Легенда о Вращающемся Замке

Анатолий Бочаров

Странный воин по имени Гэрис Фостер возвратился с порога смерти и скрывает немало тайн. Не меньше секретов у его оруженосца, мальчишки по имени Дэрри Брейсвер. Герцог Эдвард Фэринтайн пытается спасти королевство Эринланд, стоящее на краю гибели, – а чародейка Кэран Кэйвен желает этим королевством править. Все их судьбы переплелись с судьбой Вращающегося Замка, воздвигнутого волшебниками древности. Они помнят – согласно легенде, тот, кому принадлежит этот замок, обретет власть над всем миром.

Глава четвертая

Верно говорят, чем человек моложе, тем горячей его кровь и дурней голова. Это можно было сказать о самом Гэрисе, каким он был еще пару лет назад, это относилось к Дэрри с его бесподобной смесью нахальности и наивности, это вполне касалось и мальчишки по имени Тилли, получившего поручение проводить Гэриса к капитану королевской гвардии. Мальчишка этот так и плясал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, болтал без умолку и все косился на Гэриса через плечо. Видать, его сильно воодушевляло, что рядом вышагивает аж сам победитель давешнего турнира.

Гэрис почти не слушал всю ту ерунду, что тараторил его спутник — больше оглядывался по сторонам. Каэр Сиди совсем не изменился с того дня, как он бывал здесь в последний раз. Это был старый замок, построенный еще в темные годы, во времена Великой Тьмы — до начала записанной истории, когда миром правили фэйри, а разрозненные осколки человеческого рода носило по свету, словно листья на ветру.

Возле массивных дубовых дверей, ведущих в кабинет сэра Марика Транна, Тилли с внезапной нерешительностью остановился.

— Дальше вас ждут, лорд Фостер, — сказал он, потупившись. — Простите, если много болтал. Просто вы такой герой…

— Никакой я не герой, парень, — сказал Гэрис со вздохом. — Я всего лишь один воин, победивший другого. Все воины побеждают друг друга. Это в порядке вещей. Тренируйся почаще — и сам таким станешь.

Распрощавшись с провожатым, Гэрис Фостер переступил порог, закрывая двери за собой — и замер. Шторы были задернуты, большая комната куталась в полумраке, но даже этого полумрака хватало, чтобы разглядеть, что в массивном кресле, стоящем спиной к окну, сидит вовсе не сэр Марик Транн.

— Ваше величество, — сказал Гэрис и замолчал.

— Мое величество, — согласился Хендрик Эринландский. — Идите сюда и садитесь, Фостер. Хочу наконец увидеть вас вблизи.

Гэрис послушался приказа и сел. Ноги едва гнулись. Он опустился в кресло, стоявшее прямо напротив того, в котором расположился король. Хендрик выглядел слегка невыспавшимся, и еще от него немного разило спиртным, но взгляд владыки Эринланда оставался ясен и тверд.

— Вам чего налить? — спросил Хендрик. — Вина? Виски? У сэра Марика еще есть хороший бренди. Я думаю, он не станет возражать, если мы немного возьмем.

— Простите, ваше величество, я не привык, чтоб мне выпивку наливал король.

— Так ведь никто не привык, — ухмыльнулся Хендрик совсем по-мальчишески. — Так вы будете бренди, Фостер?

— Буду.

Хендрик Грейдан неторопливо поднялся, достал с верхней полки бутылку бренди и наполнил доверху два граненых стакана.

Пили какое-то время молча.

— Вы удивили меня, Гэрис, — признался король через несколько минут. — Явились из ниоткуда, разделались с моим великолепным кузеном. Я сам не понимаю, как согласился взять вас на службу. Будто в голове немного помутилось… От удивления, наверно. Но когда удивление прошло, я задумался — может, вы шпион Клиффа? Он крепко зол на меня за эту весну, и я его даже в чем-то понимаю на этот счет. Я приказал о вас расспросить. Оказалось, вас помнят. И в самом деле всю жизнь воевали на юге, а весной явились на мой призыв… но ваш отряд, вроде бы, весь погиб у Реки. В столице вас с тех пор не видели. Вы дезертировали? А может, вас взяли в плен и переманили?

— Ни одна гарландская тварь не брала меня в плен, — сказал Гэрис честно. — Я был серьезно ранен, могу показать под рубашкой шрамы, если не верите. Меня подобрала крестьянка. Ее звали Анна, и она живет на ферме недалеко от Стоунбриджа. Выхаживала все лето. Вы можете найти ее, но она подтвердит мои слова, — это тоже было правдой. Такая крестьянка в самом деле жила на ферме недалеко от деревни Стоунбридж, и, найди ее королевские прознатчики, она слово в слово подтвердила бы рассказанную им сейчас историю. Он никогда не видел эту крестьянку, но сила, пославшая его сюда, ясно дала понять, что позаботится об этом. — Когда я слегка оклемался, — продолжал Гэрис, — начал вновь тренироваться. Я воин, ничего другого больше не умею. Всю жизнь с кем-то дерусь. И пью, в промежутках, — он приложился к стакану. — Я решил явиться к вашему двору. Я знаю, это было дерзко, проситься в вашу гвардию. Но я хорошо дерусь. Я верю, что я этого заслуживаю.

— Я потерял на этой войне двоюродного брата, — сказал Хендрик. — Вы знаете, каково это, терять брата?

— Я был единственным ребенком в семье, сэр.

