У края

Анатолий Зарецкий, 2020

Двадцать лет работы в КБ Королева пролетели как один день. Мне нравилась моя работа, и многоразовую космическую систему “Энергия-Буран” по праву считаю своим детищем. Все рухнуло с “перестройкой” Горбачева. В возрасте сорока девяти лет я оказался безработным, без средств к существованию и перспектив трудоустройства по специальности. Одолев все преграды, мне удалось построить небольшое камнеобрабатывающее предприятие, способное обеспечить своим владельцам доход не менее миллиона долларов в год. Но моему партнеру нужен был “свечной заводик”, который был бы исключительно в его полной собственности. И в его “сахарной голове” созрел коварный план, как избавиться от партнеров, присвоив их доли. Отказавшись подписать подготовленные адвокатами документы, я “заказал” себе смертный приговор. И вот я в очередной раз “у края”, и мне, как два года назад, предстоит все начать сначала.

Глава 6. Бреветти Тончелли

Свершилось! Я в кресле лайнера Москва-Венеция. Три часа полета и прекрасная Италия станет для меня реальностью в третий раз.

А пока, как обычно, с интересом поглядывал в иллюминатор, наблюдая картинки жизни крупнейшего международного аэропорта страны.

Но все еще шла посадка, и кто-то осторожно тронул за плечо. Обернувшись, увидел иностранца с посадочным талоном в руке. Молча тыкая то в бумажку, то в сторону моего кресла, он явно претендовал на мое законное место.

— Квеста пультрона э миа, — приняв за итальянца, объяснил пассажиру, как он не прав.

Тот растеряно пожал плечами и что-то пробормотал на незнакомом языке. Мой вопрос: “Ду ю спик инглиш?” — вызвал у него такую же реакцию. Оставалось лишь развести руками.

Однако, заглянув в талон иностранца, чуть не рассмеялся — место было рядом с моим. Для доказательства тут же откинул спинку кресла и наглядно показал ему номер. Обрадованный пассажир что-то благодарно залопотал и стал, наконец, усаживаться.

А рядом, в проходе, уже стоял еще один, по виду кавказец. Он уже обнаружил (впрочем, как и я до него), что багажная полка полностью забита чьими-то вещами, и теперь, обращаясь ко мне, жестами взывал к справедливости.

— Аи хэв ноу бэгэдж. Нон о багальо, — на двух языках сообщил ему, что там не может быть то, чего не имею.

— Тюрки бельмес? — вдруг “обрадовал” меня “кавказец”.

“Ну, ребята, вы, как турки, ни бельмеса не понимаете”, — дошел до меня, наконец, смысл любимой фразы нашей школьной учительницы.

— Найн, — ответил ему на языке ариев — а вдруг поймет.

К счастью, подошла стюардесса и избавила от необходимости размещать багаж турка. Тем более, свой чемодан-тележку давно сдал в багаж и летел, как обычно, налегке — с небольшой сумкой, лежавшей рядом.

Я впервые отправлялся в командировку с таким неподъемным багажом, для которого даже пришлось купить тот вместительный чемодан на колесиках. Но, как иначе было увезти столько всего, чем хотели порадовать дочь и ее итальянскую семью, с которой еще только предстояло познакомиться.

Впрочем, и деловая часть моего визита в Италию представлялась скорее ознакомительной, чем рабочей, ведь я впервые направлялся на известную всему миру фирму со странным, далеко не итальянским названием.

— А почему “Бретон”? Интересно, это как-то связано с Британией или британцами? — спросил однажды Паоло Прелеца, ее русскоговорящего представителя.

И тот, ничуть не удивившись, и, похоже, не в первый раз, с гордостью прочел целую лекцию:

— Бретон — это сокращение от “бреветти Тончелли”, что значит “патенты Тончелли”. Наш хозяин, синьор Тончелли, — великий изобретатель. Больше трехсот патентов. Еще молодой основал фирму “Бреветти Тончелли” и сделал мировым лидером. За это стал Кавалером труда Италии. Это как ваши Герои. К тому же, синьор Тончелли очень хороший человек. Ты все увидишь, Анатолий, когда приедешь к нам.

И в памяти вдруг возникло окошко моего миниатюрного номера под крышей маленькой гостиницы в небольшом городке Кастелло Ди Годего, Т-образный перекресток и стрелочка-указатель с надписью — “Breton — 300 м”. Два года назад я уже был так близко!

