Шиномонтаж

Андрей Андреевич Колесников, 2014

Повесть о жизни маленького предпринимателя с его большими проблемами, незаметными для посторонних, но зачастую непреодолимых для него.

Жил-был Сорокин, человек обычный, ничем особо не примечательный, каких миллионы; разве что не пил, хотя и курил, но обычные сигареты, без фильтра — экономил; без дела не сидел — всю жизнь работал: сначала на государство, потом на частника, т.е. на предпринимателя; горбатился и на себя: по дому делал всю работу сам, начиная с возни в огороде и заканчивая строительством дома. Ну, что еще о нем можно сказать положительного? Ах да! Был прекрасным семьянином, без жены никуда. Вот и сейчас, задумав одно дело, стал советоваться с ней:

— Мать, а мать! А ну-ка подь сюда, совет держать будем, — закричал он ей из комнаты на кухню, где та возилась с ужином.

— Сейчас вот приготовлю, а потом и обсудим, что ты там задумал. — Откликнулась Марья Васильевна. Но видно бабье любопытство пересилило и едва закончив чистить картошку, сняла фартук и, обтерев руки, предстала перед мужем.

— Ну, что ты хотел?

— Ты присаживайся, в двух словах здесь не объяснишь, — и немного засмущавшись под ее серьезно-напряженным взглядом выдал, — Решил я заняться предпринимательством. Дело, так сказать, собственное открыть.

— Это правильно, Петя, задумал, — неожиданно быстро поддержала его жена, — Вот только бы посоветоваться тебе с людьми бывалыми нужно. Хоть с тем же Степкой. Вы ж когда — то друганами были. Думаю, что плохого он тебе не присоветует. А не то так и к Митрофанычу сходи, чай у него лесопилка боле 10 лет работает. Да, — спохватилась она — а заниматься то чем думаешь?

— Как чем? Знамо дело — что умею. Шиномонтаж открыть хочу. Старенький разбортировщик у меня есть. Налажу его. А балансировку бэушную купим. Вон в объявлениях иногда мелькает. Заначку, что на черный день копили, придется в дело пустить. Опять же построить помещение надо, но деньги здесь только на материалы нужны, а работы строительные я все сам выполню.

— Да я то не против, — но уже с сомнением в голосе протянула Марья Васильевна, услыхав про траты и прикидывая в уме все «за» и «против», — а то деньги вбухаешь, а прибытку никакого.

— Прибыток будет. Вот смотри: земля у нас своя — раз. За огородом проходит трасса — два. До ближайшего шиномонтажа в ту сторону — 20 км, в другую — целых 50. Это тебе три. На этом расстоянии несколько населенных пунктов. Машин у местных будет поболе тысячи, плюс транзитные. Так что о прибыли можно не беспокоиться. А построиться — сын на каникулы приедет, поможет.

— Ой, Петя! Не знаю, не знаю. Ты б все ж таки посоветовался с Митрофанычем или с другом своим. Пусть они и другими делами занимаются, но может что дельное и подскажут.

Со Степкой Каспериным Петр Николаевич дружил с детства; вместе в школу ходили, в один год на действительную ушли, только в разные войска — Степка в танковые, а Сорокин в ПВО; женились с разницей в год. А потом — дом, работа, семья. У каждого все это было свое, да к тому же жены что-то не поделили, вот и стали видеться редко. Дружить все продолжали, но только не семьями.

Сорвав несколько таранок, последний улов которых вялился под навесом, Сорокин пошлепал к другу. Касперин занимался предпринимательством уже несколько лет: на пару с женой держал на селе магазин, торговал продуктами. О своих успехах он с Сорокиным не делился, а тот никогда и не спрашивал, придерживаясь золотого правила: меньше знаешь — крепче спишь. Не хотелось быть навязчивым, чересчур любопытным к чужим делам; сам не рассказывает, значит не хочет, значит так надо. Но вот теперь в силу своих собственных планов решил давнему правилу изменить. Да и то — не ради же праздного любопытства идет с вопросами, а за консультацией к товарищу.

