Городские смехи

Анастасия Цепринская-Цекавая

Книга «Городские смехи» написана в редком жанре литературного импрессионизма. Это калейдоскоп эмоций, которые за счет стилистики книги легко примерить на себя и ощутить всю полноту переживаний героев. От яркого искрящегося счастья и трепета надежды до боли, беспросветного одиночества и горечи потери.Вместе с тем это яркая интеллектуальная проза, в которой едкая сатира над городским бытом умело встроена в пульс большого города с его противоречивыми образами.

5. Валька, или Жили-поживали, да пили, попивали…

Мать Валькина была родом из деревни. После войны приехала лимитчицей работать в Ленинград. Так и жила, скромненько, в общежитии. Валю нажила.

Работала, стояла на очереди — комнату отдельную получить. Жили не шибко хорошо, но не хуже чем многие. Валя окончила школу, с подругами на танцы в районный клуб к железнодорожной заставе ходила. Но все подружки быстро замуж повыскакивали, а Валя никак не могла выйти замуж. Была вроде не урод среди подруг, но одно обстоятельство приводило её в смущение. С юных лет она болела псориазом. Ни кофточку с вырезом не одеть, ни юбку короткую, ни на пляже не раздеться, ни в гостях нормально не посидеть — ничего нельзя есть. Строжайшая диета или обострение и короста на коже. Так и прошли студенческие годы. Кончила малярное ПТУ и устроилась на работу маляршей по отделке помещений, на стройку. Мужиков вроде хоть отбавляй, но ей было уже под тридцать, и неловкость от отсутствия личной жизни только усилилась. Стала Валя попивать, понемногу, но часто. Зазнакомилась с несколькими рабочими, и позвали они как-то её в гости, на день рождения. Валя пошла.

Три лампочки по 60 ват на потолке в старых плафонах, пельмешки с чесночком в кастрюле, салатик — огручики-помидорчики, в общем — туда — сюда, но с каждой новой стопкой на кухне с крашеными синими стенами, (краской, что в прошлом году на отделку парадных нового дома шла), кухонька эта и обстановка становилась всё уютнее. И вот один из них, Олежка, завёл с Валей беседу известного характера. — Ты мол, Валька, баба вроде симпатишная, мужчинам нравишься, учёная, специальность у тебя хорошая, да и по дому как я смотрю салатики — да туда-сюда, всё умеешь… Что ж ты одна ходишь? Валя замялась, покраснела, но пара рюмок, выпитых за здоровье Толика придали ей сил, и она сказала, что пока серьезных предложений ей никто не делал. На том разговор застопорился. Снова пили, Толика поздравляли, а потом и за то, и за это и за всё подряд. Одним словом, за общим столом свою тему не обсудишь.

На следующий день, встретив Валю на работе, Олежка предложил сходить вечером «куда-нить», и она согласилась. Уж очень он ей понравился. Да и тоскливо ей было без внимания мужского. Был в Олежке минус один, на первый взгляд смутивший бы при знакомстве — он заикался. Не сильно, но робел от этого, хотя с женщинами у него проблем не было.

Прошла неделя, и вот, Валя пришла вечером после очередного похода в кино к Олежику в гости. Посидели на общей кухне, и он пригласил её в свою комнатушку. Жданно ли, гаданно, но когда дело дошло до… дела, расстегнув блузку и увидев красные пятна, он не удивился. — У тебя этот, как его? А вот и у брата моего тоже есть! И больше Олег про псориаз Валин не заморачивался.

И вроде счастье можно сказать привалило. Стали они вместе жить. Расписались. В тридцать-то лет жизнь только начинается.

Умерла Валькина мать. Остались от неё 3 ковра, купленных где-то удачно, 2 сервиза из комиссионки, кресло, стол, старая кровать, и пара картин, не раз видно затопленных верхними соседями, в аляповатых рамах, но всё равно хранимых зачем-то. Поплакала Валька, но жить дальше надо. Всё это добро, кроме кровати перевезла к ним в комнатушку, и там стало совсем не развернуться, но, как говориться, в тесноте, да не в обиде. Жили они душа в душу, пили потихоньку, и Валя постепенно стала Валькой.

Хотели они ребёночка завести, но всё не решались — тесно в комнатке, места мало, не хотели ребёнка в ущербе растить. И на семейном совете было принято решение — делать аборт.

