Зенобия из рода Клеопатры

Анатолий Ильяхов, 2022

III век н. э. В Риме провозглашён императором Аврелиан – выдающийся военачальник, чья главная цель – оберегать державу от внешних врагов, которые желают растащить её на куски. В это же время на другом конце Римской империи, в Сирии приходит к власти царица Зенобия, тоже известная своими воинскими доблестями. Но одной Сирии ей мало. Она хочет стать царицей всего Востока, обрести независимость от Рима, а это означает, что императору-полководцу и царице-воительнице неминуемо предстоит схлестнуться в битве. И даже если царица поначалу проиграет, при ней остаётся оружие женских чар. Возможно, придётся пустить их в ход.

Глава первая. Пророчество

Одна из Бедави

Среди бедуинских племён, или, как называли их в Сирии, бедави, шейх Бат-Захайя пользовался большим почтением. Его предки, изначально принадлежавшие к кочевым обитателям пустыни, со временем завладели ценными пастбищами с отарами овец и колодцами на караванных тропах, часть из которых шейх сдавал в пользование неимущим соседям. Избрав почти оседлый образ жизни, Бат-Захайя обрёл значимый имущественный достаток и влияние среди соотечественников, за что бедуины и считали его своим неформальным правителем, шейхом.

Пустыня, беспощадная к человеку, не соблюдающему естественные правила выживания, обязывала бедуинов сохранять почти в неприкосновенности древние обычаи. А Бат-Захайя славился знанием негласных постановлений племенных предков, за что он почитался кяхином — главным жрецом и хранителем религиозных обрядов, среди которых важнейшим было соблюдение кодексов чести: для мужчин — шараф, для женщин — ирд. Прежде всего, шараф означал защиту от врагов собственности рода и от посягательств на честь семьи, поддержание чести племени в целом.

Кроме того Бат-Захайя призывал бедуинов пустыни строго соблюдать обычай гостеприимства, говоря, что любой гость — от Бога. Гостя нужно принять; если он не спешит — накормить, а если прибыл издалека — оставить на несколько дней, дать возможность отдохнуть и набраться сил перед дальней и опасной дорогой. Щедрость бедуина заключена в гостеприимстве и дарении подарков, а храбрость — в готовности сражаться с врагами, побеждая, и умении переносить любую боль.

Бат-Захайя также строго следил за соблюдением древней традиции кровной мести, не допускал отказа от неё. Не говоря уже о сохранении женской чести, что исключало для женщины близость с любым мужчиной кроме мужа. Виновная в прелюбодеянии становилась изгоем всего племени, что означало для неё только смерть в пустыне.

Непререкаемый авторитет Бат-Захайя среди бедуинов дал ему возможность стать хакамом, судьёй в последней инстанции. А во время военных действий он в роли мукаддама возглавлял объединённое войско бедуинов, численность которого иногда доходила до пятидесяти тысяч хорошо вооружённых всадников и воинов-лучников. Войны происходили с чужими кочевыми племенами, рискнувшими нападать на торговые караваны, проходящие в подконтрольных бедуинам землях. Часто приходилось защищать от посягательств чужаков не разграниченные ранее кочевые территории, бесценные пастбища и домашний скот, оберегать колодцы от самовольного водопользования и разрушений. И даже между соседними племенами бедуинов случались вооружённые стычки, когда на кочевую территорию намеренно заходили чужаки. В таких случаях Бат-Захайе тоже приходилось действовать решительно, но справедливо.

* * *

За долгое время супружества три жены шейха подарили ему пять сыновей. Добрым знаком для отца стало рождение девочки от четвертой жены, но по старой традиции о счастливом событии родственникам не сообщали три года и лишь по истечении срока девочке дали красивое арабское имя Зейнеб («Сливочное масло»), чтобы подчеркнуть цвет нежной детской кожи. Поскольку Сирия находилась под незримым управлением императорского Рима, Бат-Захайя сообщил о событии в письме римскому наместнику, где просил записать за ним дочь Зенобию по-римски.

В детстве Зенобия мало интересовалась играми со сверстницами, чаще присоединялась к мальчишкам, которых поражала напористостью и уверенностью в преимуществе над ними. Бегала наперегонки, бросала на дальность камни и метко стреляла в цель из лука. Не морщась, ходила босиком по колкому щебню, взбегала на возвышенности с камнем в руках, нередко опережая соперников по играм. Когда мать поинтересовалась, зачем дочь себя так истязает, Зенобия ответила с недетской серьёзностью:

— Я, как Искандер, хочу убивать врагов.

Оказывается, девочка однажды услышала от взрослых историю непобедимого Искандера — у греков и римлян, Александра Великого, македонского царя и полководца. Его армия, шедшая в Индию, когда-то проходила в этих местах. Услышав слова дочери, мать всплеснула руками и запричитала:

— Девочка моя, перестань даже думать о таких глупостях! Придёт время, отец отдаст тебя замуж. Родишь детей мужу — вот и все женские подвиги!