Степана он застал около магазина. Тот что-то разгружал, таская из Газели коробки в подсобку.

— Бог в помощь, хозяин.

— А ты мне его в помощь не суети, а сам возьми и помоги.

— Дак как скажешь, нам это не напряжно.

— А если не напряжно, то бери эти упаковки с водой и ставь там за дверью, в угол, где остальные стоят.

Минут через двадцать с разгрузкой закончили и присели за магазином на лавочку передохнуть.

— Я вот тебе тут рыбки к пиву принес, — спохватился Сорокин, ища сверток с таранью.

— Это ты правильно сделал, да только сейчас пиво пить некогда — мне еще целый день за рулем крутиться, а ты, если хочешь, то я принесу.

— Нет, нет! — замахал руками Петр, — Ты же знаешь, что я не большой любитель. Так только, за компанию.

— Ну как знаешь. Тогда рассказывай с чем пожаловал. Вижу, что не просто так нарисовался.

— Да вот ты знаешь, — смущенно начал Сорокин, — решил я свое дело открыть — шиномонтаж. Пришел к тебе по-дружески, за советом. С чего начинать, ну и все такое…

— Видно спокойная жизнь тебе надоела, — рассмеялся Степан — Ну, дело хозяйское. Оно, конечно, если дело нормально пойдет, то лишняя копейка в хозяйстве не помешает. Но здесь прежде надо внимательно со всех сторон посмотреть, чтобы в какую-нибудь бяку не вляпаться. Считать будущие бараши — одно, а подводные камни, которые могут быть на пути к этим барышам это другое. И твоя задача — вычислить сначала их, а потом решать — стоит ли заниматься этим делом или нет.

— Да какие там камни, — загорячился Петр.

— Камни — это я так образно про проблемы, какие могут возникнуть у тебя, говорю.

— Да я понял, не дурак. Но сам посуди, какие могут быть проблемы с этим шиномонтажем? Земля у меня своя, расположена у трассы. Там даже и съезд готовый на участок есть. Остается только оформить предпринимательство и получить разрешение на открытие. В открытии предпринимательства проблем никаких, а в разрешении, я узнавал, тоже нет проблем — такой вид деятельности этими самыми, как их, Правилами землепользования предусмотрен. Ну, а в самой работе тоже ничего сложного — колесо снял, колесо поставил. Я же этим, ты знаешь, восемь лет в области у предпринимателя занимался. Лишь бы народ ко мне поехал.

— В этом как раз я никаких проблем и не вижу. Клиенты будут, куда им деваться. Я — первый. А вот во всем остальном, мой тебе совет, хорошенько все взвесь. В том числе и финансовую сторону обсчитай — хватит ли на строительство, приобретение оборудования, чтоб потом в недострое воробьи не поселились.

— Да кой-какие накопления у меня имеются. Ну, а если не хватит, то самую малость. Думаю, ссуду можно будет взять под какой-нибудь льготный процент. Власть вон как и по телевизору, и в газетах агитирует заниматься предпринимательством, всяческую поддержку обещает. Прошли те времена, когда на частников как на что-то постыдное смотрели.

— В том то и дело, что только обещают, а поддержки, как таковой нет, и будет ли она когда-нибудь-неизвестно. — охладил его надежды на государство Степан.

— Как так?

— А так! — махнул в сердцах рукой Касперин. — Об этом можно бесконечно говорить, примеров кучи. У власти одна забота — агитируют банки, чтобы кредитование малого бизнеса бесперебойно осуществляли, обещают им за это часть процентов по кредитам погашать. В этом одном и видят свою помощь. Но проценты процентами, а кредит все одно надо отдавать. Вот тут и начинается самое несуразное: с одной стороны власть вроде и печется о бизнесе, а с другой — всякие препоны каждый год вводит, все более и более требования ужесточает. А чтобы их выполнить полностью, тоже деньги нужны и порой немалые. К тому же и налоги на месте не стоят, растут каждый год. Энергетики себе накручивают. Вот и крутишься, как белка в колесе: туда дай, сюда внеси, там заплати, а себе в последнюю очередь, если что останется. А остается в малом бизнесе с гулькин нос. Понял?

