Действующее лицо и исполнители

Анатолий Агарков, 2023

Эта книга написана для того, чтобы все желающие смогли быстрее и проще найти в Пятиозерье свои Источник Здоровья и Депонент Желаний. Труд этот обобщает опыт автора по раскрытию тайн удивительного края. Вполне доступным языком изложены примеры превращения энергии Животворящих Сил в материальные вещи только мыслями и желанием. Автор не останавливается на достигнутом…Как вернуть молодость? Можно ли жить бесконечно? Каким образом создается собственный мир?Читайте – и книги поднимут уровень вашего сознания на новую высоту.

2

Просигналил мобильный телефон.

— Привет, Иваныч! — раздался голос Нарышкина. — Можешь говорить со мной?

Алдакушев неожиданно рассмеялся.

— Почему бы не поговорить с хорошим человеком?

— Вышло все, как я и рассчитывал — ролик с генеральной репетиции, куда ты меня затащил, удвоил число подписчиков и предложений рекламодателей. Мой блог сейчас в шоколаде. А я чувствую себя обязанным вам и вот что хочу предложить — банкет в санатории для участников после концерта. С руководством уже договорился. Столы накроют в кафе-баре отдыхающих «Трактиръ» — есть у них такое на территории. Будет ведущий и музыка на заказ. Для взрослых водка-вино с закуской, для ребятешек газировка, компот и соки со сладостями. Автобус доставит туда и обратно. Твоя задача договориться с вашим директором и уговорить всех участников, — на одном дыхании выпалил Сергей.

Илья тоже почувствовал вдохновение от хорошей затеи.

— Постараюсь.

— И не затягивай. Администрация санатория ждет от меня оплаты.

Поняв, что это не розыгрыш, Илья Алдакушев почувствовал жажду деятельности и способность к уговорам такую, что закружилась голова и сладко запосасывало под ложечкой. Он действительно чувствовал, как широко и радостно раздуваются ноздри, как он весь переполняется ощущением нужности бытия, здоровьем и силой, энергией и проницательностью. Он и сам когда-то работал директором клуба, но таких подарков не получал.

Правильный человек Сергей Нарышкин! — подумал Алдакушев и пошел к руководству, стараясь не расплескать ощущение радости.

Серега проснулся сегодня рано. В шесть часов, открыв глаза, подумал — он стал ещё богаче! — и счастливо рассмеялся. Виной всему часовой ролик, снятый им в сельском доме культуры.

К обеду созрел план, как отблагодарить артистов за его нежданный прибыток. Побывал в кабинете заместителя Генерального директора санатория. Тот был не против: дело привычное — лишь бы оплата была соответствующая.

— Готовьте обед на пятьдесят человек, калькуляцию, счет, — подстраховался Нарышкин на случай непредвиденных гостей.

Уходя безмятежно ляпнул:

— Вы ведь позволите ребятишкам после обеда погулять по территории, подивиться на ваши чудеса.

— Только не пьяными, — прикололся чиновник.

— Само собой.

— А мы угостим ваших гостей ошеломительной осетриной. Ну да вы, наверное, уже пробовали…

Выйдя из кабинета заместителя Генерального директора, Серега взбодрил голову и так огляделся, точно давно не виделся с санаторием, точно просидел за дверью три затворнических дня и три ночи. Предстоящая жизнь казалась прекрасной!

Уже понятно, что сидеть они будут с Алдакушевым, есть-пить и поглядывать на красоток — с приятелем будет весело, непринужденно, легко от того, что, когда надо, Иваныч умеет молчать, не испытывая при этом неловкости.

Присев в тенистой беседке, Нарышкин позвонил Илье.

Потом Сергей осторожно, коротко, как счастливый ребенок перед сном, вздохнул и стал любоваться на озеро в солнечных брызгах. На свежее, молодое, не лишенное привлекательности лицо блогера продолжало наплывать светлое, торжественно-праздничное настроение.

Впрочем его выражение постоянно менялось от подступающих мыслей — затуманивалось, становилось сосредоточенным, настороженным, чуточку деловым…

Временами глядел в даль дальнюю, видел за озером свое будущее. Думы его в эти минуты были глобальными — о жизни, судьбе, смерти.

