Легенды нашего края. Пансионат для двоих

Анатолий Агарков, 2023

Южный Урал… Граница Европы и Азии. Рубеж культур Востока и Запада. Заповедный край природных аномалий. Чтобы объяснить непонятное, чего только люди не выдумывают:– в пещере Титичных гор, где по слухам скрыт пугачевский клад, существует провал во времени;– на дне озера Круглое есть калитка на Тот Свет;– Живая Вода Оленичева способствует реинкарнации;– после купания в озере Горьком снятся фантастические сны;– над озером Чекарево однажды зависла летающая тарелка…Как вам такая версия преступления – домовой зарубил свою хозяйку из ревности?Читайте, скучно не будет…

2

Вот уже год почти, как мы вместе не работаем, но она часто приходит ко мне во сне. После таких встреч просыпаюсь воодушевленный, но словно одурманенный. Обычно даже не помнил, о чем говорили, но чем занимались — очень даже прекрасно. Ощущения радости сна всегда сменялись печалью бытия. От сна до сна я скучал по ней. А теперь вот рядом сижу, почти касаясь бедром ее бедра. Силы небесные! — сны сбываются иногда.

По дороге почти не разговаривали: я готовился к самому важному в жизни признанию, а она, должно быть, устала за время дежурства. Вместе с тем, у меня присутствовало такое чувство, что я совершаю нечто предосудительное, обращаясь не к сердцу ее, а рассудку. Ведь речь шла не просто о романе мужчины и женщины — я встал на путь, с которого не свернуть, и придется идти, пока дорога не кончится, и мне придется остаться там, куда она приведет.

У таксиста в машине работало радио, и звучало что-то весьма популярное. Мы сделали вид, что внимательно слушаем. Да и не хотелось общаться при постороннем.

У ворот пансионата, я попросил водителя подождать нас.

Я предложил ей руку, и она сунула свою ладошку под мой локоть. Одному Богу известно, сколько часов провел, мечтая пройтись с этой женщиной подруку. Женщиной, в которой хотел бы раствориться весь без остатка. У меня холодок прошел по спине при мысли, каково же это — встретиться с реальностью лицом к лицу. Одно дело — постельные сцены во сне, и совсем другое — стать ее выбором при разности наших возрастов почти в полтора десятка лет.

— Вот и пришли, — сказал я, когда мы остановились у двухэтажного из зеленого камня сложенного коттеджа с лоджией и мансардой на крыше. Мне почему-то с трудом дались эти слова. Глаза увлажнились, в носу защипало. Хотел, было сказать, что дом у нас будет красивый, но вовремя сообразил, как глупо и неискренне это прозвучит.

Она пожала плечами и покосилась на меня — мне показалось с некоторым смущением.

— Неплохой дом. Буржуйский….

С тех пор, как я его покинул, отправляясь в санаторий, в нем мало что изменилось. Мы обошли его не спеша, посмотрели все комнаты и расположились у камина в гостиной на первом этаже. Два бокала я наполнил «мартини».

— Признаться, Анатолий Егорович, меня удивляет, что вы обратились ко мне.

— Что же тут удивительного?

Она опять пожала плечами.

— Видите ли, я ведь знаю, что вам нравлюсь, поэтому представляю, что меня ждет здесь. Мне конечно нужны деньги, но я вынуждена отказаться — и вам, и мне будет лучше от этого. Найдите себе молоденькую с ногами от ушей. Уборки она будет делать некачественно, зато все остальное — закачаешься.

Она отхлебнула из бокала и продолжила:

— Возможно, мне придется жалеть об отказе, но… извините. Я знаю, что вы очень умны. Возможно, намного умнее меня, и вам не составит труда понять почему — но я не могу у вас работать.

В принципе что-то подобное я ожидал, поэтому сразу же предложил другой вариант.

— Отлично! Все карты раскрыты — нам стоит повысить ставки. Я предлагаю вам пять санаторских зарплат, но к обязанностям горничной вам добавятся функции моей любовницы. Вы согласны?

Она, опустив взгляд к полу, тихо сказала:

— Да…

Любовь моя еще на кухне разложила еду на две тарелки. Я взял одну, а другую на подносе протянул ей.

— Нет, — возразила она, — оставьте поднос себе. Ведь вам не на что поставить тарелку.

— Поставлю на колени.

— И обязательно перевернете. Подождите, — держа поднос в одной руке, другой она пододвинула к себе прикроватную тумбочку и поставила на нее свою тарелку, чайник и две чашки, а поднос отдала мне.