— Если честно — не совсем.

— Ну, ничего, поймешь, когда влезешь в эту шкуру. Тогда мигом все дойдет. — начинал уже горячиться Степан — Словами это особо не объяснишь. Пытаемся свои беды доводить до властей, но они не понимают. Это становится понятным, когда сам занимаешься, потому что твоих кровных интересов касается. А чиновникам твои интересы по барабану. Я конечно по торговле могу только судить, т.к. только ею занимаюсь, но слышал как и другие стонут: те же перевозчики или кто там производством или сельским хозяйством занимается. А чиновникам и горя мало. Только и слышишь — провели какое-то очередное совещание по вопросам поддержки малого бизнеса, создали в районе или области какой-то новый отдел с той же целью. Но нам от этого не холодно, не жарко. Появляются новые клерки в администрациях на нашу голову, которые зарплату отрабатывают и нас нахлобучивают новыми заданиями, как будто нам и без этого нечем заняться. Вот, к примеру, задумал было я открыть в районе что-то подобное небольшой переработке овощей, что фермерами выращиваются. Об этом, кстати, и областные власти чуть ли не на каждом углу трубят. Подал, как полагается заявку, рассмотрели ее на межведомственной районной комиссии и дали добро. Правда разрешили после того, как я представил по их требованию заключение Роспотребнадзора, СЭС бывшая, о том, что моя деятельность на этом участке никакого вреда для здоровья людей представлять не будет. А чтобы получить это заключение, я с участием областных эпидемиологов провел там экспертизу. Экспертиза эта платная и мне в кругленькую сумму влетела.

— А почему этот самый надзор сам не провел экспертизу?

— Ты что, с дуба упал? Больно им надо деньги тратить. Это все наши проблемы.

— А я думал, заявку подал, а они уже все исследуют и выдают тебе разрешение: либо «да», либо «нет».

— Много ты думал! — рассердился Касперин — Будешь слушать или нет? Тогда не перебивай, дай дорассказать.

— Досказывай, досказывай! Все, молчу.

— И вот, когда я решил, что дело в шляпе, приглашают меня в районную администрацию в какой-то новый отдел по поддержке (мать их) малого бизнеса. Кабинет хороший, просторный, мебель новая, модная, сплит — система — все как положено. Сидят два хлюста молодых и дают мне под расписку прочитать письмо, которое они мне сочинили. Мол, уважаемый Степан Иванович и т.д., а смысл письма кроется в том, что мне надо какую-то еще и экономическую экспертизу пройти. Видите ли, при губернаторе комиссию образовали по распределению производственных мощностей — так, кажись, она называется — и мне всенепременно документы надо туда представить на рассмотрение. К письму и перечень документов приложен за десятью или двенадцатью номерами. А их надо заказывать в земотделе, архитектуре, еще где-то и на все нужны время и деньги. Я им объясняю, что мол, ребята дорогие, времени, да и лишних денег у меня нет, войдите вы в мое положение за ради бога! Нельзя ли как-то без этой комиссии, может она для каких-то серьезных проектов создана, а у меня ведь уровень не тот. А они мне — нет, нельзя! Не смейте, мол, перечить и идите выполнять то, что Вам предписано.

— Ну, а ты?

— Что я? С ними разговаривать — все одно, что горох об стену метать. Повернулся да и пошел. На улицу вышел, выматерился, душу облегчил, да и домой — валерьянку с валидолом глотать.

Зазвонил мобильник. Касперин стал с кем-то разговаривать. Петр не прислушивался, думал о своем.