Но настроение оправдывало народную мудрость: ожидание праздника — уже праздник. Он был готов своротить горы, опуститься на дно морское, взлететь под облака — лень только было вставать…

И всякий, кто видел Нарышкина в эти минуты, думал о нем — живет, как играет.

Я ленив! Я очень ленив! — с упреком думал о себе Серега. — Мне хочется иметь бизнес, который растет, как грибы, но сам по себе…

После обеда, ложась спать, блогер прикинул — хорошо бы банкет организовать в виде огонька, чтобы сами участники развлекали себя.

После сытного застолья спалось отменно. Проснувшись, Нарышкин вспомнил свои мысли об «огоньке» и засмеялся — посмотрим-посмотрим!

Вышел на балкон посмотреть, что там в мире творится.

Творился летний день. Было жарко. Над санаторием висело большое, темное в середине облако, обрамленное по краям белой слепящей каймой от закрытого солнца.

Дождь будет — подумал Серега.

Позвонил Алдакушев:

— Начальство не против твоей затеи. Но тебе лучше самому с ней поговорить — пригласить официально. Почву для встречи я подготовил.

— Она на месте? Сейчас подъеду. И кстати, скажи, как её величают?

— Лидия Васильевна, — был ответ.

Нарышкин переоделся. Хоть рубашка была с короткими рукавами и без галстука, но брюки со стрелками и туфли вместо кроссовок.

Бодрый, свежий, сам себе симпатичный, он не без игривости думал о визите к директору клуба — приметной женщине в смысле вида, и хотелось бы знать, какова дама в общении.

Мгновенно, видом купюры, уговорил случайного водителя на автостоянке санатория и поехал в село. Высаживаясь возле ДК, увидел как через улицу несет свое тело к своему дому участковый. Вот не хотелось ему здороваться, и блогер отвернулся, промолчав — будто не узнал.

Видно было по улыбающемуся лицу директора клуба, что ей приятно общаться с московским гостем, что она с симпатией относится к нему и его предложению, которое ещё не прозвучало. Но она готова услышать и сказать «да».

А Нарышкин не торопился, любуясь фигурой Лидии Васильевны — дамы в расцвете творческих сил. Совсем не плоха была главный культурный работник села. Красотой и женскими статями — не обделили её мать и отец.

Бог знает, почему образовалось у него легкое и смешливое настроение — от присутствия симпатичной и умной женщины, наверное, которая ждет от него приятного предложения. И признания — как он их потом и талантами зарабатывает себе состояние…

А Нарышкину весело. Таким игривым сделалось настроение! Все радовало московского гостя.

— Я уверен концерт будет удачным. Вы заслужите высокие баллы и станете победителем районного смотра-конкурса. Ролик с вашей репетиции произвел фурор на моем блоге! Сотни тысяч просмотров за одни только сутки. Скажу вам — это отлично! Колоссально! В награду вам я заказал банкет в кафе-баре для отдыхающих «Урала». Стол на пятьдесят персон — приглашайте кого хотите. И чтоб ребятишки обязательно были. Для них намечается увлекательная экскурсия по достопримечательностям санатория.

— Я бы тоже с удовольствием посмотрела, — улыбнулась Лидия Васильевна. — Отдыхала давненько, а у них, говорят, куча новшеств. И кстати, как вас зовут, любезный гость, вы не представились.

— Сергей Борисович! — солидно ответил Нарышкин. — Вот как меня зовут.

И улыбнулся. Он уже почувствовал, что ему хорошо сидеть в уютном кабинете директора, смотреть на то, как она слушает и говорит. И ещё понял, что разговор с этой женщиной будет легким, полезным и непринужденным…

В ДК было тихо. Над крышей уже отчетливо перекликался с землей негромкий гром. Сверкнула дважды тусклая молния. Горизонт заштрихован дождем.

— Вы к нам в гости всегда с дождем.

— Это хорошо или плохо?

— Наверное, к радости.

Помолчали, прислушиваясь к раскатам грома.

Разные мысли приходили в голову Нарышкину — о жизни, о смерти, о женщинах, селе и зеленой траве… На ней чьи-то ноги босые.

Эх, перебраться бы в деревню да жениться на местной красавице.

