Городские смехи

Анастасия Цепринская-Цекавая

Книга «Городские смехи» написана в редком жанре литературного импрессионизма. Это калейдоскоп эмоций, которые за счет стилистики книги легко примерить на себя и ощутить всю полноту переживаний героев. От яркого искрящегося счастья и трепета надежды до боли, беспросветного одиночества и горечи потери.Вместе с тем это яркая интеллектуальная проза, в которой едкая сатира над городским бытом умело встроена в пульс большого города с его противоречивыми образами.

6. Шесть раз

Наступил этот момент, когда за плечами 30 лет жизни, и было вроде очень много всего. Много, потому что не можешь уже припомнить, и тем более выстроить по порядку радости, горести, и всех мужчин, которые остались где-то там, просто бессмысленными страницами. На деле, все это пройденное оказалось пустым. Ничего стоящего после меня пока не осталось, не устроена личная жизнь и не выбрано какое-либо правильное русло, чтобы и вторая половина жизни не прокатилась мимо. Ведь после тридцати как никак уже не молодеешь…

Но когда же наступила эта взрослая жизнь? Может быть, когда я почувствовала себя взрослой оттого, что без мамы стала покупать себе нижнее белье? Настоящее женское, с дешевым синтетическим, но все же кружевом, а не хлопковое с толстыми швами и подростковым раскрасом. И в тайне носила чулки вместо колготок. Хотя кроме меня никто тогда не видел — какие они — кружевные резинки на моих чулках. Но это уже, как казалось мне, было первым правильным шагом в направлении взрослой жизни.

Или когда мне казалось, что в мои 16, почти 17, оставаться девственницей просто неприлично. А так как мальчишки-сокурсники болтливы и глупы, мы разработали с подругой грандиозный план. Пойти в ночной клуб, разыграть из себя бывалых девушек, и с тем первым, кто вызовет доверие и поведется на наши заигрывания, распрощаться со своим «детством». Машка всегда была в идеях впереди меня. С ней не соскучишься. Такая верная и умная подруга, что лучше просто не сыскать. И на этот раз её план тоже удался. Почти. Только, как показалось сначала, Машке повезло немного больше. Случайный приятель оказался ещё и с машиной. Авторитет его как водителя, несмотря на выпитые пару рюмок, не вызывал сомнений. Ведь он был не какой-то пацан, а взрослый мужчина. И через пол часа обжиманий в углу возле окна, они покинули клуб вместе. Кататься поехали. Забегая вперед, цели своей она достигла, но вышло все не так красиво, как представлялось. Выпивший ухажер принял неопытность за отмазку, и действо было совершено в весьма грубой форме. После чего она — «разовая девица, которая сама не знает, чо ей надо», как он выразился, и «до „работы“ я тебя довез, а дальше сама». — Была выставлена из машины и осталась стоять ночью, на шоссе за КАДом, глядя в след удаляющимся фарам, потирая пару синяков, и одергивая непоправимо погубленные стрелками новые капронки.

Тип, который вызвался угощать меня, оказался и вовсе очень душным и неприятным. Разговор вообще не клеился, потому что на уме у него был только футбол и разборки с «черножопыми», которых он ненавидел пуще, чем любил футбол. Потому-то он и любит ходить именно в этот клуб. Потому — что «сюда такие не суются». Иначе бы «он за себя не ручался, и навалял бы им по самые некуды». То есть «ему бы уже было не до романтики». — Говорил он, слащаво улыбаясь желтыми неровными зубами. А подобное общение, как складывалось у нас с ним — видимо являлось в его глазах верхом романтизма.

После пары рюмок его повело. Он стал пошло и противно лапать меня за грудь. Я уже жалела, что ввязалась в эту авантюру. И у меня было только одно желание — слинять отсюда и обходить всю дальнейшую жизнь это неприятное заведение за 10 кварталов. Но, так как при нашем появлении, мы с подругой вели себя весьма не двусмысленно, то и сорт мужчин, которые клюнули и взялись нас угощать, тоже был определенным. Расплатиться самостоятельно за употребленные коктейли денег у меня, конечно, не было, и пришлось смириться с мыслью, что эту грязную игру придется доводить до конца. И так как ехать неизвестно куда, для «удовольствия», которое, как выразился мой «кредитор», «должно было последовать после проведенного вечера», мне было страшно, я согласилась «провернуть все быстро в кабинке уборной».