Все это время я с иронией наблюдал за ее действиями, однако от подноса не отказался.

— Как вижу, вы отличная дрессировщица, — подытожил я, ставя свою тарелку на поднос и накалывая на вилку кусок пирога.

— Почему вы так решили?

— Для вас «нет» — не ответ. Вы даже Чапу (пудель, полная кличка Чемпион) приучили к порядку. Никому не позволяете одержать над вами верх — ни собакам, ни мужикам.

— Это комплимент или жалоба?

— А вы хотите, чтобы был комплимент?

Она пожала плечами.

— Комплименты легче воспринимать — поэтому я бы хотела, чтобы это был комплимент.

— А это и был комплимент, — улыбнулся я.

Я налил чаю в обе чашки, недоумевая, почему вдруг задрожали руки. Почувствовал на себе ее взгляд, и внезапно стало жарко. А с сердцем творилось нечто странное — оно едва не выскакивало из груди. Да, устроил я себе «волочаевские дни» с надеждой на «штурмовые ночи Спасска».

Сейчас поясню, что имею в виду.

На мое предложение делить со мной ложе за пятикратное увеличение заработной платы она ответила после длительного колебания согласием, но с оговоркой — наши интимные сцены будут происходить по ее инициативе, а на мою возможную несдержанность она ответит немедленным уходом навсегда. Причем зарплату потребовала предоплатой.

И вот я стал заложником собственной порядочности. Я знал, что долго мне не выдержать — рано или поздно я ее изнасилую и потеряю навсегда.

Мне было проще сдерживать свои чувства, когда она была деловита и холодна. Когда же она становилась такой милой, как сейчас, я тут же начинал волноваться. А еще эта обстановка — я лежу в кровати по причине легкого простудного заболевания, а она угощает меня завтраком. Очень интимная вся из себя. Чересчур интимная. Интересно, все жены наливают чай своим мужьям, когда те хворают?

— Молоко? Сахар?

— Да, пожалуйста.

Она добавила все это в чашку, размешала и подала мне. Я, было, взял ее, но тут же отдернул руку — чашка оказалась горячей, а ручку сжимали ее пальцы.

— Простите, — поспешно проговорила она и поставила чашку мне на поднос.

Беседа. Надо завязать разговор. Но о чем можно говорить с купленной за деньги женщиной, которая не хочет спать с тобой?

Я подсматривал, как она маленькими глотками пьет чай.

— Вы сегодня бледнее обычного. Может быть, я заразил вас?

Она пожала плечами:

— Кашлем? Не может такого быть. Просто редко бываю в саду — дожди, внуки и две работы.

Вот я поправлюсь, и мы вместе будем гулять — обязательно, хоть два-три часа в день. А лучше, больше. Еще я могу помочь вам в саду — лопата и тяпка привычны мне с детства.

— Поправляйтесь, там видно будет.

Она уехала.

А мной опять овладели сомнения. Необходимо найти срочное решение — перебороть рок. Я не простыл и заболел, а устал и выдохся, у меня депрессия. Она упорно противилась исполнению моего простого желания — увидеть ее улыбку посвященную мне. Капельку нежности, немного тепла…. Счастье так близко! Счастье имеет конкретный образ. У него удивленные глаза и улыбка, которая не для меня. Да, моим надеждам она противостоит упорнее, чем волнорезы морю.

Она уехала, а мне захотелось ей позвонить. Я воображал себе ее в маленьком уютном домике сада или уже на грядке с тяпочкой, или…. Наверное, мне просто хотелось поговорить, как делают друзья в разлуке, если им нужна помощь. Впрочем, какой бы ни была причина, она скажет, что я ее отвлекаю, и, если нет проблем со здоровьем, послезавтра она приедет опять.

Я прекрасно ее понимаю. Терпеливо, сам себе удивляясь, я искал основательную причину для звонка. Сердце бешено колотилось — надо же, какие страсти! В конце-то концов, я ее работодатель и имею право на….

Взял трубку, отыскал номер, нажал «вызов». Пошли длинные гудки — первый, второй…. На десятом нажал «отбой». Горло перехватила судорога отчаяния. Я лежал в своей кровати, не зная, что предпринять. То в жар, то в холод бросает — все от волнения.

Хотя, что тут страшного? — переоделась, вышла в сад, телефон оставила в домике на столе. Когда вернется, увидит вызов и перезвонит. Придется подождать.