Блогу ведь по фигу городской житель его владелец или наоборот.

В ситуации ожидалось: сейчас Лидия Васильевна поднимется, подойдет к нему, проведет пальцами по волосам и скажет: «Чего же ты, Серега, такой смурной? Живешь один? Ну так, женись! Хочешь, я тебе с женщиной познакомлю замечательной? Твоих лет. Не бойся — женись на ней! Я лучше тебя знаю, какая женщина тебе нужна, с кем ты будешь счастлив. Ведь вы, мужчины не полагаетесь на мудрость женщин, не помышляете, что для вас хорошо все то, что хорошо для женщины…».

От этих мыслей хотелось долго и громко смеяться.

Гроза случилась такая, что ни директору клуба, ни её гостю спешить стало некуда. Они и сидели друг против друга, не спеша говорили.

Оглушительно громыхнуло. Окно кабинета на мгновение стало синим, а внутри помещения потемнело, и телефон проводной зазвонил.

Пока хозяйка кабинета с кем-то общалась, Серега думал, что если останется в селе (кстати, жить можно в санатории со всеми его удобствами), то станет старательным и упрямым, как участковый, умным и философски-дальновидным, как директор Лидия Васильевна, неторопливым, как Сергей Кугель, бесстрастным, как девушка Женя, добрым-чутким-мудрым, как Илья Алдакушев…

Пока главный культурный работник села разговаривала по телефону о каких-то делах и предстоящем концерте, Нарышкин несколько раз поднял и опустил левую бровь, наморщил лоб и посмотрелся в зеркало на стене, потом поискал положение для рук — сцепил-расцепил их на коленях, скрестил на груди…

Утвердившись в избранной позе, стал терпеливо ждать, когда же хозяйка кабинета наговорится.

Та несколько раз прикладывала руку к груди, извиняясь перед гостем, указывала пальцем на потолок — начальство, мол, ничего не попишешь: приходится слушать.

Серега на пальцах показал — что пошел, мол, вниз, погулять между стен в плакатах клубно-колхозной тематики..

Лидия его поняла и махнула рукой — куда ты, мол, денешься с подводной лодки в такой-то дождь…

Спустившись в фойе на первый этаж, Нарышкин там никого не застал.

Голоса раздавались из концертного зала.

В будке оператора звука, света и всего остального, на что способен зрительный зал в техническом плане, увидел Илью Алдакушева и незнакомого человека.

Серега сделал лицо ласковым, нежным, доброжелательным.

— Разрешите ворваться?

— Входи-входи, друг дорогой! — ответил Алдакушев.

— Привет, Илья Иванович!

— Привет, Сергей! Познакомься, наш звукосвето и прочих технических мудростей оператор — Мусихин Евгений Михайлович.

У нового знакомца, отметил Нарышкин, было приятное и приветливое лицо.

— А ты, Илья Иваныч, кем в клубе работаешь? Цыганским бароном?

Илья (он же художник-оформитель СДК) поднял на вновь вошедшего вопросительный взгляд:

— Говорил с Васильевной? Договорился? Народу твое предложение шибко понравилось. Вот сидим с Михалычем, обсуждаем — сколько же ты за ролик на блоге получил, если в санатории для нас кафе откупил?

— Не в деньгах счастье! — улыбнулся Нарышкин.

— Что там на улице? — спросил Женя Мусихин.

— Бузит стихия. Ничего себе дождь размахнулся.

— Как ты, так и дождь, — посетовал Алдакушев.

— То же самое мне Лидия Васильевна ваша сказала.

По клубникам можно было понять, что им скучно, нечего делать — одна только радость от дождя: грядки дома поливать не придется.

— С ума можно сойти от ваших ливней, — продолжал болтать гость московский, которому нечего поливать. — Если он до семи не кончится, я опять пролечу на ужин.

— Ко мне пойдем — дело привычное, — пригласил Илья.

— Или в клубе переночуем? У вас крысы есть?

— У меня есть зонт.

Дождь все усиливался, припускал с новой силой, гром гремел за стенами ДК. И не предвиделось конца.

Гроза навалилась такая, что и говорить не хотелось — только прислушиваться и душой вздрагивать от каждого раската грома — будто кто-то остервенело долбил кувалдой железную крышу клуба.

