Из развитого в дикий – нелепые ШАГИ

Анатолий Зарецкий, 2021

Перед Вами бесхитростная повесть «о жизни в эпоху перемен», разрушивших нашу Родину – СССР – и «кинувших» всех нас, бывших граждан великой страны, «выживать» на ее обломках, кто как может. К счастью, герой повести оптимист. Вот уже три года бывший начальник сектора РКК «Энергия», а ныне безработный, ищет своего места под Солнцем. Он фонтанирует идеями, и вот одна из них привлекает внимание руководителей Союза предпринимателей и даже промпартии. Увы, реализовав проект в частном порядке, герой оказывается «у разбитого корыта», лишь чудом сохранив свою бесценную жизнь. Плохо жить без денег, но и рядом с большими деньгами жить опасно – слишком много хищников в этом «безумном-безумном мире».

Глава 8. Москва-Бишкек

“Толечка, нужны лекарства: анальгетики, антибиотики, транквилизаторы. Список пришлю. Закупай все, что можно”, — с этого факса началась наша лекарственная эпопея.

Вскоре пришел длинный перечень лекарств, в котором знакомым оказался только анальгин. Саша указал и предельные цены, которые его устраивали.

Для начала зашел в аптеку, где случайно встретился с Рабкиным:

— Афанасич, ты что заболел? — услышал сзади его голос, а, обернувшись, понял, что тот, надев очки, из-за плеча внимательно изучал мой список и, похоже, уже давно.

— Заболел, Виктор Семенович, — ответил ему, не горя желанием привлекать его к этой работе.

— Чем интересно? Воспалением хитрости? — лукаво улыбался Рабкин, — Такими лекарствами можно от всего вылечить. Колись, Афанасич. Опять Дудеев?

Я лишь обреченно кивнул головой.

— Ладно, поможем, — мгновенно взбодрился Виктор Семенович, вспомнив, очевидно, о долларах, которыми были как-то раз вознаграждены его мнимые услуги, — Пойдем к заведующей, потолкуем, — потащил он к служебному входу.

Посмотрев наш список, заведующая сказала, что большинство лекарств отпускается строго по рецептам, да и цены, указанные в списке намного ниже аптечных.

— А если мы вам поставим эти лекарства по промежуточным ценам? — начал фантазировать Рабкин.

— Договоримся, — мгновенно среагировала заведующая, — Я вам даже подскажу, где их можно выгодней купить.

— А почему вы сами там не покупаете? — наивно спросил Виктор Семенович.

— Потому, — усмехнулась заведующая, — Вы, похоже, новички в этом деле? — спросила она. Я кивнул, — Понятно. Ну, во-первых, у аптеки мало денег, и мы не можем покупать большие партии прямо на заводе. Для нас важнее ассортимент. А во-вторых, нам выгодней покупать у посредников, потому что выше торговая наценка, да и с посредниками можно договориться насчет дополнительной оплаты. Можно? — с намеком обернулась она ко мне.

— Разумеется, — ответил ей, тут же сообразив, отчего у нас вдруг стали стремительно расти розничные цены.

Что ж, тот контакт оказался полезным. Мы получили много интересной информации. Оказалось, значительную часть лекарств из списка производит московская фабрика “Ферейн”. Туда и отправился в первую очередь. Там и приобрел большую партию медикаментов. И картонные коробки с лекарствами заняли традиционное место в прихожей.

— Это лекарства, а не металл, — пояснил недовольной теще, сердито поглядывавшей на чуть ли не ежедневно растущую гору коробок.

— Столько лекарств? Еще отравите меня, чего доброго, — высказала она такое же дикое предположение, как до того об упаковках “Рапиры”, притягивающих молнию.

— Они в герметичной упаковке. Почаще гоняйте вашего кота, чтоб не царапал коробки. Тогда ничего не случится, — озадачил ее, причем настолько, что уже на следующий день коробки скрылись за плотным покрывалом, сделавших их недоступными для домашнего любимца.

