Тропами Кориолиса. В подворотнях темной ночи

Анатолий Юрьевич Шендриков

Когда в недалеком будущем Земля внезапно прекратит вращение вокруг своей оси и привычный мир падет, разверзнутся небеса и настанет время бесконечного испепеляющего дня. День превратит цивилизацию в пустыню. На смену ему придет долгая, словно вечность, темная, холодная ночь. И принесет она с собой немало испытаний для тех, кто выжил. Но что, если единственная возможность вновь увидеть свет – это оказаться во тьме?

Часть I. Уснувшие под Солнцем

И пока мне не явится шанс увидеть,

Я буду смиренно молчать

Глава 1

1

Город Ронда стал причалом для многих скитающихся после полной остановки Земли бродяг. Некогда цветущий гранатовый рай превратился в настоящую колыбель для тех несчастных, кто уже перестал верить в будущее. Большинство из них и вовсе позабыли это доброе слово. Уж слишком много страдания и потерь выпало на участь выживших. Жизнь тянется к жизни, и инстинкт вел человека туда, где он еще мог ощутить тепло и разделить свою печаль с другими. И для того, чтобы замерзший и уставший странник не заблудился на умирающих землях нового континента, уцелевшие жители Ронды установили поверх выполненной в ренессансной манере колокольни католической церкви Святой Марии⁴ пламенеющий маяк, который своим ярким синим светом манил каждого, кто проходил неподалеку. Этот маяк, а впоследствии и само поселение, назвали Западной Пальмирой, чей свет готов обогреть каждого нуждающегося.

Испания — единственная из стран Европы — не ушла под воды Северного Полярного океана, но ее берега также изменили свои лазурные очертания. Теперь Ронда — это южное побережье Испании, а стены домов, что в течение многих эпох, словно мох, покрывали скалу, где расположился Сьюдад — это лагерь для множества выживших.

Обычно на входе в заселенную часть города, у моста Пуэнто Нуэво, нависшего над стометровой глубины ущельем Тахо, соединяющего старый Сьюдад и новый Меркадильо, где теперь расположился контрольно-пропускной пункт, скапливалась целая куча народа: жители Пальмиры, которые находились в вылазке, вновь прибывшие скитальцы, бродяги, торговцы, а также аферисты, воры и сироты. Яркий синий свет Западной Пальмиры по-прежнему непрестанно сиял, но в этот раз будто ни для кого.

Конец января 2039 года. Близился долгожданный рассвет. Портной с Гансом Ланге, возвращающиеся в этот час с двухнедельной вылазки, переглянулись, проводя грубые параллели между тем, как может быть связана банда головорезов, с которыми они недавно повстречались, и столь непривычная тишина у входа в их добрую Пальмиру.

Приблизившись к мощным пятиметровым деревянным воротам, возведенным на месте КПП, Портной постучал в дверной молоток, вслед за чем через передаточный лоток ему были предложены карандаш и бумага, где он мог написать либо кодовое слово, любо кто он такой и зачем пришел. Он черкнул на листе пароль: «Подарок для мавританина», вложил в лоток и спешно толкнул его обратно. Это словосочетание существовало для уже осевших в Западной Пальмире людей, дабы не стоять в очереди, пока выясняется личность очередного бродяги, желающего поселиться в портовом городке.

— И давно так глухо у вас? — сосредоточенно прищурившись и взглянув карими глазами на охранника, спросил Портной.

— За последние сорок восемь часов кроме вас, ребята, никто не пересекал границ Пальмиры, — медленно проговорил седобородый пожилой охранник, держа в одной руке жестяную кружку с разведенным в кипятке цикорием, а другой передавая возвратные документы им на подпись, — не заходил… и не выходил. Вообще Рауль Маноло пока запретил покидать пределы Польмиииры (так по-стариковски протянул он, потягивая горячий напиток) до выяснения причин, — после чего добавил в кружку еще ложечку сахара и вновь поднял глаза на парней, готовый к новым вопросам.

Вылазчики поблагодарили старика и ушли. Они не стали рассказывать охраннику о том, что видели, решив сразу доложить обо всем совету и непосредственно Раулю Маноло Видэл — главнокомандующему, главе, наставнику. Его называли по-разному, хотя по стилю правления он больше походил на вождя, так как заботился о жителях, словно о собственных детях, вел их, к какому бы оно ни было, будущему, хоть и сам иной раз сомневался в том, что оно наступит.

В ратуше, расположившейся в бывшем полуразвалившемся здании Дворца Конгрессов, сразу же по другую сторону моста, что находилась в пределах Сьюдада, ставшего теперь островом, соединенным с континентальной частью лишь высоченным каменным мостом Пуэнто Нуэво, как раз проходило собрание совета старейшин. Рауль Маноло вместе со своими советниками обсуждал положение дел внутри общины, насчитывающей уже более трех тысяч человек. Поднимался вопрос готовности экспедиции к февральскому походу спецотряда на восток и возможные проблемы, с которыми им предстоит столкнуться в связи с постоянно меняющимися условиями.

Отворив почерневшую от времени кованую калитку, Ганс и Портной скользнули под белокаменную арку, быстро преодолели открытый светлый внутренний дворик старого двухэтажного здания Дворца Конгрессов и вошли в помещение. Тем временем в зале заседаний Рауль Маноло отчитывал одного из своих четверых заместителей за то, что тот не справился с задачей подготовки скотных дворов к дневному сезону. Заму и его подчиненным требовалось всего лишь освободить сараи от трехметровой толщи оледеневшего навоза с помощью отбойных молотков и газовых резаков. А это не требовало особого мастерства от исполнителя.

— Но вы даже с этим не справились! — закричал Рауль, стукнув кулаком по столу.

— Мы все исправим, сеньор Видэл! Просто подтаивающая на крыше вода всю долгую полугодовую ночь заливала сараи, и мы боимся повредить древесину при освобождении. Она еще очень хрупка от мороза.

— Я устал слушать отговорки! Примитесь за дело прямо сейчас. Животные больше не могут находиться в изолированном от свежего воздуха помещении. Через неделю я сам надену резиновые сапоги, засучу рукава и лично приду с проверкой, все ясно?!

— Да-да, сеньор! Сделаем! Уверяю! — убеждал его щуплый лысоватый заместитель с большой круглой головой. Он собирал трясущимися руками отчёты, постоянно озираясь на вождя и уже наполовину поднявшись со стула. В этот момент ребята и ворвались в зал. Выбегающий из комнаты на полусогнутых ногах заместитель, словно испуганный заяц, спешащий исправлять недоработки, просочился между ними и аккуратно прикрыл за собой дверь, чтобы ни дай Бог больше никого не взбесить своими оплошностями.

Портной и Ланге озадаченно переглянулись, задумавшись, уместным ли сейчас будет их визит.

— Чем обязан, господа? — поинтересовался еще немного раздраженный сеньор Видэл.

— Мы хотели бы… эээ… — замялся сбитый с толку Ганс Ланге, спрятав смущенный взгляд под кучерявой каштановой челкой.

— Мы знаем, почему к нам в город больше никто не идет, — поддержал его Портной, расстегивая молнию куртки. В комнате было душно.

Рауль Маноло окинул их взглядом, затем посмотрел на реакцию замов и с недоверием прокомментировал:

— Ну, коль знаете, так рассказывайте. Кто вы такие, и что видели?

— Я — Портной, занимаюсь пошивом и починкой одежды, обуви, экипировки, тентов. А это мой друг, Ганс Ланге — он разбирается в электронике, в свое время помогал строить Маяк, а сейчас работает над совершенствованием технологий коммуникации с другими поселениями. Мы совершили вылазку, но недалеко, в ближайшие окрестности. Только что вернулись… — начал было Портной, но его перебил один из замов — мужчина с аккуратно выбритой бородой и хитрым, задумчивым взглядом — по имени Маурицио:

— Так-так-так, вот уже в течение 48 часов никто не появлялся, даже на границе. Десятки вылазчиков пропали без вести. А вам удалось вернуться?! — саркастично заметив, удивился тот. — Связь же с окрестностями и вовсе исчезла несколько часов назад.

— Что, даже из Арриате⁵ нет вестей? — поинтересовался молодой Ганс Ланге. Арриате был слабо укреплённым населенным пунктом, ближайшим к Ронде, в котором был установлен один из узлов связи. — Мы заходили туда 24 часа назад, когда возвращались обратно. И я лично протестировал все оборудование на работоспособность.

— Даже из Арриате… — высокомерно произнес Маурицио Каррера, издевательски вытаращившись на парня.

— Ладно, что вы там видели? — поторопил их Рауль Маноло и сосредоточился на рассказе.

— Это был последний привал перед возвращением… — начал Портной.

2

Это был последний привал перед возвращением. Чтобы спрятаться от обжигающего кожу сырого, еще морозного утреннего ветра, Ганс и Портной нашли место за небольшим скалистым уступом и развели костер. Даже в сумеречном свете уходящей ночи красота андалусийских полей, что не захлебнулись в стылых водах нового Северного Полярного океана, припорошенных подтаявшим мокрым снегом, завораживала. Эта картина напоминала танец двух стихий: огня и ветра, где огонь олицетворял навсегда утерянное цветущее изобилие прошлого, а ветер — холодное и беспощадное настоящее, беспросветное одиозное будущее.

— Погляди на Рыжего, как устроился?! — указал Ганс Ланге на отдыхающего у костра пса (это был пес Портного — древней породы боснийских гончих⁶, которому было около десяти лет отроду, умное и верное животное). — Ему ведь вообще плевать на все, что происходит?

— Надеюсь… — вздохнул Портной.

— Хотел бы я оказаться на его месте, — скинув капюшон пуховика и подложив руки под голову, задумался Ганс. Легкая улыбка осветила его лицо.

