Аметист: танец волчицы

Анастасия Разумовская, 2023

Действие книги разворачивается в мире пяти королевств, каждое из которых алчно наблюдает за соседями. В мире, где давно нет ни драконов, ни вервольфов, ни троллей, но остались их потомки. Наследная принцесса становится деканом факультета ночных убийц Тёмной Академии. Ей предстоит расследовать жестокое убийство предыдущего декана, а заодно подтянуть разболтанных адептов. В первом поможет острый нюх вервольфа, а вот со вторым всё сложнее.В книге шестеро главных героев, шесть сюжетных линий. Каждому из них предстоит пройти свой путь. И не факт, что тот, кто ведёт танец со Смертью, сможет победить.

Глава 5. Лесной дух

Мышка Ми находилась в затруднении. С одной стороны, недружелюбная академия, враждебная группа, задания и уроки, к которым не лежала её робкая душа, вынуждали искать дружбы и покровительства рыжей Дженни. Да и просто по-человечески, великанша нравилась Ми. Она была доброй, и такой душевно-мягкой, тёплой, какой ни был ни один человек в жизни Мышки. Дженни была сильной, единственной, кто защищал робкую княжну кочевников. В Академии учились в основном дети дворян, как сюда приняли девушку без рода-племени — непонятно. Конечно, золотая молодёжь не очень рвалась именно на факультет убийц, хуже был только факультет воров, и какая-то часть учеников имела более скромное, пусть и дворянское происхождение. А про любителей залезать в карманы и вообще шептались, что там и вовсе могли учиться мещане. Наверняка, конечно, никто не знал, и всё же, всё же.

А с другой стороны, Дженни вызывала подозрения. Во-первых, слишком уж добра. А во-вторых. Всё было как-то не так. Например, магически настроенные двери не пускали великаншу внутрь комнаты одну. Странно, но факт: войти в комнату Дженни могла только с кем-то из девочек. И ей приходилось либо кого-то дожидаться, либо бросать всё и бежать за остальными, чтобы не задерживать других. А ведь двери были специально зачарованы от злого умысла. Мышка предлагала обратиться к коменданту, но великанша лишь отмахивалась. Скромная? Или? Опять же, Дженни даже по сравнению с Мышкой была как-то. стеснительна, что ли. Например, она никогда не помогала другим застегнуть лифчик, а когда девочки переодевались, или выходили из душа — Виорика, например, любила, когда влажная кожа «дышала», а потому никогда не накидывала сразу на себя ни одежду, ни полотенце — то и вообще отворачивалась, утыкалась в книгу. Да, Ми понимала, что нравы в деревне, откуда приехала Дженни, могли быть более суровыми, но. Что-то тут было не так! Это мучило Мышку, заставляя её невольно не доверять подруге. И, устав от бесплодных размышлений, Ми после урока холодного оружия, последнего в тот день, решила сбежать. Пусть кто-нибудь из мерзких девчонок откроет Дженни дверь в комнату.

Вихрь крутил снежинки, будто небо пыталось заарканить землю, где-то выли волки, пронзительно, злобно, испуганно, а Ми шла и шла снаружи Академии. Ей хотелось просто подумать и побыть одной. Каменные стены давили на неё, непривычно-огромный лес — тоже, но внутри гранитных стен было хуже. Если, конечно, не уходить далеко в сумрачные стволы.

Она вспоминала, как они с Дженни до самого утра жались друг к другу под корнями вывороченного дерева, а потом. Оказалось их никто не искал! Мышка злилась. Ну и что, что ты — принцесса, декан и даже вервольф (а про Авиталь говорили, что она из рода ночных монстров), разве это даёт тебе такое право издеваться над другими?!

«Даёт» — насмешливо шепнула ей разумная мысль.

Мышка остановилась. Ну и пусть! Хорошо, пусть даёт, но тогда она, Ми, тоже обучится всему, чему тут можно обучиться. Даже принцесс устраняют убийцы и. Ей стало не по себе от собственных мыслей. Как-то разом очнувшись, она подняла голову и ойкнула. Бесконечные серые, рыжие стволы простирали к ней сухие, мёртвые ветки.