— Вот, пожалуйста, — вернул Степан друга к действительности, — звонили из статистики, чтоб подъехал за бланками для отчета. Раньше они их присылали по почте. А теперь я за 30 км должен сам переться. Спрашиваю, что Вы обеднели, не на что конвертов купить? А она, какая-то молодая, мне в ответ, а Вам что — трудно подъехать? Если трудно — то тогда вышлем по почте. И слышно, что чаи гоняют: бренчание посуды, разговоры. Вот так и живем, а ты — «государство поможет». Как же — жди! Государство — это вся вот эта армия бездельников-чинуш, которым на тебя глубоко наплевать. Они не понимают, что помимо всех этих отчетов, бесконечных согласований и собираний справок я должен иметь время для того, чтобы зарабатывать деньги на эти самые справки и налоги, из которых им зарплату платят.

Сорокин видел, что друг окончательно расстроился, и при мысли, что причиной этому он, растеряно стал успокаивать:

— Да ты, Степ, успокойся. Черт с ними со всеми, извини, что разбередил тебе душу.

— Причем здесь ты — горько протянул Степан, — Обидно. Тянешься, тянешься, а тебя как червя какого-то вредного все норовят к ногтю прижать. Я тебе больше скажу — самый бесправный человек сейчас — это предприниматель. Я своим работникам обязан полный соцпакет предоставить. А кто предоставит его мне? Я не имею права на отпуск, мне нельзя болеть иначе все станет. Крутишься как в жерновах и не думаешь обо всем этом. Но когда задумаешься, так, поверишь, хочется забросить это предпринимательство куда подальше и стать свободным как ты. Так что вот тебе мой совет, раз ты за ним пришел — хорошенько взвесь все, прежде чем в эту кабалу лезть.

Домой Сорокин возвращался в сомнениях. Не то, чтобы разговор со Степаном враз повлиял на его решение открыть собственное дело, но какую-то смуту в душе поселил. А так хотелось иметь небольшую обустроенную мастерскую. Воображение уже рисовало чистый ухоженный дворик при ней с причудливым газоном в углу; на газоне альпийская горка, где растет небольшая елочка; вплоть до небольшого прудика с диковинными рыбками. А что? Японцы же делают такие мини-пейзажи и мы сможем. Невозможно было выбросить вот так сразу появившийся в сознании образ.

Но сомнения были посеяны, и он стал понимать, что до идилии в предпринимательстве далеко. Домой пришел не в настроении.

— Ты что такой смурной? — спросила жена.

— Да так, что-то неможется — соврал ей Петр Николаевич, боясь рассказывать о разговоре с Каспериным, чувствовал, что это поколеблет ее позицию в отношении задуманного им дела — Давай лучше чай пить, а потом пойдем на участок с рулеткой и прикинем что и как, чтоб потом обсчитать финансы.

— Вижу, что ты окончательно решился. С другом говорил?

— Говорил.

— Ну и что он тебе присоветовал?

— Сказал, что хорошее дело задумали.

— Вот как! — обрадовано вскинула голову жена — Ему верить можно — он в этом деле собаку съел.

— Это точно — поддакнул Петр Николаевич.

После обеда он хотел было колышками разметить предполагаемое место строительства, но Марья Васильевна тут же отговорила:

— Петь, ты повремени с этой разметкой. Соседи увидят, что мы с рулеткой да колышками по огороду топчемся, тут же с разными вопросами полезут. А начнешь рассказывать — так сглазят еще. Завистников хватает. Взять хотя бы Дятловых. По всему селу пересуды понесут. Им только на язык попади. Будь моя воля так я бы им за все эти сплетни, что они плетут, не знаю что бы сделала — стала заводиться жена.

— А не знаешь, то и не говори, — остудил ее Сорокин, — сдались они тебе. Но ты права — раньше времени светиться негоже. Пойдем просто визуально осмотрим место.

Дни для конца февраля стояли на удивление теплые: толи зима на финише выдохлась, толи весна раньше времени завернула, но земля отошла от морозов, просохла и уже просилась в дело. Под стать природе было и людское настроение: многие ковырялись в огородах, гребли, что-то сажали, кое где тянуло дымком костра — жгли всякий огородный мусор.