Дрова тихонько потрескивали в небольшом костерке, обложенном обычным бутовым камнем, и языки пламени отсвечивали от темных запотевших стен скалистого уступа. Необходимо было просушить носки и обувь, чтобы не схватить простуду или ещё чего-нибудь похуже, а также перекусить и собраться с силами. Поужинав распаренным рисом с сельдереем и сухой горчицей, Портной раскурил с Гансом папиросу из обычного сырого табака и Корри — нового вида — помеси растения и гриба, появившегося после падения астероида. Ученые долго не могли определиться, к какому царству живых организмов относится это нечто. Но, проведя некоторые исследования, выяснилось, что корри — это феномен, образовавшийся вследствие влияния радиационного фона упавшего астероида, симбиоз, которого раньше не случалось между обычной коноплей и состоящего с ней в микоризе⁷ некоего гриба. Родиной корри, соответственно, стал считаться Сенегал. Самое удивительное в этом виде было то, что растет оно только в местах бывшего обитания человека. Дело в том, что жизненно-важной составляющей для корри является наличие канцерогенов в почве, которые попали туда искусственным путем через выхлопы автомобилей, выбрасывание вторичных продуктов после приготовления пищи в виде отходов, оставшихся как следствие производства некоторого сырья и тому подобное. С виду корри было похоже на круглый гладкий гриб, достигающий размера теннисного мячика и чуть меньшего размера волосатого корня. Он неприхотлив в уходе и растет весь день. Это растение вмиг приобрело популярность, особенно на фоне случившегося апокалипсиса. Каждый свободный угол, где есть хоть немного влаги и почвы, заполонили эти салатового цвета растения с горизонтальной серой полоской, опоясывающей плод, точно Венец Фрачека, окольцевавший по экватору планету. Корри можно было употреблять в пищу, очистив от волокнистой мягкой кожуры, которую просто забивали с табаком в папиросы, перед тем хорошенько просушив. Папироса, заправленная шелухой корри, давала легкий расслабляющий наркотический эффект — это ей досталось от знаменитого предка-растения. Из-за этого со временем термин «Корри» стал ассоциироваться со словами «удовольствие», «блаженство», «наслаждение». А еще из корня корри готовили лекарства и использовали вместо хмеля для приготовления некоторых алкогольных напитков.

Затянувшись ароматным дымом смеси табака и корри, Портной решил открыть еще и бутылочку рома, чтобы окончательно расслабиться, не забывая и о солнечной радиации, уровень которой теперь зашкаливал из-за отсутствия магнитного поля Земли и сильно истощенной атмосферы над материковой частью планеты. Некоторые виды алкогольных напитков немного гасили и успокаивали эту разыгравшуюся бестию, способную привести к серьезным заболеваниям и даже к смерти.

— Ну, пока у тебя не выросла шерсть, как у Рыжего, предлагаю испробовать со мной вот эту вот… — предложил Портной, повертев бутылку в руках, но, так и не сумев прочитать названия, — прекрасную выпивку.

— А давай! — выхватив у него бутыль янтарного ядреного рому, выкрикнул Ганс Ланге. Но, сделав глоток, закашлялся и сплюнул его в костер, в котором тот вмиг воспламенился и сгорел, оставив за собой аромат карамели и пряностей.

— Дай сюда, изверг! — усмехнулся Портной. — Видимо, тебе и в самом деле проще отрастить шерсть, чем научиться пить алкоголь.

Дремлющий у костра Рыжий иногда недовольно похрапывал. Своей болтовней друзья мешали ему спать. Казалось, это единственное, что могло потревожить зверя. Но нет. Неожиданно пес вскочил и беспокойно взвыл. «Вуф-Вуф!..» — протянул он, стряхнув со своей дрожащей худой спины покрывало, которым заботливо прикрыл его хозяин, чтобы тот не замерз.

— Ладно-ладно, мы больше не будем тебе мешать, дружище! — отшутился Ланге.

— Тихо! Помолчи, Ганс… — прислушиваясь и вглядываясь вдаль, попросил его Портной. Он знал, что Рыжий не будет без причины выть на Луну или лаять, словно вредная мелкая шавка, впечатленная кошмарным сном про котов-убийц или тараканов-ниндзя. Это был взрослый и спокойный пес, история породы которого уходит за пределы двух тысячелетий. — Рыжий не стал бы просто так лаять. Затуши костер! — попросил он Ланге.

Ганс, не задавая лишних вопросов, резко схватил согревающее его ноги одеяло и бросил его на костер, чтобы ограничить приток кислорода. Портной тем временем прижал к себе пса, успокаивая его и поглаживая по голове. Рыжий перестал лаять, но продолжал озабоченно поскуливать.

— Ты что-нибудь слышишь? — шепотом обратился Ганс.

— Нет… и не вижу, — взволнованно посмотрел на него Портной.

Друзья знали, что этот новый мир полон опасностей со стороны как диких зверей, так и людей. И если животное просто пытается найти себе пищу, чтобы выжить, то человек не упустит возможности воспользоваться всеми благами анархии и просто насладиться безнаказанностью, просто так, ради забавы ненадолго слететь с катушек. Отторжение каких бы то ни было норм, мародерство, тяга к жестокости, саморасправе и другие отголоски неконтролируемой социопатии процветали в полной мере. Они, словно чума, преследующая кризис, распространялись с бешеной скоростью, развивались и трансформировались в невообразимые формы — гибриды глупости и жестокости.

Вдруг откуда-то неподалеку, может быть, в полукилометре, где располагалось незащищенное гигантское плато, послышался свист. Рыжий попытался вырваться из рук Портного, но ему не удалось. Получилось лишь залаять. Но хозяин не растерялся и быстро приструнил его, замотав в брезентовый полог, который прежде укрывал животное от холода, чтобы тот не смог выдать их присутствия незваным гостям. Из-за уступа, где они находились, происходящего видно не было. И поскольку Портной был занят разъяренным псом, на разведку пришлось идти Гансу. Вернее, ползти. Медленно, по-пластунски, он подполз к краю уступа и аккуратно выглянул из-за него. Ему хватило мига, чтобы испугаться и вновь спрятаться.

— Ну, что там? Говори! — с любопытством обратился к нему Портной.

Ганс зажмурил большие серые глаза и расстегнул верхнюю пуговицу клетчатой рубашки. Из-за нахлынувшего волнения он вовсе позабыл о холоде, несмотря на то, что столбик термометра еще уверенно держался на минус двадцати-тридцати градусах по Цельсию. И пар валил от его дыхания так, будто он глотнул кипятка.

Он набрался смелости, еще раз посмотрел за уступ, и, повернувшись, ответил:

— Ты сам должен это увидеть!

Поменявшись местами с Портным, он прижался к укутанному, словно младенец, Рыжему, пытаясь успокоить дыхание и настигший ужас от увиденного в сумраке.

Портной достал старый потертый театральный бинокль, который благополучно умещался во внутреннем кармане его длинной болоньевой коричневой куртки, и устремил взгляд на происходящее на плато. Тишина, нарушенная свистом, потревожившим, в первую очередь, пса, уже давно сменилась дикими возгласами, руганью и пьяным радостным женским распутным смехом. Но все это, словно нездоровыми кровеносными сосудами, сходилось в лимфу криков отчаянья и боли. Крики страданий принадлежали тем, кто находился посреди этого гнусного круга.

— Кто-то затеял жестокую игру, — тихонько прокомментировал Портной.

Посреди небольшой площадки, окруженной толпой около двухсот с лишним одетых в отрепья пьяных оборванцев с гнилыми зубами, метались из стороны в сторону три человека, пытающиеся вырваться за ее пределы. Но их отталкивали, пинали, оплевывали вонючей выпивкой и кидали под босые ноги стеклянные бутылки. Это были взрослые мужчина, женщина и мальчик-подросток. Также внутри этой площадки кружили два мотоциклиста в касках, с прицепленными к транспортному средству колясками. Снег, испачканный расцарапанными пятками бедолаг, вздымался из-под колес мотоциклов, создавая вихрь и как бы намекая: «Не торопись… кровавый шабаш только набирает обороты».

Толпа резко притихла, мотоциклисты остановились по разные стороны круга, а троица, как стало парням понятно, жертв, впиваясь пальцами друг в друга и сжимая в обреченных объятиях, попятилась потихоньку назад. В центр на открытом паланкине четверо крепких юношей вынесли из фургона здоровенного лысого мужика и поставили на заранее выкаченные и установленные жестяные ржавые бочки. На его волосатой, мерзкой свисающей груди, подпираемой жирным брюхом, болталась толстая цепь с неким золотым символом, состоящим из круга с двумя горизонтальными параллельными линиями внутри. Толстяк поманил указательным пальцем трясущегося худощавого парнишку, который стоял напротив него в объятиях мужчины и женщины. Лысый наклонился, сказал что-то парню на ухо, и тот, опустив плечи, медленно волоча костлявые ноги, побежал обратно к своим. Затем мужик поднял вверх указательный палец и сделал пару вращательных движений в воздухе, после чего толпа взвыла от восторга. Носильщики быстро выбежали в центр площадки, забрали мужика и унесли прочь. Двигатели мотоциклов снова заревели, и на этот раз на площадку вышли еще два человека в мотоциклетной экипировке, неся в руках длинный деревянный шест с привязанным, словно к удочке, к наконечнику большим тройником-кошкой, болтающимся на веревке. Гибкий и в то же время достаточно прочный шест вставлялся в специальное отверстие в передней части коляски мотоцикла и закреплялся движением вполоборота. Позади же коляски, в свое время, был установлен железный противовес.

— Что, «рыбалка»?! — переспросил Ганс.

— Очень плохо слышно, но, скорей всего, да, — неуверенно ответил Портной.