— Тогда лучше вам этого не знать. Гилмор всегда был странноват, конечно. Как и все в его роду странноваты. — Король залпом выпил стакан, потянулся к бутылке, налил себе еще. Гэрис молчал. — Они с Эдвардом, которого вы вчера поколотили, были не разлей вода. Оба головой в своих книгах, в песнях, в старых преданиях. Гилмор иногда бренчал на лютне. Но и с мечом тоже обращался хорошо. И он, и Эдвард — они часто ставили мне синяки. Вы знаете, что мы все трое происходим от сказочных эльфов?

Гэрис допил свой стакан.

— Я охотно про это послушаю. Но можете мне сперва обновить, ваше величество?

— А вы наглец, Фостер.

— Просто не хочу от вас отставать.

— Говорю же, наглец. — Хендрик наполнил бренди протянутый Гэрисом стакан. — Так вот, эльфы. В старину всем Севером правили сиды. Было это лет с тысячу назад, что ли. Они строили тут свои замки. Этот вот замок эльфийский. Был когда-то. Потом пришли люди, эльфам пришлось слегка потесниться. С ними было немало стычек. На западе, в Иберлене, так и вовсе настоящая война. Ну, а здесь все закончилось тихо. Кто-то из сидов ушел, кто-то остался и смешался с людьми. Вот Фэринтайны — из тех, кто остался. Эльфийского долголетия у них, конечно, уже давно нет, но люди все равно их побаиваются. Они хоть и живут, как всякий смертный, и умирают в положенный срок, но выглядят все равно странновато. Я и сам Фэринтайн, по матери. Но Эдвард с Гилмором — вот уж кто олицетворял свой род во всем. Гилмор поменьше, правда. Гилмор был младше меня на пару лет, и я взял его под опеку. Он всегда был в походах, сопровождал меня везде, куда бы не посылал нас отец. Там он немного обтесался, стал не таким заносчивым. Мы часто с ним горланили солдатские песни и ходили в бордели. Он говорил, я научил его быть мужчиной. Пить, как мужчина. Драться, как мужчина. — Хендрик разгорячился. — Вы меня в этом поймете, Гэрис. Мужчина должен быть настоящим бойцом. А не изнеженным аристократиком, пишущим стихи. Гилмор стал настоящим мужчиной. А Эдвард… Вы знаете, почему я взял вас к себе? Вы уделали его на глазах у всех. Я был рад, как ребенок. Согласитесь, он того заслуживает.

— Не мне об этом судить, ваше величество. Мой дед был простым лесником, а лорд Фэринтайн даже знатнее вас.

— Но вы судите. По глазам вижу. У вас злой взгляд, когда я его поминаю. Я и сам не знаю, как к нему относиться. Я доверял Гилмору, а Эдвард… Он как кусок льда. Мне холодно с ним разговаривать. У меня до сих пор нет ребенка, вы знаете? Это знает все королевство. За пять лет жена так и не родила мне ни сына, ни дочери. Советники говорят мне развестись с нею, но я люблю чертовку. Да и потом, вдруг дело не в ней, а во мне? В любом случае, мне было проще при мысли, что трон, если что, наследует Гилмор. А теперь его нет, все прибрал к рукам Эдвард. Даже хочет взять невесту Гилмора себе в жены. Не знаю, как бедняжка Гвенет на такое пойдет. Поймите, Фостер — мне не на кого опереться. Половина моих лордов кормят воронов у реки Твейн. Мой кузен, что был мне как брат, пал там же. Мой наследник — эльфийская тварь, и его глаза холодны как стекло. Я не знаю, можно ли вам верить, но мне вообще некому верить. А сейчас мне нужны верные люди. — Хендрик продолжал пить, его речь становилась все горячей, и было видно, что скоро бренди возьмет свое. — Я думаю, вам стоит это знать, Гэрис Фостер, раз уж вы будете носить мой герб на плаще. Вы очень вовремя сюда явились, мне как раз нужны хорошие воины. Я скоро пойду на Клиффа. Еще до Нового года. До первого снега. Я намотаю его кишки на свой топор.

Гэрису удалось сделать так, что и тени чувств не отразилось на его лице. «А Хендрик хорошо захмелел, и как быстро, — промелькнула мысль. — Если уже готов изливать душу наемнику, которого видит второй раз в жизни. Раньше он был сдержаннее, опасаясь шпионов — или поражение развязало ему язык?»

— Война только недавно закончилась, — сказал Гэрис спокойно. — Вы сами сказали, половины ваших лордов больше нет. Люди устали. И кто начинает войну осенью?

— Я начну, — сказал Хендрик с яростью. — Половина лордов мертвы, но живые — злей чертей. Я потерял на реке Твейн не только своего брата, но и свою честь. Клифф гнал меня, как охотник гонит оленя. Вы думаете, я забуду ему такой позор? Народ и без того болтает о слабом короле, что потерял свое войско. Нет, Фостер, так просто я этого не оставлю. Вы знаете, что было с моей королевой, когда я возвратился с войны? Она плакала, когда мы остались наедине. Она верила в меня, как в героя из сказки, а когда я вернулся домой, мой щит был помят, и левая нога едва волочилась. Я люблю Кэмерон больше жизни, и она вновь будет мной гордиться. Мы выступим очень скоро, недели через две или три. Не больше, чем через месяц. Теперь я буду гнать Клиффа. Я верну наши земли, а потом заберу себе весь Гарланд без остатка. Я купил наемников. Они скоро явятся в город. Я потратил на это всю казну, но оно того стоит. Клифф еще меньше вашего ждет войны, и его армия тоже устала.