Теперь предстояло преодолеть эти триста метров и увидеть воочию все, что до деталей изучил по красочным фирменным проспектам, подаренным Паоло.

Увлеченный своими мыслями, даже не заметил, как взлетел самолет. Мерный гул двигателей уже убаюкал моих молчаливых попутчиков, а вскоре и я последовал их примеру.

Разбудил телефонный звонок. Вскочив с кровати, первым делом достал “шпаргалку” с набором итальянских фраз, записанных русскими буквами, и ринулся к телефону:

— Синьора Мария? — догадавшись, спросил молчавшую трубку и неожиданно услышал утвердительный ответ. И тогда зачитал соответствующую итальянскую фразу, в которой представился и попросил пригласить к телефону Маттео.

Как ни странно, меня поняли, и через минуту он взял трубку. Но его английский оказался хуже моего итальянского. Мы поговорили чуть-чуть, не понимая друг друга.

— Маттео! Он знает итальянский. Говори по-итальянски, — вдруг явственно услышал совет Марии.

И тогда прочел подряд весь итальянский текст, написанный дочерью, — во всех его вариантах. Маттео рассмеялся.

Когда снова перешли на английский, с трудом объяснил, где нахожусь, и что в моем распоряжении всего два часа, что завтра буду в Венеции, послезавтра в Москве, а потому встретиться можем лишь немедленно. В конце концов, понял, что через час ко мне в гостиницу подъедут, но не сам Маттео, а его мама.

Даже не заметил, как спустился в холл и уселся в кресло у входа, оглядывая входящих женщин.

— Кого-то ждете? — поинтересовался скучавший без дела дежурный администратор. Я кивнул, — Женщин в номера не пускаем, — обнаружив явную направленность моего интереса, строго предупредил он.

— Дискриминация, — ввернул я умное словечко, и мы рассмеялись.

— Есть комната для гостей. Могу угостить кофе, — предложил он.

Я поблагодарил и продолжил наблюдение. Но вот в холл стремительно влетела женщина, и в ее пулеметной очереди, адресованной администратору, прозвучала моя фамилия.

Наконец! Я встал, и мы направились друг к другу. Подойдя, Мария дружески улыбнулась и неожиданно дважды чмокнула в щеку. От изумления потерял дар речи, а Мария затарахтела, обращаясь ко мне.

— Нон капито, — с трудом вспомнил самую ходовую фразу в моем скудном итальянском наборе.

Всплеснув руками, Мария затрещала в сторону администратора. Тот рассмеялся:

— Синьора сказала, вы говорили с ней по телефону по-итальянски. Она удивлена, что не понимаете, — сказал он по-английски.

— Все просто. Дочь написала мне итальянские фразы русскими буквами, а я читал их в зависимости от ответов синьоры. Впечатление, что говорили, — пояснил ему, он Марии, а смеялись уже втроем.

Теперь Мария говорила только с администратором. Вскоре в их беседе замелькали знакомые слова: Интернет, “Симек”, Чендерелли, Серджо, Лариса.

— Серджо и Лариса будут через пять минут, — предупредил администратора, — Презент пер Маттео, — вручил, наконец, свой сверток Марии.

Она поблагодарила и подала небольшую коробочку.

— Для вашей дочери, — кратко “перевел” ее трель администратор, — Пусть приезжает в гости.

— Спасибо, — поблагодарил Марию и взглянул на часы.

Та поняла и опять, уже на прощанье, дважды поцеловала в щеку.

— Анатолий! Что вижу?! У тебя женщина?! — неожиданно громыхнул голос Серджо.

— Серджо, это не то, что ты думаешь, — смущенно сказал ему.

А вся троица вдруг затарахтела по-итальянски.

— Лариса! — рявкнул Серджо.

Вошла сонная Лариса, и все трое разом обрушили на нее водопад слов. Казалось, они вот-вот набросятся на нее и разорвут на части. А Лариса, похоже, даже не проснулась — она невозмутимо вслушивалась в бурлящий поток речей, изливаемых жестикулирующей публикой. Неожиданно все трое умолкли, как по команде.

— Они говорят, ваша Светлана познакомилась с ее сыном Маттео по Интернету два года назад. Светлана изучает итальянский в итальянском чате, — сообщила она.

— И что? — спросил ее, — Я знаю.