Пожалуй, самое невыносимое было то, что после всего пережитого у меня не было денег купить водки, чтобы утопить в ней пережитое…

В маленькой тесной кабинке, в тандеме — я, пьяный мужичина и посредственной чистоты толчок, устроиться хотя бы с минимальным удобством было невозможно наверно даже для опытной женщины. В случае же моей полной неопытности какое-либо слияние двух плохо балансирующих над унитазом после всего выпитого тел было бы просто фантастикой. Попробовав подступиться ко мне так и сяк, начинавший уже психовать, мой партнер грубо, нажав рукой на мою голову, опустил меня вниз. И я, изгибаясь под его натиском, с отвращением, что б не упасть на колени, цепляясь руками то за его жирные ляжки то за липкий металлический стульчак, захлебываясь слюной и давясь рвотными позывами, выполняла ртом то, что в фильмах пропагандируют как один из видов совместной любви. Выполняла, не имея шанса прервать процесс, так как он крепко и бесцеремонно держал руками мою голову, контролируя таким образом угодную ему скорость и развитие процесса… Словно это была вовсе не человеческая голова, а, например, резиновая лягушка для прочистки ванной.

Когда он закончил, как только я смогла высвободить голову, так меня вывернуло. Я даже не успела отвернуться к бачку и изгадила туфли своего мучителя. На что он разразился в мой адрес отборной бранью, пнул меня ногой в сторону унитаза и вышел вон из кабинки, продолжая материться…

Так закончился для меня первый совместный по взрослому вечер с мужчиной.

Проблему свою я не решила. Даже наоборот. Мое мнение о приятности и важности секса в жизни женщины в корне изменилось. И в продолжение полугода я даже и подумать не могла о повторении попыток завязать интим. Да и рассказ Машки о том, что сильного кайфа от подобных отношений на деле нет, утвердил меня в моей правоте. Конечно, на первый взгляд ей хотя бы повезло достичь поставленной цели. Как она сама хвасталась — «все-таки я получила свой билет в жизнь. Теперь у меня все закрутится! Только держись!» И все действительно закрутилось. Только не в ту сторону, в какую хотелось. Ещё несколько раз Машка посещала этот «миленький клубешник», как она его называла, но уже без меня. Чтобы мое скучное общество «не отпугивало настоящих мужчин», как выразилась она однажды. И упрекала меня — нужно не раздумывать в отношениях, не высматривать с седьмого или десятого раза, как я. Потому мне никогда не повезет. А выбирать из того, что есть и жить проще. — Точно тебе говорю. У меня чуялка всегда хорошо работает. Как и что будет. — Гордо добавляла она.

И ей везло в такой любви с первого раза, то есть, на один раз. Каждый раз находился желающий провести с ней вечер, или даже целую ночь. Коктейлями её поили бесплатно, и на танцплощадку не нужно было долго ждать приглашения. И несколько месяцев она упивалась счастьем этой замечательной взаимности. А я осталась совсем одна в этом мире. Потому что, сколько не предлагала я Машке, как раньше, зарулить в кино. Или прогуляться по магазинам и посидеть в МакДональдсе, она и на это не соглашалась. Всегда была занята. Видно её полностью затянула эта взрослая жизнь, с которой у меня так не клеилось.

Да, конечно, мне было завидно. Но после первой неудачи, я все не могла переступить комплекс отвращения к сексу и попробовать второй раз. Зато мне повезло в другом. Счастье Машкино закончилось через несколько месяцев довольно неприятно. Ей пришлось лечиться от целого букета неприглядных болезней. С родителями у неё вышел скандал страшный. С курса она ушла в академку — то ли из-за лечения, как хихикали однокурсницы, то ли на перевоспитание, но мы с ней окончательно потеряли друг друга из виду.

Да… Повезло получается больше мне. Хотя бы лечиться не нужно. И с родственниками не вышло проблем. К счастью, кроме Машки никто не знает о моем позорном опыте.

На последнем курсе я все-таки решила повторить попытку сближения. Но это не должен был оказаться случайный мужчина. Наоборот. Я решила приглядеться. Изучить характер и повадки объекта, чтоб обезопасить себя от такой напугавшей с первого раза, грубости. После долгого взвешивания, я остановила свой выбор на сокурснике из параллельной группы. Он учился средне и ничем из толпы не выделялся. Главное — не крутил романов то с одной, то с другой. И девчонки на него не вешались, а значит, конкуренции точно не следует опасаться. Потому что быть второй для меня не вариант. Ведь я совсем ничего не умею, и точно не смогу удержать его при близких отношениях, не будучи шикарной женщиной.

Я сделала первый шаг. Подсела к нему на соседнее кресло в рекреации. И даже сказала что-то типа «завалил-таки меня профессор по экономике на зачете. Надо было в выходные не в кино развлекаться, а раздобыть конспект». Посетовав таким образом, я предотвращала возможное восприятие меня как заучку. Ведь одевалась я скорее как хорошая домашняя девочка. Карманных денег у меня был минимум, а родители совершенно не смыслили, как необходимо одеваться, чтобы появилась «личная жизнь».