Надоело лежать, претворяясь больным. Вышел из дома и пошел по аллеям гулять без всякой цели, сам не зная, что буду делать дальше. Ноги в кроссовках мерно отбивали такт по каменным плитам. И мысли вслед за ними играли бравурный марш — я добьюсь тебя! я смогу! мне хватит сил и воли! «Я очень тебя люблю», — думал почти против воли.

Эти мысли, как лейтмотив, задавали ритм, наполняя энергией кровь и мышцы.

И еще была призрачная мысль о счастье и доме, где нам хорошо и уютно вдвоем.

Звонок.

— Анатолий Егорович, вы звонили?

— Ужасно захотелось картошки жареной.

— Может быть, послезавтра? Я обязательно приготовлю. Не обижайтесь, я так устала.

— У меня предложение — давайте возьмем мотор и смотаемся в Южноуральск, в какое-нибудь кафе, закажем картошки….

— И кока-колы, — выдохнула она.

— Вы закончили в саду? Тогда одевайтесь — я сейчас вызову такси и заеду за вами.

Я сказал это достаточно жестко, чтобы дать ей понять — возражений не потерплю.

Час спустя мы сидели в «Старом мельнике» и ели свою картошку.

— Любите сюрпризы? — спросил я.

— Да, — она нервно сглотнула. — Но что-то вроде такого, а не дурных чьих-то шуток.

Пауза. Молчание. Хруст картофельных палочек.

Ну и что теперь? — спрашивал я себя, внутренне уже решив рискнуть — безумно и бессмысленно. Доел картошку, допил пиво, дождался, когда прикончит ужин она и предложил покататься по ночной трассе.

— Может, в Троицк сгоняем или в Челябинск? — все равно.

— В другой раз была бы не против, но завтра на сутки мне — надо бы отдохнуть.

Меня одолевали сомнения. Я чувствовал, что мы сделали шаг к сближению, вернее — полшага. Теперь главное — не останавливаться. С каждой минутой неясное ощущение желанной победы превращалось в уверенность.

Сев в машину, она совершенно расслабилась — светло и по-детски улыбаясь, смотрела в окно на огни и улицы ночного города.

Ну и кретин! — думал о себе, глядя на черную ленту шоссе. — Она устала, она о подушке мечтает, а я о черте чем. Я догадывался, что и эта ночь не принесет мне удачи.

Она уснула по дороге, а я не повез ее в пансионат — только насмелился обнять и пристроить ее голову себе на плечо.

Размышляю.

Чтобы добиться того, что задумал одних денег мало. Любви, похоже, тоже. Надо быть дьявольски изворотливым, чтобы добиться этой женщины. Напоминаю — я не просто хотел затащить ее в свою кровать, я хотел видеть счастье в ее глазах, обращенных ко мне. Дело это не простое — требует всех достоинств, присущих гениальному шпиону.

Напустил туману? Я и сам в нем запутался. Чем больше узнавал ее, тем меньше понимал. В конце концов, такая пришла в голову мысль — исчезнуть. Исчезнуть однажды из дома, из ее поля зрения — полная тишина в телефонном эфире. Пусть думает, что захочет. А потом — бах! — как снег на голову: здравствуй, милая, это я. И посмотреть в ее глаза — засветятся они счастьем? Если да — на руки ее и в постель!

Будь я проклят! если и это не сработает.

Тщательно запрограммировал свое исчезновение и принял максимальные меры предосторожности. Провожая ее в последний раз до ворот пансионата на такси, почувствовал, что волнуюсь сильнее, чем сам бы того хотел. Этой ночью я уеду в Крым, к своим старым флотским друзьям. Меня никто туда не звал и, конечно, не ждет. Но я помню, что где-то под Симферополем в селе Дачном живет боцман Теслик, а в селе Степном мой старшина Сосненко. Или наоборот. Но разберемся. Главное — она не будет знать, где я и что со мной. Это может продлиться месяц или больше — как примут. В самом крайнем случае увидимся зимой.

Господи! Как же с деньгами быть? Если не платить, она подумает — смылся. Если переводить деньги по-прежнему, она подумает — загулял с красотками. Необходимо что-то придумать.

Да нет, ну что я — какие деньги? Нет меня — нет работы. Она раз-другой приедет в пустой дом, потом будет звонить, потом взгрустнет, вздохнет и успокоится.

Меня передернуло от отчаяния — как же мне понять эту женщину? столь же хладнокровную, как я сам.