Бурную деятельность пришлось прекратить, когда кончились деньги, вырученные от продажи векселей “Московской недвижимости” и “Черного золота”. Зато теперь появился стимул активизировать усилия в позиционной борьбе с московским камнеобрабатывающим заводом, не желавшим оплачивать поставленный им полгода назад камень.

Как хорошо все начиналось. Опытную партию гранита нам оплатили, едва камень выгрузили из вагонов. Но, уже со следующей поставки с нами начали играть в кошки-мышки. Вагоны уже давным-давно пересекли границу, а звонков об их прибытии на завод не было и не было. Выждав все разумные сроки, позвонил сам и узнал, что вагоны пришли несколько дней назад, но весь камень якобы забракован и выгружен на свалку. Я был потрясен.

На следующий день прямо с утра прорвался к Фурниченко.

— Все блоки в трещинах, пилить нельзя. Мы составили акт. Вот твой экземпляр, — слегка смущаясь, подал он какую-то бумажку.

— А почему меня не пригласили, когда осматривали блоки? — спросил его.

— Какая разница. У нас комиссия.

— Без представителя поставщика эта комиссия фикция. Я должен лично убедиться, что блоки действительно имеют трещины. Как мне осмотреть блоки? — спросил я Фурниченко.

— Не знаю. Ищи свои блоки на свалке, — не глядя на меня, сердито ответил тот. Что-то настораживало. Чувствовалась какая-то неискренность в ответах земляка.

— Вам запрещен проход на территорию предприятия, — остановили меня на проходной, даже не глянув в мой пропуск.

— Почему?

— Не знаем. Идите к руководству.

Вернулся к Фурниченко.

— Слушай, приходи завтра. Сегодня ничего не выйдет, — снова удивил земляк.

Вечером связался с Дудеевым по телефону.

— Какие трещины? — возмущался Саша, — Я сам отбирал все блоки. Никаких трещин не было.

На следующий день Фурниченко провел через проходную, но со мной почему-то не пошел. Облазив всю свалку, не обнаружил ни одного нашего блока. Зашел в цех к знакомому мастеру. И от него узнал, что лишь вчера они допилили наш последний блок.

— Что я каиндинский гранит не знаю, — ответил мастер, когда сказал ему, что этого не может быть, — Сходи на склад готовой продукции. Там тебе подтвердят, — предложил он.

На складе не только подтвердили слова мастера, но и показали ящики с плиткой. С большим трудом уговорил их дать мне хоть одну плитку. Целиком ее было не вынести с завода, а потому вернулся в цех, где плитку распилили пополам.

Фурниченко на работе уже не застал. Его сотрудники сказали, что тот срочно взял отгул. А потому сразу направился к Михайлову.

Выслушав претензии Михайлова к нам, как к поставщикам, сообщил ему все, что удалось узнать в цеху и на складе, и потребовал предъявить забракованные блоки, которых не оказалось даже на свалке.

— Кто вас пропустил на территорию завода?! Что за самодеятельное расследование?! — неожиданно возмутился замдиректора, но отрицать очевидное не стал, — Подождите меня в коридоре. Я переговорю с директором, — попросил он.

“И здесь воры и мошенники”, — возмущался, сидя у двери кабинета в бесконечной очереди посетителей.

— Пойдем к директору, — вскоре пригласил Михайлов.

Директор завода Ткач живо напомнил мне одного из “братков”, приходивших к Магомеду за коврами. Он был в пиджаке канареечного цвета, сшитом на заказ, и специфических “кавказских” брюках. Не хватало лишь массивной золотой цепи на шее, да пальцев веером.

— А кто вас пропустил на завод? — спросил Ткач вместо приветствия.

— У меня спецпропуск на режимные объекты, а у вас всего лишь заурядный заводик, — соврал ему.

— Да это Фурниченко, скорее всего, удружил. Он к нему неравнодушен, — пояснил вдруг Михайлов.

— С чего бы это? — посмотрел на меня Ткач. Я лишь неопределенно пожал плечами, — Ну, я ему врежу, — раздраженно бросил директор. Неожиданно он поднялся из-за стола и расплылся в улыбке, — Милости прошу, господа. Проходите, пожалуйста.

