Заповедное. Путь к дому

Анатолий Владимирович Савран, 2018

Понимание происхождения заблуждения, является основополагающим фактором трезвого ума, нацеленного на созидание мира. Пойти туда, не зная куда, найти то, не зная что. Не зная куда, и не зная что.... Вы чувствуете мир Открытия, независимо от того, видят ли ваши физические глаза что-либо или нет? Если "да", чувствуете, то это движение вперёд вопреки, а не по правилу действующей политики отношений. Как найти ключи от двери дома, что бы не запираться в нём, а выйти с него? Многие люди задают себе этот вопрос и не могут найти на него ответ. Надеюсь в какой-то степени этот мой труд даст ответ на поставленный вопрос.

Дом

Странное было чувство — я шёл в никуда, однако ноги вели в чётко заданном направлении. Впереди меня шёл мой «поводырь» в полупрозрачной накидке, и я, позволяя ему владеть всем моим существом, испытывал неизъяснимое счастье идти под его началом. Это ли не Безумие! Как редки его минуты! И каким богатым может быть его дар!

Тропинка вела все дальше и уводила вглубь леса, но теперь уже на восток, в сторону южного берега моря, и тут я увидел небольшой ручей. Чуть дальше в естественном углублении скалистой породы образовалось маленькое озерко чистейшей родниковой воды объёмом два на три метра. Недалеко от этого естественного водоёма была небольшая пещерка, и я тут же решил, что никуда больше не пойду, что мой дом уже найден. Недолго думая, я снял свои одежды и полез мерить глубину бассейна, прикасаясь к святая-святых — к «груди» матери-природы.

Озерко оказалось достаточно глубоким: более двух метров глубины, что чрезвычайно меня обрадовало. Но какова вода! Просто чудо! Холод пронизал меня с ног до головы, и я выскочил оттуда как ошпаренный, но зато какая свежесть прикоснулась к моему телу! Такого удовольствия я уже давно не получал. Между тем шёл третий час, и я стал задумываться о том, как устроить себе ночлег. По правде сказать, было жутковато спать на открытом пространстве по двум причинам: ночью бродят разные животные, и таракашки разные могут покусать. Это было просто немыслимо.

Решение пришло как бы ниоткуда. В двух метрах от пещерки я увидел небольшой глинистый овражек два на полтора метра. Ну, чем не двуспалка! Кровать готова, осталось лишь выровнять края, но как без одеяла? «Простынь» — стёганое одеяльце — имелось, а вот того, чем можно было бы укрыться, у меня не было.

Я огляделся вокруг. Да вот оно! Одеяло «валялось» прямо под ногами. Небольшие брёвнышки толщиной в кисть руки я обмотал «лианами», — небольшими ползучими растениями — и получилось что-то вроде маленького «плота» или крышки для земляного погреба. Аккуратно выровняв его по поверхности «двуспалки», я с удовлетворением заметил, что никакой зверь, если даже и захочет, не подлезет под моё жилище.

А как же быть с паучками? Решение пришло само без видимых усилий. Решено было в этом овражке развести костёр. Решались сразу три задачи: поскольку ночи на такой высоте достаточно прохладны, то земля, основательно прогревшись от костра, будет отдавать тепло постепенно, размеренно. Пепел, обеззаразит любой воспалительный кожный процесс, если он, конечно, имеется, и таракашкам нечего будет делать в выжженной «пустыне». А ещё можно было бы на древесных углях приготовить себе ужин.

Я тут же почувствовал, как под ложечкой «пососало».

Вдруг зазвонил телефон. Звонила мама, интересовалась, что я сейчас делаю. «Брожу по лесу — ответил я. — Собираюсь пожить в пещерке этак с недельку». Она посмеялась, решив очевидно, что я её разыгрываю. Посмеялся и я, понимая, насколько она далека от понимания духа человеческого. Ничего не поделаешь! Она — дитя цивилизации.

Итак, нужно было готовить себе ужин. «Насобираю грибов» — подумалось мне. Вооружившись палкой-посохом, я решил побродить по лесу, но, пройдя буквально пару метров в сторону, заметил целую поляну этого растительного мяса. «Вот и ужин» — отметил я удовлетворённо. Что-то заставило меня посмотреть вверх. Я поднял голову и вновь увидел своего величественного провожатого. Его мягкая добрая улыбка в который раз воодушевила мне душу.