Укладывая чемодан, подумал — я балбес, надо было попробовать завести с ней интрижку в «Одноклассниках»: я же знаю ее страницу. Но решение принято, отступать поздно. В «Одноклассниках» я понаблюдаю за ней. Или представлюсь каким-нибудь Гансом-русскоговорящим, приглашу в Германию — у нее там мама, должна клюнуть.

Если разобраться, знакомство с мамой — шанс совсем не призрачный. В Крыму не выгорит, махну в Германию. Как найти фрау…? Еще будет время придумать сценарий.

Звонок телефона вернул в действительность — такси у ворот.

Ладно, пора уезжать.

— Ты что скулишь? — пудель, которого она назвала Прошкой, вертелся под ногами. — Наша хозяйка не бросит тебя.

Потрепал его уши и пошел к лестнице.

В природе похолодало, и меня пробрала дрожь за дверью дома. Песик не отставал.

— Ты не заблудишься?

Я не беспокоился за него — в двери для него шарнирная дверца.

— Надолго уезжаете? — охранник в воротах спросил приветливо.

Черт! Это был ненужный след. Что соврать?

— Как получится. Может, завтра вернусь.

— А в чемодане подарки?

— Вот именно, — бросил я, направляясь в калитку. — Есть одно важное обстоятельство….

Проходя мимо охранника, остановился и сунул ему в ладонь тысячный банкнот.

— Вы меня не видели.

— Ни вас, ни машину с шашечками, — охотно подтвердил охранник и взял «подкозырек» бейсболки.

— Куда едем? — спросил таксист.

— Надо бы в Крым, но можно в Челябинск.

— Можно и в Крым, но надо домой заскочить на пару минут.

Я пожал плечами — как хочешь.

Мы долгое время ехали молча. Наконец, собравшись с силами, после некоторого колебания, я решился задать таксисту вопрос, который крутился на языке:

— Можно спросить вас кое о чем?

— Обо всем, о чем хотите….

— Вы заехали домой, чтобы с женой попрощаться?

— Какое это имеет значение?

— Для меня сейчас имеет.

— Но….

— Ответьте мне.

Он вздохнул.

— Хорошо. Это была не жена. Жене я позже звонил — вы же слышали.

Этого ответа я и боялся, и это было ужасно.

— Как же так? Живете с одной, любите другую — не кружится голова?

— Да никого я не люблю, кроме своих детей. Тоже мне придумали — баб любить. Знаете, какие они стервы! Вот Любка — ну, с которой прощался — она наизнанку готова вывернуться, лишь бы я ушел из семьи и женился на ней. А что потом? Потом будет точно такая же пила, которая у меня дома сидит. Я к ней и хожу лишь потому, что наизнанку выкручивается — и обещаниями кормлю. А как догадается и прогонит меня — другую найду. Какая жизнь — таковы и мы. Каждый ищет своей выгоды. А между баб — уж я-то знаю, поверьте — нет никакой разницы.

— А если жена поймает и выгонит, что будешь делать?

— Не поймает, не выгонит — куда она без меня с тремя оболтусами?

Я проснулся от зуммера телефона над сердцем. Первым делом сориентировал себя во времени и пространстве — ага, светает, я в машине, водитель спит, едем в Крым. Посмотрел на номер — она! Хороший знак. Вероятно волнуется и переживает. Ответить? — не ответить? Эх, надо было телефон дома оставить — теперь ломай голову. Ладно отвечу.

— Доброе утро, дорогая. Что так рано?

— От кошмара проснулась. У вас все в порядке?

— У меня — да. А я что ли снился?

— Вы…, — и она стала рассказывать свой сон кошмарный, в котором меня якобы вырезали автогеном спасатели из расплющенной машины, попавшей в аварию.

— Не надо смотреть перед сном «Дежурную часть». Жаль, что ты не можешь пропустить работу, а то бы закатились с тобой куда-нибудь в Крым — погуляли по ялтам и балаклавам, искупались в море, а в ливадийском дворце залакировали наш визит на отнятый у хохлов полуостров бутылкой хорошего местного вина. Как? — на самолете туда и обратно, там три дня. К работе вернешься…. А без тебя я напьюсь, с кем-нибудь подерусь — меня искалечат или убьют.

— А вы где сейчас? — с тревогой в голосе спросила она.

— Еду в Крым на такси.

— Немедленно возвращайтесь!

— Почему это?

— А мой сон? Если вернетесь, завтра с вами летим в Симферополь.

— Правда?

— Честное слово.