— Да… Не повезло. — Нудно протянул он. И разговор заглох, не успев начаться. Потому что на этом он замолчал. Я тоже впала в ступор и не могла изобрести ни одной фразы, которую ещё можно было бы сказать. Не возникало никакого эмоционального посыла. И из-за такой неловкости хотелось просто встать и уйти не прощаясь.

Но я не сдавалась. Упорно вбивала себе в голову, что я влюбилась. Должна же я была, наконец, влюбиться. Ведь все же влюбляются. Он был очень правильным кандидатом для этого. Да, может не очень красив и скучноват. Иногда, когда я глядела в его глаза, он даже напоминал мне эдакое унылое травоядное животное. Зато спокойный, не придется бояться, что он придумает какую-нибудь шуточку и высмеет меня на весь курс. Или что-то неприятное в этом роде.

И теперь, «случайно» встретив, я поглядывала на него чуть исподлобья, как бы намекая таким образом. — Мы связаны некими невидимыми узами. Узами любви!

Через пару недель я уже наизусть знала расписание его группы. У какого кабинета он может сидеть в перерыве между лекциями. С кем дружит. Во сколько заканчиваются у него уроки, и на какую остановку он идет.

Помогло неожиданное обстоятельство, когда наш преподаватель заболел и всю нашу группу отправили на лекцию совместно с его группой. На этом занятии целая цепь совпадений, ниспосланных провидением, дала мне возможность раскрутить Максима на общение таким образом, что после урока мы шли вместе в сторону остановки. «По пути».

Ведь я знала, на какую ему остановку, потому могла приврать свой маршрут так, как было выгодно.

Всю дорогу мы разговаривали. Вернее, я из кожи вон лезла, чтоб заинтересовать его. Рассказывала о себе всякие небылицы, чтобы не показаться скучной, без изюминки. А он слушал, и отвечал односложно — «Да…, ага,… ааа,..… прикольно…». Но в любом случае он уже не молчал, и так расположился ко мне, что даже проводил в метро и подождал, пока я сяду в вагон в сторону Спортивной. И помахал мне рукой, когда я стояла, прижавшись к стеклянным дверям вагона.

Дальше я смогла спокойно выйти из вагона на Спортивной, и поехать совершенно в другую сторону, куда мне собственно и надо было ехать. Если б не это начало флирта, «по пути».

Так я и зацепила Максима. Мы стали регулярно общаться.

Он иногда провожал меня до дома. Теперь уже до настоящего дома, подтрунивая над тем, как я поехала первый раз с ним, будто бы по пути.

Приглашал в кино, и мы шли в третий раз смотреть один и тот же фильм. Потому что, если фильм Максиму нравился, он мог пересматривать его, пока тот не снимали с проката… И был уверен, что и мне это интересно.

Или звал прогуляться в выходной по парку, если позволяла погода. На дворе была поздняя осень. Такая, что на скамеечке в парке не помечтаешь. Скорее бы весна. Не нужно будет столько одежек. Я всегда комплексовала от своего бесформенного вида в толстом пуховике. И не придется высиживать в кафе, под злобным взглядом официанта, отпивая чай или кофе по глотку раз в пол часа, чтоб подольше посидеть рядом на мягком диванчике. Жаль было, что к себе домой мне его было не позвать, так как у меня не было отдельной комнаты. И он почему-то тоже никогда не звал меня в гости. Но на данном этапе мне хватало для полного восторга, что мы держимся за руки, что он называет меня «своей девушкой», и поцелуи в губы не в засос не казались робкими и недоделанными. А наоборот. Настоящими. Любящими.

Зачем торопить события, калечить счастье неприятностями, связанными с интимом. Ведь это как-никак нужно только мужчинам. Женщинам и вовсе не надо. Только чтобы не огорчать любимого. — Рассуждала я, ожидая его в очередной раз у входа в кинотеатр.

Порой у меня закрадывалось сомнение на счет — так уж мне было бы неприятно, если б случилась эта самая близость с Максимом? Время лечит, и неприязнь, связанная с воспоминаниями о предыдущем опыте, постепенно стиралась из памяти.

И вот наступил тот самый день, который мог вывести на новый уровень наши отношения. Его родители уехали на Новогодние праздники. Он остался почти полновластным владельцем квартиры на 5 дней. Пополам со своим старшим братом. Решено было, что я приеду к нему, и мы будем вдвоем встречать Новый год. Родичи очень не хотели отпускать меня под всякими предлогами. Мама даже стала придумывать разные суеверия, мол, праздник семейный, нужно быть вместе с семьей. А то — как год встретишь, так и проведешь. Но я сумела выпросить разрешение и приехала к Максиму в десять вечера. Момент встречи Нового года прошел отлично. Я привезла, заботливо приготовленный мамой «на вынос» оливье. Мы разогрели пиццу. Да… Надо начинать учиться готовить. Раз пришлось родиться женщиной. Секс и кулинария неизбежные процессы женского бытия. — Подумала я с тоской. Готовить я совсем не умела, и мне это казалось чем-то неимоверно сложным и скучным.

