Против течения. Избранное

Анатолий Богатых, 2020

Анатолий Богатых (1956–2015) – один из самых сильных русских поэтов конца 20 начала 21 века. При жизни он не занимался самопиаром, поэтому его имя было известно только истинным любителям поэзии. В настоящее издание вошло самое лучшее из написанного Анатолием Богатых. Полностью включено последнее прижизненное и выверенное автором издание книги стихотворений «Под уездной звездой» (2012), за которую поэт получил престижную Горьковскую литературную премию, также избранные рассказы и эссе. Значительную часть издания занимают уникальные воспоминания о поэте его родных, близких, друзей, критиков, читателей. В “Приложении” публикуются некоторые стихи, не вошедшие в сборник Под уездной звездой». В книге вы найдете также фотографии из семейного архива. В оформлении обложки электронного издания использована фотография, сделанная на малой родине Анатолия – в Забайкалье. Перед разделом воспоминаний “Поэт и эхо” помещен портрет Анатолия Богатых, написанный Ивановским художником Андреем Пепловым в 2016 году. Э. Ракитская

Издание подготовила Э.Ракитская на основе издания “Против течения” 2016 года.

© Наследники, 2020

© Авторы раздела “Поэт и Эхо” и предисловия, тексты, 2020

Анатолий Богатых, 1990

Павел Басинский об Анатолии Богатых (из предисловия 2016 года)

Митрич

Как все писатели XIX века вышли из «Шинели» Гоголя, так мы, выпуск Литературного института 1986 года, вышли из Дубосекова. В 1981 году, когда мы поступили, нас отправили в этот подмосковный поселок «на картошку». Вместе с первокурсниками консерватории. Это было забавно! Ладно мы, писатели. Но будущие певцы, теноры, баритоны! Ничего, надевали рваные перчатки и собирали картошку, как миленькие, а по вечерам простуженными голосами разучивали арии. Мы им аплодировали.

Там я и познакомился с теми, с кем потом общался долгие годы, а с кем-то дружу и до сих пор. С Игорем Меламедом, Валерием Клячиным, Александром Яковлевым, Виктором Пеленягрэ…

Иных уж нет. Нет и Анатолия Богатых. Но вот, благодаря стараниям Валентины Кизило, вышли его посмертные сборники…

Сказать, что он был яркий человек, ничего не сказать. Ярких людей много. Но и яркие люди бывают похожими друг на друга. Толя был не похож ни на кого. И невозможно представить, чтобы когда-нибудь появился на свет человек, на него похожий.

Тут ведь дело не в яркости. Тут дело в судьбе. Толя был человеком Судьбы. Он так и ощущал себя, так и жил, так и воспринимали его все. Понятно, что у каждого своя судьба, но не каждый живет с ощущением своей Судьбы.

Толя так жил. Так и стихи писал. Это в нем было, конечно, очень русское, предельно русское.

… Я заметил: Толя, где бы и как бы он ни жил, куда бы его не носило, как раз везде в первую очередь «обустраивал» свой дом. Даже и в общежитии. С Валерой Клячиным, поселившись в одной комнате, они натянули вдоль всей комнаты «стену» из синей плотной материи. Кучу денег, наверное, на нее потратили. Но вот — свои комнаты, свои «дома». В гости ходили друг к другу.

Толя, кстати, был предельно бережлив, очень чистоплотен и невероятно трудолюбив! Брался за любую работу, делал ее быстро, я бы сказал, яростно, и всё у него получалось.

Он всегда производил впечатление человека, очень уверенного в себе. Всегда делал то, что решил он, всегда решал сам. Иногда это было в нем до наивности. Как-то он рассказал мне, что в Питере, спускаясь по эскалатору вниз, решил зачем-то вернуться обратно. Повернулся и пошел. Вверх по едущему вниз эскалатору. Уже по дороге заметил, что поднимается как-то уж очень медленно, практически на месте стоит. А ведь шагает по ступеням бодро, почти бегом. Другой бы сразу повернул, спустился бы, как все люди, и поднялся на другом эскалаторе, как все. Но Толя, если чего решил… «Наверху, — рассказывал он мне, — меня уже ждали два милиционера. С интересом так на меня смотрели. И даже задерживать не стали».

Смешная вроде деталь, но она так характеризует Богатых! Мне кажется, он всю жизнь вот так уверенно прошел вверх по эскалатору, который шел вниз. И достиг своей вершины. А наверху его ждали уже не милиционеры, а, скажем, ангелы. И тоже смотрели на него с удивлением и интересом. Надо же! Дошел!

Когда он купил дом в Ивановской области, то и там работал не покладая рук. Идеальный дом, идеальный огород. И ремонт в своей первой московской квартире, когда женился на Эвелине Ракитской, делал тоже сам. Со вкусом. Я, помню, удивился, что подоконники он покрасил в черный цвет. Это был так стильно!

Со вкусом он и свою библиотеку подбирал. И торговал книгами в девяностые годы тоже со вкусом. Я у него шофером личным тогда работал. Он мне хорошо платил. А в «Литературной газете» мне тогда не платили ничего. «Вот так, Басинский, — говорил Богатых. — Я из тебя человека сделаю! Открою свою сеть магазинов, купим тебе машину приличную, иномарку». А пока мы разъезжали на моем «жигуленке» по книжным складам, мелким оптом брали книги и развозили их по арендуемым Толей лоткам возле метро. Книги он брал принципиально только «интеллектуальные». Хорошую литературу. От Довлатова до Бердяева. Тогда это, впрочем, хорошо и расходилось. Но Толя чувствовал себя «просветителем». Это было важно для него. Не торгаш какой-нибудь, а просветитель! Нужно ли говорить, что «бизнес» этот его не долго просуществовал?

Да, он был такой. С ним было порой очень трудно или, как принято нынче выражаться, «не комфортно». Но разве «комфортно» было с Сергеем Есениным или Николаем Рубцовым? Причем самым близким людям. Не будем забывать об этом.

Он не мог просто жить. Он должен был жить, всегда чувствуя, что исполняет свою Судьбу. Свое предназначение.

Бессмысленно думать о том, была ли эта Судьба предначертана ему на небесах, или он сам ее себе сочинил. Это ведь одно и то же. Важно, что она — состоялась.

Валя Кизило обратила мое внимание, что все свои книги он называл на «П». «Полоса отчуждения», «По праву перелетных птиц», «Пятьдесят стихотворений», «Под уездной звездой», «Прощание». И эта тоже — «Против течения». Почему на «П»? Пушкин? Неважно. Это характерно для Толи. Не просто названия.

Больше всех он любил Пушкина и Достоевского — свидетельствую с полной достоверностью, потому что он часто это говорил. Умер он в день рождения Пушкина, 6 июня. А когда я увидел его в гробу, то вздрогнул! Вылитый Достоевский, каким он стал после смерти и был запечатлен на фотографиях. А это уже, конечно, не случайность. Таких случайностей не бывает.

Но вообще-то он любил шутить. Даже, скорее, острить. У него было, я бы сказал, какое-то беспощадное чувство юмора. Как-то он мне сказал: «Ты, Басинский, меня не подкалывай! Ты со мной в этом не соревнуйся!» В этом с ним, правда, трудно было соревноваться. Острый язычок Толи все хорошо знавшие его — помнят.

Толи уже нет, а книги его выходят. Это главное.

Павел Басинский