Вскоре в овражке запылал огонь. Сухие ветки горели ярко, не выделяя никакого дыма. Тут же отыскались старые полуистлевшие пни, коряги, неизвестно кем и когда выкорчеванные. Всё шло на топливо как нельзя кстати.

Внезапно, возле небольшого старого пня, я заметил кучу толстых веток, (уж как-то подозрительно они были свалены в кучу), а под ними — клад. Ложки, вилки, ножи, капроновые верёвки, котелок, чайник, кружки, тарелки — в общем, вся домашняя посуда. Даже иголка с нитками в небольшой пластмассовой коробочке…. Всё это лежало в кожаной сумке, аккуратно завернутой в целлофан. Рядом ещё сумка, а там — набор инструментов: пилы, мачете, топор, лопата, напильники разного сечения, ручная дрель со свёрлами, гвозди, молоток. Целая мастерская! Выходит так, что здесь и до меня уже кто-то квартировал. Вот так подарок!!! Выходит, что не один я такой помешанный, есть такие же, подобные мне люди. Кто же этот человек, и что заставило его сюда прийти? Кто бы он ни был, я был уже ему благодарен за это обретённое добро и им теперь мне нужно было разумно распорядится.

Не тратя времени даром, я сколотил с тонких веток лощины что-то типа комода, и положил в этот самодельный шкаф свой драгоценный трофей. Туда же планировалось складывать одежду на время сна. Комод же установил в пещерке.

Подумать только! Когда я собирался в горы, то планировал взять с собой минимум вещей, полагаясь на своё природное чутьё и сообразительность. А получилось, что пришёл в гости к тёте Моте на блины в сметане.

Особенно я обрадовался целлофану. Он, как оказалось, был чуть больше двух метров в длину и полтора в ширину. В точности такой, как и моя крышка на овражек. Пока костёр полыхал, я набил его на крышку с верхней стороны, и таким образом добился того, что он оказался герметичен в отношении объёма моей «кроватки», в точности как пробка для бутылки. «Тепло, таким образом, не будет выходить с двуспалки» — подумалось мне. Я также позаботился о том, чтобы и сам полиэтилен был неброским для чьих-либо глаз, а потому всю крышку покрыл земляным дёрном с фрагментами зелёной травы, сам же дёрн укрепил тонкими длинными веточками зелёной лощины к концам покрытия небольшими гвоздиками. Когда таким образом длинные веточки лощины были «вживлены» в основание крышки, то она оказалась достаточно тяжёлой, почти неподъемной и одновременно достаточно прочной для того, чтобы просто, встав на нее, ничего не заподозрить об искусственном её происхождении.

Костер догорал. Я взял котелок и, зачерпнув в него родниковой воды с озерка, поставил прямо на горящие угли. Вода вскоре в нём зашипела. Побросав туда весь столовый набор, я хорошенько его «отварил». Слив затем воду, я насухо протёр посуду вафельным полотенцем, которое совсем неожиданно нашёл в своём рюкзачке, и сложил на плотный кусок дубовой коры. Получилась оригинальная посудница. Для неё я также отвёл место в своём комоде.

Когда же древесные угли засветились тусклым матовым светом, я в другую посудину побросал отмытые от грязи грибы. Поужинал только часам к девяти вечера. Запил же отваром шиповника с чабрецом.

К десяти вечера угли прогорели. Убедившись, что в золе не осталось более тлеющих угольков, я поверх пепла постелил старое, но достаточно чистое стеганое одеяло, и земля таким образом приняв постояльца, одарила его своим теплом.

Встал утром с рассветом. Разноголосие птиц разбудило меня, и я, сладко потянувшись в просторном своём «склепе», отодвинул в сторону свое «одеяло».

Спал на удивление крепко. Сновидений никаких не было. Голова была свежей, бодрой. Тепло земли согревало меня всю ночь и я, несмотря на прохладный ночной воздух, даже немного там пропотел.

Вновь потянуло к отвесной стене горы. Вот я встал на её край, и дух горы меня поприветствовал. Раскинув руки, я, вобрав в себя всю мощь зелёной долины, ответил во весь голос скалистым отвесам раскатистое: «Я тво-о-о-ой»!