Максим открыл шампанское, расставил на полу свечи. Постелил на паркет мягкое покрывало и разложил декоративные подушки. Потом выключил свет и зажег подсветку на елке. Мы уселись на покрывало по-турецки и замерли с шампанским в руках. Зря я так о нем думала. «Травоядное животное» никогда бы такое не придумало. Все очень романтично. Значит, он любит меня. И тогда я тоже буду его любить.

Президент прочитал свою торжественную речь. Вот они — 12 ударов курантов, когда нужно успеть загадать желание, и оно непременно сбудется. Пузырьки шампанского защекотали в носу. Раз, два, три. Тут я сбилась, который уже удар, начиная лихорадочно формулировать желание. Надо уже не думать, а загадывать! Но загадать я так и не успела, потому что не подготовилась к этому серьезному делу заранее. И теперь разрывалась. С одной стороны, когда ещё представится такая возможность — быть вместе, вдвоем. Как настоящая пара. И надо было загадать это. А с другой, я ждала какого-нибудь подвоха. Приступа неприязни, или мужской грубости в этот, такой пугающий для меня момент. И не могла сформулировать чего все-таки хочу.

Какое-то время после курант мы сидели молча. Каждый, уткнувшись в свой бокал с шампанским. Максим видимо робел. Не решался приступить к ласкам. Но распитая бутылка шампанского нас раскрепостила. Он стал целовать меня. Уже не робко как всегда. А настойчивее. Это не было очень приятно, потому что мне было больно от его зубов, соскальзывающих и сдавливающих мой рот и ударяющихся о губы. Видимо, он тоже не умел целоваться. Ну, ничего. Зато не сочтет меня неумехой. Но эти, продолжающиеся кажется целую вечность, поцелуи меня утомили. Я только и думала, не останутся ли у меня следы на губах от них и не отколется ли у меня кусочек от какого-нибудь из зубов. Как у одной одноклассницы. Когда у неё сорвалась зубная щетка во время чистки зубов и откололся кусок зуба… А он все целовал и целовал, и дальше поцелуев дело не двигалось. Тогда я высвободилась от него. Откинулась на подушки и стала расстегивать блузку. Сначала он замешкался, потом сообразил и стал помогать мне. Но блузка-то была нарядная. Пуговки были мелкие, и их было много. А петельки для пуговиц были и вовсе крошечные. И его неуклюжие крупные пальцы подолгу не могли справиться с каждой очередной пуговицей. Он напряженно сопел, и пыл, который должен был разгореться после затяжного поцелуя, рассеялся совсем. Наконец, с пуговицами было покончено. Когда мы оба были раздеты, и он навалился на меня всем телом, возникла мысль, что я могу задохнуться. Или у меня поломаются ребра и меня дома заругают, со сломанными ребрами. Но я дала себе слово стерпеть все, ради этой нашей любви. Сколько же нужно будет так продержаться. Сколько это обычно происходит. Боже, как я буду жить дальше, если я родилась женщиной и мне нужно будет выйти замуж и терпеть эту процедуру регулярно. Может даже каждый день.

Я лежала зажмурившись. Не шевелясь. Еле успевая перехватывать воздух. Закусывая от боли и так уже разбитые во время поцелуев губы. Как если б меня положили на операционный стол и сказали. — Ну, неприлично так бояться. Всем когда-нибудь приходится делать клизму. Или, например, глотать кишку. Или сдавать кровь из вены. Не мешай доктору. Нужно просто немного потерпеть.

Интересно, ему так же больно как и мне? И я вспомнила свои болевые ощущения, когда по маминому велению, фаршировала яблоками недоразмороженную утку, и мою руку больно обжигали холодом и царапали оледеневшие ребра в её недрах, а мне нужно было затолкать в неё несколько больших яблок. И я это сделала. Хотя казалось по началу, что и одно-то не затолкаю, такое маленькое было отверстие и такая сдавленная и смерзшая внутренняя емкость. И утка несколько раз вырывалась из рук и падала то на пол, то в раковину, выталкивая на лету из себя то, что с таким трудом удалось недавно запихнуть. Прежде чем мне удалось втиснуть в неё все требуемое. Правда, утке уже давно не было больно. Она ведь была мертвая и замороженная. Он мог бы со мной и понежнее. Ведь я же не утка, я живая! Возвращаясь из воспоминаний в реальное время подумала я.

На часах не было ещё и пол первого, а мне казалось, что прошла целая вечность, когда он слез с меня и стал натягивать прямо так, на голое тело, джинсы. Смущаясь своей наготы.