Толпа скандировала «Рыбалка-Рыбалка!..», насколько мог разобрать доносящиеся издалека звуки Портной, пытаясь еще и успевать комментировать происходящее. Прозвучали финальные овации, и «игра» началась. Мотоциклисты рванули по площадке за жертвами, пытаясь зацепить их на закаленный стальной крючок, болтающийся из стороны в сторону, которым с помощью рычага под шестом должен управлять, словно вышедший на марлиновый троллинг⁸, «рыбак», сидящий в коляске. Их заносило на снегу, и один раз «рыбак» даже выпал из мотоцикла, но быстро вернулся на место под сопровождение отвратительнейшего смеха и улюлюканий своих поклонников. Первой, как ни странно, попалась хрупкая женщина. Не успев увернуться от болтающегося на толстой бечевке тяжелого крючка-тройника, она отпружинила в воздух под оглушительный рев толпы и крик собственных страданий. Ее пронзило насквозь, прямо под правой ключицей. Тщетные попытки вырваться из смертельного плена закончились лишь еще большими страданиями. Через несколько мгновений она потеряла сознание от болевого шока. Первая команда выехала за пределы круга, чтобы снять «улов» и переложить в «садок», как это подобает настоящему рыбаку. Конечно, никакого садка не было. Женщину просто грубо сорвали с крючка и бросили на снег. Вторая команда тем временем продолжала преследование оставшихся «обитателей водоема». Видно было, что эта команда не такая сплоченная и отчаянная, так как мечется между двумя целями, не в силах определиться, кто будет первым, и это сыграло против них же самих. Когда они гонялись за парнишкой, мужчина разогнался и в прыжке сбоку атаковал водителя мотоцикла, после чего те перевернулись. Водитель слетел вместе с мужчиной, а вот «рыбака», сидящего в коляске, накрыло мотоциклом и вмиг свернуло шею. Он погиб на месте — без мучений, хоть он их и заслуживал. Мужчина оседлал водителя сверху, окровавленными пальцами сорвал с него шлем и начал колотить, чем попало: кулаками, локтями, лбом. Но дело закончил мальчик, схватив своими худенькими слабыми тоненькими ручками отвалившееся колесо мотоцикла и ударив им сверху водителя по голове. Травмы были несовместимыми с жизнью. Команда рыбаков пала. Народ притих, а затем снова взвыл, аплодируя и скандируя: «Мойва одержала победу!», «Тухлая сардина одолела пиратский корабль!» — и другую подобную ересь в адрес победителей.

— Мы должны им помочь, надо что-то делать! — протараторил Ланге, будто не понимая, что тем самым лишь найдет свою погибель.

Толпа продолжала реветь. Но рано было радоваться. Первая команда, сняв женщину с крючка, неожиданно вернулась на арену и ловким движением вздернула мужчину, прокрутив его прямо над головами толпы. Крючок впился ему прямо в затылок. Мальчик, стоящий рядом, упал без сознания, не в силах выдержать такого потрясения. А толпа ревела с еще большим восторгом, с еще большей кровожадностью, ненасытностью, ненавистью. Затем все затихло, народ разбежался по машинам, оставив за собой лишь кучу мусора и два тела посреди этого безрассудства. Погибших рыбаков и мальчика они забрали с собой, оставив окровавленную добычу на растерзание дикой пустоши.

Выждав некоторое время, Ганс и Портной спустились вниз, чтобы посмотреть, есть ли кто живой среди них. У мужчины не было шансов, а вот женщина еще была жива. Она ненадолго пришла в себя, но была уже не жилец. Потеряв много крови, она успела лишь сделать глоток рома, чтобы смерть не казалась такой мучительной, и промолвить: «Мы всего лишь отказались от их предложения!», затем сделала пару вздохов и отправилась в мир иной. Они так и не узнали, кто эти люди, откуда пришли и что за предложение им сделали. Да даже если бы и узнали, то не стали бы ничего менять: от увиденного и так уже несло ужасом. Хотелось лишь поскорее убраться домой и там уже напиться до беспамятства да позабыть эту жуткую картину воплотившегося безумия.

Похоронив в холодной каменистой земле рядом друг с другом этих несчастных, парни схватили лямки и потащили за собой сани с ящиками, заполненными различными полезными предметами. На этот раз ценностей было не очень много, но, по крайней мере, для своей основной работы в городке Портному удалось раздобыть достаточное количество кожаных и трикотажных заготовок, а Ганс в свое время собрал набор ржавых, но еще вполне пригодных, инструментов, проводов и окислившихся батареек. Ведь, в первую очередь, главной задачей каждой добровольной вылазки из поселения было обеспечение себя реквизитом для работы на ближайшее время. И такая вылазка не должна была длиться дольше недели-двух. Это же не знаменитая многомесячная почетная поисковая экспедиция «Искателей Света Пальмиры» по исследованию мифических восточных или, того опаснее, юго-восточных земель.

Снег периодически напоминал о долгой и холодной ночи. Как отголоски нескольких месяцев кромешной тьмы и жизни при свете свечей да тусклых ламп, природа навеяла настоящую вьюгу. Снег был липким и уже не таким скользким. И на сани постоянно налипали огромные белые комки, которые значительно снижали скорость передвижения. Приходилось чаще смазывать их салом, ведь парафиновая смазка давным-давно закончилась.

— Те варвары двинулись в сторону Арриате. А мы через несколько часов достигли окрестностей Западной Пальмиры, — закончил свой рассказ Портной.

— Это может быть типичная банда разбойников или живодеров, — предположил один из замов, тот, что до этого молчал, иногда недоверчиво мотая головой.

— Может… но банда может быть не одна. Она может оказаться лишь незначительной частью чего-то большего. Мы должны быть готовы ко всему, — заключил Рауль Маноло. — Большое спасибо, ребята! Вы очень помогли нам своим рассказом. Мы пригласим вас, если понадобится какая-либо помощь. Единственная просьба: никому пока не рассказывайте об этом происшествии, — поблагодарил он рассказчиков, и те удалились.

Рауль Маноло снова остался в зале со своими заместителями.

— Ну что ж, эта информация открывает нам глаза на многие вещи, — с грустью в голосе произнес он. — Но, вероятно, нам повезло. Хронологически в тот момент на маяке проходили ремонтные работы, и поэтому варвары просто не заметили нашей Пальмиры.

— Рауль, они всего лишь мальчишки, которые могли запросто приукрасить увиденное. А зная, в какое время живем, любая стычка с бандитами — это, как минимум, одно перерезанное горло, — обратился к нему Маурицио Каррера.

— Послушай, Маурицио, часто ли ты за ужином придумываешь подобные истории? Ребята не врут, я им верю — и точка! — утихомирил его вождь. — Ладно бы не было причин для беспокойства, а так-то все сходится. И теперь банда, а не группка бандитов, о которой они нам рассказали, будет пока оставаться под номером один в списке очевидных причин исчезновения людей и потери связи с другими поселениями. И еще одно «но» — нам, на всякий случай, нужно подготовиться к внезапному нападению. Еще раз, и в последний раз, повторяю: заприте напрочь ворота, никого не выпускайте. Впускайте лишь жителей поселения, вернувшихся с вылазки. Вновь пришедшим, если такие вдруг появятся, пусть часовые предлагают временно разместиться в «свободных номерах» Меркадильо. До выяснения личности. Займитесь укреплением стен Пальмиры. Сделайте так, будто это профилактические меры предосторожности, чтобы не сеять панику. Когда придет время, я сам сообщу людям обо всем. Пока на этом все! Продолжаем готовиться к параду в честь экспедиции. Сейчас на повестке дня это задача номер один. Думаю, что именно благодаря искателям нам все же удастся расставить все точки над «И»!

Глава 2

Две недели спустя

1

Каждый год, а точнее, с наступлением нового утра, когда ветра и непогода, сменяющие мрак на пекло, стихают, — из Западной Пальмиры отправляется почетная экспедиция «Искателей Света Пальмиры», состоящая из нескольких человек, как правило, в хорошей физической форме и обладающих уникальными навыками спортсменов, бывших военных, механиков, путешественников и медиков. Главной задачей экспедиции является сбор информации о других существующих поселениях, налаживание с ними двусторонней проводной или радиосвязи и создание новой карты поверхности Земли, более точной и сформировавшейся, нежели 25-летней давности география Фрачека. Экспедиция двигалась на восток, будто бы вслед за рассветом, и конечной целью было достижение восточных земель, где, как говаривал один странник, изгнанный оттуда за совращение чужой жены, расположились целые мириады выживших, настоящая могущественная империя. Огромная стена, называемая Козырьком, слепленная из грязи и бетона, делает его неприступным ни для человека, ни для боевой техники. Выбраться-то оттуда можно, а вот попасть внутрь — задача не из простых. Рауль Маноло считал чуднОго Ичиро, странника азиатского происхождения, поведавшего историю, немного странным. Считал таковым хотя бы потому, что тот долго находился один в пути и перестал чувствовать грань между правдой и вымыслом. Но в глубине души вождь все равно продолжал верить и мечтал о том, что там действительно есть люди, и, когда они встретятся, расцветет еще одна, но уже Восточная, Пальмира со схожими целями и идеологией. Тогда бы они смогли контролировать и защищать почти всю северную часть Венца Фрачека, вплоть до экватора, от самой Атлантики до Тихого океана, на территории Африки и Евразии. Но странник так и не сказал, где конкретно находилось это место, лишь предостерег: «Любой, кто сунется на восток, пройдет не одну дюжину испытаний перед тем, как перед его взором раскинется изобилие восточных земель».

7 февраля 2039 года. В самом разгаре отмечалось празднование наступления четвертого утра с момента полной остановки вращения Земли. С речью перед жителями Пальмиры выступил верховный старейшина поселения — вождь Рауль Маноло Видэл.