На дворе был ещё день — стрелка только приближалась к пяти, но на улицах уже полумрак вечера и, наверняка, в окнах зажглись огни…

Илья Алдакушев:

— Ты бы рассказал нам, Серега, на досуге — что за хрень этот твой блог, и за что ты с него получаешь деньги? Не государство же тебе платит за просмотры и не зрители. Я бы лично не стал платить…

Мужчины посмотрели друг на друга весело, обменялись вежливыми кивками, потом развели взгляды.

— Поверь, Илья Иваныч, ничего криминального. Просто время такое пришло — я сижу сейчас с вами, а денежки капают: каждый новый подписчик приносит мне боны.

Евгений вмешался в разговор, уводя его тему в сторону.

— Мне кажется, эти дожди не сами собой появляются — кто-то их организовывает.

— Чтобы люди в ДК не ходили? — улыбнулся Алдакушев.

— Точно!

Еще помолчали слушая приятную музыку с компьютера.

— Мне что-то мерещится с непогодой, — сказал Нарышкин с серьезным лицом. — Вам не кажется, что на улице открывается какая-то перспектива в сегодняшних событиях.

Прошлась по залу, заглянула в операторскую пожилая женщина — ночной сторож, она же уборщица.

— Здравствуй, Степановна! — приветствовал Алдакушев. — Что на улице — проглядывает синева?

— Еще поливает, но гроза ушла, и ветер стих.

— Директор в клубе?

— С сыном уехала. Он на машине под самое крыльцо подкатил…

На крыльцо вышли Алдакушев и Нарышкин.

— Иваныч, есть в селе таксисты? Кто-то катается от звонка?

— Сейчас узнаем, — Илья достал мобильник, набрал номер.

Потом доложил:

— За тобой подъедут и доставят куда надо.

После грозы дышалось легко.

Алдакушев поднялся к себе в мастерскую художника-оформителя и вернулся с зонтом.

— Тебя провожу и пойду.

— Мы завезем.

— Слушай, что скажу, — задумчиво проговорил Илья Иваныч, — с твоим приездом веселей будто стало в селе. А после банкета… Короче, уедешь — скучать будем. Вот не я буду, если не женю тебя на пирушке.

— Сначала влюбиться бы надо.

— Или напиться.

Улыбались, поглядывая друг на друга.

Нарышкин сказал:

— Суть не в женщинах. Вот найду я здесь дело по душе, то, можно и остаться. Нравится мне ваше село — так и манит к себе. В Москве буду скучать.

— Что за дело тебя влечет?

— Пока не знаю.

— Что ты за человек?

— Кто я такой? — медленно переспросил Серега. — Ты хочешь знать, кто я такой? Я — лентяй до такой степени, что зубы не каждый день чищу. Моя забота — чтобы все со мной рядом крутилось, а я посвистывал да поглядывал, на спине сидя. И чтобы дело двигалось, и деньги были…

— Ну, конечно, ты не рабочий-пролетарий. Ты — менеджер: так это теперь называется?

— Я — блогер. Для менеджера слишком ленив. Блог меня кормит, поит, деньгами снабжает. Вот с ним бы я поработал. Но пока не знаю, с какой новой темой…

Нарышкин Алдакушеву казался сильной личностью, преисполненной оптимизмом, но вот слова его были непонятны. Блажит, наверное, гость столичный…

Дождь затихал понемножку. Где-то за горизонтом последний раз громыхнуло.

К крыльцу ДК подкатила легковая машина.

Вышел Женя Мусихин тоже с зонтом:

— Меня подвезете?

— Всех подвезем. Рассаживайтесь, господа — едем по домам!

А ещё через день Сергей Нарышкин, стараясь быть деликатным и осторожным, принимал из большого и мягкого автобуса гостей — дамам десницу подавал, детей брал под мышки и ставил на землю, мужчинам ладонь пожимал…

Директору СДК руку поцеловал:

— С победой Лидия Васильевна!

— Еще рано поздравлять. Концерт мы показали, судьи баллы записали, когда итоги подведут — не знаю.

— Надо было их с собой прихватить.

— Они с нами!

— Вот за это спасибо!

— И вам спасибо, Сергей Борисович. Им понравится — будут добрее.