Отец, полагая, что бедуинке всё может пригодиться, находил поведение дочери полезным. Даже будучи невестой, она не оставляла игр, где надо проявить силу и ловкость.

Зенобия подростком освоила грамоту; помимо сирийского языка овладела арабским и арамейским, господствующим на Ближнем Востоке. Мать настояла на обучении языку египтян. Объяснила с загадочным видом:

— На всякий случай, дочь моя.

Однажды Зенобия обнаружила в книжном шкафу отца старинную рукопись под названием «Книга о пользе птиц». Автором значился Мнемон Ктезиас, врач персидского царя, знаток соколиной охоты. Содержание книги показалось ей настолько увлекательным, что дочь призналась отцу в «запретном чтении» и заявила, что теперь не представляет свою жизнь без охоты с замечательной птицей.

Бат-Захайя не мог отказать любимой дочери в просьбе. Будучи уверенный, что соколиная охота ей вскоре надоест, приставил к ней Сулеймана, пожилого сокольничего, наказав обучить Зенобию невероятно сложному мастерству приручения сокола и всяким охотничьим навыкам.

Вот тогда Зенобия узнала, что бесполезно покупать сокола, воспитанного в чужих руках. Нужно поймать птицу, лучше всего подростка, недавно вылетевшего из родительского гнезда, и приручить. Сулейман так и говорил:

— Птица признает тебя своей хозяйкой, госпожой, когда приучится брать еду из твоих рук. Для начала будем ловить сокола. Завтра с утра и начнём.

Ещё не рассвело, когда служанка разбудила девушку со словами:

— Сулейман давно ждёт.

Зенобия спохватилась, быстро собралась и вышла из шатра.

Утренняя заря пылала на востоке, когда они оказались в долине за первым холмом от деревни. Сулейман оставил девушку в укрытии, предупредил негромко:

— Наблюдай за мной и небом. Как увидишь летящего в твою сторону сокола, не вспугни. Ничем не выдавай себя, иначе всё испортишь. Не двигайся и не переговаривайся со мной. Сокол — птица осторожная.

Отошёл немного в сторону, выкопал в песке руками углубление, куда залёг. Вытащил из мешочка ранее пойманного живого голубя, привязал верёвочку к лапке и своему запястью, отпустил птицу для приманки. Она встрепенулась, попыталась улететь, упала рядом и затихла. А старик стал поглядывать на небо.

Вдруг он показал Зенобии, чтобы посмотрела вверх. Высоко в небе появилось маленькое пятнышко. Сулейман полностью присыпал себя песком, оставив голову. В вытянутой вперёд руке в кожаной перчатке он удерживал трепыхающегося голубя.

Сокол, это был он, заметил добычу. Сулейман шепотом предупредил девушку, чтобы ничем не выдала себя, а сам стал тормошить голубя, привлекая внимание хищника. В какой-то момент сокол решился на атаку и неожиданно круто спустился с небес на перепуганную жертву. Ухватив острейшими когтями, терзал острым клювом, разбрасывая в стороны перья и пух.

Сулейман, лежа в засаде, в этот момент осторожно пальцами подтягивал верёвку с уже мёртвым голубем. Ближе и ближе… Сокол не желал терять добычу, оттого не замечал, что скоро сам станет добычей — до тех пор, пока человек не схватил его рукой в прочной перчатке за лапки…

Хищник бешено сопротивлялся, с остервенением клацал мощным клювом и рвал перчатку. Старик накинул на птицу кусок материи, пояснив подбежавшей девушке:

— Сейчас птица сильно обижена, она в ярости. Может поранить себя и меня.

Взял сокола за лапы и надел на голову кожаный мешочек — клобучок.

— Это для того, чтобы птица ничего не видела и не так беспокоилась.

Сулейман охватил птицу тканью, начиная с плеч; снизу осторожно укрыл ноги и хвост, затем связал.

— Ему будет неудобно, Сулейман! — воскликнула Зенобия. — И, наверное, страшно!

— Соглашусь с тобой, мы поймали птицу вольнолюбивую. Сейчас сокол страдает и не знает, что ожидает его. А он должен понять, что ему ничего не угрожает. Пусть успокоится, и только потом понесём домой.

Пойманный сокол жил рядом с Зенобией и только на двадцатый день привык к её присутствию. Она кормила птицу, не перепоручая слугам. По вечерам снимала клобучок, любовалась птицей, которая постепенно привыкала к ней. А когда сокол освоился и по команде прилетал на руку, натравливала птицу на перепела и кролика, которых запускала в клетку.

— У этой птицы невероятно развито чувство доброго отношения к нему хозяина, — напутствовал Сулейман. — Смотри, Зенобия, никогда не наказывай птицу за непослушание! Достаточно слегка щелкнуть по клюву, чтобы сокол понял ошибку. И всегда помни, что сокол — не друг, а помощник на охоте.