— О, гляди! Легки на помине-с досадой произнесла Марья Васильевна, кивая в сторону соседей Дятловых, что-то сажавших на своем участке. — Без них ничего не освятится, куда не сунешься — и они там. — И уже непосредственно обращаясь к соседям, прокричала звонким приветливым голосом-

— Бог в помощь, соседи! Что это Вы так рано возиться затеялись?

— Здоровеньки булы, соседушки! — прокричала в унисон ей Дятлиха — Да вот картошки пару ведер решили посадить.

— А как мороз опять ударит? — выразила сомнение Марья Васильевна.

— Передают, что уже не ожидается. Вот и решили попробовать. Может успеет отцвести пока колорадский жук из земли не вылезет.

— Да эту гадость ничем не проймешь и не обманешь.

— Ой, и не говори, но попытка — не пытка. Вон Соколиха хвалилась, что они годов пять назад, когда весна тожеть ранняя была, посадили картошку так ни разу от жука всякой химией и не обрабатывали — успела выскочить. Може и у нас получится. А Вы не собираетесь ще за лопаты та грабли браться?

— Нет, повременим малость. Вышли так, прикинуть, что и где сажать будем.

— Ну, ну — неопределенно завершила разговор Дятлиха и что-то начала бубонить Дятлову, указывая на его огрехи в копании ямок.

— Петь, а Петь. А может и нам стоит попробовать — обеспокоилась Марья Васильевна тем, что соседи в негласном огородном соревновании окажутся первыми.

— Придет время — попробуем-с досадой отмахнулся Петр Николаевич, которому уже никакая картошка на ум не шла.

Походив по огороду и молча прикинув, что и где будет располагаться, Сорокины вернулись в дом.

Ночь прошла бессонной, в мыслях, как оно все сложится, а утром, после завтрака, Сорокин завел свой старенький «Жигуленок» и покатил в райцентр писать заявление на открытие предпринимательской деятельности. Назад вернулся после обеда повеселевшим, как-будто основные проблемы преодолены и впереди спокойная, созидательная работа на благо себя и общества. За обедом благодушно повествовал жене о том, как они припеваючи заживут, ибо иначе и быть не должно: не воровством же он заниматься собирается, а честным и полезным делом.

Однако, оформление предпринимательских документов неожиданно оказалось делом довольно канительным. Наконец, получив свидетельство предпринимателя, став в налоговой на учет и облепившись, как собака блохами, непонятными кодами, выразившимися в многозначных цифрах, Сорокин стал полноценным предпринимателем и подал заявку в администрацию на открытие шиномонтажа.

Вечером заявился Касперин с бутылкой водки, шумный и веселый принятой, кажется, уже дозой.

— Ну, бизнесмен — коллега, отмечать думаешь начало новой жизни?! Про друга уже и забыл. Вот она сила денег! Как только миллионами запахло, так друзья отойдите в сторону.

— Окстись! Какие миллионы! Господь с тобой! — с испугом замахала на него Марья Васильевна.

— Что испугалась, что накаркаю и действительно миллионерами станете?

— Да какие там миллионеры, хотя бы свое не потерять.

— Это точно! — становясь серьезным, поддакнул ей Касперин.

— Что точно? — опять испуганно ахнула Марья Васильевна, — Можем лишиться своих кровных?

— Да нет, нет, это я просто тебе поддакнул. Вот сейчас мы с Петром польем как следует новое дело и все будет ладно. Не волнуйся ты так — успокоил ее Степан.

Сорокина намостила мужикам капусты с луком, сдобрила маслицем, поджарила большую сковородку яичницы с салом и, посчитав миссию выполненной, удалилась смотреть телевизор.

Выпили по махонькой, потом еще, разговор с пустого перешел на насущное.