— Упоем и упляшем, напоим-накормим, — пообещал Нарышкин и поклонился.

— Я уверена — так и будет. Вы милый и чуткий человек. Спасибо!

Когда все пассажиры автобуса вышли, Сергей обратился к директору клуба:

— Прошу простить меня, Лидия Васильевна, с чего начнем — экскурсии или застолья?

— Конечно, с застолья — мы так устали на сцене, проголодались…

Тихий отдаленный гром раздался где-то над лесом. Приехавшие с тревогой завертели головами, поглядывая на небо — опять?

Но оказалось, это шел на сверхзвуковой скорости реактивный самолет, чертя белую полосу на ослепительно голубом небе.

Фу, пронесло!

Пошли гурьбой в кафе-бар «Трактиръ» — двухэтажное здание в стороне от главного корпуса санатория.

Нарышкин легко и просто чувствовал себя с артистами — особенно с ребятишками: словно умел разговаривать и думать точно так же, как они.

Все столы зала были составлены в один длинный, и стулья на соответствующих местах.

Как только вошли гости, командование движением народа взяла на себя нарядная и улыбающаяся ведущая из санаторских служащих, рассаживая на один край ребятишек, в середине молодых людей, а пожилых и самых уважаемых на другой край.

Сюда и попали Нарышкин с Алдакушевым.

Столы уже были накрыты разнообразными напитками и холодными закусками.

— Когда подкрепитесь, подадим горячее, — объявила ведущая.

В амбразуре бара, где были выставлены крутые напитки и аппаратура, заиграла музыка.

Молодые люди завертели головами — не потанцевать ли в узком кругу?

Степенные приглядывались к закускам — чем угощают?

Ребятишки, как розовощекие поросята, шалили и смущенно улыбались.

— А мороженое будет? — кто-то из них насмелился крикнуть.

— На десерт, — обещала ведущая.

Алдакушев, не смотря на прошедший концерт и связанные с ним нервозности, был весел и свеж.

— А стул-то тебе подставили и прибор принесли, — заметил Илья, изобразив уморительно-важное лицо. — Мы ровно пятьдесят человек привезли. У кого жаркое отнимешь? Ладно, поделимся…

Ведущая банкета (или распорядитель зала — как удобно) знала причину торжества, предложила налить в рюмки-бокалы-фужеры-стаканы соответствующие возрасту и желанию напитки и выпить за удачно проведенный концерт.

Все послушно исполнили.

Зазвенели ножи и вилки о блюдца, бутылки уже без команды вздымались над столом — ожил народ, а следом веселье пошло полным ходом.

Говорил в микрофон ди-джей из амбразуры бара, предлагая не стесняться и заказывать любимую музыку — у него есть мелодии на все вкусы.

— Скоро уж сами запоем, — улыбнулся Иваныч.

— Знаешь, из-за чего я бы переехал в село, бросив столицу к чертовой матери? — потянуло Нарышкина на откровения после двух рюмок спиртного. — Я — блогер по жизни! Я — творец. Могу сутками не спать за компьютером, только было б что делать. Найди мне такую тему, подписчикам моим интересную, и я не уеду из санатория хоть до конца жизни…

— Что я тебе найду, если даже не понимаю, что такое твой блог? С чем его едят?

— В нашем деле стоять на месте нельзя — идеи нужны. Новые идеи каждый день — вот что мне нужно!

— Увлекательная жизнь! — восхитился Алдакушев. — А говорил, зубы лень чистить.

Нарышкин ухмыльнулся.

— Зубы в нашем деле не самое важное, — сказал смешливо. — Есть жевательная резинка на крайний случай.

— Наплюй, Серега! Женишься, ребятишек заведешь — знаешь какие они затейники: обязательно натолкнут на мысль, которую ты ищешь.

— К тому времени от меня, как об блогера, труха одна останется. Наша жизнь не терпит простоя.

— Ты не отчаивайся, Серый, — Алдакушев похлопал приятеля по загривку. — Широкие русские плечи вынесут все.

Интеллигентное лицо Нарышкина неинтеллигентно скуксилось — этакая мыслящая субстанция или теоретический казус на фоне размахнувшегося застолья.