Я вернулся, хорошо заплатив таксисту и извинившись. В предвкушении предстоящего совместного путешествия дома никак не сиделось. Пошел на танцы в санаторий. На открытой площадке отдыхающие отплясывали современные ритмы народов мира. Недолго думая, присоединился к ним, и, закрыв глаза, отдался на волю музыки — прыгая, словно искусанный пчелами мишка. Хоть и музыка не совсем моя, но она способна поднять настроение, и я отплясывал под нее, бодро потея.

Из транса меня вывело прикосновение чьей-то руки. Она принадлежала девушке с пышной прической фиолетового цвета и с настолько серьезным выражением лица, что я сразу понял — она приблизила свои губы к моей щеке вовсе не для поцелуя.

Платье ее было выше колен, лицо миловидное, настроение курортное, обхождение легким и приятным.

— Молодой человек, — сказала она, — потанцуем?

Я не в силах был отказать. Полчаса незаметно пролетели в беспечной болтовне, и я ничуть не удивился, когда она попросила:

— Проводите меня.

Я ведь работал в санатории и прекрасно знаю, что стоит сюда попасть отдыхающим, как начинаются совсем иные разговоры, иные понятия и нравы. Впрочем, дама была из профилактория «Злак», и, провожая ее, я не рисковал быть увиденным моей любимой.

Следующий ее вопрос был:

— Вы умеете наслаждаться жизнью?

Мне осталось только сказать, что ей следует благодарить судьбу, пославшей ей такого нежного и внимательного кавалера в моем лице. Я не впервые общаюсь со скучающими на отдыхе дамами и потому легко умею отлить свои воображение, воззрения и память в принятые здесь формы. Я бываю учтив и очень мил в искусстве тонкой беседы. Это всегда дается легко, если женщина тревожит взгляд, но не сердце.

Короче, когда мы входили в профилакторий, нас можно было почесть счастливой четой. Меж нами царило полное согласие по части того, как провести остаток ночи. Сначала мы спустились в подвал, приобрели в баре коньяк и конфеты. Потом поднялись в ее комнату.

Я заметил, дама моя уже вышла из того возраста, когда от смущения заливаются краской. Но не вышла из того возраста, когда чувства властвуют разумом. Женщины обычно знают, оставшись наедине с малознакомым мужчиной, когда сопротивление чувствам бесполезно. Но я не для секса пошел с этой телкой — мне хотелось поэкспериментировать на тему: что будет делать женщина, когда мужчина не настойчив. Ведь я ни на минуту не забывал, что по соседству работает та, что милее мне всех на свете. Я хотел ее видеть, но не хотел, чтобы она видела нас с этой фифой.

Мы пили коньяк, болтая обо всем на свете и ни о чем. Она рюмка за рюмкой становилась развязней, я наоборот — трезвел и успокаивался, а ведь покой считают заменой счастья. Я дал ей понять, что богат и намереваюсь жениться.

Она откровенно:

— Как же можно вас охмурить?

— Я готов жениться очертя голову. Каждая девушка от двадцати до сорока (моей любимой сорок шесть) может рассчитывать на мое предложение. Милое личико, стройная фигурка, несколько комплиментов журналистике, флоту и космосу — и я попадусь в ее сети. Да едва ли на большее может рассчитывать новый граф Монте-Кристо, только что вырвавшийся из чертог бедности?

Вечер ухаживания за дамой превратился в ночь совращения мужчины.

— Но ведь должен быть и духовный идеал, о котором мечтаете вы!

— Тонкий ум вместе с нежною душой вполне устроят.

— Так ведь это же я! — вскричала она.

— Мне такая нужна для жизни женщина. А на раз… разумеется, я готов несколько сбавить требования, но лишь чуть-чуть и не более.

Практически пьяная она предалась сетованиям, столь же громким, сколь и неподдельным, что все мужики сволочи — в них душу вкладываешь-вкладываешь, а им, кобелям, лишь тело давай. Голос ее прерывался от волнения. Она уже переоделась, и домашний мохеровый халатик выдавал весьма соблазнительные формы, приспособленные природой куда более для выражения радости и веселья, нежели томности и печали. Короткий срез подола на бедрах и глубокий вырез ворота на груди тяжелой артиллерией бомбили глаза мои. Но мимо цели.

Внешние данные и внутренние особенности не должны составлять непременной пропорции. Справедливо это или нет, а бывают несоответствия, которые напрасно пытаются увязать воедино разум и чувства, в итоге напрашиваясь на усмешку.

А впрочем, все это ерунда. Просто я очень люблю другую женщину.

