. И ведь не плохо?

— Неплохо… Правда, сейчас-то мы живём — как раз — плохо! — Колин обвёл руками коридор.

— Согласен. Здесь не столь просторно и комфортно, как там, на поверхности. Зато воздух — кондиционированный. Без микробов и пыли. И пища — отличная. И комнаты вполне… Уютные: ну, сейчас увидишь. Да и радует сознание того, что мы защищены, — отец кивнул наверх, — Над нашими головами — крупнейший горный хребет Скалистых гор! Так что расслабься, и постарайся устроиться с комфортом. Тем более, что ма с Сарой уже должны быть здесь. А вот, кстати, и наш коридор!

Запомни сразу номер: Эйч-18. Комната номер двадцать пять.

Номер был крупно и довольно небрежно, от руки, написан прямо на двери — красной краской.

Па постучал и повернул ручку.

Ма с Сарочкой на руках словно ждали их, стоя посередине большой первой комнаты-зала выделенной их семье «квартиры».

Колин не выдержал: несмотря на настороженное и заплаканное лицо матери, бросился к ней, прижавшись лицом к тёплому животу. Хоть что-то привычное!:

— Ма!..

Ма только вздохнула, опустив на пол дочь, и погладив Колина по голове.

Сарочка тут же захныкала:

— Ма!.. Здесь страшно! Всё чужое! Я хочу домой!

Элизабет прижала к ноге и дочь, похлопывая мягкой ладонью по спинке:

— Ничего-ничего! Не плачь, маленькая! Скоро мы все снова поедем домой! Вот только папочка закончит свою чёртову «работу»!..

Колин не видел лица матери, но по тону догадался, что сейчас оно вовсе не пылает смирением, и радостью от того, что все они теперь — фактически в заточении!

— Лиз! Мы уже обсуждали это. И незачем иронизировать и злиться!

— Да, конечно «незачем»! А то, что мы сейчас ничем не отличаемся от заключённых тюрьмы — это «нормально»!..

— Ну… Согласен. Кое-какие неудобства это создаёт!

— «Кое-какие»?! Дорогой, ты определённо утратил или мозг, или чувство реальности! Посмотри на себя! Посмотри на нас! Где это видано, чтоб ведущих учёных запирали в подземельи, словно крыс!

— Ну, во-первых, не запирали. Мы все пришли, или нас привезли сюда добровольно. Потому что в Контракте, который я подписал, и который ты тоже, кстати, читала, есть пункт как раз об этом! И я тебе его специально показывал!

— Да, конечно! «Если руководство Корпорации решит, что на последних стадиях работы может произойти утечка важной информации, то оно имеет право на некоторый срок ограничить контакты членов семей с!..» На какой-такой «некоторый» срок нас тут закрыли?! Я даже не успела ничего сообщить матери! И мобильники здесь не работают!

— Дорогая. Тебе, да и всем остальным жёнам, детям, и нам, учёным, разумеется, предоставят возможность общаться с родными, оставшимся там, — Артур кивнул на потолок, — Наверху! Просто делать это какое-то время придётся только эсэмэсками! Которые будут поступать на центральный Пульт. А уже оттуда — к абоненту.

Ничего. Проживём и без режима звонков, или, тем более — видеозвонков!

Ну, ещё писать друзьям можно и через почту!

— Вот-вот! И я об этом! То есть — контроль контактов, и цензура в её худшем виде! Ничего «крамольного» отсюда не пропустят! И следить будут за каждым чихом! — ма ткнула пальцем в угол, в видеокамеру, — А про подглядывание за личной жизнью я и не говорю! Какой уж тут секс!..

— Лиз. Придётся потерпеть какое-то время.

— «Какое-то время!» И какое же?!

— Думаю, не более пары месяцев. Уж столько-то мы, думаю, сможем потерпеть. И после этого мы сразу сможем выплатить всю закладную, и кредит на дом. Наш дом.

