Пояс отчуждения

Анастасия Соболевская, 2020

22 век. Мир полностью изменился после разрушительной войны. Остров Эвдон был полностью уничтожен генералом Адлером. После войны и страшной эпидемии Синей чумы столица Гёльдерлин, власть в которой делят военные и влиятельная семья торговцев, истощена из-за нехватки пищи и ресурсов. Но покинуть столицу без риска быть застреленным с башен, выстроенных по периметру высокой стены, опоясывающей город, не может никто. Стена же будет стоять сто лет – пока не умрёт последний носитель вируса. Единственное место в городе, где жители могут прилично заработать, – пирамида «Мэссив Генетик», которой управляет учёная Аврора Сантери. Но чтобы попасть в пирамиду, люди должны принять участие в сомнительном эксперименте по созданию уникальной сыворотки для военных, формула которой основана на крови эвдонского солдата, выжившего во время войны и по непонятной причине получившего возможность быстро исцеляться от любых ран. Серии «Пояс отчуждения», «Хроники разрушенного королевства» и роман «Грета за стеной» – части общей вселенной, где сюжет объединён местом действия, но разделён временем: средневековье, современность и мир будущего.

Глава 4

Размокшие водительские права, ключи зажигания, чётки из гранёного аметиста, которые Кай вешал на зеркало заднего вида, почти уничтоженная водой квитанция об уплате штрафа за неправильную парковку, платок, губка для чистки обуви и ножницы, которые Айла не смогла нащупать в бардачке, — вот и всё, что осталось ей на память о брате.

Чёрный отполированный минивэн с логотипом «Мэссив Генетик» прибыл за Айлой ровно в шесть вечера на следующий день. Одежда, в которой она тонула, была почищена услугами прачечной за углом. Кто её оплатил, догадаться было нетрудно — когда за Айлой пришли, её лечащий врач, поднявший с пола злосчастные документы, сказал, что с этого дня Пирамида берёт на себя все расходы, связанные с девушкой.

Двое молчаливых охранников с одинаковыми квадратными подбородками провели ньети Адлер по пропахшим хлоркой и медикаментами коридорам от палаты до выхода. Девушка, идя между ними, чувствовала себя заключённой, особенно, когда они взяли её под руки и весьма грубо запихнули в лифт.

— Я не собираюсь сбегать, — огрызнулась она.

— Менейр Вольски предупредил, что вы так и скажете, — ответил один из мужчин, всё так же держа её за плечо.

— Да ладно тебе, — ткнул его локтем второй, — у неё запястья как спички. Куда ей с нами тягаться? — Но его не послушали.

Когда они вышли на улицу, на них буквально навалилась толпа журналистов, преградив подступы к автомобилю.

«Вы приняли сыворотку, потому что боялись умереть как генерал Адлер?», «Ньети Адлер, получили ли вы деньги за ревинтол?», «Вы решили принять ревинтол в память о погибшем брате?» — трещали вокруг сквозящие жаждой наживы вопросы. Микрофоны бесстыже лезли Айле прямо в лицо. «Скажите, вы будете выступать на передовой в случае войны, как дочь Нерушимого Генерала?..» Один из журналистов даже умудрился схватить Айлу за волосы и дёрнуть на себя, будто ожидая, что после этого она обернётся и поспешит дать ему интервью с той любезностью, на которую он рассчитывал.

Айла резко повернулась и со всей силы ударила настырного журналиста в нос. Тот схватился за лицо и начал вопить, что подаст на Пирамиду в суд. Охранник поспешил оттащить Айлу в сторону и вместе с подоспевшей подмогой начал грубо двигать локтями, проталкиваясь вперёд, к автомобилю. Сама девушка, сгорбившись и щурясь от ярких вспышек фотокамер, послушно следовала за ними, стараясь закрыть лицо руками, пока не почувствовала облегчение, оказавшись в салоне автомобиля, скрытом от посторонних глаз тонированными стеклами.

— Что им от меня нужно? — воскликнула Айла, пытаясь собрать в пучок растрёпанные волосы.

— Акулы, — водитель будто указал ей на очевидное. — Сразу узнали, что вы тут, дежурили два дня. Не каждый день дочери Нерушимого Генерала принимают ревинтол.