— Во-первых, хочу поздравить всех с наступающим утром. Доброе утро! (последовали аплодисменты). Во-вторых, хочу напомнить, друзья (сделал он паузу), несмотря на то, что наши предыдущие попытки узнать больше о восточных землях пока далеко не продвинулись, даже на запланированное расстояние — из-за неисправности стратегически важного транспортного средства — мы все же намерены идти и искать. «Идти и искать!» — вот наша основная задача (снова раздались аплодисменты). Мы не опускаем руки, и не оставляем в беде тех, кто нуждается в помощи. Бог дал нам еще один шанс! Посмотрите, у нас есть все: жилье, еда, вода, мы есть друг у друга, и это самое важное, — протянув руки к жителям, с воодушевлением перечислил Рауль Маноло. — Большинство об этом уже и не мечтает. За прошлые годы нам удалось наладить связь со многими населенными пунктами, где еще остались выжившие, вплоть до самого Каира! Благодаря восстановленным коммуникационным узлам многие нашли своих родственников и друзей. Но вы, наверное, обратили внимание на то, что к нам в город уже давно никто не заглядывал, а некоторые наши земляки, находящиеся за пределами города, попросту пропали без вести. Да, люди по разным причинам исчезали и раньше, но не в таких количествах, а странники заглядывали к нам чуть ли не каждый день. Теперь нет. И дело не в совпадении. На это есть конкретная веская причина. У нас есть предположения, что на свободных землях орудует жестокая банда, которая зачем-то вербует или похищает людей, причем в огромных количествах. Не будем фантазировать, зачем они это делают, но, вероятно, попавшие в их лапы люди сейчас в беде. Двое наших земляков поведали историю, которую им случилось увидеть, находясь в вылазке близ Арриате. Возвращаясь домой, они стали свидетелями настоящего зверства участников банды по отношению к тем, кто не согласился к ним примкнуть. Мы сразу же приняли меры, и две прошедшие недели усердно трудились, укрепляя ограждения. Но защитить себя — это лишь малая часть того, что сделать необходимо… связь с остальным миром для нас безвозвратно утеряна. Вся проделанная нашими инженерами работа по налаживанию коммуникаций была проделана зря. Ни одно поселение, вплоть до Каира, не выходит на связь. И это не к добру! Поэтому мы сейчас, как никогда, нуждаемся в силе, способной помочь нам противостоять самому настоящему, что ни на есть реальному злу. И на этот раз «Искателям Света Пальмиры» прежде, чем пуститься на поиски восточных земель, предстоит узнать, что творится в городах, связь с которыми мы налаживали в течение

3-х долгих лет… теперь 3-х дней (исправился Рауль)… А-а-а! без разницы, в общем! Вы меня поняли, — махнул рукой вождь, запутавшись в принципах летоисчисления. Все равно люди больше тяготели к старой манере счета времени, так им было понятнее. Изменились лишь условия, в которых это время текло то студеным, то кипящим ручьем. И изменились до неузнаваемости.

— Будем молиться, — продолжил он, — чтобы это были попросту технические неполадки! Но в итоге, если нам все-таки удастся отыскать таинственные восточные поселения, то цивилизация и порядок к нам вернутся. Кто знает, вдруг там находится такой же маяк, который желает помочь страждущим… а может, они и сами нуждаются в нас или знают ответы, которые смогут повлиять на судьбу всей планеты. Будем надеяться, что, кроме мародеров и бандитов, на Земле еще осталось место для цивилизованного человека, и чтобы это выяснить, нужно «Идти и искать!» Кто знает, может, вслед за Востоком мы также заново откроем для себя и Юг!

Как и на любом другом празднике, наступление нового утра, которого ждал каждый, от младенца до старика, сопровождалось песнями, плясками, сладостями и большим количеством выпитого. Не так много поводов для веселья выдалось за последние годы, но каждый жил надеждой, и наступление утра давало им именно такую надежду на светлое будущее.

В большом уютном зале горел приглушенный свет. На потолке вертелся зеркальный шар, отражающий лучи фонаря под игру местного оркестра, который выдавал чудесные мелодии кельтского фолка, редко разбавленные волшебным монистовым звоном индейских мотивов.

— Старик, выпивающий со своими пожилыми товарищами, маленький мальчик, танцующий с мамой, держась за ее теплые руки, молодые девушки, смущенные пожирающими взглядами юношей, — вот о чем говорил нам Рауль Маноло, — это и есть стимул, это и есть то, ради чего нужно «Идти и искать!» Неужели ты и сейчас не согласен с отцом, Родриго? — каждый раз удивлялся старшему брату Сантьяго, потягивая с ним пиво за круглым деревянным столом.

— Не доставай меня, братишка! — огрызнулся Родриго Видэл. Он был тем, кто возглавлял экспедицию «Искателей Света Пальмиры». Вокруг него постоянно вертелась куча народа, парень был настоящей звездой в общине. С самого основания экспедиции, третий год подряд он вел за собой почетный отряд искателей. И все налаженные контакты с другими населенными пунктами были, прежде всего, его заслугой. Многие искатели уже отказались от забега по неизведанным землям, но только не упрямец Родриго. — Ты же знаешь, что я не против его слов. Я против него! — заявил он.

За спиной Родриго зашептались его поклонники, к которым он относился, как к своим подданным. Высокий, крепкий, коротко стриженный темноволосый красавец с тяжелым, весом в два пуда, взглядом, — он лишь окинул их презрительным взором, не прокомментировав трусость тех, кто боится сказать своё мнение в лицо. И вообще, он мало кого уважал.

— Вот опять ты за свое! За что винишь ты отца?! За то, что он спас тебя, а не ее? — говорил Сантьяго про мать, которую Рауль Маноло оставил в горящем доме, выбрав Родриго — родного сына — и вытащив его первым из огня, не успев вернуться за женой. Повезло только Родриго. Когда Рауль рванул за женой, крыша горящего здания обвалилась, и ударной волной Маноло откинуло за несколько метров, он сильно ударился головой и около месяца провел в коме. Все обошлось, он благополучно пришел в себя, но травма дала осложнение на сердце, как и груз от потери любимой женщины. Но Родриго был ребенком, который скучал по маме. И вымещал недостаток материнской любви в ненависти к отцу. Такое бывает, когда ребенок не может самостоятельно справиться с потерей. Маноло это понимал, надеясь на то, что Родриго повзрослеет, у него появятся собственные дети, и тогда он поймет сложность выбора, который пришлось сделать отцу, вытащив первым из дома сына, а не жену. Но Родриго так и не понял, что Рауль Маноло вовсе не бросил ее, он просто не успел… Родриго так и продолжал ненавидеть и любить своего отца. Хотя любви не показывал, лишь игнорировал старика, постоянно намекая, что, когда случился пожар, тот сделал неправильный выбор и оставил в живых чудовище, а не самую добрую и ласковую женщину на планете — их любимую маму. Его младший брат Сантьяго Видэл тогда был еще совсем младенцем и не помнил произошедшего. Да и матери он тоже не помнил. Он всю свою жизнь пытался примирить этих двоих, но ничего из этого не выходило. Родриго вечно попадал в какие-то неприятности, Рауль Маноло их решал, но так и не получал в ответ благодарности и понимания.

Родриго допил бокал светлого пенного пива и с грохотом поставил его на стол. Всем своим видом он показывал, что эти разговоры ему наскучили. Он редко отвечал на упреки Сантьяго, хотя внутри него бушевал настоящий огненный вихрь. Но он не мог злиться на братишку, ведь у него были ее глаза — глаза их матери. Таких добрых и ласковых глаз не было больше ни у кого.

«А кто это пристает к Зое?» — как бы случайно произнес кто-то из толпы обожателей Родриго.

Ланге не мог отвести глаз от танцующей Зои Скаврон. Движения бедер, игра волос и пылающий страстью взгляд молодой полячки сводили с ума бедного безнадежно влюбленного парня. У такого, как он, не было бы шанса обуздать красоту этой амазонки ни в этом, ни в любом другом мире, но, тем не менее, он мог хотя бы любоваться ею, сколько вздумается.

— Перестань так пялиться на нее! — обратился к нему Портной, выпивая за баром виски. Прямо из бутылки.

— Я не пялюсь, коррилом!⁹ Я наслаждаюсь.

— Если она тебе так нравится, просто подойди. Ты уже взрослый мальчик… должен хотя бы попытаться, чтобы потом не жалеть всю жизнь, что у тебя был шанс, и ты его упустил.

— А знаешь, ты прав! Хватит уже сидеть на скамейке запасных, пора выйти на поле и показать, кто настоящий мужчина!

Стены зала заполнил волшебный стон гитарных струн некогда известного музыканта и пьяницы Микко Анттилы, заполняющего пробелы в композиции своим хриплым чувственным баритоном.

И под любимую молодыми девушками мелодию, вздёрнув подбородок кверху, Ганс Ланге расправил свои достаточно широкие для его комплекции, но весьма костлявые плечи и направился к танцующей полячке.

Портному показалось это смешным. Он решил немного его поддержать, крикнув вдогонку: «Удачи, macho!»

Сделав парочку неловких дерганых движений, больше походящих на конвульсию, а не на танец, парень, к всеобщему удивлению, все же обратил на себя внимание девушки. Она даже сделала в его сторону манящее движение пальчиком, как бы призывая составить компанию. Довольный Ганс взглянул на Портного и подмигнул, показывая, что «Дело сделано!» или, скорее «Все под контролем!». Он сам до конца не понимал, что хотел этим изобразить. Вообще, сомневаться было частью его природы, частью него самого. Но этот радостный для него миг триумфа продолжался совсем недолго. У Зои Скаврон были отношения с Родриго — сыном вождя и одним из самых завидных женихов Западной Пальмиры. Тот появился со спины, и, когда Ланге повернулся, испанец схватил парня за шиворот, словно щенка, и отодвинул одной рукой в сторону от Скаврон, заняв его место в танце. Девушка с жалостью посмотрела на оторопевшего Ганса, который стоял рядом и не знал, что делать дальше. Ланге понимал лишь, что если он сейчас уйдет, то путь обратно для него будет заказан. Зоя ему действительно очень нравилась. Но, несмотря на это, он сделал шаг в сторону от них. Затем резко остановился и зажмурился. В его голове вертелись одна мысль за другой: «Скамейка запасных… неудачник… беги, слабак, целее будешь!». «Только бы в нем не заговорил выпивший гордец!» — подумал наблюдающий за всем этим со стороны Портной. Но в глубине души он все же понимал, что его другу лучше бы пойти и ввязаться в драку, получить в морду, но ни в коем случае не сдаваться. Ганс, наконец, открыл глаза и уже уверенно повернулся обратно к Родриго Видэлу. Перед ним возникла громадная, — на полторы головы выше него, примерно во столько же раз шире в плечах, — фигура испанца. Видимо, погрузившись в мысли, он забыл, насколько силён и огромен на самом деле его соперник. Все, что смог сделать Ланге, глядя на него через запотевшие стекла нелепых круглых очков, так это ткнуть пальцем в плечо и промямлить: «Эй!». Это было больше похоже на извинения за беспокойство, чем на вызов. Родриго медленно повернулся к нему и наклонился вперед, уткнувшись своим лбом в лоб дрожащего Ланге.

— Ты что-то хочешь мне сказать, щенок? — на лице Родриго вперемешку с надменной улыбкой появился оскал.

Ответа не последовало.