— Уголь заканчивается, — посетовал Степан, — За зиму котел уже пять тонн сожрал, а топки еще на месяц, как минимум. Ночи то еще холодные, а уголь, я спрашивал, по сравнению с осенью опять подорожал. Магазин электрокотлом отапливаю, так за электричество в два раза больше плачу, чем за уголь.

— И у меня та же история. Осенью шесть тонн закупили, но еще по той цене. Хотя бы хватило сезон закончить, а то дровами котел особо не натопишь. Придется целыми днями около него сидеть — кочегарить. Это тебе не печка.

— Зато они вон! — махнул куда-то головой вверх Степан — в Южную Осетию газ потянули. Хвалились — самая высокогорная магистраль в мире; столько-то ущелий прошли, столько-то гор продырявили туннелями. И все это лишь для того, чтобы снабдить газом 30-тысячный чужой городишко…

— Который не в состоянии этот газ оплачивать. — дополнил Сорокин.

— А все почему? А потому, что большая политика. Мы же в селе сидим без газа, хотя до него от нас километров десять от силы. На дворе 21 век, а мы печи топим, как наши деды и прадеды. А почему? Да потому, что большая политика — тут Степан поднял палец и сделал небольшую паузу — наши нужды не учитывает. Мы никто, и большой политике до нас никакого дела нет. Наплевать ей на нас! Но, когда петух кровавый начинает в задницу клевать, вспоминают и о нас и давай пичкать патриотическими лозунгами. Да у нас этого патриотизма поболе чем у них, у этих агитаторов. Только вы же в своей политике и про нас не забывайте.

Они уже приговорили принесенную Каспериным бутылку и незаметно за душевным разговором заканчивали и другую, поставленную Петром.

— Стареем мы с тобой, Степан.

— С чего это ты так вдруг? — недоуменно уставился на него Касперин.

— Да в молодости мы с тобой за выпивкой все о бабах говорили, а сейчас о политике.

— Как же о ней не говорить? Душу хочется излить от всей этой несправедливости. Ведь сколько нам про этот газ талдонили. Все уши прожужжали. Как только какие-нибудь выборы, так кандидаты и начинают нам мозги пудрить обещаниями красивой жизни с газом. А только его изберут, так нас, как последних лохов, — побоку.

— А ведь мы тоже виноваты.

— В чем?

— Я имею ввиду всех избирателей. Сидим, слушаем, а они как соловьи заливаются. А бабы и говорят: «От человек хороший, надо за его голосовать» А если перед этим скажут, что за него и надо голосовать, т.к. его губернатор поддерживает и только с ним и будет работать, то тогда успех обеспечен. Не умеем своим умом жить, с власти спрашивать не умеем.

— Да, не умеем. В этом ты прав. Каждый сам за себя. Ни объединиться в нужный момент не можем, ни требования правильно предъявить, чтобы власть поняла, что шутки шутить не надо. Вместо этого лижем им задницу, заискиваем.

— Ты это о ком? Лично я задницу никому не лижу и не перед кем не заискиваю.

— Я о народе в целом. А ты на свой счет принял. Видимо перепил уже.

— Я перепил? Ты разве не помнишь сколько я мог выпить и не пьянел? Память что-то короткой у тебя стала, так я тебе напомню…

— Ничего не надо мне напоминать. Пошел я домой, а то чего доброго еще разругаемся из-за твоих придирок

— Обожди! — спохватился вдруг Сорокин — Ты завтра в райцентр не собираешься?

— Еду — коротко на ходу обронил Степан.

— Возьми и меня. Мне в архитектуру надо, а машина что-то не заводится.

— Подходи к половине девятого. — уже на крыльце согласился Касперин.

«Вот так. В кое время заговорили о серьезном, а к консенсусу, как говаривал один наш верховный приятель, так и не пришли. И это промеж двух друзей. А что тогда говорить о народе? Слово за слово и сразу обиды…» — вдруг по — трезвому подумал Сорокин, уже засыпая.