Девушка развернулась и пошла обратно. Ей казалось, что кто-то враждебно наблюдает за ней. Может, деревья? Ми вспомнила бесконечные волны ковыля, улыбающиеся голубыми васильками и белым донником, а над ними — опрокинутое небо, и она, Ми, бежит, раскинув руки и вдыхая аромат цветущих трав, среди которых по-особенному страстно пахнет шалфей. И пылают красные озёра маков. А по весне — жёлтые — адониса. И ей стало ещё тревожнее и страшнее. Что хорошего люди могут находить в лесах?

Эти громадные пики деревьев, накалывающие низкое небо на свои вершины, эта темнота, эти — ай! — колючие ветки…

Она споткнулась о какой-то корень и упала, расцарапав себе руки. Будь проклят лес! Но где же, наконец, каменные стены? Где свет в окнах, выходящих наружу? Или там вообще нет наружных окон? Ми не обращала на это внимание.

Меж тем, в лесу стремительно темнело. Наступал вечер, и здесь, под мрачными кронами, сверху покрытыми плотной хвоей, он вступал в свои права быстрее, чем в Академии.

***

— Ой, да отпусти, наконец! Что ты делаешь?

Илина хлопнула его по руке. Не сильно, чтобы не обиделся. Девушка смеялась, её глаза задорно блестели — сказывался выпитый пунш.

— А тебе непонятно? — ухмыльнулся Кэолэн и, не разжимая объятий, наклонившись, поцеловал сокурсницу.

Он был тоже нетрезв. Они вместе прекрасно посидели, пообщались, похохотали в «Озорном фурункуле», так к чему останавливаться-то? Илина забарабанила его кулачками по груди, всё слабее и слабее. Княжич из Гранатового королевства целоваться умел. Даже щекотание первого пуха юных усов будоражило. Не прошло и минуты, как руки девушки обвили его шею.

— Тебе надо остановиться, — тяжело прошептала она, когда губы их разомкнулись.

— Почему? — его голос хрипел.

Она не нашлась, что ответить, и они продолжили. Девушка почувствовала, как предательски подкашиваются ноги, а в жилах закипает кровь. Ей было уже восемнадцать, и Кэолэн не был её первым, или даже вторым парнем, но никто ранее не вызвал такой страсти. Она прислонилась спиной к толстому стволу дерева, чтобы удержаться на ногах. Его руки заскользили вниз и начали поднимать сначала верхнюю, а затем нижнюю юбки. Дыхание участилось, стало тяжёлым, прерывистым. Они не замечали, как ветер швыряется в них пригоршнями влажного снега.

— Не здесь, — простонала она.

— А где? — насмешливо переспросил он, проводя пальцами по нежной коже внутренней поверхности её бедра.

Адепты жили по четверо на одну комнату, лишь Пассифлору, княжну из Хризолита, да самого Кэолэна разместили в комнатах, рассчитанных на двоих. Но какая разница: один свидетель или три?

— Пойдём ко мне, — зашептала она. — У меня в комнате не горит свет. Должно быть. Да подожди ты!

— А как же твои соседки? — спросил он, перестав целовать её тонкую веснушчатую шею.

— Не знаю. Виорика сегодня ночует дома: у неё там что-то произошло, и её отпустили, — Илина, пользуясь паузой, вновь расправила юбки. — А где Дженни и немочь — не знаю. В комнате темно, значит, их нет. Я закрою на щеколду, пусть ждут. Пошли!

Ей не хотелось упускать свой шанс. Нет, конечно, она не была наивной дурочкой, и не мечтала, что княжич на ней потом женится. Но Илина не считала нужным сопротивляться зову страсти. Опять же: не конюх, не стражник — княжич! Будет чем хвастаться и что вспоминать. Но не на улице же, как собаки! Она решительно потянула его за собой.

Им удалось проскользнуть на второй, девичий этаж (юноши жили на первом) и прокрасться незамеченными мимо других дверей.