— Серджо говорит, падуанцы не знают итальянского, а потому ничему не могут научить, — “перевела” Лариса уже известные мне взгляды моего друга-тосканца, — Серджо сказал, эта женщина хитрая. Она хочет пристроить детей. У нее два сына, — открыла мне Америку “переводчица”.

— Пойдем, Анатолий! — вдруг решительно схватил за руку Серджо, — Чао, синьори! — сделал он ручкой итальянцам.

— Так нельзя, Серджо! — возмутился я.

— Можно! — ответил он, грубо заталкивая меня в “Мерседес”, — Поехали! — резко рванул с места, потеряв так и не успевшую вскочить Ларису. Но та вдруг невероятным образом оказалась в машине, лихо маневрирующей на тесной площадке.

Стремительно набирая скорость, свернули на мост через крепостной ров у гостиницы “Алла Торрэ”. И на мосту вдруг увидел Марию, приветственно машущую рукой.

Я махнул в ответ и проснулся.

Приснится же такое. Все, как наяву, словно посмотрел документальный фильм.

А рядом посапывали иностранцы. До посадки еще час.

Да-а-а.. Действительно хитрая женщина, эта Мария. Когда вернулся из командировки, дочь уже получила приглашение от Маттео:

— Наши родители познакомились. Теперь мы, — намекнул он.

После долгих колебаний Светлана все же решилась на недельную поездку. То было ее первое зарубежное путешествие. Вернулась с массой впечатлений и очередным приглашением. А вскоре улетела на целых три месяца. Дом опустел.

А потом случилось то, что должно было случиться — в очередной поездке ей отказали. Теперь только через год, заявили в итальянском консульстве.

Месяц ежедневных звонков, и Маттео засобирался в Москву. Из консульства Светлана вернулась сияющей, но нам так ничего и не сказала.

Открылась лишь вечером, после очередного разговора с Маттео:

— У меня, оказывается, есть разрешение на неделю, — сообщила она.

— И что? — забеспокоились мы.

— Сказали, езжай, а там решайте.

— И что вы решили?

— Маттео сказал, приезжай насовсем.

— Как насовсем?! А ты?

— Еду, — однозначно сообщила свое решение дочь.

Потом, правда, были еще три месяца, которые ей позволило российское консульство в Милане. Но, все завершилось телефонным звонком от Маттео. Он что-то говорил, сбиваясь с итальянского на английский, а я, как тогда в Италии, не понимал ни слова.

— Светик, что он хочет сказать? — спросил у дочери.

— Просит моей руки, — ответила та.

— А ты?

— Я согласна.

На свадьбу так и не попали, и вот уже полтора года мы не видели нашу доченьку. Лишь Интернет и редкие телефонные звонки.

Меж тем, все проснулись, а стюардесса объявила о готовности к посадке.

И вот, наконец, зал прилета и знакомое окошечко погранконтроля:

— Туристо?

— Но. Афари.

— Довэ?

— Дита “Брэтон”. Кастэльфранко.

— Прэго.

Все. Я в Италии. Да и мой чемодан-тележка уже ползет по ленте транспортера.

А вот и все те же карабинеры с собачкой на поводке:

— Прэго.

На этом пограничные проверки кончились, и я выкатился в полупустой зал ожидания, где, как и два года назад, меня никто не ждал.

Постепенно растворились прилетевшие пассажиры и встречающие.

Но, вот в зал стремительно влетела Светланка и бросилась на шею:

— Ур-р-ра! Знакомься, папугай, это Маттео, — представила она мужа.

— Мы уже знакомы, — протянул ему руку. А он вдруг обнял меня и дважды поцеловал в щеку. И правда, мы теперь родственники, — Но-но-но, Маттео. Уно, дуэ, трэ. Руссо трэ, — троекратно, по русскому обычаю, поцеловал удивленного зятя.

Вышли на стоянку, где скучал лишь небольшой автомобильчик красного цвета.

— Ностра маккина спортива, — представил Маттео наш транспорт. А оттуда, навстречу нам, вдруг вышел молодой человек, — Симонэ, фратэлло, — представил и его.

Брат — тоже родственник. Обнялись и с ним.

— Симонэ! Руссо трэ бачи, — предупредил его Маттео, и все рассмеялись.

С трудом разместив мой багаж, тронулись в путь по знакомой дороге. Ребята молчали, а мы с дочерью не могли наговориться.

