Расщепленные. Книга 2. Линия крови

Алексей Викторович Алехин, 2021

Майор Дроздов возвращается в совершенно неожиданном продолжении «Ночного звонка». На этот раз ему предстоит раскрыть тайну своего происхождения, но обрадует ли его такая смертельно опасная правда? И самое главное – какие еще испытания будут поджидать его на этом пути и сможет ли он их преодолеть? Содержит нецензурную брань.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Расщепленные. Книга 2. Линия крови предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

«Любой баран считает пастуха гением, а собаку — защитником стада,

хотя хозяин и собаки

съедают овец больше, чем волки»

(Адам Смит)

часть первая. к забвению

19 марта, вторник

Полгода — достаточный срок, чтобы привыкнуть друг к другу. Кирилл нечасто вспоминал своих настоящих родителей, а к папе Сергею и маме Кате привязался практически сразу. За время, проведенное в новой семье, чувство благодарности переросло сначала в привязанность, а потом и в любовь к близким людям. Несмотря на свой юный возраст, он даже намеревался сменить фамилию на Дроздов, когда придет время получать паспорт, поскольку при усыновлении инициалы, данные при рождении, были оставлены без изменений.

Новые родители окружили мальчика настоящей заботой и всем необходимым для мягкой адаптации. И Кирилл оправдал ожидания, рос тихим, скромным ребенком, предпочитающим чтение книг любым другим увлечениям его сверстников. К своим неполным девяти годам он уверенно показывал самостоятельность и покладистость. Так что не было ничего удивительного в том, что ему позволялось самому добираться из школы домой и разогревать еду в отсутствие взрослых, которые большую часть времени проводили на службе.

В тот день Кирилл возвращался с занятий раньше обычного, на радость всех учащихся, в школе отключили свет и всех распустили по домам. На отрезке дороги от автобусной остановки до подъезда, его внимание привлек сосед, выгуливающий собаку, и он подумал, что надо будет попросить у папы Сережи разрешения завести себе питомца, который будет скрашивать его досуг в те дни, когда он не ходит на плавание и в шахматный кружок.

Размышляя о том, какую породу ему больше хочется, он вошел в кабину лифта, поздоровался с мужчиной, вошедшим следом, и нажал кнопку своего этажа. Ни на своем, ни на другом этаже Кирилл из лифта не вышел…

Поиски начались в тот же вечер. Просмотрели камеру видеонаблюдения, установленную у входа в подъезд, на предмет выяснения факта возвращения Кирилла домой. Запись подтвердила данный факт, однако дома его не было. Начался обход жильцов, оказавшийся безрезультатным, за исключением соседа с пятого этажа, того самого, который прогуливался с собакой. Но, кроме как, подтвердить то, что уже показала камера, он больше ничего не мог. Пришлось повторно смотреть пленку уже с целью определения подозрительных лиц, входивших в подъезд. Эта затея никаких результатов также не принесла.

Занялись подготовкой ориентировок и принялись прочесывать близлежащие окрестности, лесные массивы, парки и водоемы. Параллельно проверили сводки о несчастных случаях и дорожно-транспортных происшествиях с участием детей за последние сутки. Однако сведения о подобных эпизодах отсутствовали, что еще больше заставляло волноваться. По всем явным признакам обстоятельства походили на криминал с похищением. Зацепиться было не за что, оставалось ждать и надеяться на лучшее.

Сергей был подавлен и не понимал, кому могли понадобиться проблемы в его лице. Врагов у него не осталось, а недруги на такое не пойдут, кому охота по такой статье отправляться в места не столь отдаленные. Катя плакала, сокрушаясь о том, что только начали жить нормально, Кирилл влился в семью и стал по-настоящему родным и пока единственным ребенком в их совместной жизни с Сергеем — со своими детьми у них не получалось — а тут такое.

Они оба понимали, что в подобных ситуациях шансы на успех крайне малы, но не переставали верить, ведь все плохое они уже пережили, а уже спустя сутки, когда Сергей получил первое послание, им пришлось пересмотреть свою уверенность…

«Действительно ли любая смерть оправдана? В ближайшие несколько дней я помогу тебе разобраться в этом. От правильности твоих поступков зависит дальнейшая судьба Кирилла. А пока, в качестве первого аккорда, прими этот скромный дар…»

В конверте с посланием, обнаруженном в почтовом ящике вечером того же дня, находился небольшой вакуумный пакет с содержимым внутри. Едва завидев его, Сергей уже знал, что там окажется нечто неприятное. Осторожно извлекая находку, он старался не повредить герметичность упаковки, для чего воспользовался пластиковыми кухонными щипцами, да так и застыл, держа пакет на уровне глаз. В него была помещена окровавленная пуговица от школьного пиджака Кирилла. Это могло означать только одно — намерения у похитителя самые серьезные, получить парня живым вряд ли удастся.