Вскоре незнакомка моя уснула, совсем захмелев. А я, аккуратно уложив ее в постель, побрел домой. Я мог выпить и поболтать за жизнь с любой женщиной, если возникала такая необходимость. Но любить одну, а спать с кем попало — это уже было слишком. Я представлял себе, как любимая моя могла бы отнестись к такой новости.

Я шел тропками и дорожками, мягко освещенными полной луной. Берега полны машинами и палатками отдыхающих, но сегодня никто не нарушал покой наших озер. Никто не пел, не играл на гитаре, не гонял музыку в авто радиоприемнике.

Я мог пройти по асфальту — от ворот профилактория до ворот пансионата. Но выбрал путь берегом по дорожкам и тропкам, которые сегодня волшебно светились и приглашали по ним пройтись. Солончак, словно вымытый, отражал лунный свет с невероятным блеском.

Я взглянул в небеса — полнолуние! Вот, что сводит женщин с ума и бросает в мужские объятия. Моя дорогая тоже женщина и тоже жаждет сейчас объятий. Пожелай мне, луна, удачи — я иду на свидание.

Уже прошел полпути от профилактория к пансионату и тут повернул к санаторию. Зная, как бывший охранник, где находятся камеры видеонаблюдения, я пробрался в курилку у центрального входа, ни разу нигде не засветившись. Сел и стал наблюдать, желая узнать, кто из охранников сегодня дежурит.

Свет притушен в фойе. Возможно, дежурная смена сидит за своими пультами — охранник озирает территорию через камеры видеонаблюдения, а администратор раскладывает пасьянс на компьютере. Или, может, вдвоем сидят на диване и о чем-нибудь говорят.

Вроде бы я неплохо знаю женщин, но никак не могу себе объяснить поведение моей любимой. Согласен — она меня не любит. Но ведь миллионы женщин спят с мужчинами просто за деньги. У нас бы не было никаких проблем, согласись она на это — ну, разве еще на улыбку в придачу. Более того, встреть она мужчину своей мечты, я бы ее собственноручно отвел под венец — ведь по возрасту я ей в отцы гожусь (ох, загнул!). А когда человека любишь, желаешь ему счастья даже вопреки своему.

Вдруг дверь отворилась, и вышел охранник, и вместе с ним моя любимая. Они не дремали, они несли службу и вышли на воздух, полюбоваться луной. И еще она вынесла бездомным кошкам остатки ужина своего.

Я смотрел на нее, светящуюся в лунном свете, и чувствовал — какое это удовольствие наблюдать за ней! Завитые волосы массой колечек покачивались на голове, серебристая блузка искрилась в свете луны. Скликая и кормя котят и кошек, она двигалась грациозно, изящно, и я живо представлял себе, как она может двигаться подо мной в постели. Все нутро мое вдруг возжаждало выяснить это.

Ни она, ни охранник не подозревали, что рядом в беседке кто-то есть. Она вздрогнула, когда я окликнул:

— Сергей Иванович! Это я, Анатолий, и за меня можешь не беспокоиться — я не попал ни в одну из камер.

— Вы что здесь делаете? — это она.

— Гуляю.

— Подсматриваете?

— Да бог с вами!… Признаться — да….

— Немедленно идите домой и ждите меня дома. Нас за такие проступки наказывают.

— Посидите со мной. Сергей Иванович, можно мы тут немножечко посидим, а вы подежурите пока за двоих.

Мой бывший коллега охотно кивнул и скрылся за дверью санатория.

— Ну что еще за блажь? — проворчала она и, оглянувшись на камеру над входом, сделала несколько шагов в сторону границы сектора ее обзора.

Еще две-три фразы, четыре шажочка, и вот она уже в беседке рядом со мною. Я схватил ее руку, прильнул поцелуем к ладони.

— Вы чего-то хотите на этой скамейке? Я угадала, да?

— А вы?

Она многозначительно посмотрела на меня — ничего, мол, парень, тебе не обломиться, но руки не отняла. И я целовал ее в свое удовольствие. Нет, правда. Такое счастье прикасаться губами к руке любимой женщины.

— Вы чего в Крым-то поехали?

— Развеяться.

— Поди навеселе?

— Было маленько.

— Если бы я не позвонила, далеко уехали.

— Я бы вернулся по первому вашему зову.

Она нахмурилась.

— Вы забыли, что завтра мы должны встретиться.

— Я ничего не забыл.