— Когда же ты домой приедешь? Мы уже соскучились, — первым делом спросил Светланку.

— Как только оформлю вид на жительство. А так, стоит выехать, назад не пустят несколько лет. Я все еще квандэстина.

— Кто-кто?

— Ну, с просроченной визой, невозвращенка.

— И когда же оформишь?

— Для этого надо ехать в Падую, в квестуру, а тут ты приехал.

— Так давай, съездим. Заодно Падую посмотрим. Там еще не был.

А потом я рассказал ей о своих грандиозных планах.

— А почему “Бретон”? Не нравится мне этот Паоло. То ли дело Серджо Чендерелли.

Рассказал и о мотивах своего выбора.

— Так что сразу включаемся в работу, — обрадовал дочь.

А мы уже свернули с дороги в Кастэльфранко и въехали в маленький городок Пьомбино Дэзе. Покружив по его улочкам, подъехали к дому, уже знакомому по фотографиям.

С Марией встретились, как со старой знакомой. Познакомился и с Серджо — отцом ребят.

А после застолья Маттео первым делом потащил в мастерскую. И целый час с гордостью показывал свой станочный парк. Узнав, что умею программировать, тут же загрузил своими проблемами.

Ближе к вечеру стали подтягиваться родственники. Они знакомились, выпивали рюмочку, приглашали в гости и откланивались. А на смену уже спешили другие. Конечно же, запомнить всех было невозможно.

Прямо с утра Светлана связалась с Паоло, и мы договорились о визите.

— А кто нас повезет? — спросил дочь.

— Я повезу, — удивила она.

— Как повезешь? У тебя же нет итальянских прав и доверенности.

— Доверенность здесь не нужна. А так езжу со своими. Пару раз останавливали, удивлялись, но отпускали, — рассказала она.

И вот мы въехали в Кастелло Ди Годего, доехали до знакомой гостиницы и свернули по заветной стрелочке. Еще поворот, и остановились на стоянке. Вышел из машины и застыл в изумлении — передо мной во всей красе раскинулись аккуратные корпуса фирмы “Бретон”.

А вот и главный вход. Вошли. Представились секретарю. Та позвонила, и минут через пять к нам с радостной улыбкой спустился сам “дотторэ” Прелец.

Поднялись на второй этаж в комнату переговоров. Прекрасно оформленная, она производила впечатление выставочного зала. И меня уже было не оторвать от экспонатов, где впервые увидел во всей красе гордость фирмы — ее уникальный искусственный камень.

— Анатолий, потом посмотришь. В музее еще лучше. Кофе, чай, минералку?

— Спасибо. Я пока посмотрю, — отмахнулся от него.

— Дуэ капучини пер миа папа э ун кафэ пэр ми, — позаботилась обо мне дочь.

Но, пора было приступать к делу. Прежде всего представился в новом качестве, выложив на стол доверенность, и Паоло с интересом принялся ее изучать.

— Можно, я сейчас? — вдруг подхватился он и выскочил из комнаты, прихватив документ.

Вернулся не один, а с целым набором синьоров. Появились чертежи, которые прислали для Новоиерусалимского кирпичного завода. И началась работа.

— Синьоры, обед, — вдруг объявил Паоло, и синьоры, бросив все, дружно разбежались.

— Анатолий, Светлана, пойдемте, — предложил он.

— Вы идите, а я останусь, посмотрю, — уж очень не захотелось мне терять время на питание.

— Нет-нет, Анатолий. Столовая тоже наша гордость. А после обеда покажу вам “Бретон”.

Пришлось согласиться. Пока шли по переходам, Паоло прочел целую лекцию:

— На фирме работают триста пятьдесят человек. В год мы производим продукции на двести миллионов долларов. Наш главный конкурент, фирма “Симек” — только на шестьдесят, а остальных не видно. Обед у нас всего полчаса. Весь “Бретон” в этой столовой. Готовят повара из ресторана. За все платит хозяин. Мы не платим ничего.

В столовой нас посадили на гостевые места. Сюда же сели все, с кем вел переговоры.

— Пойдем, Анатолий. Это вино для гостей. Выбирай, — предложил он.

— Спасибо, Паоло. На работе не пью, — отказался я от предложения.