От осознания заведомо проигрышного положения опускались руки, мысли в голове Сергея трепетались словно птицы в клетке, предчувствующие беду. Уже в который раз он силился найти ответ на старый вопрос: «Что не так с этим миром?», и так же, как прежде, эти безуспешные потуги ни к чему не приводили. Мысленно представляя, как он поступит с похитителем, когда его найдет, Сергей убеждал себя, что в отдельных случаях насилие может быть оправданным, прекрасно понимая, что этот бег по кругу не остановить, а бороться-то надо. Он ощутил, как в нем разгорается пламя внутренней борьбы с самим собой, со своими инстинктами, пробуждающимся желанием ненавидеть, и не позволил ему набраться силы, твердо решив выпустить на волю потаенного зверя возмездия. Но это будет значительно позже, сейчас эмоции ни к чему — гораздо важнее сохранять ясную голову и холодный рассудок. И Дроздов знал, как этого достичь: секрет был прост — злость надо кормить малыми порциями.

Сергей начал было прикидывать план действий, а потом внезапно задумался, что может означать фраза «прими этот скромный дар»? Логика поступков человеческих ублюдков, а именно так он относился к убийцам, всегда являлась чем-то недосягаемым для его понимания. Этот же экземпляр представлял собой особый тип психопата, не способного бесцельно лишить жизни другого, для таких как он большое значение имел сценарий, по которому станут развиваться события, затеянной им игры. Пуговица и есть тот самый дар — залог неукоснительного соблюдения правил. Если Сергей станет хитрить, в следующий раз в посылке может оказаться что-нибудь менее безобидное.

Следующее умозаключение родилось от неожиданного понимания, что это не простая игра, а чья-то месть, где основная мишень вовсе не Кирилл, а он сам. Похитителю очень важно что-то доказать Сергею, попутно растоптав его волю, а потом нанести решающий удар. Что это будет пока сложно предположить. Если неизвестный с легкостью готов причинить боль ребенку, на что он может быть способен. Угроза собственной жизни его не пугала, гораздо важнее для него была безопасность Кирилла, а еще самого дорогого ему человека, о которой побеспокоиться он даже не подумал. И, словно бы читая его мысли, супруга оказалась рядом, положила руки на плечи и принялась разминать их. Сергей привык ничего не скрывать от нее, но в данный момент не сразу решился рассказать о своей находке.

— Катюш, ты чего не спишь? Тебе необходим отдых.

— Он нужен нам обоим, ты сильно напряжен.

— Я еще немного посижу. Все равно не смогу сейчас уснуть.

— В таком случае я посижу рядом, если ты не против.

— Что ты такое говоришь? Конечно, я не против.

— Не хочешь поделиться, о чем ты тут размышлял?

— Да не о чем тут говорить. Просто я совершенно не знаю, за что зацепиться.

— Я же вижу, что ты чем-то сильно озабочен. Это как-то касается исчезновения Кирилла?

— Какая ты у меня проницательная. Вот и что ты мне прикажешь с тобой делать?

— А не надо ничего делать. Выкладывай!

— Ладно, только держи себя в руках.

С этими словами Сергей достал конверт, а потом поделился своими мыслями на этот счет. Катя на удивление спокойно восприняла сказанное, и Сергей, в который раз, восхитился выдержкой своей избранницы. Он был уверен, что внутри ее сейчас творится буря эмоций, хотя внешне она это никак не проявляла и, как оказалось, неверно определил отсутствие волнения у супруги, которая внимательно все выслушала, а затем твердо заявила:

— Я знаю, кто его похитил.

— Не понял. Откуда ты можешь это знать?

— Ты прав — это месть. Только мстит эта сволочь мне и никому другому.

— Как это вообще может быть связано? Для такого утверждения нужны очень веские доказательства.

— Они есть.

— Кажется, я начинаю понимать. Ты просто винишь себя в случившемся. Ведь так?

— Нет. Все совершенно иначе. Я очень тебе благодарна за то, что ты никогда не спрашивал, что случилось с моими родителями. А теперь, видимо, пришло время достать из шкафа пыльный скелет и впустить тебя в свое темное прошлое.