— Значит, вы хотели от меня сбежать. Зачем? Своего добиваетесь? — то лаской, то таской. Я же сказала, что буду вашей, как только сама этого захочу.

— Я доживу до счастливого дня? — мне уже шестьдесят два!

— Я к вам испытываю что-то вроде симпатии, но этого мало.

На ее откровение с горечью скаламбурил:

— Ох, и трудная это работа — в болоте любить бегемота!

— Ну, перестаньте! — откликнулась она самым дружелюбным тоном. — Ведь я же согласилась быть вашей, значит буду. Мне только немножечко привыкнуть — смириться с мыслью, что не за деньги это, а от желания.

Пшикнула доводчиком входная дверь — охранник выскочил на крыльцо:

— Вам звонят.

— Прошу извинить, — моя любимая упорхнула из беседки.

Сергей Иванович подошел с широкой, располагающей, наконец — просто братской улыбкой. И я подумал, что по-настоящему рад его видеть.

— Вернуться не хотите к нам? — приветливо спросил он, разыгрывая роль радушного хозяина.

— С удовольствием, как только ваш доблестный начальник от поноса загнется.

— Пожалуй, не долго осталось ждать, — ответил охранник, лучезарно улыбаясь.

Я подождал еще немного, но любимая не возвращалась. Отбыл за пульт свой Сергей Иванович. Тишина в санатории — только я и ночь. Она и проводила меня домой.

Упал в кровать совершенно обессиленный. Ни минуты не сомневался — еще один такой день, как сегодня, и я не выдержу. При этом не покидало ощущение, что совершаю ошибку, пойдя у любимой на поводу, и что мои неприятности только начинаются. Как сказала мне она — смириться с мыслью, что не за деньги, а от желания. Женщина за любовь берет от мужчины деньги в двух случаях — или он ее муж, или любовник: третьего не дано: иначе это не женщина, а проститутка. Мне надо решительно потребовать от нее — в кровать! или ЗАГС! А потом все равно в кровать!

Потом долго не мог заснуть, репетируя речь для кардинального объяснения.

Наконец, отчаявшись, поднялся и сел за компьютер. Отыскал страницу на Одноклассниках и повел речь с ее аватаром, не как с фотографией, а как с живым, разумным существом. Я корил ее за отсутствие привязанности, симпатии или на худой конец обычного человеческого сочувствия — где уж тут говорить о любви.

— Ты затеяла опасную игру, — предупреждал я ее, — и рискуешь быть взятой силой.

Информации на ее странице в ОК оказалось немного. Это было тем более удивительно, что женщины любят хвастаться пустяками. О светлой юности и замужестве практически ничего — даже девичьей фамилии нет, будто сразу вдовой родилась. Друзей раз-два и обчелся. Увы, я в игноре.

Можно открыть страничку ее дочери — возможно там найдутся сведения о том, кому моя возлюбленная так упорно хранит верность. Но мне не хотелось этого делать сейчас — может, когда-нибудь в другой раз, когда будет подходящее настроение.

Отключая компьютер, послал мысленный поцелуй миниатюрной женщине в красном платье.

Добрые люди мне подсказали — надо обратиться к знахарке за приворотным зельем, и адрес дали. Вызвал такси и поехал.

Дом был свой. Во дворе собака залаяла. На воротах была кнопка звонка. Я нажал.

Вышла девочка лет семи:

— Вы к бабе Груше?

— Ага.

Меня провели в дом и комнату, где под образами сидела старая женщина с затуманенными катарактой мутно-белыми глазами.

— Вы живете в большом красивом доме и добиваетесь женщины намного моложе вас, — сказала она тихим утробным голосом.

Ну, наконец-то мне встретился человек, который хоть что-то знает!

Вдруг она наклонилась вперед и схватила мою руку с ловкостью, которую трудно было ожидать от незрячего человека. Ее сухие пальцы быстро заскользили по линиям на моей ладони.

— Что-нибудь не так?

Старуха слегка нахмурилась, потом покачала головой.

— Она не любит вас.

— И никаких перспектив?

— Нет, — честно ответила знахарка.

Руки ее скользнули по моей груди и поднялись к лицу.

— Закройте глаза, — велела она.

Я подчинился. Сухие, словно рачьи клешни, пальцы коснулись кожи лица — я не сдержал дрожи.

— Вы пытаетесь ее купить, — сказала она отчетливо.

Я почувствовал, как на голове шевелятся волосы.

— Женщин во все века покупали, — прохрипел каким-то не своим голосом.

— Ее это обижает….

— Почему?

