Черная вода

Андреас Фёр, 2017

Черная полоса в жизни обермейстера полиции Лео Кройтнера, казалось, подходит к концу. Совсем недавно при производстве домашнего шнапса он едва не сжег дом, а за лихую езду на время лишился прав. И вот на костюмированном балу в пивной мельницы Мангфалль на его ухаживания ответила женщина, на взаимность которой он не смел и надеяться. Вечер обещал завершиться вожделенной близостью, но куда привести возлюбленную? Авантюрист Кройтнер быстро находит решение. Берет у знакомых ключ от особняка местного жителя, который сейчас в отъезде. Подбивает отца своего начальника Валльнера пуститься во все тяжкие, и на машине старика троица отправляется в пустующий дом. В спальне вместо женских ласк Кройтнера ждет неприятный сюрприз – труп хозяина особняка. А неадекватная девица с пистолетом в руке, появившаяся из соседней комнаты, ранит полицейского в голову. Казалось бы, преступление банальное, и убийца в руках правосудия, но блестящий дуэт двух полицейских, Валльнера и Кройтнера, не позволит увести расследование в неверном направлении.

Глава 9

Появление многочисленных полицейских в столь поздний час привлекло внимание жителей нескольких домов в округе. И коль скоро они проснулись, их удалось опросить. Прежде всего сотрудники, отправленные Джанет, должны были выяснить, когда Лара Эверс отправилась в дом Вартберга, и были ли замечены поблизости другие люди или транспортные средства. Расследования Шартауэра дали результат.

Симона Петценбергер была довольно привлекательной дамой лет пятидесяти, с высветленными волосами и спортивной фигурой. Она работала по контракту медицинским ассистентом в Мисбахе и жила с мужем и сыном на той же улице, что и Клаус Вартберг. Их дом принадлежал родителям Петценбергера, но мать несколько лет назад умерла, и отец предпочел перебраться в дом престарелых, чтобы быть «среди людей», как процитировала его госпожа Петценбергер. Ее наблюдение было интересным, сказал Шартауэр, именно поэтому и позвал Джанет и Валльнера.

— Итак, госпожа Петценбергер, не могли бы вы повторить нам то, что сказали господину Шартауэру? — Джанет и Валльнер стояли в гостиной семейного дома Петценбергеров.

— Относительно машины? — спросила госпожа Петценбергер.

— Да, про машину.

— В половине одиннадцатого здесь проехала машина. В том направлении, где живет господин Вартберг. Мне это показалось странным, потому что из соседей, как правило, никто так поздно не ездит. Они все уже в постели.

— Вы поняли, что это за машина?

— Нет. Было темно.

Джанет подошла к окну большой гостиной. Патрульная машина Шартауэра и автомобиль, на котором приехали Джанет и Валльнер, стояли под фонарем, освещающим двор. Далее были въездные ворота, за ними — улица. Через боковое окно гостиной были видны проблесковые огни полицейских машин вдали.

— Вы видели машину через окно? — спросила Джанет.

— Да, именно так.

— Она подъехала к дому господина Вартберга? — Джанет указала на боковое окно.

— Я не знаю.

— Но вы видели машину.

— Да.

— И это показалось вам странным.

— Как я уже сказала.

— И вы не посмотрели, куда она направляется?

Симона Петценбергер беспомощно пожала плечами.

— Она ничего не видела, — произнес мужской голос.

Вольфганг Петценбергер, муж Симоны, стоял в дверях кухни. Седые волосы закрывали уши. Под красной рубашкой поло виднелся солидный живот. Госпожа Петценбергер пристально смотрела на мужа.

Он повернулся к Валльнеру:

— Вольфганг Петценбергер. Я — муж. Вы проводите расследование?

— Госпожа Боде, главный детектив, проводит расследование. — Он указал на Джанет. — А моя фамилия Валльнер.

— Очень рада познакомиться, — сказала Джанет, не подавая руку Петценбергеру. — Мы беседуем с вашей женой. И будем признательны, если вы оставите нас еще на несколько минут.

— Она ничего не видела.

— Что тебе неймется? — Симона Петценбергер сунула руки в карманы.

— Просто мне не доставляет удовольствия, что некая Петценбергер рассказывает ерунду полиции. — Петценбергер повернулся к Джанет, которую теперь почитал за власть. — Она слышала это от нашего сына. Он годами рассказывал страшные истории о господине Вартберге.

— Как будто ты когда-нибудь с ним разговаривал. — Симона Петценбергер принужденно засмеялась, но на лице ее отразилось презрение.

— Так вы видели машину или ваш сын?

Симона Петценбергер закатила глаза.

— Мой сын.

— Можем ли мы в таком случае поговорить с ним?

