У края

Анатолий Зарецкий, 2020

Двадцать лет работы в КБ Королева пролетели как один день. Мне нравилась моя работа, и многоразовую космическую систему “Энергия-Буран” по праву считаю своим детищем. Все рухнуло с “перестройкой” Горбачева. В возрасте сорока девяти лет я оказался безработным, без средств к существованию и перспектив трудоустройства по специальности. Одолев все преграды, мне удалось построить небольшое камнеобрабатывающее предприятие, способное обеспечить своим владельцам доход не менее миллиона долларов в год. Но моему партнеру нужен был “свечной заводик”, который был бы исключительно в его полной собственности. И в его “сахарной голове” созрел коварный план, как избавиться от партнеров, присвоив их доли. Отказавшись подписать подготовленные адвокатами документы, я “заказал” себе смертный приговор. И вот я в очередной раз “у края”, и мне, как два года назад, предстоит все начать сначала.

Глава 1. ПетроЛюкс

Результаты расчетов поразили. Это оказался самый эффективный вид деятельности в сфере камнеобработки. Лишь искусственно занизив показатели, рискнул показать Евдокимовой.

— Толя, ты гений! — признал очевидное еще один человек, — Пошли к Бедову, — сходу ринулась она в атаку.

— Татьяна Васильевна, не торопитесь, — попробовал охладить ее пыл, — Если Бедов нас правильно поймет, всю оставшуюся жизнь мы проведем в поездках между двумя-тремя десятками мастерских, разбросанных по городам и весям. Мне это не интересно. Наша цель — завод.

К счастью, новоиспеченный вице-президент “Новых Окон” понял мои опасения, и к Бедову мы вышли с согласованной позицией.

В тот же день мне предоставили рабочее место в кабинете вице-президента Евдокимовой, выдали единый проездной билет на все виды общественного транспорта Москвы и разрешили бесплатно обедать в столовой фирмы.

— Должность и оклад после моего возвращения. Еду на отдых в Италию, Анатолий Афанасьевич, — огласил президент свои планы на зимние каникулы, — Вы мне дайте, на всякий случай, адресок итальянской фирмы. Может, заеду, посмотрю на ваши “Секторы” и “Векторы”, — попросил он.

— Разрешите? — заглянул в кабинет незнакомый молодой человек лет тридцати.

— Заходи, Николай, — любезно разрешил Бедов.

Войдя в помещение, странный молодой человек вдруг бухнулся на колени прямо в узкий промежуток между стеной и стульями и забормотал молитву, усердно крестясь и кланяясь до земли то на образа, то президенту.

— Что за блаженный? — тихо спросил Евдокимову.

— Пан Каташинский, — так же тихо ответила она.

— Учитесь, Анатолий Афанасьевич, вот он, истинно верующий человек, — умильным взором сытого кота посмотрел на меня Бедов, возомнивший себя если не Богом, то, по крайней мере, святым угодником.

Наконец, пан Каташинский был поднят с колен и представлен в качестве моего помощника.

— Пан Зарецкий, — вырвалось у меня, обескураженного средневековым спектаклем, разыгранным современным притворным холопом перед самозваным барином постсоветского капитализма.

— Вы поляк? — преданным взором взглянул на меня помощник.

— Бывший, как и вы, — ответил ему.

— Почему бывший? — удивленно спросил он.

— Истинный поляк католик, пся крев, — с иезуитской улыбочкой выругался я.

— Вы говорите по-польски, Анатолий Афанасьевич? — довольно улыбнулся ничего не понявший Бедов, — Тогда вы найдете общий язык, — почему-то решил он, не обратив внимания на выражение испуга, внезапно мелькнувшее на лице псевдополяка.

И лишь Евдокимова сияла, не скрывая восторга. Мы договорились о поездке в Апрелевку, и пан Каташинский, пятясь и кланяясь на все стороны, покинул кабинет начальства.

— Ну и тип, — под шумок поделился с Евдокимовой.

— Таких исусиков у Бедова целый штат. Половина, как и этот, клоуны, а он сдуру им верит, — тихо ответила она.

С утра Каташинский заехал за мной на микроавтобусе “Соболь”.

В Апрелевке нам показали небольшой захламленный цех, который после настоящих заводских цехов показался игрушкой.

Мой эскиз планировки, который набросал на клочке бумаги, понравился главному инженеру, и пока пояснял, что к чему, его помощник принес ксерокопию строительных чертежей и через полчаса у нас уже был полноценный документ.

— Анатолий Афанасьевич, а вы можете набросать эскизики ваших стапелей? Мы их за неделю сделаем, — предложил главный инженер.