Зря. Зря я терпела. У нас не вышло. Видимо я какая-то неправильная женщина, если уже у второго мужчины не получается сделать то, что надо всем мужчинам.

Я последовала его примеру и, пряча глаза, стала быстро одеваться. Пуговицы на блузке не поддавались. Хотелось рыдать. Нужно было что-то сказать. Но я не знала, что говорят в таких случаях. Тогда, памятуя, свой «первый раз», я на свой страх и риск, потому что если меня, например, вырвет тут, прямо на покрывало, это будет ужасно, сказала ему, что «в прошлый раз в такой ситуации я..эээ… все же смогла доставить партнеру удовольствие, и что можно попробовать». Но его это взбесило, он нагрубил, что не знает, что ещё мне после всего нужно. Что я — бревно, и невозможно нормально что-либо сделать. И вина, в том, что сейчас произошло, полностью на мне, а не на нем. После чего обозвал.

То есть он даже не оценил мой порыв, хотя наверняка не испытал и половины моих болевых ощущений. Сдерживаться больше не было сил. Я зарыдала.

В телике кто-то пел и шутил.

Максим ушел из комнаты на кухню, прихватив с собой салатницу с оливье. А я так и сидела. На покрывале, в криво застегнутой кофте. И ревела ещё с пол часа.

Если бы у меня осталась хоть капелька самоуважения, я бы немедленно ушла. Но домой ехать сейчас я никак не могла себе позволить. Родственники все поймут. Или надумают ещё хуже, чем есть. Что меня, например, изнасиловали. Они же не знают, что ни у одного мужчины это не получается, потому что я не умею…. Тут я снова зарыдала.

А просто пойти ночью на улицу не могу, боюсь… Или пойти? Нет. Пусть все кончено, но я как минимум останусь тут до утра.

А ведь говорят, как год встретишь, так и проведешь. Неужели и в этом году у меня не заладится личная жизнь. Не смогу я влюбить в себя мужчину. И что, может ещё, и рыдать весь год буду? И подумав все это, я продолжила рыдать. Упав ничком на покрывало, под лихие трели телевизионного новогоднего огонька.

Утром первого числа, ввалился старший брат Максима. И увидев, что у нас разлад, стал со мной заигрывать. Я отмахивалась, но так как он был изрядно пьян, то не обижался, а наоборот. Его раззадоривала моя детская плаксивость.

— Да ладно тебе. Ну, чо вы тут поцапались. Типа, расстались? Ну и ладно. Ты — девка хоть куда. Вот мы сегодня с пацанами на дачу едем тусить. Целой кампашей. Хочешь — езжай с нами, если предки достали, и не торопишься домой.

Я, конечно, не любила этого Лешку. Вообще, видела его первый раз. Но и Максима, я видимо не любила. Если так все вышло. И потому я согласилась. И, пересидев у них в квартире до вечера, пока у парадной не просигналила развалющая «Волга», я гордо вышла вслед за Лешкой. Так и не сказав Максиму с момента нашего расставания ни слова.

В «Волге» уже сидели — какой-то пацан лет 25 за рулем и две сильно надушенные и изрядно выпившие девицы на заднем сидении. Я уселась рядом с ними. А Лешка сел на переднее сидение. Потом мы заехали ещё в пару соседних дворов и «добирали чувачков», как выражался Лешка.

До этого момента я не знала, что в «Волгу» можно уместить 8 человек, включая водителя.

В такой давке ехали довольно долго, но весело. Ребята и девушки все были знакомы между собой. Беспрерывно хохотали, тузились, целовались. Начали отнимать у водителя шапку, пока он не рявкнул, что сейчас мы вылетим в кювет, и вся веселуха закончится.

До места доехали все-таки без кювета, и когда я оказалась в натопленном бревенчатом доме, где пахло дровами, смолой, жареным мясом и спиртными напитками, то казалось, что лучше ничего не было в моей жизни. Так было уютно. Вся компания балагурила, суетилась по дому, готовила закуски, не забывая при этом отхлебывать водку, вино и соки. А я, после бессонной ночи, с больной от рыдания головой, уже ничего не воспринимала. Присела на низенькое кресло в уголке и уснула.

Разбудил меня громкий всплеск смеха. Вся кампания сидела вокруг стола, и празднование было в самом разгаре. Я пошевелилась, в кресле подо мной запели пружины, и на этот инородный звук обернулись все глаза. Про меня видимо забыли, так как я была не запланированным звеном на этом празднике.

— А ты чего сидишь? Давай, налетай, коль приехала. Ты чья? — бесцеремонно сказал мне тот, что был водителем, гостеприимно махнув рукой в сторону стола.

— Я… эээ… с Лешой приехала.

— Ах, с Лешой? А мы-то думали, у Лешки Катька, а тут, оказывается, ещё одна красотка наклюнулась, смотри как!