— Перестань сидеть букой, — ворчливо выговаривал приятелю Илья Иванович. — Вон Женя сидит одна! Пригласи-ка её на танец.

И добавил командирским тоном:

— Ясно?

— Ясно!

У прелестного конферансье прошедшего концерта действительно вид был отсутствующий.

Идти на танец с Нарышкиным Женя отказалась. Но пригласила присесть на свободное место.

— Вы интересный человек! А разговаривать удобней глядя друг на друга, а не шоркаясь…

Интересная мысль — подумал Серега — и без окончания: как хочешь думай, о паркет ногами или телами…

Присел рядом.

— Вы умеете музыку слушать? — спросила Женя.

Нарышкин прислушался.

— Наверное, да. Есть которая попадает в ритм сердца, а которая нет…

— А понимать?

— Из всех искусств больше всего на свете я люблю музыку леса. Причем, в любое время года. Вот представьте себе бор. Зелеными свечками стоят прямые корабельные сосны. Тени от солнца делают их ещё стройней. Земля под ногами во мхе и папоротник выше колен — почти до пояса. Воздух легок для дыхания…

— Вы были в нашем бору?

— Был.

— Сосны, говорят, триста лет живут — динозавров, конечно не помнят, но Пугачева запросто. А сколько живут папоротники и хвощи?

— При динозаврах они были гигантскими, сейчас трава-травой…

При общении с девушкой по лицу Нарышкина растеклось блаженное выражение.

Со своего места в далеком застолье Илья Алдакушев, наблюдавший за ними с любопытством, показал оттопыренным большой палец правой руки.

Сергей увидел его и покачал головой.

То ли боясь, что блогер уйдет, то ли ещё по какой причине, Женя рассеяно кивнула на стол:

— Хотите выпить — пейте.

Две открытых бутылки с вином стояли поблизости на столе.

Нарышкин взял одну в руку:

— Не хотите ли?

— Благодарствую!

Сергей налил крохотную рюмочку, посмотрел её на свет, одним движением опрокинул и, смакуя, подержал вино на языке.

— У меня к вам вопрос, — насмешливо произнес Нарышкин, закладывая виноградину в рот. — Не пьете, потому что взрослые рядом, а вы ещё школьница? Или другая на то причина? В вашем возрасте я уже был замечен. Да и девчонки наши… Вы, Женечка, правило или исключение?

Блогер сидел, откинувшись на спинку стула, легкомысленно покачивая лакированным туфлем. И вид его говорил — мне палец в рот не клади!

Но вдруг понял, что не прошел тест. Девушке интересно было — пьет или не пьет это щеголь-москвич, да ещё в присутствии дамы? По её понятиям — кавалер не должен этого делать, если хочет заслужить уважение девушки.

Женя заметно поскучнела.

Нарышкин ещё насмешничал, но уже догонял, что все надежды потерял на симпатию в её глазах. По крайней мере, на этот вечер.

Вот они какие, красавицы села!

Сергей склонил голову на левое плечо, посидел немножко в такой позе, выпрямился. Как бы уйти с достоинством?

— Вы за что-то ко мне охладели, — сказал растерянно.

Девушка не улыбнулась в ответ, а только посмотрела на круг, где общей толпой дергалась молодежь. Потом сказала лениво:

— Пойдемте потанцуем со всеми вместе.

Нарышкин отказался.

— Простите, Женя, к Илье пойду. Своими хвощами вы разбудили во мне философское настроение.

Он вежливо поклонился и ушел.

Через минуту в другом конце стола задушевным голосом продолжал:

— Не подхожу я девушке — много пью и мало ухаживаю…

Илья негромко пропел:

Не для меня цветет сирень…

— Давай, друг, выпьем.

Поднося бокал к губам, Нарышкин заметил Жени быстрый взгляд с середины стола — кажется, осуждающий.

Алдакушев тоже заметил и посмотрел на приятеля устало печальными, грустными глазами.

Поставив бокал на стол, Сергей покачал головой:

— Кажется, я увлекся.

И после сидел на своем месте с таким выражением лица, словно только что понял — сейчас, что для него начинается самое трудное, что может быть в отношениях с девушками.

Иваныч раскусил его состояние и скорее в шутку, чем в серьез, посоветовал:

— Бросай свой блог, начинай добиваться внимания Жени — вот тебе тема.