Обучение первого в жизни ручного сокола потребовало от Зенобии огромного терпения. После первой охоты, увидев, как он ловко расправился с добычей, она с любовью дала ему имя Катиль, «Убийца». За Катилем у дочери Бат-Захайя были ещё соколы; они менялись каждый год, потому что ловчие птицы человеку подолгу не служат. Так советовал старый сокольничий:

— Соколы живут на воле до двадцати лет, но держать их подолгу у себя не имеет смысла. Летом слишком жарко, и соколы плохо линяют в неволе, а к осени могут не сохранить нужных качеств. Отпускай с лёгким сердцем всех на волю, Зенобия, чтобы жили они дальше, сколько им отпущено природой.

Встреча с кентавром

К девятнадцати годам Зенобия наравне с юношами принимала участие в забегах верблюдов-дромедаров. Управляя одной палкой большим животным, имеющим своенравный характер, девушка уверенно сидела в седле, нередко выигрывая гонки. С братьями отправлялась в горы охотиться на дикого зверя, удивляя мужчин хладнокровной выдержкой и меткостью копья.

В этом возрасте ей давно пора было выйти замуж: девочки у бедуинов после тринадцати лет становятся матерями. К родителям Зенобии женихи пока не отважились приближаться со сватовством, и девушка наслаждалась свободой и охотой. Невеста не вписывалась в каноны красоты для бедуинских девушек. Высокорослая, лицо округлое с прямым, как у гречанки, носом; крутой подбородок выдавал непростой характер. Но кто хотел увидеть в ней красавицу, прежде всего обращал внимание на большие серые глаза, внимательно взирающие на собеседника, и чёрные волосы, густыми прядями ниспадавшие на плечи и спину. Когда служанка пыталась соорудить из её волос красивую причёску, вплести жемчужные бусы или иные украшения из драгоценных камней, Зенобия часто ограничивалась шелковыми ленточками, не желая тратить время перед зеркалом. Благодаря крепкому здоровью и хорошему телосложению, целомудрию и благородству она не нуждались в каких-либо дополнительных украшениях и улучшениях. Бедуины называли таких девушек фания.

* * *

Уверенно оседлав нетерпеливого жеребца, Зенобия в сопровождении двух всадников, которых дал отец, отправилась в предгорье, где расплодилось немало дикой живности. Охранники едва поспевали за девушкой, торопившей коня, иногда теряли из виду, особенно когда она скрывалась за густыми кустарниками. Но повода беспокоиться о безопасности бесстрашной подопечной, в совершенстве владеющей луком и кинжалом, не было. Не были страшны ей ни дикий кабан, ни случайный человек.

Погода неожиданно испортилась. Внезапно выпал туман, завис клочьями в зарослях. Зенобия заторопила коня и неожиданно для себя оторвалась от сопровождающих. Оказавшись среди низкорослых деревьев с узловатыми стволами, стала оглядываться, избирая нужное направление. Вдруг впереди заметила, что к ней приближается странное видение, — не человек и не конь, а нечто большее. Вдруг представила себе, видит… кентавра, этакое загадочное существо из греческого мифа…

«Кентавр» приблизился, и Зенобия увидела всадника. Незнакомец. Средних лет, в седле сидел уверенно. Одет, как выглядят знатные сирийцы. Из-под бедуинского головного убора, куфии, выбивались вьющиеся чёрные волосы. Всадник откровенно и с долей наглости не отводил взгляд от Зенобии.

В этот момент она почему-то не смутилась, лишь перевела взгляд на его коня и восхитилась. Судя по характерной клиновидной форме головы и высокому хвосту, жеребец был арабской породы, дорогой. Он нервно перебирал стройными ногами, словно в танце, и ронял с розовых губ жёлтую пену.

Всадник слегка толкнул ногами своего жеребца, продвинулся ближе и произнёс приятным голосом:

— Не бойся, Зенобия! Я не обижу!

Девушка вздёрнула головой и всё же нервно рассмеялась:

— Ещё не родился человек, кто осмелится обидеть меня!

Произнеся эти слова, поняла, что не боялась незнакомца…

А всё потому, что эту встречу ожидала семь лет…

* * *

Засуха в Сирии — частое явление. Вода в колодцах снизилась до такого уровня, что женщинам, пришедшим с кувшинами-кумганами, приходилось подолгу ждать, пока она накопится. А то и вовсе вода исчезала, оставив на дне влажные комья грязи. Люди и животные страдали; на пастбищах верблюды, кони и овцы доедали остатки растительности.

На счастье, через два месяца жара спала, и жизнь в пустыне постепенно наладилась. Она только на первый взгляд бедна растительностью. Бедуины знают, что пески хранят в себе много жизнеспособных семян. Дождь ли прольётся, влага ли ночная выпадет — семена оживают, пускаются в рост. А если растение успело пустить корни в глубину, оно обязательно выживет и даст возможность выжить людям и всему животному миру.