Я оглянулся. В кабинет без стука вплывали два натуральных “братка”, выглядевших как двойняшки в своих малиновых пиджаках и золотых побрякушках. Один из них с распушенной веером рукой двинулся к Ткачу, другой остался на месте.

— Где шили? — с завистью оглядывал пиджак клиента директор завода, — Класс, — восторгался он, — Выйдите, я вас приглашу, — буркнул он Михайлову, и мы как нашкодившие школьники бодро выскочили из кабинета директора, осчастливленного визитом знатных гостей.

Нас пригласили лишь через час.

— Слушай, а что мы с ним возимся? — не обращая на меня внимания, спросил Ткач Михайлова, — Он нам нужен? Что, мы сами не достанем такой гранит?

— Что мы сами сейчас достанем, — ответил Михайлов, — А гранит неплохой и цена нормальная. И мрамор у них хороший, — похвалил он.

— Считаешь, есть смысл? — спросил Ткач. Михайлов кивнул, — А сколько вы сможете поставлять в месяц, — обратился он, наконец, ко мне.

— Гранита по двести кубов, мрамора по сто, — ответил ему, — Но теперь только по предоплате, — выдвинул ему наши условия.

— Какая предоплата! — возмутился Ткач, — Нам деньги Лужков платит. Причем, нерегулярно. Вот и крутимся.

— Мы тоже крутимся, — сердито ответил ему, — По договору вы обязаны оплатить наши блоки в пятидневный срок после поставки, а вы устроили цирк со свалкой. Только предоплата. Стопроцентная.

— Ну, ладно-ладно, — уже вполне дружелюбно обратился ко мне Ткач, — Мы поставим вас в очередь на оплату. Как дойдет ваша очередь, все оплатим.

— Все? — переспросил Михайлов.

— Все, — подтвердил Ткач, — Готовьте договор поставок на год, — выдал он распоряжение Михайлову.

— А как быть с поставленными блоками? — спросил я заводское руководство.

— Я же сказал. Поставим на очередь, — повторил Ткач.

— И когда эта очередь подойдет?

— Откуда я знаю? Может через месяц, может через три. Вы везите камень, пока мы добрые. Оплатим, когда будут деньги. Лужков нам всегда задерживает с оплатой, а что делать? С замом мэра не поспоришь.

— Меня ваши трудности не волнуют. Договор есть договор.

— Что ты такой тупой? — перешел вдруг на “ты” Ткач, — Будешь настаивать, вообще ничего не заплатим. И никакой арбитраж тебе не поможет. Я сказал, заплатим, в порядке очереди. Радуйся, что тебя в поставщики берем, — предложил директор главного камнеобрабатывающего завода Москвы. Радоваться мне почему-то не хотелось. В дурном настроении вышел из кабинета.

— Подожди меня, — попросил Михайлов, оставшийся у директора.

Вернувшийся от директора Михайлов был настроен дружелюбно.

— Ну, вот, Анатолий Афанасьевич, все разрешилось в вашу пользу. Даже за ваши бракованные блоки заплатим, — улыбнулся он иезуитской улыбкой, — Завтра Фурниченко подготовит договор поставок на год, подпишем, и будем работать.

— У нас не осталось денег на закупку и отправку вам блоков. Так что работать будем, когда вы оплатите так называемые бракованные блоки. И договор подпишу только после оплаты, — решительно заявил ему.

— Это ваше дело, — мгновенно сбросил маску Михайлов, — Тогда ждите у моря погоды, — буркнул он и демонстративно занялся чтением каких-то бумаг.

Не простившись, вышел из его кабинета. Больше мы с ним не встречались, впрочем, как и с Фурниченко. Раз в месяц я обращался к главбуху, узнавал, что меня снова вычеркнули из списка на оплату, прорывался к Ткачу, который при мне включал нас в список на следующий месяц. Через месяц все повторялось. Деньги меж тем становились все дешевле и дешевле.

Так прошли полгода. И вот теперь предстоял очередной поход за своими денежными средствами.