— Вы заключили с ним вечный мир, — напомнил Гэрис.

— Это просто дрянная бумажка. Я не первый король, который нарушит договор такого рода. Я не закончил эту войну, Фостер, но теперь уж я точно ее закончу. Вы поскачете в бой рядом со мной?

Гэрис подумал о двух битвах, что прошли у той проклятой реки, название которой они были вынуждены каждый раз вспоминать. Особенно о второй битве. О четырех днях безумия, и о земле, утонувшей в крови. Он видел много сражений, но это оказалось худшим из всех.

— Конечно, я буду с вами, государь, — сказал он. — Я приехал сюда не затем, чтоб просиживать штаны в казарме, и мне всегда нравилась добрая драка. Вдобавок, мне тоже есть за что поквитаться.

— Вот это добрые слова! — сказал Хендрик, опорожняя второй стакан. — Думаю, мы подружимся. Я сейчас позову за сэром Мариком, он покажет вам замок. Будете спать в казармах королевской гвардии, недалеко от моих покоев. Я слышал, при вас крутится какой-то оруженосец. Он вас устраивает? Если нет, могу подобрать другого. Есть на примете несколько крепких молодцов. Прикроют вас в бою.

— Спасибо, ваше величество. Не нужно. Дэрри — хороший парнишка. Он мне вполне подходит. Он сейчас ждет меня внизу, на дворе. Уже весь извелся, наверно.

— Ну, это вряд ли, — сказал Хендрик. — Я вот в его годы всегда находил, чем себя занять. Думаю, и вашему оруженосцу скучно не будет.

Скучно Дэрри и в самом деле не было. Вызов на бой трех знатных господ уж точно заставил его позабыть о всякой скуке. Тем не менее, когда вернулся Фостер, Дэрри ни единым словом не обмолвился ему о своих неприятностях. Сэр Гэрис казался мрачным и чем-то больше, чем обычно, озабоченным.

— Хорошо поговорили с этим вашим сэром Транном, милорд?

— Я говорил не только с ним. Но разговор и правда оказался хорош, — ответил Гэрис достаточно сухо. — Пошли, покажу тебе, где будешь спать.

Казармы королевской гвардии располагались в одном из пристроенных к донжону флигелей, на небольшом расстоянии от приемного зала. Сейчас здесь было не очень многолюдно — как объяснил Дэрри Гэрис, большая часть этой почетной гвардии, бывшей отрядом личных телохранителей государя, полегла на войне. В живых осталось едва ли пятнадцать рыцарей, из прежней полусотни. Гэрис указал Дэрри жесткое ложе в общем зале, на котором тому предстояло спать.

— Не герцогские перины, — сказал он, — но тебе пойдет.

— Я спал и в худших условиях частенько. Спал на соломе, и на траве тоже спал, и совсем на голой земле. Этим меня не напугать, сэр Гэрис. Разрешите быть свободным на этот вечер? Очень надо.

Фостер очень внимательно на него посмотрел:

— Ты отлучался вчера, и отлучаешься сегодня. Видно, твоя барышня и впрямь хороша.

— Стефани хорошая девушка, врать не буду. Но иду я не к ней. Возникли срочные дела.

— У тебя могут быть какие-то дела, помимо моих дел? — Гэрис усмехнулся. — Ладно, иди, — он протянул оруженосцу золотой фунт. Удивительная щедрость — будто он и не давал денег еще вчера, на куртку. — Когда напьешься со своими друзьями, не забудь тост и в мою честь.

— Это уж непременно, милорд.

Жестяной квартал Дэрри нашел быстро. Населенный в основном ремесленниками, застроенный литейными и мастерскими, он раскинулся на берегах реки Веды, одного из притоков многоводной Тамры. Когда часы на Башне Ульрика пробили пятый час пополудни, юноша уже стоял посредине перекинутого над Ведой моста и смотрел вниз, глядя на то, как неспешно катятся темные воды. Он кутался в плащ. Ему было немного зябко и очень страшно.

Троица, которую он ожидал, появилась не сразу — они опоздали, наверно, минут на двадцать. Молодые люди выглядели оживленными и беспечными, будто пришли на дружескую встречу, а не на бой. Томас что-то с широкой ухмылкой рассказывал Джеральду, активно жестикулируя, а тот в свою очередь рассеянно кивал. Дэрри сжал зубы и положил ладонь на рукоятку меча.

— Ты не сбежал? — спросил Джеральд, когда молодые дворяне подошли поближе. — Я сделал ставку, что ты сбежишь. Зачем ты остался, дубина? Мы же тебя убьем. — Он и впрямь казался удивленным.

— Я сюда не болтать с вами пришел, — ответил Дэрри на это как мог спокойно. — Доставайте мечи, и за дело.

Он был очень рад, что под плащом не заметно, как дрожат руки.

— Это крестьянское отродье, — задумчиво сказал Свон, — не вполне понимает, что сначала нам нужно будет выбрать подходящий тихий переулок. Ни один дурак не станет драться прямиком на мосту, привлекая внимание и зевак.

— Один дурак точно станет, — сказал Дэрри громко и отчетливо. Он встал прямо напротив своих противников, снял плащ и обмотал его вокруг левой руки. Вытащил из ножен меч. — Делать мне нечего, бродить с вами по окрестным трущобам. Мы сделаем все здесь. Все равно прохожих нету. Я убью вас быстро, это мне труда не составит. А потом пойду и напьюсь — мой господин дал мне целый золотой фунт.