Но так повелось у бедуинов — домашний скот поедает траву на одном пастбище, после чего нужно перебираться на другое. И так — ежегодно. Каждое лето вместе с родственниками Бат-Захайя отправлял дочь в горы, чтобы она не отвыкала от привычного для простого бедуина быта. Дочь шейха жила, как остальные члены семейного клана, бейта, в шатрах, крытых полотнами валяной козьей шерсти. Поэтому летом внутри шатров сохранялась прохлада, зимой было достаточно тепло, и в дождливую погоду не промокало.

Девочка не отказывалась от привычной еды кочевников — свежего или кислого молоко верблюдицы, пресных лепёшек, испечённых на медной полусфере, охотно ела сытные финики и маслины. С детьми родственников собирала в пищу улиток и съедобные коренья, травы и плоды с кустарников, выкапывала из земли вкусные грибы, трюфели, ловила и жарила на угольях аппетитную саранчу. Любила хлебную кашу, айш, и курут — сушёное мясо козы, и козий творог, и сухой сыр джубна. Во время длительных переходов по пустынной местности вместе с членами семьи испытывала жажду, питалась поджаренным ячменём или пшеницей.

Родная тётя научила племянницу выпекать хлебные лепёшки на раскалённых камнях, собирая для огня сухой кизяк. Показала, как замешивать в бронзовом тазу тесто из муки и катать сделанные шары, раскатывать их палкой на плоском камне до состояния тонкой большой лепёшки. Забирать их палочкой и расстилать на раскаленные камни. Лепешки получались замечательными! Зенобия ломала их кусочками, запивая травяным чаем.

* * *

Свои обязанности на пастбище она исполняла охотно. Собирала хворост, помогала женщинам. Но тихая охота на кроликов привлекала девочку больше. Сокольничий Сулейман в своё время обучил её мастерству ставить силки из конского волоса, после чего ей всегда сопутствовала удача. Ловила кроликов помногу, претерпев брезгливость, когда добивала дубинкой. Вот почему в день, когда Зенобии исполнилось двенадцать лет, она сообщила взрослым, что пойдёт за добычей к праздничному ужину. Пошла одна, поскольку место присмотрела заранее, и не любила, чтобы в подобном деле ей кто-либо мешал.

Пройдя довольно далеко от стоянки, Зенобия спустилась с холма и на пути вдруг заметила преклонных лет женщину в тёмном платке и старом халате. Опираясь на суковатую палку, она бездвижно стояла и явно ожидала девушку.

— Ты дочь Бат-Захайя. Знаю тебя с рождения, Зенобия.

Зенобия замерла. Странно было встретить незнакомую женщину вдали от жилья и услышать такое.

Незнакомка продолжала:

— Не удивляйся нашей встрече. Так велели боги.

Девочка удивилась:

— Почему ты так говоришь?

— Я была замужем, но полюбила твоего отца. Нарушила обычаи предков. Старейшины судили меня, изгнали из семьи. Я испытала ужасные тягости и должна была умереть. Боги решили иначе, позволили жить, видимо, чтобы я имела возможность искупить грех. В этих местах я набрела на пещеру, где живут такие же изгои, женщины. Теперь они моя семья, мы вместе доживаем отмеренные нам годы жизни.

Женщина замолчала, видимо, вспоминая прошлое. Затем вновь заговорила:

— Боги не только сохранили мне жизнь, теперь я многое вижу наперёд, что случится. Вот и сегодня я знала, что увижу тебя. Знаю, что сказать тебе о твоём будущем.

— Говори, женщина, — неожиданно для себя твёрдо сказала Зенобия.

— Мне известна вся твоя судьба, но скажу главное. Хочешь?

Зенобия кивнула головой.

— Твои ровесницы начнут выходить замуж одна за другой, а ты не завидуй им и не огорчайся, оставаясь при родителях. Это произойдёт через семь лет, увидишь будущего мужа на охоте. Ты узнаешь его, сердцем почувствуешь.

Зенобия слушала незнакомку, и почему-то её слова вселяли спокойствие.

— Боги будут благосклонны к вашему браку, у вас родится сын, который станет царём, — уверенно продолжала женщина. — При нём ты обретёшь большую власть, тебе покорятся многие народы, и даже Рим устрашится тебя. Но ты испытаешь немало потерь и боли, как и должно быть для сильного человека.

Она умолкла, хрипло закашлялась и отступилась с тропы, исчезнув неприметно, как и появилась…

Рассказать родне о странной встрече девочка не решилась, отцу — тем более. С годами образ женщины расплылся, как туман при солнечных лучах, а её слова почти стёрлись из памяти…

* * *

Зенобия рассмотрела незнакомца вблизи. По одежде и осанке — богатый пальмирец. Спросила с вызовом:

— Кто ты?