Как ни странно, это простое заявление сразу если не успокоило, то утихомирило ма. Во-всяком случае она пусть и сердито фыркнула, и дёрнула плечом, но ничего больше не сказала. Отсюда Колин сделал мог бы сделать вывод, что его мать вышла замуж за своего мужа, его отца, по расчету.

Если б только он не понял этого по её поведению и раньше…

Да, ему многие говорили, что в его возрасте всё это видится и чуется гораздо, гораздо отчётливей. Ложь. Притворство. Лицемерие. Подлость и мелочность. Зависть, лень. И так далее — по всему списку человеческих пороков, которые от подростка с его чувствительными «инстинктами» не скроешь под маской внешних «приличий» и добропорядочности.

Отец же сказал:

— Могло бы быть и хуже. Сейчас в ваше полное распоряжение предоставлена огромная территория бывшего командного бункера. Рассчитанного на комфортное проживание командного состава Армии, членов Правительства, и их семей. В количестве пяти тысяч человек. А вас здесь — не более пятисот женщин и детей. Плюс двести нас, учёных. Разместимся с комфортом. Тебе обеспечено развлечение — телевидение здесь есть. Библиотека, пусть и из старинных, бумажных, книг, тоже имеется. Сарочке предоставят ясли, а Колину — школу. Где будут лучшие учителя.

— Да, помню я… «Высочайший уровень обучения»! Чтоб из него получился второй ты! Вот уж была охота — учиться восемнадцать лет, окончить два университета, чтоб получать, как заместитель председателя Правления средненькой фирмы!

— Однако ты почему-то не выбрала Джека!

— Да, не выбрала!

Колин знал, что дальше пойдёт по накатанной: «Потому, что ты у него была бы не первой и не последней»! «А зато мы уж точно жили бы не в глухой медвежьей дыре, а в городе!» «А зато ты бы точно сейчас была в разводе, и пыталась бы отсудить алименты!» «А ты никогда бы не женился на королеве выпускного Бала, а взял бы какую-нибудь тихую и серую овцу! Тупую и покорную! Которая тебе и родить-то не смогла бы!..»

Однако Артур сдержал явно рвущиеся на язык слова, вместо этого сказав:

— Я просто… Очень вас всех люблю. И хотел бы, чтоб у вас было всё!..

Дорогая, я прошу тебя просто — потерпеть. Ну, и постарайся помочь детям освоиться. Ведь ты лучше меня знаешь, как им будет не хватать свободы… И природы!

Ну а мне… нужно идти работать!

Как ни странно, но ма только кивнула. Буркнув:

— Постараюсь. Приходи уж побыстрей.

Квартира, если честно, оказалась даже шикарней, чем дом!

Огромный, в полстены, телевизор действительно показывал все те триста двадцать каналов, что были у них и дома: мультиков сестре Колин нашёл двадцать шесть каналов! Плюс автомобильные гонки. И прочий спорт. Плюс «живая природа».

Но больше всего его поразила ванная комната: там, вмонтированный в пол, имелся настоящий небольшой бассейн! Ну, как небольшой: три на семь ярдов! Похоже, чтоб обитатели апартаментов могли поддерживать себя в «форме», плавая…

Имелась тут и спальня для родителей с огромной кроватью, и спальня для Колина — с полками и письменным столом для уроков — он убирался в стену. А вот постель стояла стационарно, и была сделана явно под взрослого… Имелась и спальня для Сарочки, и даже кабинет для работы отца.

Когда он насладился осмотром, ма, кинув взгляд на часы, расположенные над выходной дверью, сказала:

— Пора обедать. Идёмте в столовую.

Только когда они закрыли дверь за собой, Колин обратил внимание на закрашенную наспех белой краской, но всё равно проступавшую табличку: «Генерал Карл Брюер».

Ого! Да они, оказывается — в «элитном» жилье!..