— Я вижу, — протянул Свон, — вы не только безродны, но еще и душевно больны. Лишь безумец станет вести себя настолько нахально, находясь в меньшинстве.

— Скажете тоже, безумец. Просто я не трус, в отличие от вас.

На самом деле, несмотря на эти дерзкие слова, Дэрри было очень страшно. Он прекрасно понимал, что у него нет никаких шансов уйти отсюда живым. Именно поэтому он и старался говорить так самоуверенно, как только мог. Нечто подсказывало ему, что сегодня его бедовые приключения и закончатся — и тянуть с этим он совсем не хотел.

Собственные спесь и гонор представлялись теперь Гледерику ужасающе смешными. Но он действительно совершенно взбесился, когда молодой Свон обозвал его сучьим отродьем. Молодому Брейсверу показалось, этим аристократ как-то позорит честь его покойной матери. «А может, — сказал себе вдруг Дэрри, — я просто за слово уцепился. Может, я просто был зол. Эти выскочки посмели поносить меня так, будто я и вправду бездомный пес». Подобного Гледерик простить им не мог. Все-таки, у него тоже имелась гордость. Пусть даже неочевидная для окружающих.

— Ну что? — спросил Дэрри. — Будем драться или вы здесь ночевать собрались?

На лицах трех молодых дворян при его словах отразились смешанные чувства. Джеральда, похоже, подобная бравада забавляла и он с трудом сдерживал усмешку. Томас, напротив, испытывал возмущение. Ему не терпелось поскорее расправиться с дерзким простолюдином.

— Я дерусь с ним первый, — заявил он решительно. — Если убью, будем считать, расквитался и за вас тоже, — он двинулся к Дэрри, потянув из ножен клинок. Гледерик ожидал увидеть у противника шпагу, но это оказался тяжелый палаш односторонней заточки, с широким лезвием и рукоятью без драгоценных камней.

Неожиданно, решил молодой Брейсвер. Такой павлин скорее предпочел бы рапиру с позолоченным эфесом. Или нечто подобное, не менее вычурное.

Томас Свон сделал шаг вперед, слегка сгибая колени. Он казался на редкость злым, и смотрел на противника едва прищурясь. Дэрри попробовал зеркально отразить его стойку, насколько у него это могло получиться, и вскинул меч в защитной позиции. Словно увидев в этом приглашение к бою, юный аристократ метнулся к противнику и немедленно атаковал.

Томас ударил размахнувшись, с плеча, и вложил в сделанный им замах всю силу. Свистнула сталь, ударила закатным бликом в глаза. Свон легко сбил выставленный Гледериком меч — так резко, что заболела кисть, и молодой Брейсвер едва успел отступить.

Томас в ту же секунду вновь замахнулся, уже с другого плеча, и опять ударил. Бил он с яростью, особо не примериваясь — просто лупил в белый свет, зато от души. На этот раз Дэрри кое-как принял удар на гарду, чувствуя напряжение в выворачиваемой руке. Его враг был силен и охотно своей силой пользовался, а сам Гледерик, хоть и учился фехтованию раньше, еще не совсем к нему приспособился и боевого опыта почти не имел.

Младший графский сын, обвиненный Гледериком в никчемности, усмехнулся — скорее уж хищно ощерился, и сделал своей кистью быстрое круговое движение. Меч вылетел у Гледерика из рук и покатился по мосту. Брейсвер собирался было кинуться за ним — но понял, что тогда подставит врагу спину.

Видя его колебания, Томас Свон рассмеялся. Не оставалось сомнений, что он сейчас торжествует и абсолютно доволен собой.

— У вас осталось ровно два варианта для действий, мой дорогой помоечный друг, — сказал эринландский аристократ сладко. — Вы можете броситься бежать, и тогда я убью вас в спину. Вы можете стоять так, как стоите сейчас, и смотреть мне в глаза — и тогда я все равно вас убью. Но в момент смерти вы обретете хотя бы подобие человеческого достоинства.

Гледерик выдохнул, сжимая кулаки и чувствуя, как его всего трясет. Хотелось ругать себя за собственную глупость и нелепую гордыню, хотелось броситься улепетывать отсюда со всех ног, хотелось оказаться дома, поужинать — и чтобы событий последних сумасшедших двух лет не случалось вовсе, а отец предложил выпить немного вина и завел свои обычные пьяные россказни. Ничто из этого, однако, не представлялось юноше сейчас возможным.

«Похоже, моя песенка спета, и спета куда быстрее, нежели я хотел».

— Бейте, сударь, — сказал Дэрри ровно, — и бейте, как вам будет удобно. Я не побегу.

— Хорошо, — сказал Томас с удовольствием. — Ударю. Или может, — он чуть помедлил, — я уступлю эту честь кому-то из друзей. Ты ведь вызвал на поединок и их тоже. Джеральд, Гленан, что скажете? — он повернул голову, ища поддержки у своих спутников.

В этот момент случилось нечто не предугаданное до того никем. Гленан Кэбри, тот самый черноволосый юноша, что носил цвета герцогов Фэринтайн и недавно, на дворе Вращающегося Замка, назвал Гледерика не то смельчаком, не то безумцем, неожиданно сделал два шага вперед и встал рядом с Дэрри. Плечом к плечу с ним и лицом к собственным приятелям. Сделав это, он очень медленно вытащил меч и обратил его острием в грудь Томасу.

— Как это понимать, Глен? — оторопело спросил Томас Свон.