Конечно, это не дружеский совет, а скорее подначка, чтобы задеть самолюбие.

— Ты прав, Илья Иваныч, если блог свой однажды профукаю, подкачу под бочок к какой-нибудь дамочке — корми, родная, а я тебе сказочки буду рассказывать на ночь, как был богат, как…

Он говорил это искренне. Хорошим было лицо его в этот момент, замечательными глаза, хотя в них читались усталость и печаль…

Видела бы Женя его в этот момент — Алдакушев поискал девушку глазами.

За столом её не было. Не было и в кругу танцующих. Жаль…

Ну как тут не в пасть в тоску и печаль молодому человеку? Надо с Женей поговорить.

Приняв решение, Илья налил и выпил один.

В банкетном зале работал кондиционер. А без него вряд ли праздник можно было назвать таковым. День выдался такой жаркий, что духоты и на вечер осталось сверх меры.

Меж деревьями санатория струился горячий воздух, густое волнистое марево поднималось над озером.

Сдурела погода!

Артисты и гости их давно умяли жаркое, до отвала наелись мороженного, но на прогулку не спешили, спасаясь под свежестью кондиционера. Да и питья ещё было навалом, не все съедено на столах. Люди держались до последнего…

Жарко было чрезвычайно. Веселящиеся выскакивали на крыльцо покурить, поговорить… и обратно — в тень и прохладу.

Наконец, решили — пора и честь знать. Забрали конфеты из ваз и все, что можно было с собой съестного-спиртного прихватить, отправились на берег Подборного озера. Другими словами — на пляж.

Кто мог и хотел, искупался, кто-то умылся, кто-то, сняв туфли, ноги мочил в целебной воде.

В тени под навесом учинили походный стол. Угощали и отдыхающих от щедрот пьяной русской души.

Но напряжения не создавали: таки художественная самодеятельность — самый цвет села, а не хухры-мухры…

Пшеничная коврига, которой встречали комиссию из района, сохранилась и пошла по рукам, рвалась на части закуской к спиртному.

Илья ораторствовал, размахивая остатками мякиша:

— Свежий пшеничный хлеб пахнет жизнью. Все есть в этом запахе — бражный дух, прозрачность воздуха, летний зной и лугов аромат… Бедные городские люди, не знают, что такое свежий пшеничный хлеб из русской печи. Что вы едите? Булка — кирпич, а природа не благословит углы. Да здравствуют ковриги! Сделайте себя счастливыми! Попробуйте нашего пшеничного хлеба…

Его слушали, и отдыхающие тянули руки — всем вдруг захотелось попробовать духмяного круглого чуда из русской печи.

Прирожденный оратор! — дивился на приятеля Нарышкин. — Его бы на блог зазывалой.

Лидия Васильевна с озабоченным видом ходила по пляжу:

— Где же дети наши?

— Наверняка в контактном зверинце, — кто-то подсказал беспечно. — На обратном пути заберем.

От забот и выпитого лицо директора ДК запунцевело. Но хороши были глаза и прическа сохранилась. Ходила она по пляжу на зависть отдыхающим дамам уверенной походкой любимой, отлично ухоженной женщины.

Момент настал такой, что банкетчики из «Трактира» забыли, кто они есть и стали считать себя отдыхающими — и походка, и взгляды их переменились.

И тут крик от скамейки, превращенной в походный столик:

— Илья Иваныч! Водка кончилась!

Должно быть щедро угощали отдыхающих.

— Что вы говорите! — обрадовался Алдакушев. — Наконец-то можем ехать.

— Ты бы не мог своего денежного приятеля тряхнуть?

— А кстати, где он? — огляделся «оратор».

— Наверное, в контактном зверинце. Говорят все дети туда подались. Надо и нам продвигаться к автобусу. Солнце уже садится. Хватит гулять! — Лидия Васильевна брала бразды правления в свои руки.

— А комиссии ваша хочет остаться, — язвительный голос.

— Да пусть остаются — люди взрослые. А мы поедем. Нам водка сейчас нужна, как рыбе зонтик.