— Септимий. А твоё имя Зенобия. Не так ли?

Она с безразличным видом пожала плечами и решительно тронула в бок своего коня. Септимий ехал с рядом, бок о бок, и с вызывающим мужским интересом рассматривал Зенобию. Удивительно, но она смущалась и, чтобы не показывать это за слабость, переключила внимание на его жеребца. Набравшись смелости, неожиданно заявила:

— У тебя джиббах — я определила по большим ноздрям и выпуклости во лбу между глазами. Там есть пазуха с большим объёмом воздуха, помогающая выживать в сухом климате.

Септимий сдержанно согласился, но, когда Зенобия сказала, что её жеребец породистее, с возмущением возразил:

— В Иерусалиме у царя Соломона была любимица, кобыла Сафанад, «Чистая». Когда в гости к Соломону прибыла царица арабов Сава, она подарила жеребца Ракиба, «Подарок». От Ракиба и Сафанады пошло потомство выносливых и резвых коней, которых покупали только правители, настолько они были дорогими в цене. От тех родителей родословная моего замечательного коня, которого подарил мне мой отец.

В этот момент жеребец под Зенобией шумно фыркнул. Девушка рассмеялась:

— Видишь, Септимий, моему коню неприятно слушать твою похвальбу о своём коне.

Они ехали ещё некоторое время вместе, пока не показались всадники, сопровождавшие Зенобию на охоте. С ними была ещё группа всадников. Один из них приблизился и учтиво обратился к Септимию:

— Господин, мы потеряли тебя! Прости!

Септимий улыбнулся и показал на Зенобию.

— Так захотели боги! Вы потеряли меня, а я нашёл!

Шатёр любви

Полное имя царя Пальмиры было Оденат ибн Хайран ибн Вахб Аллат ибн Насор, что свидетельствовало об арабских корнях. Имя Септимий он носил в связи с римским гражданством, дарованным его предкам шестьдесят лет назад императором Луцием Септимием Севером при посещении Сирии. Тогда же Пальмирское царство на правах автономии вошло в состав римской провинции Финикия.

* * *

На другой день Оденат поручил найти самую опытную в свадебных делах женщину, чтобы доверить ей реализацию своего непростого решения. В бедуинских племенах, хамулах, предпочитали не отдавать своих женщин замуж вне сообщества, члены которых вели начало от общего предка. К тому же в сирийских традициях невеста может дать жениху вежливый отказ, и ничего ей за это не будет!

И всё-таки сначала обращаются к отцу невесты. Без лишней огласки Оденат отослал к шейху своего человека, просил назначить день для встречи. Но не для сватовства или каких-либо переговоров по такому поводу, а просто для беседы. Шейх легко согласился, поскольку Бат-Захайя в подобных вещах никому не отказывал. Кто приходил за помощью или советом мудрого старейшины, уходил удовлетворённым.

Оденат прибыл в обозначенное время, оставил телохранителей за оградой семейного дома шейха. Бат-Захайя встретил необычного гостя у входа; они обменялись приветствиями и вошли в шатер. На мягких коврах и подушках завязалась непринуждённая беседа.

Гость слушал хозяина с почтением, поинтересовался здоровьем, был сдержан в рассуждениях и за всё время не упомянул настоящей цели посещения. И Бат-Захайя всем своим видом выражал почётному гостю искреннее радушие и любезность.

— Пора насладиться напитками, уважаемый Оденат, — обратился хозяин к гостю. — Тебе выбирать, подавать фруктовый джаллаб, молочный сахляб или чай моих предков.

Он лукаво улыбнулся.

— Кстати, младшая дочь приготовит настоящий бедуинский чай.

Оденат охотно поддержал тему:

— О, уважаемый Бат-Захайя! Я много наслышан, что только в вашем доме чай готовят точно так, как умели предки. Набравшись терпения, готов покорно ждать, чтобы ощутить несказанный вкус настоящего напитка бедуинов!

Высказав всё с неожиданным для себя волнением, Оденат замолчал, невольно прислушиваясь к шорохам за соседней перегородкой. Посещение дома отца невесты обычно завершалось приготовлением чая её руками и угощением потенциального жениха. Настоянный на душистых травах горной части Синайской пустыни с имбирём, мармирией, хабакой и анисом, «чай бедуина» не был сладким, но хорошо помогал утолить жажду, придавал силы в пустыне. Но в случае сватовства чай для жениха обязательно готовился сладким! Если сладость не обнаруживалась, в этом доме жених ни на что не надеялся.

Шейх хлопнул в ладоши. Оденат замер в ожидании… Зенобия появилась перед гостем в платке и соубе, длинном платье с богатой вышивкой поверх зелёных шароваров. Не поднимая глаз, слегка поклонилась, подала в небольшой чашке чай тёмного цвета и тут же вышла.