— Она считает вас хорошим человеком.

— Хорошим человеком для чего? Почему бы ей не выйти за меня замуж?

Знахарка убрала руки и пожала плечами, словно ей вдруг стало невероятно скучно. Ее мутно-белые, как кварц, глаза будто обратились в саму себя.

— Вы должны мне помочь! Я не могу без нее жить и как добиться не знаю.

Знахарка вдруг расхохоталась.

— Вы действительно считаете, что без нее не сможете жить?

— Чувствую в вас какие-то способности. Я бы сказал — у вас особый дар. Так помогите мне не избавиться от нее, а добиться.

Знахарка наклонилась вперед и, уткнув в подбородок желтый кривой ноготь, заставила меня задрать голову.

— Разумеется, у меня есть дар, — прошипела она, обдав дурным запахом. — За кого ты меня принимаешь? За фокусницу-шарлатанку?

— Вовсе нет. Просто я прошу вас помочь, если, конечно, вы это можете.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу, чтобы она стала моей… Я хочу с ней спать в одной постели.

— Почему бы вам не затащить туда другую женщину?

— Потому что у меня нет выбора — я люблю ее.

— Любовь — это болезнь. Я могу излечить вас от нее.

— Хорошо, поставим вопрос иначе. Услуги ваши платные? За что я должен платить вам?

— За то, что я тебе укажу истинный путь.

— Засуньте свой указатель себе… ну, знаете куда. Мне нужна эта женщина, и если вам нечего предложить, ариведерче.

Знахарка насупилась и стала чернее тучи.

— Ты еще вернешься ко мне, но тогда я возьму двойную плату.

Любимой я, естественно, ничего не сказал об этом визите. Но решился пойти ва-банк:

— Дорогая, а ты когда-нибудь испытывала такое… скажем, неприличное чувство, как будто тебе срочно необходим мужчина — то есть любой мужик, чтобы лечь с ним в постель и чем-нибудь приятным заняться? Тебя охватывала когда-нибудь жгучая потребность в этом, похожая на недуг — так, что ты больше ни о чем не могла и думать? Казалось ли тебе когда-нибудь, что только в объятиях мужчины ты можешь забыться, найти утоление той жажды, которая мучает тебя изнутри, как будто только мужчина может дать тебе наслаждение в виде мучительного наказания половым актом?

За окном шел дождь, шурша по листьям деревьев, стуча по крыше, потоками стекая с нее. Мы сидели у камина и пили пиво с вяленой щукой.

Экономка моя пристально взглянула на меня.

— Конечно испытывала, но к мужу, а не просто к любому мужику.

— Я говорю о желании, а не его исполнении.

— Право не знаю — зачем это вам? Мне кажется, в вашей душе давно уже прочно утвердилось мнение, что женщины стоят ровно столько, сколько они стоят.

— В этом вы правы — много таких, за которых гроша ломаного жаль. Но вы….

— Вам уже нечем платить мне зарплату?

— Зарплату? — я поморщился. — Давайте так — вы называете мне цену; я плачу, и мы в постель. Потом поступайте, как хотите — хотите оставайтесь, хотите уходите; скажите: в ЗАГС пойдем — пойдем в ЗАГС!

— Вы разговариваете со мной, как с пленницей….

— Пленницу я бы взял силой.

Она вдруг оставила пиво и рыбу, которые смаковала, и засобиралась:

— Знаете, я поеду домой.

— Вы чем-то расстроились? Что не так?

Любимая с трудом выдавила из себя улыбку.

— Ничего и все.

Наши отношения сильно меня беспокоили. Уж казалось бы, все оговорено, деньги уплачены — почему она избегает близости со мной, пусть не из любви, а по контракту? Какого ей еще чуда надо? Ведь простая баба… прости, Господи! Долго она мне еще будет нервы трепать?

Ах да, насчет ва-банка… Так вот, однажды я закусил удила, топнул ногой и приказал:

— Теперь будет так — одну ночь вы на работе, две дома и еще одну спите здесь, со мной в одной кровати.

Она растерялась:

— Как?

— Как мы и условились.

— Но вы ведь обещали ждать моего согласия на интимные отношения…

— А разве я сказал, что у нас что-то будет? Впрочем, все в вашей воле… А вот врачи говорят, что у людей, спящих в одиночестве, развивается психоз. Вы будете моим антибиотиком. И обещаю — я к вам пальцем не прикоснусь без вашей команды.

В этот раз она осталась у меня ночевать, позвонив предварительно дочери.