В этот момент та, что наверно была Катька, обвивавшая Лешку подобно змее, посмотрела на меня с недовольством. Но когда я покраснела и стала пытаться оправдаться, вся компания дружно захохотала.

— Да ладно, мы так, пошутили. Садись за стол, а то скоро все съедим без тебя! И попробовать не успеешь!

Праздновали так мы два дня. Я постепенно влилась в компанию, стала включаться в разговоры, а не просто отмалчиваться на краю. Неудача новогодней ночи, ещё не конец света. Не будь этой неудачи, я бы не оказалась сейчас здесь. И кто знает, какие возможности откроют мне эти новые знакомые. Ну и пусть я потеряла парня, но наверно это была ошибка. Не любовь. Жаль, что этот Лешка уже нашел девушку. С ним бы мне было весело. И я наверняка бы влюбилась в него… Зачем же он вообще тогда меня пригласил! Раз у него уже есть девушка. Почему мне так не везет.

Третьего числа утром пацаны выкопали припаркованную в сугроб оледенелую «Волгу». Завели её с трудом, толкая всей оравой по нечищеной дороге. Все мы заняли места, вернее набились вповалку, и так поехали обратно в город.

Я поняла, что знакомиться с кем придется, пытаться влюбиться, лишь бы влюбиться бессмысленно. Ничего из этого не получится. Тут нужно по настоящему увлечься. Как например я увлеклась Лешей. Потому что за эти два дня я ясно видела — будь я на месте его Катьки, я бы была абсолютно счастлива. Везет же кому-то.

Теперь мне остается только пережить потерянную прежнюю любовь, к Максиму, и ждать, когда встречу кого-нибудь похожего на Лешу.

И мне действительно посчастливилось. Я встретила. И не кого-нибудь. А весной, во время выпускных экзаменов к Максиму, с которым мы с тех пор не здоровались, в институт заехал Лешка. Я столкнулась с ним нос к носу в дверях и очень обрадовалась. Помня, что он человек легкий в общении, не скрывая радости, я подбежала к нему.

— Привет! Как я рада тебя видеть!

Он удивленно повел бровью.

— Да? А мы знакомы?

Я быстро и сбивчиво стала ему напоминать —

— Ну, Новый год же вместе встречали на даче. С компанией. В домике за городом. На «Волге» ещё ехали, и когда надо было возвращаться, её никак не завести было. «Волгу».

— А, Новый год. Ну ладно. Знакомы, так знакомы.

— Да… Весело так было. Я до сих пор вспоминаю этот Новый год. — Уже теряя заряд бодрости и конфузясь, лепетала я. — Жаль, Новый год только раз в году… Поедешь ли ты… Вы на следующий Новый год туда?

— На следующий? Ну, ты загнула! Ещё пол года впереди, и кто ж знает, что будет. Хотя… можно и без Нового года устроить праздничек. Почему бы и нет. — На его и без того хитром лице, заиграла интрига. Он что-то прикидывал. — А знаешь, что? Поехали сегодня вечером кататься. Я раздобуду какую-нить тачку, а если повезет и ключи от хаты. Едем?

— Да, конечно! — Я просияла, не в силах скрыть свои эмоции.

Остаток дня прошел в подборе что надеть. Меня беспокоила только одна мысль, а как же эта Катька. Может они расстались уже за пол года. Но лучше его об этом не спрашивать.

Я пришла в условленное место. Леха опаздывал. И я уже думала он не приедет, но он все-таки появился на старенькой девятке зеленого цвета и торжественно погудел.

— Куда поедем?

— Да за город. Я ключи от хаты за городом на сегодня раздобыл. Да и прав нет, так что лучше в людных местах не кататься.

— А если нас гаишники поймают. Как же мы поедем?

— Слушай, машина везет. Твое дело сидеть, а мое дело рулить.

Я молчала, пытаясь проглотить обиду от такого нравоучения. Вспомнить, как влюбилась в него пол года назад, и попытаться снова влюбиться.

Он врубил радио рок на полную катушку и шпарил, не ограничивая себя соблюдением скоростного режима.

— Леха, ты не боишься — скорость так нарушать?

— Да чо бояться-то? Тачка не моя. Если и штрафанут, то с хозяина, потом. — И он хитро подмигнул мне. — Не парься сама. И мне мозги не лечи. Все нормуль. Я отвечаю.

Нам повезло. Никто нас не поймал и не оштрафовал. Нас ожидал приют в небольшом домишке вроде того, в котором справляли Новый Год. В холодильнике заботливо были припасены пельмени и пиво. Мы поужинали. Леха врубил футбол и разлегся на диване, даже не сняв кроссовки.