— Ну, раз подошел, то скажи, кто вообще позволил тебе приближаться к моей девушке, ты, мелкий урод? — громко задал вопрос Родриго Видэл, под миной ревности которого таилось желание показать свое могущество перед поклонниками. Многие верили этой игре. Актером он был замечательным.

Зоя попыталась успокоить своего парня, объяснив, что это всего-навсего безобидный танец, но вспыльчивый испанец лишь отдернул руку: «Не сейчас, дорогая, видишь, мальчики разговаривают!» За спиной у него снова послышался одобрительный смешок воздыхателей.

Портной не любил потасовки, но оставить в беде единственного друга не мог.

— Притормози, твоя девушка говорит правду — они просто танцевали! — встал между ними Портной, прикрыв собой Ланге.

— Посмотрите-ка, кто нарисовался! Я-то думал, швея в нашем городе и вовсе немая. И знаешь, лучше бы тебе, в самом деле, сейчас оказаться немым, — переключился на Портного Родриго. — Смекаешь?

— Не-а! — дерзко ответил Портной. — Поясни, будь любезен.

— А у нас здесь, оказывается, все это время скрывался защитник! — адресовал нынешнюю фразу к собравшимся зевакам Родриго Видэл. — Забирай-ка свою «подружку» — и обе валите отсюда. Ах да, и не забудь просушить ее штаны! — толпа, окружавшая их, снова загоготала.

— Поверь, ни мне, ни ему не нужны проблемы. Просто не принимай это близко к сердцу, — попытался успокоить его Портной, положив руку на плечо испанца, понимая, что ничего путного из этого разговора не выйдет. Он был примерно одного роста с Родриго, правда, более худощавый, но не менее мускулистый, поэтому при желании мог дать тому отпор. Если бы дело все же дошло до драки, он бы точно не струсил.

Испанец расценил движение парня как угрозу, и грубо оттолкнул его от себя. Рыжий — пес Портного, который весь вечер был рядом с ним, — начал было скалиться и лаять на Родриго, а когда двинулся в его сторону, чтобы цапнуть, разъяренный испанец больно пнул его ботинком в живот. Рыжий заскулил и, прихрамывая, отбежал обратно к хозяину.

— Я вытерплю любой удар и унижение в свой адрес, но ни одна сволочь не смеет трогать моего пса, — напирая на Родриго, с угрозой произнёс Портной. Его придержали окружающие.

— Стойте-стойте! — вмешался Ганс. — Я виноват перед тобой, Родриго, и приношу свои извинения.

— Не извиняйся перед этим… — разозлился Портной.

На этот раз уже Родриго попер на него, вызывающе наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, перечисляя:

— Перед кем?.. А? Перед сыном вождя? Перед возглавляющим отряд «Искателей…»? Перед тем, с кем рядом самая красивая девушка Пальмиры? — схватив за руку и поцеловав Зою, хвастался Родриго, но та отвернулась, зная, что это лишь игра на публику. — Перед кем, выбирай, несчастный сиротинушка?

— Знаешь, в другой жизни мы могли бы стать отличными врагами, — спокойно ответил Портной, теперь уже не реагируя на дешевые провокации испанца.

— Не беспокойся, мы и в этой жизни преуспеем! — рявкнул Родриго, глядя в равнодушные глаза противника.

Здесь уже вмешался Сантьяго. Схватив брата под руки, он оттащил его в сторону. Испанец вырвался, бросил последний дерзкий взгляд на Портного, демонстративно сплюнул на пол и ушел прочь, утащив за собой Зою Скаврон и толпу недовольных зевак, рассчитывающих на драку.

2

Подготовка отряда «Искателей» подходила к концу, оставалось заправить горючим технику, погрузить провизию, проверить и смазать оружие.

Рауль Маноло перед выходом экспедиции решил заглянуть к старшему сыну. В очередной раз он надеялся наладить их отношения. Он хотел сделать это до того, как силуэт его старшего сына скроется за занавесом из иссушенной пыли зарождающегося дня где-то на просторах Венца Фрачека. Он хотел сделать это до того, пока еще не стало слишком поздно. Ведь каждая вылазка и каждая экспедиция запросто могла оказаться последний для любого, кто рискнул покинуть пределы Западной Пальмиры.

— Вот ты где, сынок!

— Да, вождь, вы что-то хотели? — холодно отозвался Родриго.

— Нет, я просто хотел увидеть своего сына. И перестань, пожалуйста, называть меня «вождь». Я прежде всего твой отец!

— Увидели, сеньор Видэл? А теперь прошу меня извинить — нужно собираться в дорогу.

Переступив через обиду и гордость, вождь перешел к делу:

— Послушай! Может, все-таки откажешься от идеи похода? Черт с ними, с этой связью и картой! У нас и так всего достаточно, чтобы спокойно дожить свой век. Сам погляди — всего ведь хватает! — раскрыв широко глаза, в очередной раз попытался отговорить сына Рауль Маноло.

— Вы снова за старое, вождь? — процедил сквозь зубы Родриго, с удовольствием полосуя сердце отца точёным клинком равнодушия. Накануне празднования в честь наступления четвертого утра у них с отцом уже состоялась подобная беседа, где Рауль поведал сыну о рассказе ребят и пришел, чтобы уведомить его об отмене проекта «Искатели Света Пальмиры». На это Родриго ответил: «Если ты это сделаешь и отнимешь у меня то единственное, ради чего мне еще хочется жить, я просто развернусь и уйду из дома, и больше никогда не появлюсь в Западной Пальмире». Вождю некуда было деваться, он не хотел терять сына из-за своих принципов, ведь Родриго никогда просто так не бросал слов на ветер. Может быть, в этом мягкосердечии Рауля Маноло по отношению к старшему сыну и таилась истинная причина высокомерия и эгоизма Родриго по отношению ко всем вокруг. — Еще раз вам повторяю, мне плевать на то, что там видели два этих недоумка: Портной и Ганс Ланге! Пока сам не увижу, — повернулся он, наконец, к вождю, — не поверю. И вам не советую.

— Да как же ты не поймешь, я не о них забочусь! Ты всегда был упрямым мальчиком, — Рауль все-таки отважился положить свою огромную ладонь на плечо вспыльчивого сына, но тот лишь брезгливо дернулся, — но никогда не был глупцом, — обреченно добавил он. — Что, если за пределами города вас будет поджидать банда обезумевших головорезов? Что тогда? Если уж обо мне не печешься, то хоть о брате своем подумай. Он не переживет такой потери.

— Ну почему же не переживет? У него останешься ты! И тебе будет о ком заботиться, когда «упрямый мальчик», — процитировал он слова отца, — наконец, уйдет и перестанет мучить вас своим присутствием. Надеюсь, хоть за одним сыном ты сможешь уследить?!

— Господи, сынок, за что ты так со мной?! Я уже сотню раз извинялся за смерть матери и перед тобой, и перед твоим братом. Что еще ты хочешь от меня услышать?

— А разве извинениями можно вернуть маму?..

Вождь замолчал и опустил голову, украдкой вытирая рукавом глаза, наполнившиеся от обиды горячими слезами.

— Вот когда простишь себя сам, — продолжил Родриго, — если, конечно, такое вообще возможно, тогда я подумаю, отец ли ты мне или уже нет, — после чего он взял винтовку и мешочек с патронами и быстро удалился из оружейной.

8 февраля 2039 года. Словно сонный младенец, Солнце уже показало свой мягкий, теплый родничок из-за заснеженных вершин плоскогорья, что притопили воды Северного Полярного океана на западе от портового городка. Вся Западная Пальмира собралась у ворот в поселение, чтобы проводить отряд в долгий и тяжелый путь. Снова играла музыка, народ лакомился самой вкусной стряпней, которую только могли наколдовать повара под предводительством опытной кухарки, бабушки Граси, а участники экспедиции прощались с родными и друзьями. Все с волнением ждали, когда в транспорт начнут грузить алкоголь: немного комичный, и в то же время слегка ритуальный момент. Как и все остальное, только самая лучшая выпивка полагалась участникам экспедиции, и традиционно во время погрузки требовалось выкрикивать фразы, показывающие, насколько завидно быть ее участником. А в самом конце возглавляющий экспедицию должен открыть бутылку вина и выпить ее в один заход. Считалось, сколько он выпьет, столько задуманного пути они и пройдут. Но перед тем Родриго должен был толкнуть вдохновляющую речь. Он забрался на кабину грузовика и, держа в руке бутылку вина, обратился к народу:

— Минуточку внимания! — народ понемногу притих. — Спасибо! Вот и настал этот момент. Не буду скрывать: и мне, и моим людям страшно, потому что этот поход может оказаться последним. Всем нам не чуждо чувство страха, а в последнее время мы только и делаем, что боимся. Меня это, откровенно говоря, достало! И, выходя в очередной раз за периметр, я вступаю в битву прежде всего со своим страхом. Я борюсь с ним каждый миг, и от того крепну! Я бросаю вызов неизвестности, и от того мудрею! Я промахиваюсь, стреляя в цель, и становлюсь от того только более метким!

— Эй, Родриго, не слишком ли много «я»? Ты все-таки и людей еще за собой ведешь… — обратился к нему некто из толпы.

— Ты прав! — указывая на говорящего пальцем, ответил амбициозный испанец. — Как тебя зовут?

— Билл… Меня зовут Билли, Билли Тобин, — ответил рыжебородый улыбчивый парень, доброжелательно глядя на Родриго серыми, глубоко посаженными глазами из-под густых, лохматых не менее рыжих бровей.

— Послушай, Билли, чего ты больше всего боишься в своей жизни?

— Я?

— Да, ты!

— Даже не знаю… пауков, наверное, — искренне ответил парнишка, развеселив тем самым народ.