Оденат с невольной осторожностью отпил глоток и вдруг явно ощутил… благоуханный вкус мёда! После того уверенно допил, отставил пустую чашку и заторопился уходить. Встал, поблагодарил хозяина за гостеприимство и поспешно вышел прочь…

В ответ на его действия Бат-Захайя не выразил удивления. По какой причине властитель Пальмиры явился к нему, он знал и теперь желал одного — чтобы дочь не подвела. Обычай предков давал возможность невесте ещё подумать, и пока она не заявит отцу, что согласна выйти замуж за Одената, о свадьбе говорить не приходится. Но если Зенобия откажет Оденату, а затем ещё другому жениху, тогда отцу давалось право выбрать ей мужа, и уже окончательно…

* * *

Родственники с обеих семейных сторон приступили к обсуждению калыма, размер которого обычно зависел от внешности невесты. Доверенный человек жениха, опытная в деликатных делах женщина старалась узнать все возможные, скрытые изъяны будущей жены, для чего в доме родителей устраивалась особая запоминающаяся процедура.

В назначенный день в доме шейха Бат-Захайя появилась полнотелая и удивительно подвижная женщина преклонных лет, которая сразу притянула на себя внимание собравшихся по такому случаю родственников невесты. Сопровождавшие ярко одетые музыканты и танцоры сразу добавили праздничного веселья. На шум и гомон с округи сбежались соседи, мужчины и женщины, мешая взрослым, путались под ногами и кричали от радости дети.

В центре большого круга, ограниченного шатрами семейного клана Бат-Захайя, поверх песка уложили ковры ярких расцветок. Зрители расположились поодаль, оживлённо перекликались. Многие здоровались, поскольку, занятые делами, до сих пор не встречались. И вот сегодня появился повод сразу увидеться всей родне шейха и знакомым. В толпе было немало неумолкающих весельчаков, выкрикивались шутки, смысл которых сводился к тому, что «ваш жених вряд ли справится с нашей невестой». Людское многоголосье перекрывалось резкими звуками двухъязычковых труб-мизмаров, ритмичными ударами барабанов-дарбуков.

Зенобия, с утра смущённая изрядным вниманием близких, к приходу свахи окончательно обессилела. Служанки помогли одеться: шёлковые голубые шаровары и рубашка, сверху безрукавная кофта того же цвета; концы головного платка прикрывали рот; бедра перехвачены красным шёлковым шарфом; на руках браслеты с жемчужинами; пальцы украшены золотыми кольцами и перстнями; на ногах тонкие серебряные браслеты, позванивавшие при каждом шаге. По такому случаю обувь не полагалась — чтобы сваха увидела, насколько уверенно невеста ступает босиком.

Бат-Захайя как глава семейства совершил обряд жертвоприношения: в дар богам рассталась с жизнью молодая жирная овца. Приглашённый жрец-прорицатель какое-то время присматривался к внутренностям жертвы, пока радостно не произнёс:

— Предзнаменования благоприятные! Можно начинать.

Последние слова предназначались свахе, позволяя приступать к намеченной процедуре знакомства с невестой…

Не каждому врачу под силу определить, насколько девушка здорова, а также есть ли у неё утаенные телесные недостатки. И вообще, по каким признакам давать оценку её красоте и пригодности в исполнении супружеского долга? Бедуины предпочитали женщин полнотелых, с широкими бедрами, тонкой талией и высокой грудью. На коже должны отсутствовать родинки и прыщики. Обращалось внимание на цвет белков глаз — чем они белее, тем лучше. И ступни ног красивые, когда они узкие и с длинными пальцами. Зубы у девушек на выданье обязаны быть целыми, здоровыми и белыми. Поэтому бесцеремонно заглядывали в рот — как при покупке дорогостоящей лошади! Но что делать? Возражать не приходилось, если имелась надобность выйти замуж! Всё уже придумали предки бедуинов, побеспокоились, чтобы почти интимный процесс освидетельствования прошёл безобидно для невесты и весело для родни.

Сваха хлопнула в ладоши. Пожилой музыкант начал перебирать струны арфы-кануны, лежащей у него на коленях. При первых звуках из шатра появилась Зенобия, подняла вверх руки с бронзовыми тарелочками на пальцах, прислушалась к ритму и грациозно прошла на середину круга из ковров.

Зрители с шумным восхищением отреагировали и потом радостными возгласами сопровождали каждое движение. Разом отбросив волнение, дочь шейха плавно задвигалась и в какой-то момент неожиданно сбросила платок с головы. Волосы волнами упали на плечи, вызвав восхищение зрителей, а она, покачиваясь в танце, ловким движением головы перебрасывала их то на одно плечо, то на другое. При этом плечи не переставали трястись мелкой дрожью. Пряный запах благовоний, которыми предварительно умащивали тело и голову невесты, во время танца достиг обоняния зрителей, добавив приятности зрелищу.