Наследник графов Кэбри пожал плечами:

— Этот человек храбр. Не знаю, какого он происхождения, но ему хватило смелости выйти против нас троих. Я с ним не ссорился, и не хочу, чтоб вы его убили.

— Я думал, мы с тобой друзья, — оторопело сказал Томас и, после короткого колебания, направил клинок против товарища.

— Это ты так думал, а я просто пил с тобой за компанию, — голос Гленана был совершенно беспечен. — Все дело в деньгах твоих родителей, которые они тебе щедро дают на попойки, а не в тебе самом, Томас. От твоего заносчивого вида меня воротило уже давно. К счастью, теперь я распрощаюсь с тобой, а потом напьюсь с молодым мастером Брейсвером на деньги его господина.

— Ты в этой жизни больше уже никогда не напьешься, это я тебе обещаю, предатель, — сказал Свон и бросился в атаку.

Он сделал глубокий колющий выпад, метя Гленану в горло, но тот легко закрылся. Мечи столкнулись с холодным скрежетом. Томас грязно выругался и нанес очередной размашистый рубящий удар в своем излюбленном стиле.

Гленан вновь поставил блок — сделал он это довольно легко, словно и не утруждаясь. Все эти приемы, похоже, не являлись для него чем-то непривычным. Еще бы — наверняка у него были хорошие учителя и долгие годы практики. Дэрри, даром что сам прежде почти не дрался всерьез, достаточно все же хорошо разбирался в фехтовании, чтобы понять — Свон владеет мечом намного хуже, чем Кэбри, и шансов на победу в этом бою не имеет. Противники замерли напротив друг друга, обменявшись изучающими взглядами.

Сам Дэрри, хотя и подобрал свой меч, пока даже не пытался вновь вступить в схватку. Он слегка нерешительно посмотрел в сторону Джеральда Лейера — а тот внезапно пожал плечами и ухмыльнулся:

— Я против Глена драться не буду, и против того, кого Глен поддержал — тоже. Можешь на меня так не пялиться, — Лейер сделал шаг вперед, обходя сражающихся, и протянул Гледерику кожаную флягу. Тот, после короткого колебания, ее принял и сделал глоток. Виски, оказавшийся горячим и крепким, до самого желудка обжег пищевод.

— Благодарю, — выдохнул Дэрри с усилием, опершись спиной о перила.

— Благодарить не стоит, — встал рядом Джеральд. — Лучше посмотрим, как Томас станет выкручиваться.

Шансов выкрутиться у Томаса нашлось крайне немного. Он еще несколько раз, хищно ощерясь и глотая ругательства, попробовал атаковать Глена, но каждый раз натыкался на жесткую и уверенную оборону. Молодой Свон дрался горячо и обладал достаточной силой — а вот мастерства ему не хватало. Он был поспешен и сражался не очень обдуманно, то и дело при выпадах открывая свой корпус. Окажись его недавний товарищ настроен чуть более решительно и попытайся нападать, а не защищаться, Томас непременно бы уже получил ранение, а то и два.

Гленан, в свою очередь, проявил себя как толковый боец. Он вел себя осторожно, осмотрительно, когда надо — проявлял хитрость. Очертя голову вперед не лез — напротив, выжидал и изматывал противника. Все неприятельские наскоки молодой Кэбри отражал решительно, сам же экономил дыхание, старался лишний раз не открыться.

Гленан, по всей видимости, и прежде уже не раз сходился с Томасом в поединках, только учебных или дружеских, а не боевых. Кэбри успел хорошо изучить Свона, знал его манеру боя и теперь охотно этим знанием пользовался. Его собственные движения оставались экономными и скупыми, а Томас тем временем начал уже слегка уставать. Дыхание его стало тяжелым и шумным, удары порой запаздывали.

Наконец Гленан Кэбри сделал шаг вперед и с силой выбил у наследника графов Свон меч из рук. Точно также, как тот обезоружил Гледерика. Томас отскочил назад, бешено вращая глазами.

— Убивать я тебя не буду, не бойся, — сказал Глен ему довольно холодно. — Моему отцу не нужен скандал с твоим отцом, а этот скандал непременно случится, если я снесу твою голову с плеч. Убирайся отсюда, и чтоб я тебя больше рядом с нами не видел.

Томас сплюнул на землю. В этот момент от его утонченных аристократических манер не осталось и следа. Он выглядел настолько взбешенным, что можно было подумать, начнет вот-вот ругаться подобно портовому грузчику.

— Мне жаль, что я с тобой водился, — процедил Свон. — Ты настоящая лживая мразь, совсем как твой сэр Эдвард.

Кончик меча Гленана чуть дрогнул.

— Я правда не хочу тебя убивать, — повторил Кэбри. — Иди, Томас. Не позорь себя больше, чем уже опозорил.

Черты лица Томаса исказила ярость. Было видно, что он хотел бросить какое-то еще оскорбление — но пересилил себя, отвернулся и быстро зашагал прочь, даже не подобрав и не вернув в ножны своего клинка. Тот так и остался валяться на камнях. Дэрри спрятал подаренное ему Гэрисом оружие и посмотрел на Гленана.

— Кажется, я и впрямь должен угостить тебя выпивкой, — сказал он медленно.

— И ты это сделаешь, — кивнул Кэбри. — После этого мы будем в расчете.

— Заметано. — Дэрри перевел взгляд на Джеральда, молча стоявшего в стороне. — А вы, милорд? Вы ведь тоже намеревались меня убить.