И часа за два я спроектировал все рабочие места цеха. Мои эскизы тут же преобразовывались в чертежи, которые хоть сейчас можно было отдавать в работу.

— Что ж, пообедаем и в путь, — прорезался, наконец, пан Каташинский, весь день молча наблюдавший за нашей работой.

Мы прошли в небольшую столовую, где, как и во всех помещениях этого странного учреждения, был оборудован целый иконостас.

— Анатолий Афанасьевич, вы погуляйте минут десять, мы хотим помолиться, — неожиданно объявил Каташинский.

— Не понял, Николай. У вас разве секта, куда не допускают православных христиан? — спросил его.

— Нет. Но вы же не верующий. Мы хотели бы помолиться без посторонних, — удивил он странным объяснением.

Я не стал дожидаться окончания закрытого молитвенного собрания, вышел с территории, дошел до станции “Апрелевка” и ближайшей электричкой уехал в Москву.

Несколько дней просидел в демонстрационном зале “Новых Окон”, изучая потенциальный спрос.

Я подолгу смотрел то на картинки, то на пластиковые окна, пытаясь представить сочетание безжизненного пластика с радостными теплыми тонами природного камня. “Безвкусица”, — решил, в конце концов, и загрустил.

Своими сомнениями поделился с Евдокимовой.

— Ерунда, Анатолий Афанасьевич, не берите в голову. Я и то заказала бы ваш каменный подоконник к своим пластиковым окнам, — попыталась успокоить вице-президент, — А давайте съездим на мебельную фабрику. Меня уже давно туда приглашают, — предложила она.

Фабрика понравилась. Она производила кухонную мебель по итальянским технологиям на итальянском оборудовании. Красивый и дорогой ширпотреб: шкафчики и тумбы из сосны, облицованной шпоном ценных пород, столешницы, отделанные ламинатом под мрамор, — это нечто.

— А почему вы не делаете столешницы из природного камня? — спросил главного технолога.

— Мебель будет тяжелой, — ответил он.

— Это как делать. Можно столешницу выполнить разнотолщинной. Будет легкой, прочной и красивой.

— Мы об этом не думали, — сообщил не думающий технолог.

— Вот бы “Новые Окна” вернулись к деревянным рамам. С ними камень смотрелся бы органично, — поделился своими соображениями с Евдокимовой.

— Что вы! Деревянные рамы — это вчерашний день. У них масса недостатков. И главный — они непрочные. Трудно надежно крепить современную фурнитуру, да и двухкамерные окна не сделать, — охладила она мой пыл.

Вернулся с зимних каникул Бедов:

— Как вам это нравится, Анатолий Афанасьевич?! — с улыбкой победителя показал он на два ручных станочка для обработки камня, лежавшие в переднем углу его приемной, — “Сектор” и “Вектор”, как вы заказывали, только вдвое дешевле, чем в Москве. Припер на своем горбу, — радовался выгодной сделке миллионер Корейко.

— А таможенные сборы и пошлины? — напомнил ему.

— Ничего не платил. Даже за алмазный инструмент. Сказал, все везу для себя! — громко восторгался он своей находчивостью, — Берите, пользуйтесь, — щедро улыбнулся довольный президент.

— Цех уже готов. Дело за сырьем, — в свою очередь порадовал президента.

— Да вы что?! — обрадовался Бедов, — Немедленно заказывайте сырье, — приказал он.

Меж тем нашего полку прибыло: в кабинете Евдокимовой появились еще двое странных работников — некто Кочетков и Колескин. Трудно понять, что связывает их с вице-президентом, потому что споры шли вокруг каких-то нефтяных поставок.

Вскоре и меня подключили к непрофильной работе. Но именно мне пришлось вести основные переговоры и оформлять контракты, поскольку к юристам фирмы обращаться было не с руки, а Кочетков с Колескиным, да и Татьяна Васильевна были не по этой части.

Со скрипом и скрежетом сделка все же состоялась, и настал день дележа добычи.

Я молча стоял в сторонке, а по скверику от лавочки к лавочке носилась Татьяна Васильевна, к которой подходили незнакомые люди, а рядом неотступно вертелись чем-то недовольные Кочетков с Колескиным.

Наконец, Татьяна Васильевна подошла ко мне:

— Ваша доля, Анатолий Афанасьевич. Спрячьте, чтоб никто не видел, — протянула она какие-то деньги.

Не успел поблагодарить, как подлетел Колескин:

— Сколько дала? — сердито спросил он. Молча показал ему три стодолларовые бумажки, — Вот сволочь. Тебе триста, а мне, главному организатору, всего пятьсот, — снова помчался он на перехват Евдокимовой, стоявшей с Кочетковым и еще двумя мужчинами.

