Святой сатана

Анатолий Леонов, 2021

В монастырь к чудотворцу Иову привозят бывшую царскую невесту Марию Хлопову. Иов исцеляет девушку, но лекарь, состоящий при Хлоповой, сомневается в чуде исцеления. Рассерженный старец пророчит ему скорую кончину. Спустя некоторое время лекаря действительно находят мертвым в крепостном рву. Иова незамедлительно обвиняют в колдовстве. Отец Феона и его верный ученик Маврикий берутся расследовать подозрительную смерть лекаря, которая, как оказалось, стала началом цепи загадочных преступлений…

Глава четвертая

Три месяца спустя.

Душным июльским вечером, как раз накануне Собора святого архангела Гавриила^[14] по лесной стежке, лежащей в стороне от Великоустюгского шляха, неспешно двигались скрипучие дроги, запряженные мохнатым, облепленным колючками монастырским мерином. Двигались дроги от села Морозовицы в сторону Кичменгского городка. Управлял повозкой отец Феона. Его извечный спутник и ученик, послушник Маврикий, сидел за спиной монаха и, спустив ноги с возка, беспечно болтал ими в воздухе, словно деревенский мальчишка, едущий с отцом на городской рынок.

Развлекая себя подобным занятием, Маврикий не уследил, как с ноги его слетела лыковая калига^[15] и, совершив беззвучный полет по довольно высокой дуге, скрылась где-то в кустах боярышника.

— Ой-ой! — запричитал послушник, растерянно озираясь на учителя. — Отец Феона, лапоток-то мой улетел. Потерялась обувка!

— Ну, Маврикий! — сокрушенно покачал головой Феона, натянув вожжи.

Мерин, изумленный неожиданной задержкой, нехотя встал у поломанной березы и скосил на своих седоков большой желтый глаз, полный настороженности и недоверия.

— Ищи!

Подобрав полы ветхой однорядки, послушник резво соскочил с возка и, прыгая на одной ноге, скрылся в кустах. Феона проводил его озадаченным взглядом, осмотрелся вокруг и принюхался. Добродушная улыбка мгновенно слетела с его губ.

Маврикий, тяжело сопя и отплевываясь от лезущей в рот паутины, копошился между кустов в надежде отыскать пропажу. Но все было тщетно, время шло, а пропажа так и не находилась. Разочарованный и уставший, он сел на землю и, подняв глаза, оторопел от изумления. Старая калига, тихо покачиваясь, висела на суку прямо перед его носом. Сотворив крестное знаменье, он поспешно водрузил лапоть на холщовую обмотку, перепачканную землей и выскочил из кустов с радостным воплем:

— Нашел! Я — нашел!

Ответом ему был короткий порыв ветра, едва не сбивший с головы вязаную камилавку, да испуганное кудахтанье сойки, стремительно сорвавшейся с ближайшей сосны. Учителя нигде не было видно. Поляна была пуста. Только монастырский мерин, привязанный вожжами к стволу березы, невозмутимо обгладывал листву с ближайших кустов жимолости.

— Отец Феона! — растерянно озираясь по сторонам, позвал Маврикий.

На робкий призыв Маврикия ответа не последовало. Это обстоятельство, неизвестно почему, сильно встревожило послушника. Кажется, тот же лес, что и раньше, окружал его и теперь, но ощущал себя в нем Маврикий довольно неуверенно.

— Отче! — дрожащим голосом повторил он. — Ты где?

— Я здесь, — послышался за спиной негромкий, спокойный голос учителя.

Маврикий обернулся и, увидев неспешно идущего в его сторону отца Феону, облегченно выдохнул.

— Отчего оробел, сын мой? — спросил монах, подходя. — Вижу, калигу нашел? Молодец!

Феона, как всегда, выглядел бесстрастным и невозмутимым, но жесткие складки на лбу и плотно сжатые губы выдавали в нем высшую форму сосредоточенности и внимания. За те пару лет, что Маврикий провел рядом с учителем, он неплохо научился разбираться в особенностях его внутреннего состояния и его внешних проявлений. В данный момент послушник видел: учителя что-то очень сильно насторожило и обеспокоило. Настолько сильно, что тревога невольно передалась и Маврикию.