Удивленный Паоло куда-то убежал, а вскоре к нашему столу принесли целый поднос с горячительными коктейлями. И все дружно подняли фужеры за наше сотрудничество.

Минут через двадцать столовая опустела. Зато за нашим столом стало еще веселее — появился приятный старичок в сопровождении двух молодых людей.

— Сам синьор Марчелло Тончелли, Лука и Дарио, — шепотом представил их Паоло.

Появился очередной поднос с фужерами. Что-то сказал Марчелло, обращаясь ко мне. Увы, мои переводчики были заняты, и слова президента так и остались для меня тайной.

Не знаю, с чьей подачи, но за столом вдруг разгорелась дискуссия на космические темы.

— Папугай, похоже интересуются керамическим покрытием орбитального самолета “Буран”. Паоло сказал им, что ты работал в этой отрасли. Хотят тебя спросить, — незаметно предупредила дочь.

— Мои камешки, надеюсь, не забыла? — спросил ее.

— В сумочке, — успела подтвердить та, прежде чем посыпались вопросы в переводе Паоло.

Удовлетворив любопытство итальянцев, продемонстрировал им брусочки, привезенные Костиным из Пскова:

— Как вы думаете, что это? — передал их президенту.

— Керамика, — перевел его ответ Паоло.

— Правильно. А еще это танковая броня от кумулятивных снарядов. Держит нагрузку три тонны на квадратный сантиметр, — сообщил всем сенсационную информацию.

— Не может быть, — перевели мне мнение Марчелло.

— Это несложно проверить, — завелся я.

— Ничего, если брусочки разрушат? — перевел Паоло.

— Ничего, — ответил ему, и часть застолья удалилась в лабораторию.

Минут через пятнадцать все вернулись и окружили президента.

— Один камень выдержал три тысячи пятьсот килограммов, другой три тысячи шестьсот, — сообщил мне Паоло, прислушиваясь к разговорам.

Все расступились, и ко мне подошел президент. Я вышел из-за стола.

— Аугури, синьор Зарецки, — поздравил он и пожал руку.

— Где вы работаете? — перевел его вопрос Паоло.

— В управлении делами президента, — ответил ему.

— Какого президента?

— Путина.

— ПутИн? — удивленно переспросил тот, сделав ударение на последнем слоге его фамилии.

— Си, — ответил ему. Президент радостно затараторил.

— Синьор Тончелли говорит, у них в Бассано Дэль Граппа есть ПутИн, БагИн, РостопчИн, — перевел Паоло.

— Значит, они русские, — вызвал я дружный смех присутствующих.

Появился очередной поднос с напитками. Понял, что от меня ждут ответного слова.

— За прекрасную Италию, за могучую Россию и за необъятный Космос, где есть ПутИн, БагИн, РостопчИн, — снова развеселил я публику.

Прямо из столовой отправились в путешествие по территории “Бретон”. После “Симека” производственные цеха уже не вызывали удивления. Похоже, это норма для предприятий такого уровня. Зато гигантский роботизированный склад комплектующих поразил.

И мне тут же рассказали легенду, что где-то в Андах работает один из первых станков, выпущенных сорок лет назад фирмой Тончелли. И только для него до сих пор делают запчасти. Хозяину давно уже предложили выкупить у него станок для музея, а взамен бесплатно поставить новый, но тот, якобы, не соглашается — привык.

Показали и самый крупный в мире роботизированный станок, который занимал целый цех и мог сделать по модели или по чертежам любую деталь — благо, он оснащен столь объемным магазином инструмента, что только сам станок в состоянии подобрать нужный инструмент, заточить его, если надо, и лишь после этого подать в работу.

— Это самый совершенный в мире станок. На нем мы делаем самые ответственные детали новых станков, — завершил Паоло.

“Да уж”, — подумал, узрев прозрачный “магазин” с колодой деревянных перфокарт. Нечто подобное видел четверть века назад в вычислительном центре КБ Королева в Подлипках Дачных.

— Это скоро заменим, — смутился Паоло, когда увидел, куда смотрю.

Поразил и музей камня. Оттуда меня вытащили силой.

Следующий день ознаменовался тем, что я отказался от предложенного варианта контракта на поставку оборудования.

— Зачем его оформлять на английском? Ни вам, ни нам он не родной. Предлагаю оформить его двуязычным — русско-итальянским, — обескуражил переговорщиков и выдал им вариант контракта, заключенного когда-то с “Симеком”.