— Я читал твое дело, когда ты устраивалась к нам на стажировку. В нем нет ничего экстраординарного.

— Кроме того, что имеет мало общего с правдой.

— То есть как это?

— Дядя помог подменить факты. Он очень сильно меня любил.

— Да. Как и я. И что бы он там не заменил, я могу его понять.

— Не спеши с выводами, Сереж. Я не уверена, что ты не изменишь своего мнения, когда все узнаешь. Может, даже захочешь развестись.

— Что ты такое говоришь? Любить я тебя не перестану!

— Посмотрим, что ты скажешь, когда поймешь, что живешь с убийцей.

— Самооборона — не убийство, и вообще это классический несчастный случай. К тому же я до сих пор не понимаю, какое отношение происшествие с Сорокиным имеет к похищению Кирилла?

— Так тебе все известно! Но как?

— В тот вечер, накануне своей смерти, Николаич мне многое рассказал, словно предчувствовал, что ему осталось недолго, в том числе и про твою тайну.

— И ты ни разу не поинтересовался у меня об этом?

— Не вижу в случившемся с тобой ничего непонятного. Этот урод, изнасиловавший твою мать, ничего другого не заслуживал, а твоей вины в его гибели нет ни грамма.

— Ты не понимаешь. Он не просто ее изнасиловал, а фактически убил — она не смогла справиться с позором и покончила с собой, а вслед за этим у отца не выдержало сердце. Затем он пришел за мной, и я не стала с ним церемониться. На самом деле я желала ему смерти, но, когда замахнулась на него ножом, он оступился и упал, ударившись головой о стол.

— И поделом.

— Возможно. Только вот его отец считал иначе и, если бы его не посадили за кражу, точно бы расправился со мной. Не добрался тогда, сделает это сейчас, через Кирилла.

— Ты считаешь, что это Сорокин старший?

— Больше некому, он же поклялся отомстить за сына. Его выпустили год назад, я узнавала, и пока дядя был жив — никаких действий не предпринимал. А тут случай подвернулся из разряда кровь за кровь.

— И все-таки что-то здесь не сходится, хотя не будет лишним проверить эту информацию.

— Я уверена, что это он. В последнее время у меня было стойкое ощущение, что за мной кто-то следит, но я не придала этому значения. Наверное, я просто очень боюсь за Кирилла. Что же теперь будет, Сереж?

— Мы обязательно найдем этого урода, кем бы он ни был, и ему очень не поздоровится — это я тебе обещаю.

— Почему всегда так? Только все наладится, как сразу начинает творится что-то ужасное.

— Перестань, не накручивай себя. Все будет хорошо.

— А если он его убьет?

— Если бы эта тварь собиралась это сделать, то он точно не стал бы играть в непонятные игры. Ему определенно что-то нужно от нас, и пока он будет продолжать эту забаву — время на нашей стороне. Он обязательно ошибется, нужно только набраться сил и немного подождать.

— Все это время он будет мучить Кирилла.

— Он за все ответит, не сомневайся. Постарайся успокоиться, ты нужна мне сильной.

— Я постараюсь. Только обязательно верни Кирилла живым.

— Важно, чтобы ты мне верила, и тогда все получится. Пойдем отдыхать, завтра у нас много забот.

20 марта, среда

Сергей проснулся за минуту до звонка будильника. Старая привычка, еще со школьных времен, работала безупречно. Лежать в постели было некогда, поэтому он просто встал, заварил кофе себе и супруге, и после традиционных утренних процедур уже через сорок минут мчал в резиденцию Петровского. В общей суете, у него совершенно вылетело из головы поставить в известность вышестоящего руководителя. Подъезжая к главному зданию, он уже настроился на стандартную головомойку, мысли все равно находились в другом измерении.

Попутно Дроздов успевал еще отдавать указания Андрею, который в последнее время его все больше радовал, и всего за несколько месяцев сделал просто невероятный скачок в служебных качествах. Вероятно, этому способствовало возобновление его отношений с Леночкой, в воспитании молоденьких и перспективных мальчиков она была истинная мастерица. Неудивительно, что Климов все схватывал на лету, удивляя своего начальника растущей проницательностью.

— Сергей Андреич, я тут взял на себя смелость и подрядил Степу и Пашу присматривать за Екатериной.

— Молодец, хвалю! На опережение работаешь.