— Тролль возьми! — вскрикнул Кэолэн, споткнувшись обо что-то твёрдое.

Илина взвизгнула и спряталась за него. И темноты раздался низкий голос Дженни:

— Всё в порядке, это я.

— Какого тролля ты тут делаешь?! — рявкнула Илина злобно.

Такой вечер срывается!

— Я не могу попасть внутрь, там никого нет, — печально отозвалась великанша, вставая.

— А где твоя мышь серая?

— Не знаю, её тоже нет, — Дженни тяжело вздохнула, — боюсь, не случилось ли с ней чего.

— Что с этой дурой может случиться? — фыркнула Илина и открыла дверь. — Кэолэн, заходи, я сейчас быстренько посмотрю нужный конспект.

Княжич хмыкнул и вошёл, с любопытством оглядываясь. Он впервые был в комнате женского общежития. Бардак его немного удивил. Разные детали женского гардероба, раскиданные по стульям, столам и кроватям, огрызок яблока на стуле, тарелка, на которой остатки еды начали обрастать симпатичным зелёным пушком. Кэолэн никогда не подозревал, что девочки.

— Не смотри, — буркнула Илина, заметив его взгляд, — я сейчас.

И заскочила в ванную комнату.

— Кэолэн, мне не нравится, что Ми до сих пор нет, — встревоженно продолжала Дженни, зашедшая в комнату вместе с ними, — но сейчас то время, когда первокурсникам запрещено выходить наружу в одиночку. Помоги мне её найти. Как бы чего-нибудь с ней не случилось.

Княжич пожал плечами:

— Слушай, ну что ты заладила? Ничего с ней не произойдёт. Может она в библиотеке, или у подружки, или ещё где.

— У неё нет подруг, — грустно возразила девушка, — и в библиотеке её нет. И нигде нет — я проверяла.

— Ну, сходи, сообщи декану.

— Я ходила. Но декана не видели со вчерашнего дня.

Илина, вышедшая из ванной, закатила глаза.

— Никуда он не пойдёт, Дженни, это глупо.

И осеклась, поняв, как тупость сейчас совершила. Конечно, у неё, дочери богатого торговца, и в мыслях не было приказывать сыну князя! Она никогда не забывала разницы между собой, и им, но. Прозвучало-то именно так! Если бы Илина хотела, чтобы Кэолэн прислушался к просьбе Дженни, лучшей фразы сложно было бы и придумать.

— Ты уверена, что Ми нет в Академии? — насупился княжич.

Великанша кивнула.

— Кэолэн, — простонала Илина, стараясь сдержать разочарование и проклиная своё решение уединиться в комнате, — там снег метёт, пурга и вообще.

Княжич тряхнул своими синими волосами и азартно улыбнулся:

— Отлично. Будет практика по поиску объекта в сложных условиях. Программа третьего курса, между прочим! Но вот, что, Дженни, вы с Илиной остаётесь, а я наберу команду. В такую погоду лес лучше прочёсывать шеренгой. Так больше шансов что-либо, или кого-либо найти.

— Я пойду с вами, — возразила Дженни. Тихо, но с такой уверенностью, что сразу стало ясно: спорить просто не имеет смысла.

— А я — нет, — сердито прошипела Илина, подошла к кровати и села, зло одёрнув юбки, — я останусь в тишине, тепле и покое, — продолжала она мурлыкающим голоском, взяв себя в руки, — приму душ, натру кожу ароматным маслом и буду валяться на мягкой постельке.

С этими словами она поправила вырез на груди и искоса бросила манящий взгляд на претендента в любовники.

— Ну хоть у одной мозги дома ночуют, — согласился Кэолэн, — одевайся теплее, Дженни. Собираемся у входа во внешние ворота. Кто не собрался — я не виноват.

И, к досаде Илины, он стремительно покинул комнату.