Они ехали медленно, потому что дорога всё ещё не высохла после прошедшего недавно дождя. Скользкий асфальт блестел от воды и не давал возможности для разгона. Для экономии электроэнергии администрация распорядилась отключить все фонари и любую световую иллюминацию в городе, в том числе и светофоры, поэтому в наступающих сумерках улицы казались одинаково унылыми и серыми. Движение на перекрёстках регулировала дорожная служба, выставившая своих людей на каждом пересечении улиц, а чтобы автомобилистам было проще ориентироваться в вечернее время, углы всех домов были выкрашены светоотражающей белой краской.

Когда минивэн завернул за очередной угол, осветив стену жилого здания, на котором красовалась почти стёртая стрекоза Тёмного Илая, они оказались на широкой дороге. Вдруг где-то совсем рядом бешеным, оглушающим раскатом загудела сирена, предупреждающая об авиаударе. Айла бросилась к окну и с тревогой уставилась на небо. Над крышами домов, так низко, что почти задевали шасси дымоходные трубы и антенны, стройным рядом пронеслись три военных вертолёта. Сердце Айлы замерло от испуга.

— Это учебная тревога, — успокоил её один из конвоиров. — Сегодня в «Новостях» предупредили, что «Треангул» будет тестировать новую установку. А эти, — он ткнул пальцем вдогонку улетающим вертолётам, — после взрыва на мосту уже второй день патрулируют город. Не пугайтесь.

Айла попросила охранников заехать домой, чтобы забрать кое-какие вещи, которые могли понадобиться ей в Пирамиде. Сначала тот, что вёл машину, строго отказал ей, но позже поддался уговорам более жалостливого коллеги и изменил маршрут, попутно предупредив об этом незнакомый женский голос по рации.

Айла с братом жила в районе частных домов Сектора 15, в нескольких километрах от южной части Пояса Отчуждения. Их дом был небольшим и растерявшим всякий уют и находился в окружении небольшого огорода, который теперь, и к бабке не ходи, достанется соседям или воронам.

Охраны больше не было. По всей вероятности, Бранд распорядился её снять, узнав об аварии. Входную дверь оскверняли новые ругательства, которые перекрывали друг друга, как заплатки, а поверх них неизвестная рука начертила белую стрекозу.

Не обращая внимания на это клеймо, Айла открыла дверь и вошла в гостиную. Внутри всё оставалось точно так же, как было, когда они с братом отправились в свою последнюю поездку. На диване у журнального столика валялись любимые джинсы Кая. Он опрокинул на них чай и очень разозлился, потому что не успевал их постирать и высушить. В пепельнице отца лежали очистки от семечек, а в раковине в смежной кухне громоздилась гора из тарелок и чашек, в которых досыхали жёлтые остатки дешёвого чая и воняли чёрные комья пригоревшего завтрака. Всё вокруг дышало недосказанностью — жизнь в этом доме прервалась на полуслове.

Айла поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж и направилась в свою комнату. Стоя перед аккуратно застеленной кроватью, она осмотрелась. Все окружающие предметы: книги, светильники, фотографии родителей на прикроватном столике, — казались помещёнными под стекло, как в музее, и более не имели никакого отношения к её жизни.

В комнате Кая, в отличие от её комнаты, царил настоящий бардак. Она взяла из его шкафа засунутую туда впопыхах синюю футболку, в которой брат обычно спал, и легла на кровать. Раньше Кай всегда включал музыку, теперь же звенящая тишина помещений била по ушам.

«Его больше нет, — эти слова звучали как пугающая неправда. — Никого больше нет». Будто чужие белые стены спальни смотрели на неё холодно и отстранённо, как на чужую. Мамы больше нет, отца больше нет, и брата больше нет, нет даже слёз, чтобы их ещё раз оплакать.

— И это всё? — удивился охранник, когда Айла вернулась из дома с крошечным кульком.

— Там больше ничего нет для меня.

На память о доме она оставила себе только чётки брата, его футболку и фотографию, которая была сделана за месяц до взрыва. На ней Кай целовал сестру в щёку и улыбался.