И последнее на сегодня: нужно пробить одного деятеля, что он, где он, в общем обычное дело. Записывай. Сорокин Вольф Германович, пятьдесят восьмого года рождения, место проживания — район Одинцово, сиделец, примерно год назад вышел. Займись лично, максимально пристально.

— Задачу понял.

— На этом все. Отбой…

Петровский пристально осмотрел вошедшего и, не сказав ни слова, разлил по стаканам. Сергей наблюдал подобное сочетание поведения Михаила Степановича нечасто, а потому не вполне понимал, что это может означать.

— Присаживайся, Серж. В ногах правды нет.

— Может я лучше постою?

— Ага, стало быть, догадываешься, в чем дело.

— Догадываюсь.

— Ты неисправим. Ладно, оставим это на другой раз, а сейчас присаживайся и, так сказать, во всех подробностях.

— Виноват, не доложил. Был не в себе.

— Понимаешь — это хорошо. Надеюсь, теперь ты взял себя в руки? Дело требует хорошо взвешенных поступков.

— Все в порядке.

— Что ж, излагай.

Сергей принялся в деталях доводить информацию, прерываясь, когда требовалось давать пояснения на вопросы Петровского. Так они дошли до самого главного.

— Что думаешь? Есть предположения, кто это может быть?

— Степаныч, черт его знает! Это может быть кто угодно, ты же знаешь нашу службу.

— Так-то оно так, но кто угодно здесь не вариант. Тут какой-то интерес, либо месть.

— Точно так же, про месть, мне и Катюша твердила.

— А ты этот вариант не рассматриваешь. Интересно узнать, почему?

— Нет внутреннего отклика.

— Про твое чутье я наслышан, но я бы не стал слепо доверять этому чувству. Все надо проверять.

— В данный момент этим занимается Климов.

— Я не сомневался. Это я так, чтоб ты не расслаблялся. Еще соображения есть?

— Было одно. Его я тоже быстро отмел.

— Что на этот раз?

— Собственно, мелькнула в голове идея на счет драгуновского помощника.

— Ты про Асмодея что ли?

— Про него. Его же вроде так и не поймали. По правде говоря, я не думаю, что он стал бы устраивать весь этот цирк с похищением.

— Согласен, но его тоже следует отработать.

— Это за рамками моих возможностей. Про него совершенно ничего не известно, мне даже зацепиться не за что.

— А вот тут ты не прав, не бывает безвыходных ситуаций. В этом деле нам может помочь одна общая знакомая.

— Не вполне понимаю о ком ты?

— Светлана Драгунова. Быстро ты про нее забыл, а ведь это ее организация занималась культом Дракона.

— Она что, сейчас в Москве?

— Это совершенно не обязательно, у меня есть ее телефон. Записывай. Переговоришь с ней, а если не пойдет на контакт, я возьму это на себя. Хотя мне крайне нежелательно лишний раз светиться…

Сергей возвращался в свою обитель, испытывая необъяснимое чувство тревоги, которое он списал на тяготившую его перспективу общения со Светой. Последняя их встреча ничем хорошим не сопровождалась, и сейчас ему очень не хотелось вновь переживать события тех дней. Больше всего его напрягало осознание, что после почти полугодия спокойной жизни, прошлое упорно вползало в его размеренное существование, грозясь принести с собой неприятные воспоминания. В итоге он решил повременить со звонком, и для начала поговорить с Климовым, которого сразу же пригласил в кабинет.

— Здравия желаю, товарищ начальник!

— Приветствую! Давай без прелюдий. Удалось, что-нибудь выяснить?

— Так точно! Сорокин Вольф Германович, осужденный по статье 158 часть 3 — вынес квартиру своего соседа-торгаша, а у того оказались неплохие связи. Отбывал наказание в исправительной колонии № 6 в Коломне. Десять лет как в разводе, из детей только сын, который погиб при странных обстоятельствах, официально — несчастный случай…

— Так, это пропустим. Где он сейчас?

— Самое интересное, что похоронен на Акуловском кладбище.

— И что же в этом такого особенного?

— Ровным счетом ничего, если не считать, что после похорон его несколько раз видели в добром здравии.

— Так-так. Дата и обстоятельства смерти, есть информация?

— Обижаешь, начальник!

— Ты, давай, не юродствуй, а излагай.

— На самом деле здесь все довольно прозаично. Умер от рук своих же подельников за распитием спиртного в двадцатых числах декабря — наверняка установить не удалось, в материалах точная дата отсутствует, а на кладбище я не ездил.