— Я все-таки не последняя скотина, — сказал Лейер очень серьезно. — Поступок Гленана пристыдил меня. Мы и впрямь повели себя недостойно, решив к тебе прицепиться. В конце концов, ты служишь у Фостера, а этот человек вчера победил лучшего рыцаря королевства. Нам не следовало тебя задирать.

— За тебя я, если что, платить не буду, — ответил Дэрри на эту тираду, опасаясь, что этот детина тоже решил поживиться его золотым фунтом. — Ты назвал меня животным.

— Не плати, — легко согласился Джеральд. — Мой отец не так беден, как отец Гленана, и я всегда плачу за себя сам. Но и зла на меня не держи тоже. Я был дурак, и поддерживал Томаса зря. — Джеральд сделал шаг вперед и протянул Дэрри руку. После короткого колебания, тот ее пожал.

— В голове не укладывается, — сказал Дэрри, отворачиваясь и перевешиваясь через перила моста. От пережитого напряжения его замутило. Гледерик приложил усилие, дабы не сблевать у всех на виду.

Внезапно юношей овладела злость — направленная в первую очередь на себя самого. Гледерик осознал, что действовал крайне глупо во всей этой истории с дуэлью. Дэрри понял, что попросту разбрасывал красивые жесты, не умея толком за себя постоять. Наверняка со стороны это смотрелось беспомощно и нелепо. Может статься, Гленан Кэбри просто пожалел его.

«Я буду теперь гораздо умнее. Осмотрительнее. Хитрее. Я выжил чудом. Только из-за порядочности этих парней. Впредь стоит вести себя осторожнее. Изворотливее, если потребуется. Иначе я и месяца не протяну в здешней столице. Едва не сделаться трупом в первый день пребывания при дворе, и все почему — из-за никчемной глупой гордыни».

Стараясь отогнать неприятные мысли, Гледерик с напускной беспечностью сказал:

— Вот же как смешно иной раз получается. Я-то думал, мне предстоит верная гибель — а готовиться следовало к хорошей попойке.

— Представь, что пьешь на том свете, в залах павших воинов, — посоветовал ему Гленан Кэбри с внезапным смешком. — Вдруг это тебя взбодрит.

Ночь пала черным саваном, накрыв собой мир. Город спал, забывшись напуганным, беспокойным сном. Дворцы знатных лордов и лачуги нищих — все они скрывались во мраке, скованные тревогой. Кое-где сияли огни — горели костры дозорных на верхушках башен, светились веселые окна харчевен. Но даже они не рассеивали окружающий мрак, а словно бы делали его еще более густым и плотным.

Каэр Сиди и сам казался вылепленным из непроглядной тьмы. Гэрис прошелся по парапету западной стены, ища место, где был бы незаметен часовым. Вскоре такое место обнаружилось, в тени одной из башен — тех самых, что, по старым легендам, когда-то вращались, осматривая во все концы земли Эринланда. Фостер оперся о зубец стены и долго вглядывался в беспокойный мрак. Затем он отвернулся, достал из ножен кинжал, клинок с длинным волнистым лезвием, и полоснул себя по кисти левой руки. Тяжелые капли крови, набухая в воздухе, упали на холодные камни под ногами. Гэрис выдохнул и принялся ждать.

Она вышла из тьмы, и походка ее была бесшумной, как и всегда. Ее рыжие волосы алели вспышкой закатного пламени в непроглядной ночи. Ее голубые глаза блистали серебряным светом северных звезд. Ее кожа была белее первого снега. Шлейф темного платья летел по воздуху. Прекрасная и холодная, госпожа Кэран, что звала себя Повелительницей чар, встала напротив своего верного рыцаря.

Гэрис преклонил перед ней колено.

— Моя леди, — сказал он, пряча глаза.

Рука чародейки легла ему на плечо:

— Встань, — велела она. — Время для церемоний уже прошло или еще не настало. — Подчинившись этим словам, Гэрис Фостер поднялся на ноги и спрятал кинжал. Чародейка провела рукой по его щеке, пристально вглядываясь в глаза, а потом отвернулась, рассматривая вздымающиеся вокруг башни. — Каэр Сиди, — произнесла она задумчиво. — Если я и видела его раньше, то только издалека. Спасибо, что открыл мне дверь. Мне не хватило бы сил переместиться сюда самой, без твоей крови. Кровь открывает любые пути. Скажи, как тебе возвращение в родной город?

Гэрис слегка дернул правым плечом.

— Такая же грязная дыра, как и раньше. Ничего не изменилось. Нищие на каждом углу, вонь, уличные бандиты. Надменные лорды в своих чертогах, верящие, будто вокруг них крутится мир.

— И все же ты любишь этот город. Ты ведь так рвался сюда, мечтая скорее покинуть мой гостеприимный кров.

— Твой гостеприимный кров — подземелье, в которое не проникает ни единый лучик света. Я думал, что рехнусь там. Да я почти отвык от света за эти дни. До сих пор щурюсь на ярком солнце. Как ты можешь жить там и не сходить при этом с ума? Я все время чувствовал себя погребенным заживо у тебя дома. Это же просто могила. Почему, Кэран? Чего ты так боишься? Почему просто не уйти оттуда?

Чародейка улыбнулась. Подошла к нему, взяв за руки:

— А почему ты так рвался вернуться в эту клоаку, где пахнет грязью и нечистотами, а люди глупы и невежественны? Это твой дом, а дом не выбирают. В него возвращаются, даже если он жалок или убог. Мой дом мало в этом смысле отличается от твоего. Думаю, ты понимаешь это и сам.