В работе сделали перерыв, который заполнили незабываемой поездкой в Верону.

Для начала Паоло показал нам крупнейший в мире завод искусственного камня “Санта Маргарита”. Это было нечто, хотя и мало отличалось от моего воображаемого завода, образ которого так ярко представил себе в Истре.

— Паоло, где-то недалеко есть гостиница “Наполеонэ”, — обратился к нашему гиду.

— Есть, — ответил тот и резко крутнул руль для разворота.

— Не стоит, — сказал ему, но было поздно.

— Вот она, — кивком показал он на мелькнувшее здание, в котором три с половиной года назад целых две недели мерз по ночам.

А мы взбирались все выше и выше. Наконец, остановились на какой-то смотровой площадке. И перед нами предстал во всей красе весь старый город, окаймленный неширокой рекой с бусинками мостов.

— Что за река? — поинтересовался я.

— Что-то не припомню. Маленькая, — неожиданно стушевался Паоло.

— Наверно, По. Здесь все речки — По, — пошутила Светлана.

— Может быть, — согласился с ней наш гид, — А вон, смотрите, античный мост, — показал он.

Но, где уж мне было разглядеть его без бинокля.

А потом званый обед в ресторанчике при дворце какого-то графа, в гостях у которого здесь был однажды император Александр.

На обратном пути заехали еще на один завод — “Аглобагин”, что означало “Агломерат Багина”. Нас встретил его владелец — синьор Багин, а экскурсию по заводу провел его сын — энтузиаст своего дела.

И хотя этот заводик был существенно меньше утреннего гиганта, интуитивно понял — вот он, идеал. Вот только выпускал, к сожалению, всего лишь скромную плитку небольших размеров.

А неутомимый Паоло уже остановил свою Лянчу Каппу у очередного исторического объекта.

— Первый в мире кондиционер. Изобретение самого Галилео Галилея. Он здесь часто бывал в гостях у местного герцога, — рассказал он.

Увы, объект был на ремонте, и полюбовавшись дворцовым ансамблем со стороны, мы вернулись на “Бретон”. Поделившись впечатлениями, узнали, что наш вариант контракта будет готов не раньше пятницы, то есть через два дня.

Утром следующего дня мы со Светланой оказались в Кампосампьеро, где оставили нашу “маккину спортиву”, сели в поезд и через полчаса вышли на привокзальную площадь Падуи.

До квестуры дошли пешком, осматривая городские достопримечательности. Первым делом дочь направилась в справочную на входе, чтобы узнать, куда обращаться. Вместо ответа у нее попросили паспорт, отыскали в картотеке и выдали заветный документ — вид на жительство. Вся операция заняла около минуты. Мы были поражены.

Подходящий поезд до Кампосампьеро отправлялся лишь через пять часов. Времени оказалось достаточно, чтобы посетить и базилику Сан Антонио, и площадь Трав, и еще много чего.

В Пьомбино вернулись уставшие, но счастливые. Отдохнуть бы. Куда там!

— Папугай, прими душ, пока вода теплая. К девяти едем на ферму к дедушке Маттео.

— Почему так поздно?

— Он работает. Да и какая разница. Завтра на “Бретон” не едем.

— И далеко ехать?

— Да нет. Километров двадцать.

И вот, доехав до Торрезелле, свернули влево и поехали по узенькой гравийной дороге.

— Приехали. Это уже дедушкина земля, — сказала Светланка.

Но, вокруг чернильная мгла, а фары выхватывали из темноты лишь извилистую дорогу и придорожные кусты.

Три минуты езды, и остановились у большого дома.

— Здесь живет Данила, брат Марии, — проинформировала дочь.

Вошли в прихожую, где кроме стола было несколько стульев. Меня и Марию усадили. Остальные остались стоять. Появилась бутыль лимончеллы и фужеры. Чин-чин!

Пара вопросов о погоде в Москве. Еще один “чин-чин”, и все заторопились на выход. Усевшись в машины, проехали с десяток метров и остановились у другого входа в этот же дом.

— А здесь Бруно — еще один брат, — узнал я.

У Бруно в прихожей удалось сесть всем. Такая же лимончелла. Чин-чин, и вопросы о погоде.

От Бруно проехали уже метров сто. Остановились на ярко освещенной площадке. Свет выхватывал из тьмы фасад типичного итальянского дома прошлого века — такие нередко фигурируют в итальянских фильмах.