— Это лишнее. Что-нибудь еще?

— Да. Я продолжу?

— Разумеется.

— Есть ряд свидетельств его чудного воскресения.

— Скажи еще, что видели его аккурат в сочельник.

— Нет, конечно. На следующий день после похорон.

— Вот так чудеса! И кто же эти очевидцы?

— Те же кореша, что его и порешили, их не сразу взяли.

— Ну, это объяснимо.

— Это еще не все. Примерно в тот же день покойник засветился возле своего подъезда, что подтверждается местными бабульками.

— Запись видеокамеры проверяли?

— Не подтверждает.

— Тогда и говорить не о чем. Мало ли что там привиделось старушкам сослепу.

— Скорее всего, так и было. Проверка также ничего не выявила.

— Стало быть, на этом все?

— Все.

— Спасибо за службу, боец. Очень выручил.

— Андреич, можно вопрос?

— Валяй.

— Чем вызван такой интерес к данному персонажу? Он же совершенно ничего из себя не представлял, обычный барыга.

— Теперь мы это знаем, а до этого момента были сомнения. Ошибочка вышла, бывает. Вот только не могу сказать хорошо это или плохо.

— Это как-то связано с похищением Кирилла?

— Могло быть, но информация не подтвердилась. На этом пока все.

— Понял, не дурак. Могу идти?

— Иди.

Оставшись наедине со своими мыслями, майор Дроздов пытался понять свое отношение к полученной информации. С одной стороны, услышанное из уст старлея его успокоило, с другой — при полном отсутствии убедительных зацепок, лишиться одной хоть как-то способной оказаться настоящей, возвращало на исходную позицию. То, что звонок Светлане тоже окажется холостым, он не сомневался, оставалось это проверить. Набирая ее номер, он заведомо приготовился к словесной перепалке, и тут же просчитался.

— Сергей, ты? Я предполагала, что Петровский сам звонить не станет. На самом деле так даже лучше.

— Ничего не понимаю. Откуда тебе может быть известна цель моего звонка?

— Ты, видимо, забыл, чем я занимаюсь. Давай так: через час подъезжай в китайский ресторан на Цветном бульваре, уверена, ты его знаешь. Там все и обсудим, все равно это не телефонный разговор.

— Согласен. Через час буду.

— Вот и хорошо. До встречи.

После этого разговора Сергей уже не знал, что думать. Он знал эту женщину всего ничего, но всякий раз, когда их интересы пересекались, она приводила его в замешательство. И что она вообще может знать о том, зачем он к ней обратился. Решив, что он в любом случае ничего не теряет, Дроздов оставил Климова за старшего и отправился к месту встречи, намереваясь явиться раньше назначенного времени, чтобы избежать возможных сюрпризов со стороны Светланы. Входя в помещение, ему второй раз за день пришлось признать очередной промах — она уже была на месте.

— Ну, здравствуй, Сереж! Присаживайся.

— Привет! Предлагаю сразу начистоту.

— А ты все такой же. Впрочем, твое упрямство мне всегда нравилось.

— Мне нужна твоя помощь, точнее совет.

— Это не Асмодей — он мертв. Уверяю тебя, что мы об этом позаботились. Ты же это хотел узнать.

— В общем да. Непонятно только, откуда у тебя такая осведомленность о целях моего визита.

— Помнишь, когда-то я тебе предлагала вступить в наши ряды? Сейчас данное предложение актуально как никогда.

— Кажется, тогда я уже дал свой ответ. И какое это отношение имеет к моему делу?

— Самое прямое. Ты снова перешел дорогу силам, с которыми мы боремся. В такие совпадения не верю даже я, ты просто создан для того, чтобы встать на нашу сторону. Поэтому мы делаем тебе повторное предложение присоединиться к нам.

— Ты за этим меня сюда пригласила?

— Не только. Мне действительно хочется тебе помочь, и чтобы ты в очередной раз не наделал ошибок, лучше, чтобы цели и задачи у нас совпадали.

— А для этого мне просто необходимо принять ваше предложение, так?

— Именно.

— Мое решение останется неизменным. Если это все, что ты хотела мне сказать, то, пожалуй, мне пора.

— Неужели ты не понимаешь, что своими поступками сам рушишь мир вокруг себя?

— Давай без проповедей?