— Сейчас он плохо себя чувствует.

— Ах, ерунда! — отмахнулся Вольфганг Петценбергер. — Просто малыш недолюбливает полицию.

— Действительно ли он нездоров или просто не хочет общаться с полицией, — вмешался Валльнер, — ему придется ответить на несколько вопросов.

Норберт Петценбергер был метр девяносто два ростом и весил, включая нердовские очки и жирные волосы, сто четырнадцать кило. Футболка поверх массивного торса объявляла о мировом турне культовой группы Metallica вместе с Suicidal Tendencies в 1993 году. Кройтнер знал Норберта по мельнице Мангфалль. Там его называли Чуваком. Но Кройтнера тут сейчас не было. Джанет отправила его домой.

В двадцать пять лет Норберт Петценбергер все еще жил с родителями и, предположительно, зарабатывал на жизнь, программируя приложения и другие интернет-сервисы. Валльнер припомнил, что молодой человек когда-то попадал в полицию за подобные услуги.

— Я ничего не видел.

Парень, держа одну руку на косяке, заполнил собой дверной проем в свою детскую комнату, другой рукой он тянул ко рту банку Red Bull. Его настороженный взгляд бродил между Валльнером и Джанет.

— Я знаю, что ты что-то видел, — предприняла попытку разговорить его мать. — Дорогой, ты должен рассказать об этом полиции.

— Я ни хрена никому не должен.

Норберт Петценбергер повернулся к присутствующим спиной, и вид в детскую скрыли перевернутые даты тура. Metallica смешно напечатала их, поставив с ног на голову. Сразу после этого дверь захлопнулась.

Симона Петценбергер виновато посмотрела на комиссаров:

— Он не совсем обычный.

— Я тоже, — сказал Валльнер и отправился звонить по телефону.

Кройтнер, как и предполагал Валльнер, еще бодрствовал и сразу подошел к телефону.

— Петценбергер? Конечно, я его знаю. А в чем дело?

— Кажется, он что-то видел, но не хочет нам рассказывать. — Валльнер встал возле бокового окна гостиной Петценбергеров и смотрел на проблесковые огни, которые пробивались на полкилометра сквозь ночь. — Я думал, у тебя может быть идея, вроде… ну, как мы можем его взломать.

— Что ты хочешь знать? Как шантажировать его?

— Что в твоем понимании означает шантаж… — Валльнер подыскивал слово получше.

— Шантаж означает шантаж. Выложите винты с накатанной головкой, покажите орудия пыток. Господин прокурор Тишлер называет это «принуждение».

— Я просто хочу получить некоторую информацию… найти подход к молодому человеку.

— Ты хочешь его шантажировать.

— Нет, я просто…

— Ты лицемер. Паршивый мелкий лицемер.

— Может быть, — согласился Валльнер. — Но что позволяет тебе судить других?

— Я просто хочу, чтобы ты это сказал. Скажи: «Я хочу шантажировать Петценбергера».

— Да что с тобой?

— Просто скажи это.

— Лео, ты не можешь опуститься так низко!

— Откуда тебе знать, как низко я могу опуститься!

Валльнер услышал несколько тяжелых глотков на другом конце линии, а затем что-то вроде похлопывания.

— Ты там пьешь?

— Скажи это!

Еще один большой глоток. Валльнер огляделся. На кухне, дверь в которую была открыта, тихо разговаривали Симона Петценбергер и Джанет. Вольфганг Петценбергер стоял перед домом на подъездной дорожке и курил сигарету.

— Да, боже ты мой, — пробормотал Валльнер в телефон, — я хочу его шантажировать.

— Все предложение: «Я хочу шантажировать Норберта Петценбергера…»

— Теперь поставь точку. Его мать стоит рядом со мной! — Валльнер все еще говорил шепотом.

— Ладно, тогда слушай. — Кройтнер усмехнулся на другом конце линии. — Так вот. Петценбергер — хакер. Он часто тусуется с тремя корешами на мельнице Мангфалль. И у него постоянный напряг с отцом. Тот хотел бы выгнать его из дома.

— Это соответствует моим наблюдениям.

— Пока, видимо, папаша не нашел причины. Но из надежного источника я знаю, что Норберт взломал как-то служебные материалы своего отца.

— А чем папочка занимается?

— Он отвечает в районном управлении за охрану природы. Тогда там был большой процесс, я думаю, о бумажной фабрике. Не важно. Во всяком случае, Чувак за что-то разозлился на отца и стер все. Данные просто исчезли. Потребовалось несколько недель, чтобы все вернуть на место. И старик не знает, кому он должен за это.

— Какая бумажная фабрика?

— «Луизенталь».

— Вроде слышал про такую.