На пороге нас встретила очень сердитая бабушка.

— Не обращай внимания. Она всегда такая. А на самом деле очень добрая, — сообщила дочь.

— А где дедушка? — удивился я, когда вошли в пустую комнату с накрытым столом.

— Дедушка в офисе, — перевели мне ответ бабушки.

Кроме лимончеллы было еще чудесное красное вино и горы закуски. Не дожидаясь хозяина, все приступили к трапезе.

Часов в десять появились, наконец, дедушка и Марио — еще один брат. Тут-то и выяснилось, что офисом бабушка в шутку называла коровник.

Улыбчивый дедушка оказался полным антиподом бабушке. А главное — мы быстро нашли общий язык, точнее тематику разговора. С языком вышло сложнее — дедушка не говорил по-итальянски, а Светланка еще не освоила падуанский диалект.

Меж тем вино лилось рекой. Вскоре за столом стало шумно и весело.

— Папугай, тебе хватит, — предупредила дочь.

Но, в это время бабушка внесла нечто необычное: в пятилитровой бутыли плескалась прозрачная, как вода, жидкость, в которой плавало что-то круглое, утыканное, как ежик чем-то вроде тупых иголок.

За разговором не заметил, как выпил полстакана очень крепкого напитка из той бутыли.

— Папа, они хотят тебя споить. Не пей больше, — попросила дочь.

— Ерунда, — ответил ей, чувствуя лишь душевный подъем и никакого опьянения.

Очнулся, когда понял, что выпил залпом полный стакан граппы. Знай наших!

Не знаю, чем бы все это окончилось, если бы не бабушка, которая мгновенно поняла коварный замысел своих мужчин, и прекратила эксперимент, убрав опасную бутыль.

Как ни странно, все обошлось. Утром совсем не ощутил состояния похмелья, неизбежного после такой дозы.

— Ты как себя чувствуешь? — спросила Светланка, предложив чашечку крепкого кофе.

— Нормально, — ответил ей чистую правду.

— Давай съездим в Бассано, — предложила она, — Только на поезде.

Я согласился. И не пожалел, снова оказавшись в предгорьях Альп в долине реки Брента.

Жаль, не было фотоаппарата. Но эти чудесные пейзажи до сих пор хранит память.

А вечером ждал званый ужин в доме сестры Марии, и новые знакомства с ее многочисленными родственниками.

Но настала пятница — последний день командировки. Прямо с утра зашли к президенту.

— Он говорит, тебе больше всего понравился “Аглобагин”, — перевел Паоло то ли вопрос, то ли утверждение Марчелло.

— Очень, — ответил ему, — Особенно цементное связующее вместо смолы.

— Вы бы хотели такое оборудование? — последовал очередной вопрос.

— Увы. Мы намерены производить крупногабаритные плиты, а не плитку.

— А если вам предложат комплект, способный формировать плиты?

— Это был бы наилучший вариант.

— Что ж, тогда приглашаю вас завтра с утра на “Бретон”. Мне будет, что показать, — закончил наш разговор синьор Тончелли.

— А как же контракт? — спросил я Паоло.

— Это предложение лучше, чем первое. Марчелло удалось придумать способ, как делать большие плиты на цементной основе. А когда узнал, что тебе понравился цемент, сразу все решил. Вы с дочкой ему понравились, — пояснил тот.

По моей просьбе Паоло свозил нас на завод, который выпускал плиты из природного камня. Но, как ни странно, после поездки в Верону традиционные технологии уже не увлекали.

Жаль, конечно, что сорвалось наше путешествие в Венецию, но командировка — это прежде всего деловая поездка. И суббота оказалась самым эффективным днем той поездки.

Под руководством президента мы успели все, или почти все. У нас появились планировки, привязанные к цехам Новоиерусалимского завода, новые коммерческие предложения и, наконец, двуязычный контракт.

Увы, моя красивая доверенность не убедила опытного руководителя фирмы “Бретон”. Он просил подтвердить мой выбор официальным письмом управления делами президента. Уверен, он был прав.

На этом мы расстались с великим изобретателем Марчелло Тончелли, удовлетворенные совместной работой и в полной уверенности в правильности нашего выбора.

А в воскресенье я улетел в Москву с полным чемоданом подарков.