— Ну, как знаешь. Для тебя же стараюсь. Однажды ты поймешь и вспомнишь этот разговор, но мне очень не хотелось бы, чтобы тебе пришлось заплатить самую дорогую цену.

— Что ты имеешь в виду?

— Пока ты упрямишься, твои близкие в опасности, и как в тот раз мы просто можем не успеть.

— Я уж как-нибудь сам.

— Жаль. Тогда мне остается только пожелать тебе удачи.

— К черту!

— Береги себя…

Сергей резко встал и направился к выходу. Он был взбешен и жалел, что вообще согласился на встречу. Несмотря на то, что он фактически получил ответ на свой вопрос, ситуация стала еще более запутанной. А эта нравоучительная стерва что-то знает, но скажет только в одном случае — если он согласится пойти за ней. Она специально поставила его перед таким непростым выбором: ее помощь в обмен на смену его убеждений и интересов. Все-таки идеологического противостояния избежать не удалось. Угнетало лишь то, что он хоть и остался при своем, победителем себя не ощущал.

Немного успокоившись, он позвонил Кате, узнать, как ее дела. Она тут же спросила, если ли какие-то новости про Кирилла и, получив отрицательный ответ, попросила не задерживаться. Сергей понимал, что в нынешней ситуации ей особенно нелегко находиться одной в четырех стенах и решил сделать ей приятное, купив букет цветов, чтобы хоть как-то поддержать. На работу возвращаться сегодня у него уже не было никакого желания, Андрей справится самостоятельно, а в случае чего — он всегда на связи.

Дроздов все чаще подумывал о том, чтобы сделать Климова своим заместителем, и продавливал эту тему через Петровского, который отмахивался, мол «потом, надо присмотреться». А к чему присматриваться, когда их союз начал приносить заметные результаты уже с первых дней совместной работы. В этом усматривалась нечто большее, чем просто рутина. Они работали, словно единый механизм: Климов был руками, Петровский выступал в качестве головы, а Дроздов являлся сердцем. Успехи их рабочей группы не остались незамеченными для сослуживцев, которые, в свою очередь, за глаза прозвали их не иначе как КПД — по первым буквам фамилий.

Вспомнив про Петровского, Сергей машинально потянулся за телефоном — начальнику всегда приятно, когда о нем помнят и держат в курсе происходящего. Степаныч все внимательно выслушал, не выказывая никакого удивления, а потом сдержанно пробубнил «я так и думал», и следом поинтересовался «что дальше». Услышав не обнадеживающее «не знаю», так же без интереса велел отдыхать и завершил разговор словом «отбой». Оставшись наедине с телефоном в руке, Дроздов в очередной раз задумался, что в последнее время высокий чин ведет себя как-то странно, часто находится в своих мыслях и как-то отрешен от происходящего. С ним определенно происходило что-то непонятное — может дома какие проблемы — выяснять это Сергей не собирался, потом всплывет, не лезть же с расспросами. У него самого сейчас обстановка посерьезнее будет, не пожелаешь и врагу, но он должен быть сильным и держаться столько, сколько сможет…

Катя встретила его в слезах. Бросившись на шею, она уткнулась носом в крепкое мужское плечо, и молча стояла с минуту. Потом отстранилась, обрадовалась цветам и заявила, что ждет его на кухне. Ее поведение было непривычным. Видимо сегодня такой день, что его все удивляют. Переодевшись и приняв душ, Сергей отправился выполнять просьбу супруги. Проходя в кухню, он отметил перемену в настроении Кати — теперь она улыбалась.

— Малыш, с тобой все в порядке?

— Насколько это возможно. Я рада, что ты пришел.

— Я тоже. Так чем же ты хотела меня удивить?

— У меня есть для тебя подарок. Кстати, спасибо за цветы — замечательный букет. Я думала, что ты не вспомнишь, учитывая обстоятельства.

— О чем ты?

— О моих именинах. А еще у нас сегодня годовщина знакомства, именно в этот день — двадцатого марта я пришла к тебе на стажировку.

— Извини, я действительно забыл. Мне просто захотелось тебя поддержать, поэтому я принес цветы. Мне так неудобно.

— Не переживай, я понимаю. У меня есть подарок для нас двоих. Вот, держи.

Екатерина протянула Сергею шкатулку собственного изготовления, в последнее время она увлеклась разными поделками. Что-то выходило не очень, что-то действительно удавалось, но Дроздов, как хороший муж, никогда не критиковал ее работы, независимо от результата. На этот раз изделие оказалось поразительно добротно выполненным, а резной узор, покрытый лаком, довершал качество исполнения. Видно было, что в этот предмет ручной работы, его умница-жена вложила всю свою душу.