***

В Аметистовом королевстве зима не любит приходить скоро. В октябре она может залететь на огонёк, покидать снежками в крыши домов, или даже заморозить всё на день, или два, а затем ей становится лениво, и она отправляется заниматься прямыми обязанностями — пытаться захватить край вулканов, Гранатовое королевство. Затем забежит пару раз в ноябре, заглянуть как дела, вновь заскучает и забросит Кривохолм в серость и грязь. Вернётся лишь в конце декабря, а то и лишь первые январские денёчки побелит. Но зато, будто злясь на себя за безответственность, берётся за дело уже яростно и крепко. Отдирает снегом всё грязное, серое, трёт ветром, старается, наряжает в белое, примораживает морозцем для сохранности.

Ми казалось, что лес сошёл с ума. Он свистел, выл, трещал, кроны наверху ходуном ходили от ветра, просыпая снег в темноту у корней. Ей вдруг пришла мысль, что она не в лесу, а дома, среди разгулявшегося степного моря. Что это не деревья стонут на ветру, а колышутся травы. Просто она, Ми, вдруг стала очень маленькой, настоящей мышкой, и от того ей кажется, что стебли такие высокие. От этих мыслей ей стало совсем не по себе.

Где-то запели, перекликаясь волки. Ми знала: чтобы спастись от хищников, нужно забраться на дерево, да как тут заберёшься в такой тьме?! Девушка прислонилась к какому-то стволу, отчаянно дрожа. Сил не было даже плакать. Вокруг стремительно росли сугробы, снег щипал за глаза, утяжеляя ресницы.

«Интересно, а когда тебя едят волки, это больно?» — мрачно подумала девушка. Сил ещё куда-то идти, бороться за жизнь не было — она, наверное, пару часов продиралась сквозь тьму, ветер и сучья.

Мышка сдалась.

***

— Сеорарс, ты слева, Нэос, между мной и Сеорарсом.

Коротышка Нэос, над губой которого только-только начал появляться пушок, такой же белесый, как и его макушка, молча кивнул. Никто не оспаривал право гранатового княжича на роль командира. Никто из тех, что пошли с ним. Их было шестеро. Ну и Дженни, но девчонка, даже гигантская, не в счёт. Мрачные, а точнее угрюмые, ребята отправились искать одноклассницу потому, что уважали его. И Кэолэн почувствовал вкус авторитета и власти. Нет, он с самого начала верховодил в классе, именно он придумывал проказы, порой не безобидные, подбивал одноклассников на проделки, его снисхождением, похожим на дружбу, дорожили, его мнение уважали, его идеи поддерживали. Но это всё было не то, а вот сейчас — настоящее.

Кэолэн родился третьим сыном, а потому ни наследство, ни титул, ни заманчивая придворная должность не светили ему. И отец решил отправить младшего в Академию. У Кэолэна практически ни на грош не было магии, крючкотворство и хитросплетения не пришлись ему по душе, ну а вора в сыновьях Алмазный князь, разумеется, видеть не желал. Оставалось лишь одно. Ну, либо Светлая Академия, но Кэолэн от Светлой отказался наотрез. «Надеюсь, тебя больше никогда не увидеть», — пошутил отец. Это была не самая умная из его шуток: жертва чаще всего не видела лица своего убийцы.

Вспыхнули факелы, развеивая искристые хвосты по ветру. Кэолэн гордо оглядел свою команду. Они найдут эту девочку, тролль её задери, куда бы эта дурёха ни забрела. Найдут не потому, что жалеют, или считают это важным, а потому что они великолепны и могучи. Самый лучший факультет лучшей из двух Академий!

***

Сеорарс шёл, аккуратно ставя ноги в сугроб. Лес ему не нравился, лес был подл и коварен. Он скрывал что-то своими тенями, молчал и наблюдал. Лес был врагом. Кочевник, привыкший к просторам до горизонта, к бесконечному небу, страдал от того, что не мог видеть и на метр впереди себя. Как будто взяли и бросили прямо в деревянный колодец.

А вот снег Сеорарс любил. Не в лицо, конечно.

Завыли волки. «Совсем рядом, — определил бериллец, — стая двадцати-двадцати пяти голов. На нас вряд ли набросятся, а вот Ми, если она тут, пожалуй, найдут раньше нас».