Гэрис и правда понимал. Кэран была волшебницей — возможно, одной из последних, оставшихся на земле. Она была молода, лишь недавно разменяла свою двадцатую зиму — но с детства училась у воспитавшей ее в глухомани матери секретам древнего колдовства.

Когда-то, много веков назад, подобных ей было много — чародеев, волшебников, повелителей потусторонних сил. Они правили городами и крепостями, и короли преклоняли перед ними колени. Люди и последние из фэйри, не ушедших в волшебную страну и смешавших свою кровь с человеческой, постигали тайны высшей магии. Эту историю знали все, кто интересовался повестями о былых днях. Историю о том, как однажды колдуны возгордились настолько, что стали бороться друг с другом ради абсолютной власти.

Война Пламени изранила землю. В ней пали почти все древние чародеи. Немногие выжившие не стали победителями — напротив, они сделались проклятыми тварями в глазах простого народа. Их сторонились и за ними охотились. Жгли на кострах. Некоторые предпочли отказаться от магии, сжечь свои книги и жить, как простые люди. Так сделали, например, первые герцоги Фэринтайн.

— Ты задумался о чем-то? — спросила Кэран, проводя рукой по его лбу.

— Так, ни о чем.

Он думал о тех днях, что пролежал, бессильный и разбитый, в подземной пещере, бывшей ее домом — а она склонялась над ним и своей магией пыталась вдохнуть в него жизнь. Тогда он едва понимал, где находится и что с ним происходит. Бредил. Бродил вдоль ворот смерти. Иногда приходя в себя, он видел над собой рыжеволосую девушку с холодным взглядом. Она касалась его горячего лба своими руками, и забытье слегка отступало.

— Я думала, — призналась волшебница, — ты нарушишь наш договор. Сбежишь и не дашь о себе вестей.

— Я бы не смог так поступить.

Он в самом деле не смог бы. Она сделала для него слишком многое. Многое подарила и многое отняла. Он боялся ее и одновременно жалел. Порой Гэрис видел в ней не могущественную волшебницу, способную на вещи, недоступные прочим смертным — а одинокую девчонку, выросшую в глуши. Схоронившую мать, не знавшую отца, выросшую на преданиях о былой славе. Она выхаживала его от смертельных ран, измученного, еле живого. Без нее он бы погиб.

— Как твои успехи? — спросила Кэран. — Помимо того, что ты здесь.

— Я победил на турнире. Расправился с Эдвардом. Сам не знал, что мне так повезет. — Гэрис нахмурился. — По-моему, он поддался мне. Понять бы еще почему… Затем я попросил Хендрика принять меня в королевскую гвардию. Ты ведь просила меня войти в его окружение, а гвардия — лучший способ добиться этого. Я попробовал оплести его чарами подчинения, как ты учила. У меня получилось, хоть я и провалялся потом без сознания целый час.

— Ты многого добился, — признала Кэран. — Я знала, что стараюсь не зря. Когда я нашла тебя там, у реки Твейн… Помню, ты лежал среди горы трупов, весь в крови. Жизнь едва теплилась в тебе. Я чудом почувствовала древнюю кровь, тогда еле теплую в твоих жилах. Я очень благодарна тебе. Ты дал мне шанс на исполнение моего плана.

— Это я должен быть тебе благодарен за спасение от смерти, — признал Гэрис. — Но я все равно не могу быть благодарен за это. — Он поднял руку и, в пояснение своих слов, провел ладонью по лицу. По тому самому лицу, с которым уже почти четыре месяца просыпался по утрам и засыпал вечером. Он коснулся пальцами надбровных дуг, выступающих вперед и тяжелых. Коснулся носа, что казался слишком большим и грубым, и массивного квадратного подбородка.

Чародейка перехватила его ладонь — и сжала его пальцы в своих.

— Я понимаю твой гнев, — сказала она мягко. — Я понимаю, что ты считаешь себя моим пленником, орудием моей воли. Но когда ты выполнишь то, о чем мы условились — я верну тебе твое лицо обратно. Ты сам понимаешь, что если бы я оставила тебе прежний облик — ты бы ни за что не смог выполнить ту миссию, что тебе предстоит. Это все лишь на время, и ты сам это знаешь.

Гэрис выдохнул. Злость, что было вскипела в нем, стала угасать, оставив по себе лишь привычное, немое равнодушие.

— Я все это прекрасно понимаю, можешь не объяснять. Что до миссии, о которой ты говоришь… Я разговаривал сегодня с Хендриком. Он и в самом деле начал мне доверять, похоже. Скоро он вновь двинется в поход, как ты и предполагала. Хочет поквитаться с Клиффом за все.

— Очень хорошо, — сказала Кэран. — Я надеялась на это. Он поскачет к границе, и ты должен его сопровождать. Неважно, победит он или проиграет на этой войне — меня устроит любой исход. Колесо года почти завершило свой оборот, мой рыцарь. Скоро Самайн, а за ним, до самого Йоля — время, которое принадлежит тьме. Грань между мирами тонка, как никогда, в эти дни. Лишь глупец начинает войну в такое время. Будет битва, и пролитая кровь потревожит завесу, делая ее еще более тонкой. Разрывая ее в клочья. Ты должен обязательно проследить, чтобы Хендрик выжил. Не отходи от него ни на шаг. Когда битва отгремит, ты приведешь его в развалины Каэр Сейнта и там убьешь. Оружием, что я дала тебе, — Повелительница чар коснулась рукоятки того самого кинжала, которым Гэрис пролил свою кровь, призывая ее сюда. — Надеюсь, твоя рука не дрогнет.