— Что там?

— Открой. Только осторожно.

Он аккуратно приподнял крышку, и на мгновение не поверил тому, что увидел внутри. Закрыл, снова открыл, взглянул на Катю, а потом решился достать оттуда тонкий кусок пластика с двумя полосками. Словно очнувшись от крепкого удара в голову, он внимательно разглядел тест на беременность, затем отложил на стол и принялся целовать возлюбленную. Значительно позднее он обрушился на нее с расспросами.

— Какой срок? Как давно ты знаешь? Почему не сказала сразу?

— Задержка две недели. Узнала два дня назад, накануне похищения. Хотела сказать, но…

— Понятно. Это же просто чудо какое-то.

— Представляешь, как обрадуется Кирилл, когда ты его вернешь, что у него будет маленький братик или сестренка? Как думаешь, это можно считать за добрый знак? Ведь мы преодолеем это испытание, и тогда у нас по-настоящему все наладится.

Сергей согласился, а глубоко внутри себя ощутил необъяснимое напряжение. Это неожиданное счастье не на шутку его взволновало, он чувствовал, что за него придется дорого заплатить. И тут же внезапно вспомнил сегодняшний разговор со Светой, которая предупреждала его о нависшей угрозе. От этого ему стало немного не по себе, и он ненароком подумал, что возможно зря он так резко себя с ней вел, надо было попытаться найти компромисс. Но мы те, кто мы есть, а иначе он не мог.

Следовало максимально собраться и подойти к ситуации под другим углом, наверняка он что-то упустил из виду, что было совершенно не удивительно в его вчерашнем состоянии. Несчастье всегда застилает глаза эмоциональными переживаниями, а ты ничего не способен замечать, кроме своей душевной боли. Теперь же ему предстояло совершить практически невозможное — найти похитителя при полном отсутствии улик и каких-либо свидетельских показаний.

Сергей сидел за кухонным столом и испытывал смешанные чувства радости и опасения за безопасность самых дорогих ему людей, а в это время неизвестный противник готовился в очередной раз его удивить.

21 марта, четверг

Сидя в своем кабинете, Дроздов усиленно пытался вспомнить любые незначительные обстоятельства, на которые в свое время он не обратил внимания, но так или иначе могли иметь отношение к текущей ситуации. В подобных случаях события прошлого, как правило, играли главенствующую роль. Мысли беспорядочно носились в его голове, и никак не желали подобрать верный код к тайникам памяти. «Может, это в самом деле чья-то месть? Асмодей, кем бы он ни был на самом деле, мертв. Сорокин — тоже, в чудесное воскрешение не верится. Тогда кто?».

Так он и сидел, перебирая вспышки воспоминаний. Изредка делал пометки на бумаге, зачеркивал, что-то дописывал, пока, наконец, не признал, что занимается бесполезными вещами. В какой-то момент Сергей ощутил сильное желание навестить могилу Алексея Николаевича, возможно, оказавшись в другом состоянии духа, ему удастся выцепить из своего подсознания хоть что-то.

Прежде, чем отправиться в дорогу, стоило позвонить Кате, поинтересоваться о ее самочувствии. Сделав два безответных звонка, он испытал щемящее чувство волнения и сразу позвал Климова.

— Андрей, свяжись с ребятами, пускай проверят все ли в порядке у Катеньки — она не отвечает на мои звонки.

— Будет сделано.

Андрей сразу же приступил к выполнению просьбы начальника, который находился в подавленном состоянии, и по нему было не понятно, чем вызвано его решение раскрыть перед Екатериной Анатольевной операцию по наружному наблюдению. Через не сколько минут стало понятно, что опасения могут оказаться не беспочвенными — на звонки и стук в дверь не было никакой реакции. Дроздов в мгновение стал выглядеть еще более неуравновешенно, быстро вскочил, взял табельное оружие и направился в сторону выхода, крикнув на ходу «Ломайте дверь, держать меня в курсе!».

Когда дверь была вскрыта и взору Степана Шпалова и Павла Певчего открылась ужасающая картина, никто из них не решился сообщить об этом Климову. Они так и стояли, застыв на входе в кухню, пока в кармане одного из них не зазвонил телефон, резко вернувший их на землю. Это был Андрей.

— Ну, что там у вас?

— Андрюхин, тут…я не знаю, что сказать, в общем, она мертва.