— Леха, испачкаешь же диван,… — Но он посмотрел на меня так кисло, что я не договорила

— Слушай, ну чо ты все лечишь меня. Ну ладно тебе. Ты лучше давай. Иди сюда. — Он взбил рукой соседнюю подушку.

Я поняла намек и прилегла рядом, все же сняв туфли.

— Эээх, продуют. Явно продуют, сказал он в середине матча. Можно и не досматривать. Да и поздно уже. Ну, давай. Ложиться пора. Как ты хочешь?

— Что?

— Ну, как будем? Ты сверху или я?

— Я..эээ.. я не знаю. Не пробовала ещё так.

Он вытаращил на меня глаза. — В смысле, «не пробовала так». Так все пробовали, а ты как тогда пробовала?

Я растерялась и просто не знала, что говорить. Между тем, он уже разделся и залез под одеяло.

— Может белье поменять, дом же не твой. Как же тогда мы… — Начала я, вспомнив Машкину историю с болячками.

Тут он перебил меня,

— Слушай, ты чо издеваешься, или реально тупишь? Ладно, давай просто спать. Ты реально утомила, и меня уже рубит с пива. Утром займемся. — Сказал он, зевая, и вырубил телик.

Я выключила свет. На ощупь сняла джинсы, отогнула край одеяла и как была, в белье и бадлоне, аккуратно прилегла с краю. Чуть не скатываясь с края кровати. Чтоб как можно больше увеличить расстояние между нашими телами. Я уже ничего не хотела и думала только об одном — только бы он не стал пытаться пристать ко мне. Но он уже храпел во всю. А я так и лежала. Вглядываясь в темноту, замирая от каждого шороха за окном и чуть дыша. Лишь бы его ничего не разбудило и он проспал до утра. А утром я скажу как есть, что не умею. И попрошу его не трогать меня.

Начинало рассветать, и как бы не была я взвинчена, усталость взяла свое. Я уснула. А проснулись мы не по своей воле. А от того, кто кто-то резко сдернул с нас одеяло и зло кричал:

— Ну, ты вообще, без совести. Выпросить у Катьки ключи и на нашу дачу с девкой притащиться. Ну, ты парень не промах. Я и Катьке уши надеру, что в бордель дачу нашу превратила. И тебе, за то, что с моей дочкой так, сейчас устрою. Надо бы выкинуть все ваши шмотки, чтоб вы оба, в чем мать родила, по улице бегали. Пусть люди смотрят! — Пусть люди смотрят! — Надрывался отец этой самой Катьки. — Нет, Вы посмотрите на этого прохвоста. Развалился на моем диване, (……) — дальше следовал неповторимый матерный поток.

И мы, как застигнутые врасплох воры, наскоро натягивая джинсы, не знали в какую сторону бежать, а он все крыл и крыл нас почем зря.

— Знаешь, иногда, когда я вспоминаю эту свою молодость… Мне кажется, что это все было вообще не со мной. В другой жизни. Сейчас я бы никому не разрешила так вытирать об себя ноги. И хотя все это научило меня раз и навсегда некоторым жизненным истинам, но иногда становится так нестерпимо обидно. Что не изменить этого всего, что все те, кто нагадил мне в душу не получили тогда отворот поворот. При попытке сделать мне больно. Вот и сейчас. Когда я встречалась с Николаем. Я не верила ему. Понимала, что он не любит меня. Что это просто показуха. Потому то, что он сделал, не резануло меня. Я вообще ничего не почувствовала. Ну, расстались и ладно. Мужиков как грязи. И в тридцать, как говориться уже знаешь что хочешь, и ещё можешь. Мне больше нужны отношения, что б не выглядеть эмоциональной неудачницей. Не более того. А так, сами эти эмоции. Это так глупо. Ну, вот ящерица отбрасывает свой родной хвост, с которым может пол жизни прожила, и не переживает, так что сказать про посторонних людей? Ну да, расстаются. Выбрасывают друг друга из жизни и идут дальше, не оборачиваясь.

— Вот это ты загнула. Про ящерицу! Как можно сравнивать с человеком. Она же тупое существо. Почти насекомое. Или к какому виду они там относятся, ящерицы. Но, в общем, кусок мяса. А мы — люди, думаем, чувствуем. Из твоих слов получается что эмоции, это иррационально. Глупо. А зачем они тогда вообще. Не будешь же жить как робот. Без эмоций. Возрази, если сможешь!

— И возражу. Да, эмоции у человека есть. Но когда человек выбирает между эмоциями и разумом (ты ведь не забывай, в социуме живем, а не в лесу дремучем)…. Да о каком выборе речь. Если думает по любому вообще третий орган! Вот и все эмоции. Животные потребности. Потому люди и расстаются, что все, происходящее между ними всего-навсего животное, тупое, похотливое. Прикрытое нравами, традициями, и прочими социальными выдумками.