В бухгалтерии меня встретил новый главбух. Оказалось, прежнего выгнали за какие-то махинации. Тем не менее, в списке очередников этого месяца нас, как обычно, уже не было. И я в отвратительном настроении привычно отправился скандалить с Ткачом.

Дождавшись своей очереди, вошел в кабинет и обомлел. За столом сидел сияющий блаженной улыбкой Ткач в малиновом пиджаке.

— Какая красота! — не удержался, вспомнив братков, — Класс! Где шили? — спросил директора его же словами.

— Нравится? — встал из-за стола модник, предоставляя возможность полюбоваться его обновкой со всех сторон.

— А то, — с деланным восторгом оглядывал я вульгарный атрибут делового мира тех дней.

— Что там у тебя? — прервал, наконец, затянувшуюся паузу довольный произведенным эффектом Ткач. Я протянул ему свою бумагу, не в силах, якобы, произнести ни слова от зависти к костюму успешного партнера, — Держи, — сунул он мне какую-то визитку. Затем черкнул резолюцию на моей бумаге и протянул руку. Я пожал руку директора, взял визитку и бумагу и так же ошалело ышел. “Оплатить”, — прочел уже в коридоре его резолюцию. На визитке оказались реквизиты пошивочного ателье. “Как мало надо пустому человеку”, — подумал в тот момент и пошел к главбуху.

Через неделю деньги поступили на наш счет. Конечно же, не в полном объеме. Один блок нам все же не оплатили. Еще с месяц я поборолся за наши права, но вскоре сумма, за которую предстояло бороться, стала несущественной из-за жуткой инфляции. Очередная эпопея нашей деятельности стала вчерашним днем.

Денег хватило на все. Самым сложным оказалось купить транквилизаторы. Без лицензии подобные лекарства не продавали даже организациям. Хотел уж, было бросить безнадежные поиски, как вдруг наткнулся на скромное объявление. Созвонившись, выяснил, что лекарства у них без сертификатов, да и продают их только за наличные.

Без санкции Дудеева покупать не рискнул. Позвонил в Бишкек, и Саша сообщил, что скоро собирается в Москву, а потому сомнительную покупку отложили до его приезда. Кроме того, договорились о приобретении дешевенького компьютера. Наконец. Как хотелось, чтобы дочь смогла делать свои задания дома, а не в институте, отстояв большую очередь к постоянно виснущим институтским агрегатам.

И вот мой первый персональный компьютер занял место на столе рядом с факсом. Чем не рабочее место бизнесмена? “Класс”, — сказал бы по этому поводу Ткач, если бы не его совсем иные приоритеты.

Целый месяц компьютер был центром внимания семьи. К дочери зачастили подруги по институту.

— Сломают дорогую вещь, — ворчала теща, подглядывая из коридора.

— Не сломают, — успокаивал ее, — Его невозможно сломать. А что случится, сам разберусь. У нас на работе точно такие.

— Надо же, — удивлялась она, но на всякий случай близко к столу не подходила, смотрела со стороны.

Компьютер понравился и коту. Тот, как и теща, посматривал на чудо техники издали, но однажды, не выдержав искушения, легко вскочил на стол и улегся на клавиатуру. После нескольких безуспешных попыток повторить трюк, заканчивающихся немедленным удалением проказника и перезапуском сходившего с ума компьютера, кот потерял к нему интерес.

Задания заданиями, но все чаще стал замечать, что на экране монитора у девушек преобладали картинки подземелья, в котором некий принц безуспешно пытался перейти хотя бы на третий уровень. На работе я постоянно боролся с бессмысленным использованием машинного времени, но дома. Здесь надо было придумать нечто иное.

Как-то раз, понаблюдав весь обеденный перерыв за нашими рекордсменами, дождался, когда компьютер освободился и включил “Принца”. К концу рабочего дня мне удалось освободить принцессу. Бред. Как можно этим заниматься целыми днями, да еще оставаясь после работы. “А может, я старею?” — впервые в жизни пришла в голову эта дурацкая мысль. Чтобы освободиться от нее, запустил какую-то авиационную игру, и завис.