Родриго высокомерно хмыкнул, и, терпеливо дождавшись, когда народ, наконец, притихнет, вновь обратился к парню:

— Шутишь, значит, Билл… Билли. Тогда ответь мне еще на один вопрос… — присев на корточки, уставился он на смущенного собеседника. — А что, если вместо паука окажется толпа голодных бродяг, которые, если тебе им нечего будет предложить, запросто придушат тебя, а затем с еще большей легкостью съедят, даже не зажарив при этом? Что тогда, Билл… Билли? — кривляясь, испепелял его взглядом Родриго Видэл. Среди толпы воцарилась тишина. — Тебе было бы весело, зная, что от твоего решения зависит еще и судьба тех, кто топает рядом?.. Вот! Вот и мне невесело! Поэтому! Я! Обещаю! — поднялся он на ноги. — На этот раз мы дойдем до загадочной империи, что скрыта от посторонних глаз на востоке, и если ее там случайно не окажется, то я лично поймаю паука, Билли, посажу его в банку и привезу тебе в подтверждение того, что, кроме них, там больше никто не водится!

Народ загремел от дерзкой речи харизматичного испанца, который зубами зацепил заранее приоткрытую винную пробку, демонстративно выплюнул ее в сторону, и в один заход опустошил бутылку вина, затем феерично разбив её о капот заведенного грузовика.

Провизию погрузили в машины, и экспедиция двинулась в путь. А жителям Западной Пальмиры ничего не оставалось делать, кроме как ждать их возвращения с ответом, что, может, хоть у жителей восточных земель есть представление о том, чего ожидать человечеству дальше — быструю ли смерть или же долгую и мучительную…

Глава 3

1

Путь Искателей проходил, в основном, по высушенным потрескавшимся дорогам между поселениями, которые они по плану должны были посетить. Уже давно почти вся растительность исчезла с лица Земли. Это случилось, когда условия ночи стали больше походить на затяжную суровую зиму. А самые живучие виды растений без сожаления добили не менее экстремальные условия знойного дня. Лишь отдельные виды хвойных растений смогли адаптироваться к новому климату и течению времени. Среди животных остались преимущественно всеядные представители фауны. То же случилось и с морскими обитателями. И те, и другие стали опасными охотниками, порой даже опаснее людей. Но в отличие от человека они просто пытались выжить, не извращаясь над своими жертвами. В отличие от спятивших изголодавшихся бродяг или небольших групп кочевников — некоторые из них были настолько обезображены, что облик человека становился миражом, на месте которого словно оказывался монстр, скрывающийся в глубоких песках пустыни. И с каждым годом, монстров становилось все больше. Голодный человек готов пойти на многое. Голодный человек способен на все, лишь бы избавиться от пустоты внутри себя. Пустота убивает, пустота поглощает тебя полностью. Но больше всего стоило бояться, если природа голода случайно окажется не связанной с потребностью только физической.

Искатели со всех сторон были окружены опасностями, но самой страшной из них все же оставалась неизвестность, по причине которой они могли больше не вернуться обратно — в Западную Пальмиру.

Путь до крайней точки, до Каира, куда искателям удалось добраться в прошлом сезоне, был четко прописан по пунктам, а на потрепанной карте, лоснящейся от частого использования, все еще выделялась толстая красная штрихпунктирная линия — дорога, границы которой, без веской причины и предупреждения, нарушать строго запрещалось. Из-за практически безостановочной езды и быстрого повышения температуры воздуха (к концу февраля она уже достигла отметки +10—15 С°) двигатель вездехода постоянно перегревался, несмотря на то, что в полной мере снабжался высококонцентрированной охлаждающей жидкостью, которую в былые времена использовали в военной технике, эксплуатирующейся в экстремальных условиях знойной пустыни. Приходилось часто останавливаться, чтобы остудить транспорт в тени опустевших зданий или могучих лысых гор. По этой причине экспедиция отставала от графика. Они двигались даже медленнее, чем в прошлые годы. Родриго постоянно срывался на механиков, обвиняя их в непрофессионализме и называя дилетантами, а те лишь огрызались в ответ. Перебранка не давала положительного результата. Скорость оставалась по-прежнему низкой. Много времени ушло на пересечение пересохшего пролива Гибралтар, чьи берега, как называли их в древности — Геркулесовы Столбы¹⁰ — можно было преодолеть лишь в редких местах, там, где не подпираемые солеными водами огромные обрывистые скалистые массивы просто обрушились на иссушенное песчаное дно. На это ушло почти 20 часов. Но Солнце не собиралось ждать искателей, застрявших в донных зыбких песках пересохшего Гибралтара. Оно уже уверенно возвышалось над утопающей в белой дымке, где-то за стылой спиной, родной Испанией, и не планировало на этом останавливаться, стремительно двигаясь на восток. И лишь спустя полтора месяца этой тягучей погони за рассветом, к концу марта, экспедиция, наконец, достигла окрестностей Каира, или, как еще обозначалось в Пальмире это место — достигла «Точки Невозврата». Самые страшные опасения оправдались. Все города и провинции были безлюдны. Иногда они находили трупы убитых. Все указывало на то, что смерть их была мучительной: высохшие лица бедняг были искажены от боли. Страшно было представить, через что они прошли: какие страдания довели их до агонии. А на въезде в Каир вообще творился настоящий ад. За несколько километров до этого места показался вздымающийся к небесам редкий дым, а по мере приближения многие участники почувствовали омерзительный запах, от которого так и выворачивало. Причиной оказалась целая куча недогоревших человеческих тел. Возле них вертелись стаи голодных облезлых горбатых собак, чьи суставы скрипели, а шкура трескалась и кровоточила от изнурительной жары, бесконечных драк и усталости. Животные прибежали сюда не потому, что здесь покоились их хозяева, а потому, что здесь была еда. Они дрались и убивали друг друга за кусок человеческой плоти, не понимая, что пока хватит на всех. Жадность и голод сводили животных с ума, как и всеядный крик пугливых ворон над их головами.

Отогнав взрывпакетами собак прочь от тел, за дело принялся медик. Осмотрев трупы, пухленькая невысокая девушка тридцати двух лет по имени Эбигейл Галгут — пришла к Родриго с отчетом:

— Как и в остальных поселениях, люди были убиты посредством насилия. После того были сожжены, и тела их тлеют уже несколько дней, — с сухой астматической одышкой, предельно меланхолично проговорила она.

— Как это случилось? — зажмурившись и потирая от напряжения переносицу, спросил Родриго.

— Некоторые из замученных жертв были проколоты насквозь острыми предметами, словно копьями, как нам и рассказывали Портной и как его там… Манц… Манс…

— Ганс! — поправил Родриго. — Дальше?

— У других вывернуты конечности в обратную сторону или тела просто разорваны пополам, а кого-то, возможно, обманом заставили живьем пить что-то едкое, разбавленное водой или алкоголем. Это видно по отверстиям, выходящим из желудка и брюшной полости. В целом, по характеру ожогов напоминает соляную кислоту.

— Какое зверство! — заключил, содрогнувшись, Родриго.

— Мммда… и не говорите, сеньор Родриго! — прокомментировала девушка. На самом деле ей было наплевать. Она казалась до того равнодушным человеком, что даже порозовевшие от жары щечки так ни разу и не дрогнули, пока она топталась среди трупов, подготавливая отчет. Зато специалистом она была отменным. И, пожалуй, единственное, чего по-настоящему страстно желала эта снулая женщина, так это переспать с главой экспедиции. На празднике Нового Утра она даже подумывала напоить Родриго и накачать его виагрой, чтобы потом утащить к себе домой, привязать к кровати и оседлать, словно неотесанного мужлана, наказывая и наказывая парня за красоту, грубость и равнодушие. Но этого не случилось, поскольку «Рядом с ним всегда эта вертихвостка Скаврон!» — жаловалась подругам неудовлетворенная страдалица Эбигейл Галгут. «Тощая конопатая курица! На масло и с хлебом… на масло и с хлебом!» — повторяла она, подразумевая, что таких, как Зоя, толком и желать-то не за что! Разве что как дополнение к чему-то другому, но ни в коем случае ни как отдельный объект вожделения. А подруги, похрюкивая, смеялись: Эбби своими комментариями поднимала самооценку не только себе, но и делала увереннее таких же, как и она сама: сварливых да завистливых девиц.

2

Как и подобает, умерших людей участники экспедиции погребли в землю. Это все, что они могли для них сделать.

Ни одной зацепки, ни одного выжившего — ничего. Кто эти люди, способные на подобное безумие, было совершенно непонятно. Каир был большим, отчасти заселенным людьми городом, по крайней мере, еще в прошлом сезоне. И даже те убитые, которые были обнаружены на въезде — лишь малая часть жителей, проживающих на этой территории. Куда же они и те, кто населял другие города, могли подеваться? Ведь следов борьбы не было… Обнаружены лишь места казни и покинутые дома. Было понятно только одно: никто не сопротивлялся. Видимо, это не имело смысла. Враг, вероятно, во много раз превосходил их в количестве. Людей просто согнали, как скот, и увели зачем-то прочь из дому. Это пугало и беспокоило участников экспедиции. Но других ответов пока не было.

Экспедиция двигалась к центру города, к району Замалек, что находился на острове Гезира¹¹, отделенный теперь от остального мира лишь ослабшими течениями обмелевшего обленившегося Нила. Этот некогда самый красивый и престижный район столицы Египта и был той самой заселенной областью Каира. По стечению обстоятельств Город Тысячи Минаретов стал одним из тех мегаполисов, которые сильно пострадали от землетрясений, что разоряли планету вплоть до полной остановки. Но по какой-то причине району Замалек удалось выстоять это стихийное бедствие. Лишь многоквартирные дома частично попали под разрушительный натиск, идущий из самих недр Земли. Остальные же здания остались целыми. Там же, на острове Гезира, находился и узел связи, расположившийся неподалеку от 187-метровой бетонной Каирской телебашни, напоминающей своим внешним видом прекрасный цветок лотоса. Башня тоже каким-то чудом выстояла после катастрофических событий, дав лишь небольшую трещину по округлой стене, как напоминание о том, что народ Египта не сломлен и он способен выстоять перед любыми испытаниями. Но отчего-то Замалек опустел. Необходимо было связаться с Западной Пальмирой и доложить обстановку. Оставив транспорт за пределами обитаемого, огражденного характерным деревянным забором, района города, с расчетом на то, что им кто-то может повстречаться, искатели проследовали по опустевшему городу. Совсем недавно здесь теплилась жизнь. Было видно, что люди покидали место второпях: заполненные высохшими овощами торговые лотки, тележки с застоявшейся водой в прозрачных баклажках, которая для этих мест была ценным товаром и первым условием жизни, открытые настежь двери и ставни — все говорило о внезапно возникших неприятностях. Но тот, кто создал эти неприятности, не взял с собой никаких ценностей. Лишь увел за собой людей.