Высоко поднимая ноги и опуская на землю с замедлением, приседая и подскакивая, Зенобия исполняла движения особого танца. Так бедуины ходят по песку, достаточно высоко поднимая ноги, повторяя плавный ход верблюда на караванной тропе. Выразительной мимикой и жестами рук под бесхитростные звуки кануна Зенобия рассказывала в танце о себе, девушке, созревшей быть замужем. Зрители наблюдали восхитительное зрелище, рассказывающее о том, что жизнь в пустыне, насколько она сложна, так и прекрасна…

Тем временем сваха времени не теряла, в стороне безучастно не стояла. Со вниманием наблюдала за каждым движением, действовала согласно поручению царственного жениха. Пока невеста была занята танцем, женщина делала телодвижения, словно тоже в танце, приближалась и кружилась, и невзначай прикасалась, успевая отметить всё, что было нужно. Успела убедиться в правильности телосложения, да так, что невеста не успела заметить! Сделав одно своё дело, сваха на время отступила, чтобы продолжить ритуал в другой удобный момент…

Чтобы проверить прочность волос Зенобии, сваха ловким движением намотала на свой кулак её прядь и… бесцеремонно дёрнула что есть силы. Тут же отпустила и посмотрела на свою ладонь — сколько там осталось волосинок? У любимой дочери шейха с волосами всё было в порядке! Затем сваха попросила Зенобию присесть несколько раз и встать — сама прислушивалась, не хрустят ли суставы…

Наконец сваха, широко улыбаясь, притянула к себе Зенобию и… поцеловала в губы. Но это был не обычный поцелуй, а уловка, чтобы проверить на свежесть дыхание.

Испытание невесты продолжилось после танца, без свидетелей в шатре. Не только проверить девственность, но также выяснить, сможет ли Зенобия рожать и кормить ребёнка грудью. И то, и другое для любого жениха — важное! Но первое, что спрашивает мать у сына наутро после первой супружеской ночи: «Этой ночью ты был львом или гиеной?», — подразумевая, ел ли он «свежее мясо или удовлетворился падалью».

После совершения обряда довольная собой сваха оставила дом Бат-Захайя, чтобы передать жениху все секреты невесты, что увидела и услышала в доме её родителей.

Оденат остался довольным отчётом свахи. Расплатился с ней и поручил ближайшим родственникам собирать назначенный выкуп за невесту — золотыми монетами, ювелирными изделиями и верблюдами. Самое дорогое у кочевников — верблюды, они выше всяких богатств! И хотя конь для бедуина — верный друг, верблюд выносливее коня, он неотъемлемая часть жизни в пустыне. Если у бедуина имеется беговой верблюд — драмадер, на нём сразится с врагом, золото отберёт! Верблюд переносит на себе товары, грузы и при необходимости послужит едой хозяину. Оттого мясо верблюда продаётся дорого, готовят его чаще всего на праздники, подвергая долгому тушению с перцем и луком.

После того как шейх Бат-Захайя получил калым, жителям Пальмиры сообщили о предстоящей свадьбе царя Одената.

* * *

На торжествах присутствовала царская семья, ближайшие родственники со стороны жениха и невесты. Присутствовали почётные гости из Рима и представители сирийских кочевых племён.

Главная забота жениха — подготовить многолюдное обильное застолье. У владельцев верблюдов отбирали самых жирных молодых особей; мясо варили в котлах, куски запекали на жарких углях и укладывали в кожаные мешки. Из пшеничной муки, замешанной на морской воде, готовили горы лепешек, затем укладывали в кули из пальмовых листьев. Из верблюжьего и козьего молока варили вкусные и полезные для здоровья напитки, настоянные на целебных травах. У торговцев фруктами и овощами товар закупали корзинами, укрывая тканями от солнца.

В день свадьбы Оденат облачился в белую рубашку с глухим воротом и длинными рукавами, джалабию, голову покрыл кефийей, красным клетчатым платком. На Зенобии тоже была белая джалабия, сверху жакет-аба и шаровары. Лицо полностью не закрыла, лишь рот прикрыт хаиком из лёгкой полупрозрачной ткани. На голове белый платок. На лодыжках — серебряные браслеты, ладони и ступни окрашены хной. На ногах кожаные красные сандалии.

По бедуинским правилам свадебные торжества длятся три ночи подряд с перерывом на дневной отдых. Каждое утро всё прибиралось, наводился порядок. Так было и на свадьбе Одената и Зенобии.

В первый вечер играли музыканты, а гости, разрисовав хной свои ладони, танцевали. Во второй вечер проходила сама свадебная церемония; на третью ночь для гостей накрывался большой праздничный стол с угощениями. Начинали с основного блюда — варёной и жареной баранины, для чего загодя пригонялись не меньше трёхсот овец, которые поблизости паслись. На свадьбе пили шайбилнана — мятный чай, закусывали пресными хлебными лепёшками — фалашиа.