Я вдруг почувствовал себя в воздухе, как много лет назад, когда летал с инструктором на планере. Конечно же, ничто не заменит ощущений реального полета, когда сам управляешь летательным аппаратом. Но что удивительно, через столько лет у меня сохранилось ощущение воздушного пространства. Поглядывая на приборы и карту, я шкурой чувствовал, где нахожусь, куда перемещаюсь, какие объекты движутся рядом. Словом, эта игра захватила меня надолго.

Освоившись с командами, перешел к выполнению “боевых” заданий.

— Анатолий Афанасьевич, как вам удалось незаметно пройти зону ПВО? — удивился Бетал Хатукаев, наш рекордсмен компьютерных игр.

— На бреющем, — ответил ему, не отвлекаясь от управления “самолетом”.

— Это же трудно. Трясет. Сколько не пытался, все падаю в море, — поделился он.

— Следи за приборами, — посоветовал ему.

— За какими? — удивил “знаток”.

Конечно же, куда проще включить автопилот и следить, как приближаешься к “границам” противника. И лишь дождавшись, когда тебя “обнаружат”, хаотично маневрировать, уходя от “обстрела”, но не слишком уклоняясь от направления на “цель”. Ну, а уж выполнять “бомбометание” на автопилоте это, по-моему, извращение. Я пикировал на цель, уходя с боевого курса на малой высоте, и потому поражал ее с первого захода.

Но всего интереснее показались воздушные бои. Правда, лишь вначале. Позже, когда обнаружил, что “противник” действует по одной и той же схеме, очень быстро стал ассом и заскучал.

А начало было захватывающим. Обнаружив противника “в хвосте”, попробовал совершить маневр на пределе допустимых перегрузок, о котором когда-то читал в книгах о героях-летчиках, сбивших таким образом десятки настоящих самолетов. И маневр получился — я вдруг увидел “противника” почти перед собой. Дальнейшее — дело техники. Освоив ее, начал экспериментировать. И через время смело вступал в бой с десятком истребителей, ощущая весь клубок дерущихся в воображаемом пространстве.

Вот это была игра. А что “Принц”? Пальцевая техника и заведомое знание опасности предстоящих препятствий и правил их преодоления. И все.

И вот однажды, когда зубья гильотинных ножниц вдребезги раскромсали очередного принца, я попросил разрешения попробовать. К удивлению зрителей, все уровни преодолел с первой попытки. Увидев, “свет в конце тоннеля” — долгожданное спасение принцессы, дочь и ее подруги охладели к игре. Путь пройден, цель достигнута, остальное — повторение. Не интересно. То ли дело “Тетрис”. Именно он снова пришел на смену “Принцу”.

А вскоре приехал Саша. Мы тут же связались с продавцом таинственных лекарств, и в назначенный час оказались в Сокольниках. А потом долго кружили по каким-то темным переулкам, пока не приехали к гаражам. Продавец открыл свой гараж, влез в погреб, и вскоре стал подавать оттуда ящик за ящиком. По нашей просьбе один из ящиков вскрыли, и там действительно оказались нужные лекарства.

Мы загрузили ящики в мой “Москвич”, отсчитали деньги, отвезли продавца в исходную точку, и лишь поздним вечером попали домой. На следующий день, когда вернулся с работы, Саша азартно гонял “Принца” на втором уровне.

— И ты, Брут, продался большевикам, — удивился я.

— Затягивает, — ответил Саша, не отрываясь от экрана.

— Давай, покажу класс, — предложил ему.

— Нет уж, — мгновенно сообразил он, — Я сам.

В тот вечер мы так и не обсудили наши перспективы. Назавтра все повторилось.

Лишь в день перед отъездом мы наметили план сбыта камня.

— Ничего, — хорохорился друг, — К весне снова обратятся к нам.

— А до весны, что будем делать? — спросил его.

— Попробуем поторговать мраморной плиткой. Образец я привез, — и Саша дал мне небольшой кусочек белой плитки, размером с ладонь, — Походи по стройкам, может, кому потребуется.