Над Замалеком возвышалась освещенная ярким Солнцем величественная телебашня. Тень от ее шпиля отбрасывалась далеко за пределы района. Именно по этой башне и ориентировались искатели.

Подходя к белому двухэтажному зданию, где находился узел связи, один из бывших военных, входящих в состав «Искателей», опытный военный — лейтенант в бессрочной отставке — Кастор Персакес резко остановился и шепотом приказал всем оставаться на своих местах, позади него. Люди замерли в недоумении.

— В чем дело? — прошептал приблизившийся к нему Родриго.

— Видишь вот ту клетку с курицами через дорогу? — указал пальцем тот.

— Ну?

— Они еще живы.

— И что? — не понял намека Родриго.

— Их кормушки полны, и вода свежая, — лейтенант Персакес наклонился и сказал, что за время, пока здесь отсутствовали люди, птицы давно бы погибли, но все это время за ними кто-то ухаживал. Еще он добавил, что однажды наблюдательность помогла ему спасти жизнь целого взвода, который чуть не попал в засаду в небольшом поселении. Поселение тоже считалось покинутым, но на самом деле в том месте оказались вражеские склады с боеприпасами, которые охраняли три дюжины вооруженных до зубов террористов.

— Поэтому вы в составе «Искателей…», — почтительно похлопал его по плечу испанец. — Какие наши дальнейшие действия?

— Чтобы не поднимать шума, все без исключения должны слушаться моих приказов. Я буду медленно продвигаться в направлении узла связи, по пути оценивая обстановку. Никто не высовывается из-за зданий, пока я не дам знак. И смотрите, пожалуйста, под ноги! Это может быть как западня, так и самооборона, но, в любом случае, если кто-то напорется на растяжку, это будет смертельно и для него, и для того, кто идет рядом. Будьте готовы к внезапности, возможно, за нами уже наблюдают. Все ясно?

— Эй, Персакес… — обратился Родриго к лейтенанту. — С Богом! — пожелал он.

Лейтенант благодарно кивнул, осторожно выглянул из-за угла и перебежал на противоположную сторону дороги. Еще раз изучив ситуацию в клетке с птицами, он удостоверился, что хозяин недавно сюда заглядывал… Его опасения подтверждались. Заглянув в дверь недавно брошенного небольшого деревянного здания, расположенного рядом с курятником, он никого не обнаружил. Зайдя внутрь, лейтенант преодолел комнату и вылез из открытого окна, оказавшись между домами. Лишь после этого он подал знак, и все по очереди последовали за ним. Таким вот образом, осторожно следуя по закоулкам, они добрались до узла связи. Всего два дома оставалось до белого двухэтажного здания с бледной выцветшей надписью «VFM». Раньше в этом здании располагалась местная известная радиостанция «VinylFM». Более удобного и подходящего места для создания узла связи в пределах острова Гезира не было.

— Тсс! — приказал лейтенант. Из открытых ставен на втором этаже доносились какие-то звуки. На записи звучал голос мужчины. Издалека сложно было определить, на каком языке он исполнял свою заливистую песню… то ли на арабском, то ли еще на каком-то. Разумно было предположить, что людям просто было не до выключения музыки, когда они покидали город. И она звучала бы, пока в генераторе не кончится топливо. — Это не совпадение! — уверил остальных Кастор Персакес.

— Ты думаешь, там все-таки кто-то есть? — переспросил не отстающий от него Родриго.

— Однозначно! И либо он нас намеренно сбивает с толку, либо не имеет представления о нашем присутствии. Будем надеяться, что второй вариант. Нам не стоит входить туда вместе. Если это засада, то пусть попадется один или, максимум, двое… Но у остальных, возможно, еще будет шанс убраться отсюда живыми.

— Я иду с тобой! — вклинился Родриго, не дожидаясь, пока дело дойдет до жребия.

— Решено! — улыбнувшись, ответил лейтенант, вытянул из-за пояса пистолет и дал его отважному парню, которого считали настоящим лидером, настоящим мужчиной — тем, кто способен не обременять выбором своих подопечных. Лейтенант был рад, что это именно он. Он доверял молодому и сильному испанцу. Иначе вообще не пошел бы за ним с «Искателями…».

— А как же ты? — удивленно спросил Родриго, неуверенно взяв пистолет в руки.

Персакес вытащил из пристегнутых к ремню кожаных ножен военный смоляной нож, вложил рукоять в зубы, и, ничего не сказав, пригнувшись, побежал вдоль стен по направлению к зданию, из которого доносилась музыка.

— Подожди! — не успел договорить испанец и рванул за ним. Остальные остались ждать снаружи.

Они вошли внутрь. На первом этаже никого не было, лишь негромко порыкивал разогретый генератор. Пахло бензином и мелом. Лейтенант первый поднялся по лестнице. Не успев осмотреть второй этаж, он резко наклонился обратно.

— Что там? — еле слышно поинтересовался Родриго. Из-за играющей музыки их бы все равно никто не услышал.

— Спит… — ответил он, вытащив из зубов нож, и крепко схватив его в правую руку лезвием внутрь. — Пистолет не понадобится, я все сделаю сам.

У испанца мурашки пробежали по спине.

Персакес рванул на второй этаж так резво, что Родриго толком и понять не успел, какого черта тут творится! Выставив перед собой пистолет, испанец побежал вслед за ним. Поднявшись, он увидел стоящего на коленях невинно улыбающегося молодого смуглого парнишку. Кастор удерживал его за шею, приложив лезвие ножа к сонной артерии.

Подойдя к радиорубке, Родриго сделал музыку тише и поинтересовался, чему тот так радуется.

— Я ждал вас, господин, вот и радуюсь! — сквозь хохот ответил парень.

— Отвечай нормально! — пригрозил лейтенант, надавив на лезвие сильнее. У того от физического напряжения взмок лоб, ему жутко не хватало кислорода. Но он все равно оставался спокоен.

— Как тебя зовут? — спросил Родриго. — И кто ты такой?

— Я Ди-Дже-е-ей! — протянул он и снова расхохотался.

— Ди-джей? — переспросил лейтенант. — И кому же ты играешь, ди-джей?

— Я играю небу… играю Солнцу… и птицам, сидящим в клетке! — заливаясь смехом после каждой фразы, говорил странный парнишка. Его голова, выбритая под ноль, вся была в жутких царапинах. Местами порезы были заклеены лейкопластырем, а местами расчесаны ногтями до шелушения. Вероятно, «стрижку» он себе делал сам. — … играю для тебя… — взглянув на Родриго, продолжил он, а затем поднял глаза к лейтенанту и добавил: — … и для тебя, мое золотце!

Кастор Персакес не выдержал и ударил его по затылку рукоятью ножа. Парнишка потерял сознание.

— Зачем ты это сделал? — закричал Родриго Видэл, посчитав, что тот убил парня.

— Не переживай, через пару часов оклемается. Он под кайфом, ты бы все равно ничего не узнал.

3

Как и говорил Кастор Персакес, через несколько часов парень пришел в себя. Все собрались в рубке, чтобы выслушать рассказ этого ди-джея-одиночки. Руки его были связаны — никто не знал, чего можно от него ожидать. Парень смирно лежал на диване.

Эбигейл сделала прохладный уксусный компресс, приложила к вспотевшему лбу незнакомца и подсунула под нос ватку, пропитанную нашатырем.

— Тьфу! Убери от меня эту гадость! — не успев толком разодрать глаза, закричал парень. Его легкие воспылали от едких паров спирта.

Эбигейл от неожиданности чуть не упала.

— Ну, наконец-то! — обрадовался Родриго, подойдя к парню поближе.

— Вы кто, мать вашу, такие? И почему у меня болит голова? — зажмурившись от боли, взвыл он. — Какого черта мои руки связаны?

— О! Уже не такой любезный, — обратил внимание лейтенант.

— Почему я связан? Кто вы? — продолжал засыпать вопросами тот. Но, так и не дождавшись ответа, успокоился и обиженно попросил воды. Эбигейл напоила его водой, и Родриго тут же продолжил беседу.

— Ладно! Хватит уже любезностей! Сначала ответь, кто ТЫ такой, а затем, МЫ, возможно, расскажем, кто… и откуда пришли.

— Но я не знаю, кто я такой… — очень правдоподобно протянул парень, глядя на испанца. Он смотрел на него словно ребенок, потерявшийся на вокзале. Галгут даже шмыгнула носом. Казалось, что ситуация растрогала женщину, но причиной тому была меловая пыль, на которую у нее была аллергия.

— Как не знаешь? — недоверчиво спросил лейтенант. — Если ты затеял какую-то игру, то предлагаю закончить ее прямо сейчас. Ты уже в курсе, что я не люблю шутников! — пригрозил он.

— Какие еще шутки? Я правда ничего не помню, кроме песен своего любимого исполнителя, которого зовут Навин Тагор. Я могу слушать его голос вечно.

— Вполне возможно, — вставила Эбигейл, — что это посттравматический синдром. Он может не помнить произошедшего. Через некоторое время память восстановится, а вот частично или полностью, никому не известно.

— Нееет! — остановил ее парень. — Вы не поняли! Я помню, как сюда ворвался этот «добрый» человек с ножом, а вслед за ним примчался вот тот красавчик-брюнет, — указал он кивком на Родриго. — Я помню, как сам здесь оказался, откуда и зачем пришел, но не помню своего имени. То есть я его как бы и не забыл, но оно мне просто больше не нужно. А это, выходит, то же самое, что и забыл.

— Хорош кривляться, мальчик! — вышел из себя лейтенант.

— Постой! — остановил его Родриго.

— Попомни мои слова, Родриго, здесь что-то нечисто! — предупредил лейтенант и вышел на балкон, чтобы затянуться корри и немного остыть.

— Мы этого не узнаем, летеха, если ты так и будешь его перебивать! — крикнул ему вслед испанец. — Ну, рассказывай, откуда ты пришел и где народ, который здесь обитал? — присев рядом, спросил он.