Он знал волков, относился к ним как к умным врагам: с интересом, уважением и без пощады. Зимой хищники нападали на кочевья, таскали овец, а то и детей, могли загрызть одинокого всадника. Но Сеорарсу нравились эти безжалостные животные. Они напоминали ему его самого.

***

Ми казалось, что вой становится ближе. Почуяли? Но — как? Как можно почувствовать что-либо сквозь эту плотную снежную пелену? Она сидела, обняв колени, и сонно думала о чём-то. Мысли перескакивали, тяжело распадались, мельтешили. Уже не было холодно. Снег заметал, превращая девушку в сугроб, и она больше не чувствовала озноба. «Смерть равняет всех», — вдруг вспомнила Ми. И ещё: «Отчисляет жизнь. Кто-то сбежит домой, а кто-то сбежит из этого мира. Совсем.». Вот и её, Мышку, похоже отчислили. Зато больше не будет унижений, не будет презрения однокурсниц, высокомерия однокурсников. Не будет снисходительных взглядов тётушек и жалости дядюшек… Вот только, если она умрёт здесь, в лесу, сможет ли её душа выбраться в Верхнюю Степь, к небесным табунам? Или застрянет навеки среди спутанных ветвей?

Она вздрогнула: ей показалось, что среди привычного воя раздался новый голос. Мощный, жуткий. И отчего-то Ми снова зазнобило.

***

Пассифлоре не спалось. Она встала и открыла окно, впуская ветер и снег. Вслушалась. В бору что-то происходило. Что-то тревожное, что пугало лес. Началось уже давно, и ему это не нравилось. Но сейчас случилось нечто особенное. Пассифлора слышала, как сосны спорят друг с другом, а ели скрипят, жалуясь. Это был другой лес, более тёмный, чем дома, но он сразу признал её. И хризолитовая княжна, конечно, не могла остаться равнодушной к его страхам.

Она оделась, накинула плащ с меховым воротником, сунула изящные ноги в меховые сапожки. Пассифлора должна разобраться, что напугало лес, должна выслушать сосны не из-за стены, должна коснуться их морщинистой коры, успокоить.

Лес — это дом. Живой дом для всего сущего. Он не даст в обиду её, а она защитит его.

***

— Это вожак, — уверенно проорал Кэолэн, прислушавшись к новому соло в волчьей партитуре.

Сеорарс не был согласен, но возражать не стал. Хочешь возразить — приведи свой вариант. А у Сеорарса своего варианта не было. Вот только этот новый голос не был похож на прежние, он был — иной. Более мощный, более жуткий, более… Да всё — более.

Они шли цепью на таком расстоянии, чтобы только слышать друг друга, и кричали: «Эге-гей!». Сначала пробовали звать «Ми-и!», но это не звучало, быстро пресекалось и падало в густую метель, как подстреленная птица. «Эге-гей» было более звучным. Но если ты заблудился в лесу, не всё ли равно что кричат человеческие голоса? А потом раздался вой, и они остановились. Невольно все поддались к Кэолэну, интуитивно чувствуя в нём лидера. Все, кроме Дженни.

— Сеорарс, — крикнул гранатовый княжич, — готовь лук!

И бериллец скинул с плеча оружие, натянул двойную тетиву и замер, прислушиваясь. Отчего-то ему казалось, что против хозяина этого воя стрелы бессильны. Да и как, куда стрелять в лесу?

Остальные вытащили ножи и кинжалы. Деревья гудели от ветра.

***

Пассифлора шла мимо сосен и елей, чуть касаясь пальцами их древесных тел. «Тихо, тихо, мои хорошие», — шептала она, и они прислушивались, верили. Что могло разбудить уже уснувший, уже зимний лес? Они звали её, шелестели, скрипели, стонали, и, повинуясь их шёпоту, она повернула на оленью тропу.