— Хендрик был моим королем, — сказал Гэрис хрипло. — Он был мне ближе брата.

— Он начал войну, которая едва не погубила тебя. Он тщеславен и глуп. Я едва спасла тебя, а теперь ты защищаешь своего убийцу?!

— Я сам был таким же, как он. Когда мы ехали на эту войну, мы только и делали, что мечтали о подвигах и воинской славе. Сколько раз Клифф ходил набегами на наши окраинные графства! Не мы начали эту войну, но мы могли ее закончить. Когда я приехал сюда, я был готов убить его за поражение, которое он на нас всех навлек. Собственными руками вырвать сердце у него из груди. Но сегодня я говорил с ним. Он тот же человек, которого я всегда знал. Я не смогу так с ним поступить.

— Сможешь, — голос Кэран сделался тверд, и холоднее полярной звезды был ее взгляд. — Когда я отпускала тебя, ты желал отомстить — так дай этой мести исполниться. Хендрик слаб и глуп. Он не может командовать армией и вести войны. Один раз он уже покрыл себя позором. Он виновен в том, что ты едва не погиб. Он алчет только славы, и погубит твое королевство. Покончи с ним — и распоряжайся этим королевством сам. Приведешь ты гарландцев к рабскому ярму или заключишь с ними мир — в любом случае ты сделаешь это мудрее и правильнее, чем он. Ни один воин не должен служить такому государю, как этот. Ты доставишь Хендрика в Каэр Сейнт, в самые темные дни самого темного времени года, и пронзишь его сердце зачарованной сталью.

— Ты хорошо рассуждаешь тут о всеобщем благе, — сказал Гэрис с ядом, — но не станем забывать, что в первую очередь тобой движет желание сделать лучше для себя.

— Как и всеми нами, — кивнула Кэран. — Каэр Сиди — великое место Силы. Его построили повелители эльфов, будучи на вершине могущества. Стоя здесь, я ощущаю дальнее эхо этой Силы, и неправильно оставлять ее спящей. Кто владеет Вращающимся Замком, тот владеет миром. Я знала и прежде, что это могучее место — но сейчас его мощь сводит меня с ума. Моя мать, и моя бабка, и сотня поколений до них скрывались в глуши и безмолвии — но пришло время нам всем выйти из тени. В Каэр Сиди вступали на престол Владыки Холмов — а в Каэр Сейнте находятся их усыпальницы. Хендрик рожден от древней крови, он Фэринтайн по матери — и он был коронован во Вращающемся Замке, как законный владыка этой земли. Ты должен принести его в жертву. Там, среди усыпальниц государей, куда более великих, чем он сам. Нити заклинаний связывают оба этих замка. Когда кровь Хендрика Фэринтайна прольется на жертвенный алтарь — врата откроются, завеса падет, и древние силы будут свободны. Я заберу их себе — все, без остатка. По праву наследства я ношу титул Повелительницы чар — но это лишь пустое название. Когда ты исполнишь свой долг, самые сильные чары мира и впрямь будут мои.

— Если Хендрика лишила разума жажда славы, то ты куда безумней его, — пробормотал Гэрис.

Когда он только начал выздоравливать, Кэран сказала ему, что отправит его обратно в Каэр Сиди. Что у нее есть для него важная миссия, и для исполнения этой миссии ему придется убить своего короля. Тогда Гэрис горячо согласился на это условие. Он был безумно зол на Хендрика и видел в нем причину всех своих бед. Ненавидел его, сам бредил местью. Однако теперь его решимость ослабла. Он не был уверен, что желает стать палачом, ведущим собственного сюзерена на бойню.

«Езжай в Таэрверн, — сказала она ему тогда, провожая в дорогу. — Найди Хендрика. Войди ему в доверие. Призови меня — я смогу прийти к тебе в любое место, в котором ты прольешь древнюю кровь этим клинком. Тогда я расскажу тебе, что делать дальше».

— Ты безумна, — повторил Гэрис.

— Я всего лишь та, кто я есть. Я прячусь в темных подземельях и пещерах, пока невежественные глупцы распоряжаются судьбами народов. Я учу тебя магии, потому что верю — ты один из немногих, кто ее достоин. Мир создан для нас и таких, как мы, а не для жалких дураков, опьяненных тщеславием. И мы возьмем этот мир себе. Ты будешь распоряжаться людьми, а я — силами, что превыше людей. Но мне нужна твоя помощь, ведь и у моих возможностей есть пределы. Сама я не смогу завлечь его в нужное место. Ты должен мне помочь. — Кэран подошла к нему и прижалась. Обхватила его шею руками, запечатлела на губах поцелуй. Гэрис ответил на этот поцелуй — сначала почти нехотя, потом со все большим жаром. Он считал ее безумной — и одновременно любил. Наверно, они оба были сейчас немного безумны.

— Отринь сомнения, они делают тебя слабым, — сказала Кэран. — Пожалуйста. Я умоляю тебя. Я провела годы в своем одиночестве, пока ждала кого-то, кто сможет мне помочь. Ты тот самый человек. Без тебя я не справлюсь, а я должна справиться. Ради наших предков, ради нашего общего наследия. Магию нельзя оставлять спящей — мы должны вернуть ее миру. Убей Хендрика, а потом я верну тебе твое лицо и отдам трон. Нам обоим, Гилмор Фэринтайн, пора занять причитающееся нам место.