— Я пришел с востока, — сказал тот, после чего народ сразу же оживился и стал переглядываться. — Нас там много. И жизнь кипит, — с воодушевлением рассказывал парень, задумчиво глядя в потолок. — Но сюда мы пришли в поисках людей, — переключился он на Родриго. — Мы хотели позвать их с собой. У небольших поселений нет шансов выжить в этом мире. Мы пытались им это объяснить. Но местные жители почему-то встретили нас враждебно. Началась потасовка, затем она переросла в перестрелку, в итоге были жертвы. Но мы просто защищались! И в братской могиле все усопшие должны вознестись к небесам вместе с огнем и дымом, — с серьезной миной рассуждал он. — Нет больше грешников на этой планете, остались только те души, которые оказались самыми терпеливыми.

— Что ты заливаешь! — выкрикнул с балкона лейтенант. — Тьфу!

— Я говорю правду!

— Но почему жители встретили вас враждебно? Видимо, у них были на то причины? — уточнил Родриго.

— В том-то и дело, что видимых причин не было. Они не поверили, что мы бескорыстны и предлагаем им попытаться хоть что-то сделать для выживания, вместе, а не просто сидеть в кресле и ждать смерти. Вы сами видели, что те, кто ушел с нами, те благоразумные люди не взяли с собой ни-че-го! — слушающие искатели одобрительно закивали. — У нас есть все, что нужно для выживания в этих условиях: одежда, жилье, еда, вода, алкоголь и работа, много работы, по которой все так соскучились. Мой народ считает, что проблема человечества в том, что большинство не считает себя причастным к великому делу. Но мы можем доказать обратное. У нас есть работа — она и делает нас счастливыми. Вам просто некогда будет сидеть и копаться в собственных мыслях. Как раньше. Люди обленились, и все, чем занимаются — так это жалеют себя. Нельзя этого делать! — уверял он. — Даже в этом новом мире нужно попытаться найти себя. Ступив на свою тропу, ты уже не захочешь жить иначе. Как говорит мастер Масуд, мы все идем своими «Тропами Кориолиса».

— Тропами чего? — расхохотался лейтенант. — Чертовы сектанты!

— Тропами, по которым ведут нас силы судьбы и предназначения.

— Я знаю только одну силу, которую может обеспечить твой Кориолис — силу отклонения пули по отношению к твоему виску, — сказал лейтенант.

— Вообще-то не силу, а направление отклонения! — исправил его связанный парень. — Нельзя путать Силу с Направлением. Это разные вещи! Но мой народ считает их взаимодополняющими.

— Хорошо! Ты так много сказал о своем народе и вашей философии, но так и не сказал, откуда вы все же пришли. Это тайна? — спросил заинтересовавшийся рассказом парнишки Родриго Видэл.

— Нееет! Вовсе нет! У вас есть карта?

— Конечно! Вот, держи! — испанец вытащил из сумки, накинутой через плечо, свернутую карту.

Парень молча, с намеком, указал на веревку, связывающую руки. Испанец посмотрел на лейтенанта, как бы интересуясь его мнением, но тот сказал, что бремя выбора теперь лежит только на нем, равно как и его последствия. И перед тем, как перерезать веревку, Родриго задал пареньку еще один вопрос:

— Но почему ты не ушел со своими людьми?

— Я же сказал, что хотел сыграть небу… и Солнцу… и птицам, что сидят в клетке.

Здесь уже лейтенант не выдержал:

— Ты погляди, он еще насмехается! Честное слово, я сейчас замочу этого мелкого урода! — закричал он. Всем нутром бывший военный чувствовал, что здесь что-то не так. И его бесило то, что этого, кроме него, больше никто не замечает.

Кастор Персакес схватил парня за горло так, что тот захрипел. Он не собирался его пугать, он хотел его убить, как тех террористов в деревне, которая считалась заброшенной. Но Родриго удалось вырвать связанного парнишку из лап крепкого вояки.

— Прекрати! И это последнее предупреждение! — пригрозил он лейтенанту.

— Дело твое, парень! — брезгливо оттолкнул от себя Ди-Джея лейтенант. — Но когда мы все окажемся в беде, лучше не подходи ко мне за советом, ясно?! Это тоже было моим последним предупреждением!

Лейтенант отчасти разочаровался легкомысленному поведению Родриго, но в глубине души рассчитывал на то, что испанец знает, что делает, а в нем лишь говорит боль от старых, еще кровоточащих душевных ран.

4

Родриго чикнул ножом по веревке и, разложив карту на светлом столе, где стоял микрофон радиорубки, дал парню жирный зеленый маркер. Ди-Джей принялся чертить путь, который испанец в глубине души уже был готов преодолеть, надеясь, что это и есть именно тот могущественный восток, о котором рассказывал заблудший в Западную Пальмиру странник Ичиро. Задумавшись о сказанных парнишкой словах, он искренне поверил в то, что это путешествие и есть его «Тропы Кориолиса» — закручивающиеся, вертящиеся, запутанные в узлы нити судьбы: хождение по кругу, лабиринт из спирали — куда затягивает душу, не способную найти покоя. В душе Родриго в этот момент что-то изменилось навсегда.

Поверив в очередной раз безумцу, искатели практически единогласно решили отправиться на восток. И в знак единогласия все вышли на улицу и отцепили от вездехода прицеп с огромным барабаном кабеля связи, другими электроматериалами и сопутствующими ремонтно-монтажными инструментами.

И перед тем, как окончательно покинуть Каир, Родриго все же отважился записать голосовое сообщение отцу.

«Вот мы и достигли „Точки Невозврата“. Но теперь я ее таковой не считаю! С недавних пор она стала, скорее, „Точкой Отсчета“. Ни один шаг „Искателей“ не был сделан зря. А все потому, что здесь мы повстречали одного человека. Он поведал нам историю, которая во многом объясняет исчезновение людей. Их не похитили, заковав в кандалы, а пригласили к себе, чтобы вместе вершить благое дело. Я пока что не стану ручаться за трёп парня, который даже своего имени не назвал, но в его словах было что-то такое, что сложно объяснить: то, о чем он говорил, как он говорил,… его взгляд сделал это за него. Заставил меня поверить! И да, он говорил про восток. Про тот ли восток, о котором нам поведал мастер Ичиро, я не знаю, но уверен, что нам обязательно стоит туда заглянуть. Эти люди не убийцы, и никак не связаны с теми варварами, которых видели Ганс и Портной. Я вообще не верю этим двум… они, похоже, просто хотели привлечь к себе внимание, а сила совпадения уже сделала свое дело. Да и вообще, вождь… отец, ты ведь сам говорил, надо „Идти и искать!“ И мы следовали твоим словам. Теперь я и сам понимаю: в поисках смысл моих „Троп Кориолиса“. Ха! Уверен, ты сейчас в недоумении, и думаешь, что я спятил или выкурил слишком много корри. Нет! Чужестранец поведал нам об этих самых тропах. Забавный и странный парень на самом-то деле. Пока ничего конкретного не могу сказать об этих тропах, но я обязательно выясню, и тогда расскажу тебе, Сантьяго и всем жителям Западной Пальмиры. Я чувствую, что должен туда пойти! Меня словно магнитом тянет в ту сторону. И я это сделаю. До дрожи пробирает, как представлю это путешествие. Другие участники экспедиции тоже в предвкушении забега. Да, мы рискуем, но оно того стоит. Не просто же так жители поселений покинули свои дома, побросав вещи на месте?! Мы должны это выяснить, ради всех нас. Ведь мы все-таки „Искатели Света Пальмиры“! Меня переполняют эмоции… Эх! Ну ладно, похоже, следующее сообщение я запишу теперь нескоро. Но ничего, не переживай, и передай родственникам искателей, чтобы тоже не переживали. И вообще, мы планируем вернуться к закату, но если этого не случится, я тебя очень прошу, не нужно нас искать. Если вдруг так произойдет, просто не суйтесь на восток: значит, там ловить нечего, даже пауков. Так Билли Тобину и передай! Ха! Еще прошу тебя: позаботься о младшем, отец. Ты ему нужен. И да… я тебя прощаю. Не знаю, почему я это говорю, но, чувствую, что мы можем больше никогда не увидеться. Будь ты рядом, я бы сказал эти слова тебе в лицо и извинился за годы мучений, которые обеспечивал тебе своей надменностью и глупостью. Я люблю тебя, хотя ты это и так знаешь, но теперь говорю это вслух, чтобы ты больше никогда в этом не сомневался. Обними за меня братишку. А нам пора в путь. Итак, 28 марта 2039 года „Искатели“ покидают столицу Египта и выдвигаются на восток. Пожелайте нам удачи! Она всегда кстати. Надеюсь, отец, мы еще увидимся!»

Примечания

4

Церковь Святой Марии (Санта Мария ла Майор — Santa Maria la Mayor) — главная христианская соборная церковь Ронды. Расположена в центральном и самом старом районе города Сьюдад.

5

Арриате (исп. Arriate) — муниципалитет в Испании, входит в провинцию Малага, в составе автономного сообщества Андалусия. Муниципалитет находится в составе района (комарки) Серрания-де-Ронда в пяти километрах от Ронды.

6

Боснийская грубошерстная гончая — это древнейшая порода гончих, другое её название — кельтский бракк. На Балканах эти собаки считаются самой древней породой, их внешний вид почти не изменился за более чем 2000-летнюю историю существования. Современное название кельтский бракк получил в 1966 году.

7

Микори́за (греч. μύκης — гриб и ρίζα — корень, грибокорень) — симбиотическая ассоциация мицелия гриба с корнями высших растений.

8

Троллинг — метод рыбной ловли с движущегося моторизованного плавсредства (лодка, катер).

9

Авт. Коррилом (корри — «удовольствие», лом — сокр. от «ломать») — ломающий момент удовольствия.

10

Геркуле́совы столбы́ — (лат. Columnae Herculis) — название, использовавшееся в Античности для обозначения высот, обрамляющих вход в Гибралтарский пролив.

11

Гезира — (араб. «Gezirah» — остров) — остров на восточном берегу Нила. Каир, Египет.