В разгар обильного застолья, когда приглашённые гости, казалось, уже наелись и удобно разместились на коврах, вынесли «царское» римское блюдо — зажаренного целиком верблюда. Когда повар ловко взрезал его острым длинным ножом, внутри оказался отварной баран с зашитым в брюхо жареным зайцем. И заяц, когда его пробовали, был начинён копчёной рыбой, в свою очередь фаршированной варёным яйцом. Грандиозное блюдо, приготовленное с восточными специями и пряностями, пришлось по вкусу всем, о чём долго ещё говорили по всей Сирии.

Свадебное торжество отмечали, как принято в этих местах: мужчины — отдельно, женщины — в своей шумной и весёлой компании. И там, и там, играли музыканты, певцы исполняли обрядовые и народные песни. Пели о богатых пастбищах с зеленью сочных трав, яркими луговыми цветами, о цветущих садах и щедрых урожаях. Превозносили достоинства жениха и невесты, родителей и всех членов племени и рода.

Раздельная свадьба не означала, что жених не увидел невесту. В первый вечер Оденат вошёл на женскую половину, чтобы под восторженные возгласы подруг Зенобии надеть на палец железное кольцо без камня — символ подчинённости мужу. Заодно, по обычаю, жених одарил женщин, кто участвовал в торжественном разрезании свадебного мясного пирога.

В разгар праздничного оживления поднялись мужчины и вышли в центр открытой площадки. Сошлись группами по нескольку человек, встали друг против друга и начали сильно хлопать в ладоши. Это было начало танца «Вызвать девушку». Юная девушка с платочком в руке, представляющая род невесты, под музыку, делая танцевальные движения, направилась к тем мужчинам.

В это время другие мужчины начали хлопать ещё громче, стараясь «переманить» девушку к себе. Зрители шумно поддерживали то одну группу мужчин-танцоров, то другую, кричали девушке, чтобы она выбирала, к кому подойти. Наконец она оказалась рядом с юношей и поднесла к его лицу платок. Это означало, что она «выбрала его». Юноша ухватился пальцами за платок и вышел танцевать с ней. Так продолжалось недолго. Девушка засмущалась и убежала, а юноша вышел из мужской компании и отправился следом за ней.

В круг вышла другая девушка — и всё повторилось… Так, пользуясь случаем, на свадьбах девушки выбирали будущих мужей. Один из немногих благоприятных моментов в году, когда юноши и девушки, молодые мужчины и женщины, имели возможность общаться, показать себя в лучшем виде — в красивых одеждах и с хорошим настроением.

В третью, и последнюю, свадебную ночь гости продолжали наслаждаться музыкой, танцами и песнями приглашённых исполнителей. Особым почётом пользовались песни погонщиков верблюдов — худа. Хором исполняли боевые песни, замиль, восхваляющие собственное племя и поносящие врагов бедуинов. Всю ночь до утра, сменяя друг друга, не умолкали смычковые ребабы, продольные флейты и парные духовые мизмары. И уже в самом конце праздника, под утро, когда гости, казалось, изнемогали от усталости, неожиданно раздались громы бубнов, под которые начались боевые танцы с оружием в руках.

* * *

Жених и невеста оставили гостей за полночь, когда на огромном чёрном небесном пространстве полыхало зарево из звёзд. Настал момент, когда они имели право уединиться. Перед тем как отправить молодых в шатёр для новобрачных, родственники накормили их специально приготовленным мясом верблюжонка и особыми травами, способствующими скорейшему зачатию.

В чарующем лунном свете Зенобия рассмотрела отдельный от других шатёр. Внутри он оказался разделённым на две части тонкими занавесями из шёлка. На полу толстый мягкий ковёр, поверх брошены несколько ковров меньших размеров и подушки разных расцветок. На низких столиках блюда с фруктами. Стены шатра подпирали золоченые шесты со светильниками из серебра на серебряных цепях. Судя по аромату, сгорали благовония, дававшие немного света. От избытка запахов Зенобия ощутила приятное головокружение.

Они остались одни во всём мире!

Оденат надел на палец Зенобии ещё кольцо, золотое, как залог своей верности. По обычаю, в ответ невеста ничем не одаривала жениха, помимо того, что он сам получит сполна, всю её без остатка…

До этого дня судьбы Одената и Зенобии плелись сами по себе в разных частях пустыни… По воле богов, сегодня они воссоединяются и будут вместе до конца жизни одного из них…

Зенобия ждала этого дня, странно-чудного момента, когда боишься и желаешь принять в себя мужчину, уже супруга… Она устала ждать… Тела переплелись, и в едином страстном порыве они будто растворились друг в друге… Через боль и через наслаждение Зенобия вдруг почувствовала себя другой, отрешённой от прежней жизни, — и поняла, что стала женщиной…