За ночь слегка подморозило, и воздух, очень кстати после вчерашнего, бодрил, в голове светлело. Касперин уже прогрел «Газель» и ждал друга около дома, сидя в машине.

— Мог бы и заехать, — проворчал вместо приветствия Сорокин, усаживаясь рядом.

— Ничего. Тебе полезно пройтись, проветриться. У тех, кто редко выпивает и не пьянеет, похмелье длится долго и мучительно. Поэтому первое дело-пробежка.

— Все то ты знаешь. Только излишек ума тоже не на пользу как и его отсутствие.

— Сам придумал?

— Нет, позаимствовал.

— А-а-а! А я уже было удивился.

Сорокин рассмеялся, оценив шутку товарища.

В архитектуре пробыл он долго: сидел в очереди, сдавал заранее подготовленные документы, потом ходил по отделам, куда направляли, оплачивал услуги. Назад добирался автобусом. Общественным транспортом Петр Николаевич пользовался довольно редко и даже позабыл, когда последний раз ехал в нем. Еле втиснулся в битком набитый автобус. Всю дорогу пришлось стоять, с любопытством прислушиваясь к разговорам простых людей, хотя сам и относился к ним. Пассажиры автобуса в основном были «безлошадными», каждый день ездили вот так, поэтому, судя по-всему, никаких особых неудобств не испытывали, находясь в привычной для них среде, и вели друг с другом разговоры, порой, на весь автобус, не стесняясь других, как-будто бы находились у себя дома.

Предметом разговора в этот раз было строительство олимпийских объектов. Оно подходило уже к концу, по центральному телевидению об этом часто говорили, что, наверное, и явилось причиной столь живого обсуждения. С чего начался разговор Сорокин не знал, т.к.ехал не от автовокзала, а сел на промежуточной остановке. Но как только отъехали от остановки и посадочная толкотня улеглась разговор продолжился:

— Показують яки там электрички да транспорт новый, а нам от этого ни шатко, ни валко. Наша участь-ось на такой колымаге йыздыть усю жызнь.

Автобус при этом на повороте заскрипел, накренился; толпа навалилась друг на друга, судорожно цепляясь за поручни.

— Ты бы, кума, помолчала, а то, чего доброго и в кювете окажемся, — попытался урезонить говорившую другой голос.

— А шо, я не правду кажу? Понастроили, а кто из нас там побывает? А ну, люды добри, скажить, кто из вас туды сможе поихать?! Толпа гулом подтвердила, что — никто.

— Ось видишь — я права. Хотя може ты поидышь.

— Да откуда у меня таки деньги?! — возмущенно воскликнула ее оппонентка.

— Никогда нам, простым людям, там не бывать, — поддержал их какой-то мужик, — Это мы еще сравнительно недалеко живем, да не можем себе позволить туда съездить, а что говорить о стране в целом? Здесь совсем другая ценовая политика нужна.

— К арабам, в Египет, в три раза дешевле съездить, чем у нас по стране. — раздался от передней двери молодой женский голос.

Какой-то дед, сидевший около стоявшего Сорокина стал авторитетно вещать:

— Я до пенсии дальнобоем работал, усю страну вдоль и поперек объездил и скажу, что мы тут еще ого-го! как живем. А в остальной Расеи — матушке — разор и запустение, деревни разрушены, дороги побиты; порой аж тоска зеленая берет. Ежели б они по всей стране такое сотворили, как в Сочах, то тогда да, тогда б я перед ними шляпу снял.

— Вот, вот, — поддержал его сосед — Там дворцы отгрохали и хотят свет удивить, как-будто никто не знает, что народ нищий. Удивлять надо, но как-то экономней,не забывать и про большинство, которое еле концы с концами сводит.

— Живем, своей страны не зная, — мрачно загудел весь автобус, и еще долго кипели страсти вокруг нового «российского» зимнего курорта, сходясь во мнении, что большая часть жителей страны его будет видеть изредка да и то — по телевизору.