Я не стал дожидаться развития событий и ушел домой порадоваться первым деньгам за целый год суеты бескорыстной.

Неожиданно догнал Колескин:

— Вот стерва. Представляете, получила пять тысяч долларов. Вы видели, работали всего три человека, а она натаскала откуда-то людей. Всем, якобы, отстегнула большие суммы. А мы трое получили меньше всех. Все, не буду больше работать, — заявил он, — А вы чем занимаетесь, кроме нефти? Я слышал, вы в камне большой специалист.

Я рассмеялся:

— Ну, Коля, нашел нефтяника. А вот камень уже давно хобби. Даже сделал небольшой завод в Электростали.

— Завод? — удивился Колескин, — И он работает?

— Работает, но без меня, — рассказал о своих мытарствах и даже о том, как меня “заказали”.

— Ну, теперь понятно, с кем Каташинский делает гранитную мастерскую, — выдал Колескин.

— Почему гранитную? — рассмеялся я, — И причем здесь Каташинский?

— А кто? Конечно, Каташинский. Вам, Анатолий Афанасьевич, здесь никто никогда ничего делать не даст, — насторожил Колескин, но большего в тот раз так ничего и не сказал.

Недели через две в Апрелевку прибыла фура с заказанным каменным полуфабрикатом.

Едва последняя плита заняла свое место, появилась представительная делегация во главе с Бедовым.

— Уже разгрузили? — удивился он, — Может, покажете, Анатолий Афанасьевич, как работает оборудование?

— Чисто теоретически. В водооборотной системе нет воды.

— Как так? Натаскайте ведрами.

— Шесть кубометров? Можно приступать? — в шутку спросил его.

Бедов не ответил, и делегация покинула цех. А через полчаса подъехала пожарная цистерна с водой. Едва заполнили систему, появился Бедов. Но, работать было нельзя из-за отказавшего старенького насоса.

Лишь после обеда мне удалось запустить оборудование и сделать несколько образцов подоконников. Мы погрузили их в “Соболь” Каташинского и вскоре торжественно внесли в кабинет Бедова. Тот был счастлив.

Едва доложил, что производство запущено, и можно принимать заказы, меня направили на международную строительную выставку. Все наши сотрудники там побывали, и потому в Экспоцентр на Краснопресненской пришлось ехать в гордом одиночестве.

Не спеша, осмотрел все заинтересовавшие экспонаты. Море вариантов пластиковых окон с пластиковыми подоконниками, и ни одного экспоната с подоконниками из природного камня.

И, о чудо! Передо мной возник целый стенд с десятком забытых миром деревянных окон. Да нет. Эти окна по конструкции уже не те деревянные. Типичный пластик, хотя и не пластик.

— Нравится? — улыбаясь, спросил, судя по всему, представитель фирмы.

— Очень! — не удержался я, — Наконец, что-то действительно заслуживающее внимания.

— Вы правы. В Европе пластиковый бум уже позади. Пошел обратный процесс, тем более, деревянные окна сильно изменились. Оконные рамы — это не цельная древесина, а клееный брус из твердых пород, — начал он свой рассказ и затем прочел целую лекцию о свойствах клееного бруса и изделиях из него.

Я был в восторге. Это именно то, что надо. А представитель фирмы “БЕВ-Берлин”, поняв мой интерес, снабдил меня еще и кучей красочных проспектов, в том числе предприятий-производителей оборудования.

Уже собирался уходить, когда обнаружил небольшую экспозицию камнеобработчиков. И совсем уж большой неожиданностью было услышать:

— Чао, мой друг Анатолий! Что ти здесь? — сиял своей неповторимой улыбкой лучезарный Лучано Паваротти.

Выяснилось, все это время Серджо был у Коробкина, где возникла куча проблем.

— Они не знать маккини, как ти! — выходил из себя Серджо, — Спросил Сергей, где Анатолий? Сказал, ти не хотеть работать. Но я знать правда. Сергей мошенник. Сергей место на галери, — как ребенок радовался он нашей встрече.

Кончилось тем, что пригласил его к Бедову.

Бедов встрече с представителем “Симека” обрадовался. Такое впечатление, что и станки этой фирмы он готов притащить из Италии на своем горбу. Но все оказалось еще чуднее:

— А вы могли бы предоставить нам копии чертежей вашего оборудования? Мы бы потихоньку всё сделали сами, — предложил Бедов такое, что Серджо долго не мог понять, чего же от него хочет этот странный клиент. А поняв, рассмеялся так, что задрожали пластиковые стекла кабинета президента “Новых Окон”:

— Но-но-но! Серджо не шпион! Серджо не хочет на галери! Купить наши маккини, пажалюйста. А чертеж, нет! Серджо честный человек, у него большая семья, — решительно заявил он.