К вечеру пошел дождь со снегом, а потом подморозило. Улицы Москвы превратились в каток.

— Как ты меня повезешь? — забеспокоился Саша.

— Ничего, пораньше выедем, потихоньку как-нибудь доедем, — успокоил его.

— Толик, ты не обидишься, если я возьму компьютер? — вдруг спросил он, не отрываясь от клавиатуры, — У тебя на работе есть, а заработаем, еще купишь.

— Бери, только как ты все это довезешь?

— Да я купил четыре билета в одно купе. Как-нибудь размещусь, — успокоил друг.

Полчаса мы загружали машину. Хорошо, на крыше “Москвича” был закреплен багажник, приспособленный для перевозки досок. Вскоре загруженная до предела машина стала напоминать ослика, а мы — упрямых ослов, пытающихся втиснуть в ограниченное пространство буквально все, до последней мелочи.

— Саша, садись на заднее сидение. Ты легче, а то уже рессоры прогнулись до упора, — попросил его.

Усадив друга, уложил ему на колени злосчастный компьютер, который уже явно было некуда девать. И вот, наконец, жену, разместившуюся на переднем сидении, завалил последними коробками с лекарствами. Когда сел за руль, понял, что ничего не вижу ни справа, ни позади машины, а снег с дождем все лепил и лепил непрестанно.

То была жуткая поездка. При любых эволюциях машину сносило так, словно это были деревенские сани на подбитых железом полозьях, неожиданно выехавшие на обледеневшую дорогу. Иногда автомобиль едва не сдувало сильным порывом ветра. На трассе, разумеется, удерживала масса перегруженной машины, но большая парусность груза на “внешней подвеске”, так и норовила опрокинуть наш неустойчивый транспорт.

Но особенно удручало зрелище множества мелких дорожных происшествий. “Нелетная погода” уже давно освободила улицы, а столкнувшиеся еще с вечера машины, скорее всего, дожидались инспекторов ГАИ, работавших в ту ночь в авральном режиме.

Наконец мы доехали до “нашей” стоянки у вокзала. Там уже ждал замерзший Дима, дальний родственник Саши. Освободив из-под грузов утомленных пассажиров, попытались с высоким Димой разгрузить верхний багажник. Покрытый толстой коркой льда, он представлял собой единую смерзшуюся массу.

Мы оставили Диму колоть лед монтировкой, а сами втроем начали операцию последовательного перемещения грузов в вокзальные помещения. Задача упростилась, когда Дима добрался до садовой тележки, которую захватил на всякий случай. Загрузив тележку тяжелыми ящиками, мы втроем с трудом докатили ее до платформы, куда уже подали поезд “Москва-Бишкек”.

Наша тележка вдруг стала объектом пристального внимания “таможенников”, и Дима с полчаса шумно разбирался с ними, пока я циркулировал между Татьяной, охранявшей грузы на платформе и Сашей, уже занявшим место в купе.

Несмотря на то, что купе было полностью выкупленным, там оказались двое пассажиров, которые отказались его покидать, утверждая, что и у них билеты на те же места. Пока Саша выяснял их права на его законные места, я все подносил и подносил коробки, загромождая и без того тесное пространство.

А вскоре “освободили” и Диму, уплатив в кассу таможенников некую сумму за непонятную “перегрузку сверх положенного”. Решили, что проще не спорить, чем дождаться от людей с повязками на рукавах досмотра наших сомнительных лекарств. С прибытием могучего Димы с кучей громоздких ящиков, оккупанты нашего купе, ворча, все же удалились.

Мы распрощались с Сашей, и обледеневший поезд “Москва-Бишкек” вскоре скрылся за пеленой чего-то моросящего, увозя моего друга и надежды на успех нашего совместного предприятия.

Облегченно вздохнув, сели в опустевшую машину и налегке поехали домой, уже не опасаясь заносов на виражах и длинного тормозного пути. Улицы Москвы были непривычно свободными от транспорта.

Облегченным выглядел и мой стол, на котором сиротливо стоял факс, и лежала забытая впопыхах, ставшая ненужной коробка дискет.