Натужно гудя изношенным двигателем автобус, старая иномарка с залатанным боком, наконец-то подполз к нужной остановке. Петр Николаевич вывалился на обочину, оглядел себя, убедился, что куртка цела и пошлепал домой.

— Ну, вот, мать, — облегченно объявил он с порога жене — теперь будем ждать архитекторов. Проведут топосъемку, получим градостроительный паспорт и тогда за дело.

Но ждать пришлось долго. Хотя топосъемку и провели недели через две после подачи заявления, но за паспортом пригласили зайти только месяца через два.

— Петр Николаевич, — сбила радостное настроение Сорокина специалист архитектуры, занимающаяся его делом, — как не печально, но выдать Вам паспорт я не могу.

— Как так? — растерянно уставился он на нее.

— Земельный комитет когда-то неправильно определил границы Вашего участка. В связи с чем столб линии электропередачи оказался на Вашей территории. А это недопустимо. Вам надлежит сходить к землеустроителям и исправить эту ошибку.

На следующий день, чуть свет, Сорокин сидел в очереди в земельном комитете. Потратив около трех часов времени, он получил заверения специалистов этого ведомства, что столб находится за пределами его участка и что границы участка установлены правильно. С этим известием он заявился опять в архитектуру. Однако его голословные утверждения здесь в расчет приняты не были. Пришлось опять высижывать очередь в земельном комитете и просить их подтвердить документально свою правоту.

— И как это Вы себе представляете? — уже начиная раздражаться его назойливостью спросила начальница отдела.

— Ну, не знаю. Может справку какую.

— Таких форм справок не существует. Есть кадастровый план, копия его находится в архитектуре. И не морочьте мне, пожалуйста голову, больше не приходите сюда. Пусть там более внимательно работают с документами.

Поверив ее категоричности, Сорокин поплелся в архитектуру, где прямо в ультимативной форме потребовал в самые короткие сроки разобраться с его делом и выдать градостроительный паспорт. На удивление паспорт был выдан уже через неделю. Столб, как и положено ему, находился за границей участка и теперь ничего не мешало на самых законных основаниях заняться непосредственно строительством. Тем более, что наступило уже лето, помощник, сын Виктор, приехал на каникулы и, заразившись идеей отца, готов был рыть землю в прямом и переносном смысле. И вот теперь такая возможность наступила.

Рано утром, еще только солнце кралось где-то за верхушками деревьев, а отец с сыном, сделав разметку, помолившись на восход и поплевав на руки, взялись за лопаты.

— Землю бросай вовнутрь и копай вдоль шнура, а его не задевай, чтобы зигзагов не было. Я начну с противоположного угла. — проинструктировал Петр Николаевич сына.

Дело заспорилось, видно сразу поддалось хозяйскому напору и вдохновению. К вечеру траншея по всему периметру была готова.

Заливать фундамент на следующий день собрались родственники, знакомые; забрело и пару алкашей в надежде на выпивку. С шутками и подковырками приступили мешать бетон и укладывать его в траншею. Алкаши было намекнули Сорокину на опохмелье, но тот в их положение не вошел и требуемые поллитры не поставил.

— Солнце только встало, а вам водку уже подавай. Поработайте малость, хоть какую пользу принесите, а потом уж и горло заливайте.

— Дядь Петь, да мы отработаем, не бойтесь. Налейте по стопке, а мы опосля как бульдозеры пахать будем.

— Не как бульдозеры, а как сурки вот там под деревом уляжитесь. А то я Вас не знаю.

— А вот и не знаете. Толчок сердцу надо дать, дядь Петь. — канючил свое Вовка по кличке «Хмель», которую получил за то, что в кризисные, из-за нехватки средств на выпивку, дни приспособился заваривать семена хмеля, а потом это варево пил, утверждая что лучшего напитка на опохмелье в мире еще не придумали; и даже вынашивал мысль запатентовать рецепт, выспрашивая у всех, как это можно сделать.

Конец ознакомительного фрагмента.