— А за деньги? — настаивал Бедов.

— Ти дать мне миллион доллар? — смеясь, спросил Серджо.

— Дам! — в запале ответил президент.

— Дарю для ти. Купи наши маккини тот миллион, — предложил Чендерелли.

Посоветовав Серджо подумать, Бедов распрощался.

— Этот человек ступидо, Анатолий. Крэзи, — охарактеризовал Серджо президента, когда мы вышли из его кабинета, — У Серджо проблэми, Анатолий. Серджо нужен контракт. Иначе Серджо пенсион. Конец Серджо. Как можно жить на четире тисячи доллар, Анатолий. Кошмар, — пожаловался он.

— Тебе предлагают такую пенсию? — удивился я.

— Это мало, Анатолий. Я сейчас десять тисяч доллар. Мне не хватать. Ти знать, у меня большая семья. Пятьдесят собак. Я привык так. А для четире тисячи, Серджо умрет от горя.

Да-а-а! Мне бы его проблемы. А я-то был счастлив, получив первые в том году триста долларов.

— Серджо, пообещай ему подумать. Тогда можно будет сделать контракт с “Новыми Окнами”. Пока фальшивый, но тебе поможет, — предложил выход своему итальянскому другу.

Серджо предложение понравилось. И уже на следующий день ознакомил Бедова с вариантом, согласованным, якобы, с самим Чендерелли:

— Надо заключить контракт на поставки оборудования, а потом, в рамках контракта, запросить чертежи ремонтного комплекта. Тогда Серджо сможет в несколько приемов официально переправить полный комплект чертежей.

— Отлично. Познакомьтесь, Анатолий Афанасьевич. Эти ребята могут и сами разработать, что угодно. А уж по готовым чертежам, сделаем все, как надо, — представил он мне двух молодых инженеров непонятного профиля, но явно не станочников.

Поговорив с “дарованиями” минут пять, понял, что они не сделают даже чертежи велосипеда, лежащего перед ними, и успокоился.

Через день “Новые Окна” и “Симек” заключили контракт на поставку оборудования.

Серджо был счастлив. Нас даже покормили за столом президента в компании батюшки и двух изобретателей велосипедов.

А после торжественного обеда я показал Бедову проспекты с выставки. И случилось неожиданное:

— Какого хрена все там делали?! — взорвался президент, — Целая толпа специалистов несколько дней бродила по выставке, и ничего не увидела! Выгоню всех к едрени фени! — возмущался он.

— А разве я не ваш специалист? Я же увидел, — попробовал подсластить пилюлю.

— Вы не верующий, Анатолий Афанасьевич. А я не верующим не доверяю, — в очередной раз огорошил меня верующий президент, без зазрения совести ограбивший родную тетку.

— Анатолий, приехала Лариса. Жду тебя завтра, — пригласил меня вечером Серджо.

Я застал его на кухне:

— Серджо кормить мой друг Анатолий, — радостно сообщил он, размешивая что-то в большой кастрюле.

— Серджо решил сам приготовить настоящую итальянскую пасту, — пояснила Лариса.

Вскоре мы втроем оказались за столом, на котором к пасте добавилась и бутылочка чудесного итальянского вина.

Уже за чашечкой не менее чудесного кофе Серджо приступил к деловому разговору, ради которого меня, похоже, и пригласили:

— Анатолий, у тебя есть своя фирма? — перевела Лариса его вопрос.

— Сейчас нет, — ответил ему.

— Надо, чтоб была. Деньги я дам, — последовало очередное предложение.

— Зарегистрировать можно. Вот только чем она будет заниматься? — спросил потенциального спонсора.

— Как чем?! — возмутился друг, — Будет заказывать оборудование “Симек”.

— Понарошку? — догадался, наконец, я.

— Если получится, можно по-настоящему, — ответил Серджо, — Молодец! — похвалил за догадливость.

Уже вечером предложил название фирмы: “Пьетро лучидо”, что в переводе означало “Камень блестящий”, или “Сверкающий камень”.

— Не надо итальянский, — не согласился со мной Серджо, — Будет лучше по-русски: “ПетроЛюкс”, — выдал он.

— Вот уж действительно, по-русски, — рассмеялся я.

— Не нравится? — обиделся Чендерелли.

— Нравится, — вынужденно согласился с ним.

Но не Серджо стал моим партнером, а Лариса, которая все еще оставалась гражданкой России. Я же вновь обрел статус должностного лица — генерального директора нашей новой фирмы.