— Что-то случилось, отче? — спросил он, понижая голос до шепота.

В ответ Феона улыбнулся одними губами и, кивнув головой, сухо произнес:

— Да, кое-что случилось.

Он поманил послушника за собой и, отойдя шагов на двадцать в сторону от того места, где они остановили телегу, задал вопрос:

— Ничего не чувствуешь?

От усердия Маврикий выпучил глаза и со свистом втянул в себя воздух.

— Нет, отче, ничего! — произнес он разочарованно после небольшой паузы, во время которой пытался разобраться в своих ощущениях.

— А если еще раз? — спросил Феона, сдержанно наблюдая за потугами ученика.

Маврикий виновато пожал плечами и, как осторожный луговой сурок, стал принюхиваться к веткам и листьям окружающих его растений. На этот раз он уловил тонкий, едва различимый запах стреляного пороха с кислым привкусом остывшей крови. Поискав глазами, он увидел мушкетную картечь, расщепившую ствол молодой осины и застрявшую внутри, а также капли застывшей и уже почерневшей крови на кустах, росших вокруг пострадавшего дерева.

— Здесь кого-то недавно ранили или даже убили? — произнес Маврикий и с печалью на лице осенил себя крестным знаменем.

— Молодец! — похвалил монах послушника, не обращая внимания на его горестный тон. — Продолжай!

Маврикий, вдохновленный поддержкой наставника, встрепенулся и осторожно, как учил Феона, двинулся вдоль края поляны, рассматривая следы возможного преступления. А следов оставлено было много. Все земля у простреленной осины сажени на три в округе была измята, истоптана сапогами и копытами лошадей. В некоторых местах земля оказалась столь обильно полита кровью, что мягко просаживалась при ходьбе, а трава нещадно липла к ногам.

— Господи Исусе! — причитал Маврикий, крестясь. — Тут кровищи, как на бойне! Что же это?

— Да, — согласно кивнул головой Феона, — бой был не шуточный!

Он присел на корточки, подобрал что-то блестящее с земли и убрал к себе в поясную суму.

— Что там, отец Феона? — полюбопытствовал послушник.

— Ничего, — отмахнулся монах, поднимаясь на ноги, — безделица.

Он еще раз осмотрел поляну и спросил у послушника:

— Ну, Маврикий, что ты обо всем этом думаешь?

— Плохо, думаю, отче! Полагаю, случилось здесь злодейство беззаконное!

— Продолжай?

— Ехали люди из Кичмень-городка в Устюг, должно быть, на ярмарку, а в кустах их разбойнички поджидали. Доехали рабы божьи до засады, бах-бах, тут и конец им пришел!

Маврикий, возбужденно размахивая руками, ходил вокруг места преступления, показывая учителю те места где, по его мнению, в момент преступления находились жертвы и их убийцы.

— Интересно! — без тени улыбки произнес Феона, глядя на ученика. — А скажи тогда, друг мой, много ли было нападавших?

— Не знаю! — опешил Маврикий, застыв на месте от неожиданного для себя вопроса.

— Вот как? Но сколько было тех, кто попал в засаду, ты, наверно, посчитал?

— Нет, — еще больше изумился послушник. — Как их сосчитать, отче? Разве такое возможно?

— А почему же невозможно? — пожал плечами монах. — Учись наблюдать, сын мой.

Феона широким жестом провел воображаемую линию вокруг себя.

— Перед тобой открытая книга, буквы ее ты уже изучил, а вот слов еще не понимаешь!

Монах подошел к кустам, где, по предположению послушника, скрывалась засада, и произнес тоном учителя, читающего прилежному, но бестолковому ученику урок логики.

— Нападавших было пятеро. Двое конных. Остальные пешие. Вероятно, никого они намеренно не ждали. Надеялись на удачу. Вот она их и подвела!