Раздался протяжный вой. Это перекликивались волки, серые странники. Пассифлора не боялась волков. Дома они позволяли ей играться с их щенками. Здешние волки тоже не могут не почуять в ней свою хозяйку. Но и в вое было что-то тревожное. Они не были голодны, эти волки. Они утром поймали кого-то крупного, и теперь могли бы отсыпаться. Что-то подняло их, что-то угрожало их подросшим щенкам. И волки выли, оповещая лес об опасности.

Кто-то был в лесу.

***

— Кучнее, мы должны видеть факелы, тех, кто идёт справа и слева, — распорядился Кэолэн, — и волки должны видеть, что нас много.

— Но тогда нам сложно будет найти Ми, — гундосо возразил Нэос. У него был расплющенный нос, видимо, этот факт повлиял и на голос.

— Плевать, — отмахнулся княжич. Шапка его съехала набекрень, синие, мокрые волосы выбились. — Но, если мы рассредоточимся, то можем потерять друг друга, можем не успеть поспешить на помощь.

И они двинулись в ночь, всё так же — цепью, но соблюдая дистанцию в двадцать шагов. Буря улеглась, и адепты могли видеть отблески факелов товарищей.

***

Пассифлора шла, и ветер стихал, лес успокаивался. Ветки нежно касались её, подталкивая в нужную сторону. «Доверяет, — улыбнулась девушка. — Ну же, хороший мой, не бойся. Я с тобою, вы не одни». Она раздвинула очередные ветви и замерла. Впереди мелькали огоньки. Костры? Нет, движутся. Люди.

«Это твой страх?» — спросила она беззвучно. «Нет», — шепнули сосны. Лес боялся не этих людей. Те, кто нёс факелы, воспринимались лесом, как зайчата. Сосны не были против них, но они и не собирались помогать им. Деревья видели миллионы рождений и миллионы смертей. Они не стали равнодушными, они просто научились принимать всё. Кто-то из зайчат должен выжить, а кто-то — погибнуть, чтобы жили волки.

***

— Надо возвращаться, — сказал Сеорарс.

Кэолэну стало досадно. Возвращаться, не найдя то, что искали? Признать своё поражение? Свою беспомощность? Они не должны были вообще идти ночью одни, не оповестив профессоров, не известив ректора, раз уж нет декана, но одно дело, если бы вернулись с Ми — кто ж судит победителей? — и совсем иное — с пустыми руками. Это было невозможно.

— Нам не найти её в этой тьме и…

— Мы должны это сделать, — мрачно ответил Кэолэн, — мы знали, на что идём.

Сеорарс отвёл глаза. И тут кто-то вскрикнул. Княжичи обернулись и увидели однокурсницу в зелёном плаще, опушённом мехом. Она спокойно подходила к ним.

— Вы не там ищете, — сказала, не здороваясь. Её малахитовые глаза смотрели прямо, без удивления и испуга.

— А ты что тут делаешь? — Кэолэн разозлился. — Кто тебя сюда звал, и как ты нас нашла, тролль тебя возьми?!

— Это важно? — девушка наклонила голову, тень от её ресниц упала на щеки.

— Нет, — вмешался Сеорарс, — ты знаешь, где Ми?

^- да.

— Откуда? — Кэолэн схватил её за руку. В голосе его читалась плохо скрытая ярость.

— Отведи нас, — тихо, но настойчиво попросил Сеорарс.

Княжна Пассифлора, девушка, которая молчала почти все полгода, что они её знали, которая ни с кем не общалась и просто записывала лекции, сейчас казалась ему лесным духом. А бериллец верил в духов.

— Ну, попробуй, — хмыкнул Кэолэн, и Пассифлора молча пошла, отклоняясь от их направления влево.

— Троллевщина какая-то, — пробормотал Кэолэн.

Он чувствовал досаду. Злился на Пассифлору, так неожиданно и безумно явившуюся им, на товарищей, поверивших сумасшедшей девчонке, на предателя Сеорарса, на Ми, из-за которой всё началось, а больше всего — на себя. Зачем он попёрся в ночной зимний лес? Мог бы сейчас ласкать упругое девичье тело, целоваться и блаженствовать в тепле и страсти. Что за тролль дёрнул его ввязаться в эту авантюру?