— Когда я слушаю тебя сейчас, совершенно не согласна. Но ты так четко все это аргументируешь. Что начинает казаться — я обманываю себя? Все это так и есть, но я не хочу верить. Но ведь я, я же так не чувствую как ты говоришь. Я влюбляюсь. Верю. Верю человеку, который преданно смотрит мне в глаза. Верю, что у него есть чувства, о которых он мне говорит.

— Да, да, конечно. Знаю я это. Он смотрит на тебя такими глазами, словно ты его бог, который создал его. Но как только понты перейдут в близость, так все это рассеется. Взгляда такого уже не будет. И на твое недоумение он будет отвечать смущенно. — «Ну да. Было и возможно прошло. Наверно разлюбил». А значит — и не любил он никогда. Или, если ты хочешь все-таки, употребить это слово любовь. Ведь есть она — любовь, просто не нужно в него вкладывать не соответствующий смысл. Представь. — Например, картошка. Даже если ты «любишь» картошку. Очень любишь её. Ты можешь отказаться от салата и супа, чтобы больше съесть картошки. Но в какой-то момент ты наелась и уже не хочешь. Невозможно постоянно хотеть есть картошку. Тебя просто стошнит. И потом ты неделю или год не захочешь её есть вообще. И «влюбишься» в рис. Или в гречку. Тоже происходит и с человеческим эквивалентом. Он, разлюбив твой второй размер груди, влюбляется в чей-то пятый, пока не разлюбит его в угоду какому-нибудь четвертому или третьему….

Я умолкла и довольная своей тирадой потягивала «куба либре» через трубочку. Совсем как тогда. На большой плазме суетились Том и Джерри. Сигаретный дым клубился, придавая воздуху какую-то мягкость. Облака. Это сигаретные облака. Облака бывают от сигарет и воздушные облака на небе. Одни так близко, а другие далеко, высоко, недостижимо. «Счастлив и витает в облаках». А я витаю в этих, сигаретных облаках. И можно ли быть в них счастливой? И у меня так в тему к моим словам, и так не в тему к душевному состоянию, пошел ряд ассоциаций в подтаявшем от алкоголя мозгу. Перед глазами встала сцена моего случайного знакомства, взаимной влюбленности с первого взгляда с классным парнем. Мы провели с ним ночь. Мне было хорошо. Это оказался первый нормальный парень. Ласковый, нежный. Действительно доставивший мне удовольствие. Он не диктовал какие-то условия, а сам делал все, и я просто отдавалась его воли. Мое неумение не вызвало у него недовольства. Наоборот. Он сам раздевал меня, принимаясь ласкать обнажающееся тело. И эти ласки заставили забыть меня о прежних страхах, неудачах, отвращении. И загореться словно в огне. Плавиться в его руках. И кроме мысли о нем не было никаких посторонних мыслей. Я думала только о том, как получилось так, что раньше я не понимала, какое сладкое может быть мужское тело. С ним я поняла смысл близости. Когда не было боли. А была истома и какое-то дурманящее голову счастье. И все это было так легко и естественно, как будто мое тело росло, подобно бутону, чтоб распуститься в назначенный час в яркий цветок. Оценить данное свыше свойство — быть женщиной. Что же все эти прежние мужчины. Почему не могли они любить меня. А не пытаться тупо удовлетворить, и, побыстрее, одну из своих животных нужд с помощью моего тела. Обидно было, что кто-то до него вообще дотрагивался до моего тела. Я хотела быть только его. Вся. Раз и навсегда. Как показывают в последних кадрах романтических фильмов. А потом он сказал, что хочет, чтоб мы сходили на днях в сауну втроем, с его другом. И убедил меня, что ничего нет в этом противоестественного. А только больше удовольствия. И я поддалась. Потому что противоречить ему, знавшему лучше меня ключи и пароли ко всему моему телу, разве это возможно. Хотя этот его друг, незнакомый человек, в возрасте, был грубоватый в манерах, некрасивый, с неприятным каким-то запахом тела. Мне хотелось быть только со своим молодым человеком. А не получить сомнительное двойное удовольствие от проникновения в меня второго, отталкивающего на животном уровне, незнакомого тела. Но я делала то, что они мне говорили. Садилась, вставала, ложилась, сдвигала, раздвигала и снова, и снова, как некую аэробику, выполняемую тупо без чувств, по указке… Мы провели вместе около часа. И такой яркий контраст четко дал понять — один мужчина, свой любимый — это хорошо. А искать каких-то сомнительных усилений в удовольствиях… Все это вранье, придуманное психологами или ещё не знаю кем. Не для меня. Никак это не усиливает. Даже наоборот. Так что потом не знаешь, бежать в душ после неприятного человека, или не бежать — ведь был и любимый, прикосновения которого хочется хранить на теле.

Конец ознакомительного фрагмента.