— А это ничего, если мы их здесь потеряем? — сказал Алдакушев, представил и захохотал. — Ах, простите меня, Лидия Васильевна. Я сроду такой болтун и выдумщик. Вы на меня внимания не обращайте — я не пьяный.

Она небрежно пожала плечами:

— Пожалуйста!

— Тогда у меня предложение к вам. Если дружба Сергея Нарышкина с нашей Женей перерастет в нечто большое, мы с вами пойдем сватами к её родителям?

— Женю? Сватать? Вы что, Илья Иванович, с ума сошли? Ей же учиться надо. И почему за Нарышкина? Он ей в папы годится.

— Ну, не совсем чтобы в папы — просто личность сложившаяся. А если он останется в селе, знаете какая польза будет… Особенно клубу.

— А если Женя уедет с ним в Москву? Что вернее всего. Тогда как?

Лидия Васильевна бдительно держала Алдакушева под прицелом ясных глаз, спрятанных за длинными ресницами, надеясь увидеть, как он качнется на ходу. Тогда можно смело заявить: «Да вы пьяны, голубчик. И не порите чушь!»

Илья держался матросом в качке, твердо ступая на плитки дорожки.

Директор ДК укоризненно покачала головой.

— Почему вы так уверены в своем новом приятеля? Вы его знаете третий день. Может, он прощелыга и мошенник московский — грязный душой, порочный до мозга костей, испорченный столичной жизнью мужчина. А наша Женя чиста и невинна. И потом — разница в возрасте…

Величественная в эту минуту Лидия Васильевна говорила с самозабвенным лицом, как говорят маленькие славные дети.

— Мы очень любим нашу Женю и абы кому не отдадим. Пусть ваш москвич докажет, что он её достоин, тогда и поговорим.

— Если влюбится, будет она вас слушать, — упрямо сказал Алдакушев.

Его собеседница вдруг сделала плачущее лицо.

— Боже, кто способен руководить детьми двадцать первого века. Они так самостоятельны!

Илья готов был рассмеяться — то-то и оно!

Но печально сказал:

— Никто в нашем селе не сможет так обеспечить Женю, как блогер Нарышкин.

— А любовь? — по инерции быстро спросила женщина. — Как можно выйти замуж не любя?

Алдакушев в чрезвычайной обстановке реагировал молниеносно.

— Вы бы своим детям что пожелали — любовь или материальное благополучие? — спросил он энергично.

Лицо Лидии Васильевны увяло.

А Илья требовал:

— Отвечайте, пожалуйста!

— Откуда этот москвич взялся на нашу голову?

— Или на наше счастье…

Ребятишек действительно нашли у контактного зоопарка.

Было жарко и душно.

— На что насмотрелись? На контактировались? — спросила Лидия Васильевна. — Пора к автобусу выдвигаться. Вон и солнце уже садится.

На стоянке.

— Спасибо, Сергей Борисович! — вежливо благодарила директор клуба спонсора банкета. — Было здорово! Мы очень вам благодарны. Приходите к нам в гости — всегда будем рады!

Лидия Васильевна стояла перед молодым мужчиной с уставшим лицом, но приглядывалась. Думала — а он ничего и богат. Если бы Жене годов прибавить и институтский диплом — отличная получилась бы пара. Ума у неё и сейчас палата. Если захочет, построит этого москвича и в зубах деньги приносить заставит. Ах, Женя, Женя! Как годы быстро летят! Их не воротишь назад…

И еще думала — почему молодой мужчина смотрит на неё сейчас грустно и будто жалеючи. Что-то со мной или из-за Жени?

Все уселись в автобус, и подслушать никто не мог. Лидия Васильевна отчаялась спросить напрямую:

— Вы любите нашу Женю?

На них уже обращали внимание. Директора звали в автобус.

А Нарышкин все молчал. Он чувствовал, что вопрос судьбоносный, и таким же должен быть ответ. А ведь на самом деле он не знает — любит он эту девушку или нет.

— Еще немного, и о вас пойдут сплетни. Так скажите мне — любите или нет?

Боже мой! Что от него хотят? В чем провинился он перед селом? Он приехал в санаторий лечить гастрит. И тут на тебе — страсти-мордасти!

— Не знаю, — четко сказал Нарышкин и поцеловал руку Лидии Васильевне, прощаясь…