Погоревали, но что ж тут сделаешь. Олежка котёночка принёс из гаражей — мол, веселей нам будет! А Валька котов не любила, так что решили пристроить его по знакомым. Но никто не брал. Шла она с котёнком на руках от очередных знакомых. Думала, возьмут, а они тоже не захотели. Куда его деть? Видит, брёвна около пустыря навалены. Посадила она его на брёвнышки. Пищит котёнок, надрывается, да и тропина не очень проходимая. Но Валька шла, не оглядываясь, а на следующий день его там не было. Может, взял кто, а может, он между брёвен провалился, этого теперь никто уж не знает.

Тем временем, стройтрест, в котором они числились, выделил им комнату побольше, в 2х комнатной всего квартире. С бабушкой-старушкой, уборщицей из треста, напополам. Детей после того раза оказалось, что Валька иметь не может. Ну, что ж делать. Доживать то уже вместе, ведь жизнь-то идёт, а они уже 12 лет в браке были. И стали они так жить поживать да пить, попивать. Валька совсем опустилась. Перестала волосы подкрашивать, одевалась неопрятно, одежду не гладила и редко стирала. После полуночных попоек Олежка часто выговаривал ей, какая она баба худая. Крики и матерная брань сотрясала стены и разливалась по соседним квартирам. И дрались они чем бог послал. А в тот день бог послал Олежику, он сам не помнит что, но ударил он её по голове, и вышвырнул на лестницу в чем мать родила. А сам пошёл в квартиру проспаться. На утро пошёл на мировую, и решил Вальку пустить в дом. А она так и лежит, как швырнута была. Оказалось, что её парализовало, и попал он ей очень удачно, а именно — в область мозжечка. Странно, что голову совсем не проломил. Стал Олежка за Валькой ухаживать, кормить, поить, горшки выносить. Любить и беречь, одним словом. Ей инвалидность в 43 года дали, и пенсию платить стали. Олежка подшился, и работал сторожем на складе. (Стройка государственная к тому времени закрылась, в связи с перестройкой). А Валино с Олегом время словно остановилось. Жили они так ещё лет 11 — 12, хорошо, без перемен. Он работал, она постепенно ожила и стала по дому на костылях передвигаться, еду к его приходу готовить. Даже котика завели, как он мечтал. При каждом удобном случае Валя хвалилась соседкам. — У меня ж такой муж! Куда б я без него, я ж инвалид! Не хожу никуда. И продукты сам купит и по дому поможет! Хозяйственный!

Олег вышел на пенсию, и продолжал подрабатывать. Валя снова стала Валей для соседей, и все постепенно позабыли их пьянства и разгулы. Но тут то всё и случилось. Умерла старушка, что в соседней комнатке жила, и Валя с Олегом стали обладателем её 8ми метровой комнаты, а, следовательно, всей 2х комнатной квартиры! Можно сказать, что сбылась их мечта.

Тут бы и сказке конец, но видно котёночка с брёвнышек никто не подобрал, или комната должна была им достаться, что б ребёнок, которого они не завели в ней жил…

Олег купил новый телефон, и поставил его во второй комнате, «что б жёнка моя на костылях могла всегда к телефону по квартире поспеть, где б ни была!», — похвалился он. И они выпили за это вечерком. Валя выпила всего чуток, но голову ей повело, и два дня она лежала, не вставая на костыли. Потом стол на кухню новый купили, вместо общественного, «коммунального», и снова выпили. Потом краны в ванной поменяли, потом линолеум в передней, потом бра в маленькую комнату приобрели, потом ещё что-то, и каждый раз обмывали покупку. Олег «расшился», ушёл в запой, с работы его выдворили, а пенсии у них стали кончаться всё быстрее, и через некоторое время уже в середине месяца Олег бегал продать что-нибудь из дома возле ТЦ — на бутылку. Постепенно исчезли занавески с окон, может проданы, может содраны за ненужностью, ковры, что от матери Валькиной остались и сервизы, и мелочь всякая, что постепенно приобреталась. Кот удрал в подвал от беспокойных хозяев. Соседи снова стали звать их как прежде, только на особый манер — Валькой-пьяницей и Олежиком Валькиным.

В одно прекрасное солнечное утро в парадной пахло гарью, и Клавдия Иванна с третьего этажа, что работала бухгалтершей когда-то на одной стройке с Валькой и Олегом, вызвала пожарных. Языки пламени высовывались из окна кухни и одной из комнат их квартиры. На звонок они не отзывались. Выбили дверь. В горящей комнате было двое угоревших, закуривших спьяну, и опознания не потребовалось. Это могла быть только Валька с Олежиком своим.

Теперь там живут совсем другие люди, сделали ремонт, и история про Вальку и Олежика никого в парадной больше не занимает.