Феона огладил седую, опрятно «подрубленную» бороду и отошел от кустов к проезжей тропе.

— Всадник, как ты верно подметил, ехал со стороны Кичменгского городка…

— Всадник? — перебил его послушник, недоверчиво качая головой.

— Всадник!

— Что, один? На лошади?

— Если без лошади, он был бы путником! — сухо произнес Феона.

Маврикий смутился и пояснил свой вопрос.

— Один, без спутников?

— Как видишь, — пожал плечами монах.

— Вот тут его сшибли с лошади и, навалившись артельно, стали грабить.

Он указал на приметный участок лужайки, местами до самой земли изрытый ногами и копытами.

Феона присел на корточки и провел ладонью по траве. Ладонь стала красной от крови.

— Не простой оказался мужичок! — произнес Феона с уважением к незнакомцу, вступившему в поединок с пятью вооруженными грабителями. — Сразу видно, мастер работал!

Маврикий нетерпеливо сопел над ухом учителя.

— А что видно, отче? Я тоже хочу!

Феона улыбнулся и обтер ладонь о край своей монашеской мантии.

— Здесь он уложил первого. Видимо, сразу насмерть. Нападавший больше не поднялся и истек кровью.

— А тут его попытались застрелить из мушкета, но, кажется, только прострелили кафтан.

Феона выковырял картечь из дерева и показал Маврикию маленький кусочек зеленого сукна, застрявший в стволе.

— Повезло ему! Зато о стрелявшем этого не скажешь. Скорей всего, саблей ему перерубили внутреннюю часть бедра…

Маврикий едва не плакал от растрепанности чувств. В его глазах застыл немой вопрос: «Как, отче? Откуда?»

Феона не стал мучить послушника догадками и пояснил:

— В самом низу живота, спереди, где начинается бедро, находится крупный кровеносный сосуд, или, как называл его Эрасистрат из Кеоса^[16], артерия. Если ее пробить, кровь будет бить фонтаном, и остановить этот поток уже не получится. Не успеешь трижды прочитать «Отче наш», как человек богу душу отдаст. А теперь осмотрись вокруг. Здесь кровью забрызгано все на сажень в высоту. Теперь понял?

Маврикий шмыгнул носом и кивнул головой. Спросил робко:

— А что потом было, отец Феона?

— Потом? Какой-то тучный человек на крупной и сильной лошади попытался свалить противника, но вместо этого сам оказался на земле.

Монах показал рукой на примятую траву и поломанные кусты можжевельника.

— Тут произошла короткая схватка. Толстяк был ранен, а наш герой вскочил на лошадь и ускакал! Погони не было. Стрельнули пару раз в спину, не попали, на том и успокоились.

Маврикий стоял грустный и задумчивый.

— Как просто, когда тебе объяснят! Желал бы я тоже все понимать!

— Кто знает, друг мой, какой замысел вынашивает по отношению к тебе Господь? Но, полагаю, он намного превосходит твои желания!

Маврикий с благодарностью посмотрел на учителя и хотел что-то ответить, но неожиданно изменился в лице от новой мысли, пришедшей в голову.

— А убитые где? Неужто тела с собой забрали, отче?

— Хороший вопрос! — согласился Феона, цепким взглядом высматривая что-то в траве.

— Разбойникам трупы без надобности. Лишняя обуза.

От места побоища в сторону небольшого лесного оврага тянулась едва различимая дорожка из примятой травы, перепачканной кровью.

— Пошли! — кивнул монах послушнику и решительно направился в сторону оврага.

Хмурый Маврикий, превозмогая обычную робость, возникавшую у него при виде покойников, тем не менее двинулся следом, при этом то ли досадливо причитая, то ли бормоча душеспасительные молитвы.

Примечания

14

13 (26) июля.

15

Башмаки из лыка, те же лапти.

16

Греческий врач. Внук Аристотеля. (304 — 250 до н. э.).