— Сука! Как?

— Н-не знаю. Это не просто убийство, здесь расчлененка.

— Твою мать! Еду! Не пускайте его как можно долго, любой ценой.

Андрей имел в виду Сергея, хотя и понимал, что удержать его не удастся. Пытаясь определить, как поступить лучше, Климов все же не взял на себя смелость позвонить своему старшему товарищу, чтобы оказаться тем, от кого тот узнает страшную весть, но быть рядом в трудную минуту он просто обязан. Осознание, что нужно делать, пришло внезапно. Первым делом он инициировал выезд оперативной группы, а уже в пути, в нарушение всех правил субординации, позвонил лично Петровскому, который, впрочем, одобрил этот поступок и сказал, что тоже едет…

Сергей мчал домой, не обращая внимания на скорость и все остальное, включая светофор, а добравшись, про Андрея даже не вспомнил. Вбегая в подъезд, он уже был готов к самому страшному, когда же увидел двух своих ребят с потухшими взглядами, его опасения подтвердились.

— Что с ней?

— Сергей Андреевич, не ходили бы Вы туда.

— Я спрашиваю, что с ней? Да ну вас к черту!

Дроздов попытался ворваться в квартиру, но Степа и Паша, как по команде, схватили его под руки и стали удерживать.

— Вы что, охренели, мудачье?

— Сергей Андреевич, очень вас просим не заходить туда, пока не приедет опергруппа.

— Ну-ка отошли, твари! Это приказ.

Степа и Паша молча переглянулись, а отступать не стали. Тогда Дроздов начал вырываться, но его держали крепко. Какое-то время он сопротивлялся, потом затих, презрительно посмотрел на своих подчиненных и стал угрожать.

— Значит так. Если вы меня сейчас же не отпустите, сучары, можете писать по собственному. Руки прочь!

— Простите, но нет.

— Ну что же, вы сами решили свою судьбу.

Дроздов резко вывернул руку и тут же применил удар локтем в попавшего под траекторию движения Степу. Тот сразу как-то обмяк и начал оседать на пол. От неожиданности Паша ослабил хватку, и пленник оказался на свободе. Сергей вприпрыжку стал прорываться в квартиру, но Паша оказался необычайно проворным. Он прыгнул вслед за ним, сбив с ног, повалил на пол. Началась возня. Силы казались примерно равны, но вовремя пришедший в себя Степа подбежал и помог скрутить руки за спиной. Спустя несколько минут бесполезных попыток высвободиться, Сергей все же сдался.

— Ну, хорошо. Вы можете хотя бы сказать, что с ней?

— Сергей Андреевич, мне сложно об этом говорить… Екатерина Анатольевна мертва. Прошу Вас не сопротивляться, пока что вам не стоит этого виде…

Эти слова так и остались не произнесенными, потому что Дроздов дико заорал, а потом его прорвало. Он принялся рыдать, лишь иногда срываясь на крик. В таком виде его и застали приехавшие практически одновременно Петровский и Климов. Приняв с рук на руки «пациента», они отпустили ребят, сказав, что те на сегодня могут быть свободны. Сергей больше не порывался посмотреть на тело супруги. Петровский заметил приближающуюся смену настроения и, оставив его на попечение Андрея, вместе с опергруппой отправился к месту убийства.

Увиденное повергло его в небывалый шок. Екатерина лицом вверх лежала на кухонном столе, связанная по рукам и ногам, а ее грудная клетка была вскрыта. Чего не доставало было понятно без обследования — сердце жертвы находилось у изголовья пришпоренное к пьедесталу, представлявшему собой резную шкатулку. Не заметив больше никаких деталей, генерал-майор предоставил возможность разбираться в этом специалистам, сам же поспешил к Сергею.

Дроздов поднял на него свой взгляд, исполненный страданий вперемежку с молчаливой просьбой пустить его к супруге. Петровский выдавил из себя «Держись, брат, но пока тебе действительно не надо туда ходить», и попросил Климова позвонить Леночке — ее услуги сейчас будут просто необходимы.

Где-то через час с небольшим Сергей, получивший дозу успокоительного, молча смотрел в одну точку, покорно дожидаясь, когда группа экспертов завершит все необходимые действия, и его, наконец, пустят к супруге. По долетавшим до него обрывкам фраз, он уже предполагал, что ему предстоит увидеть. К моменту, когда его допустили к телу, в душе Сергея разом умерли вера и надежда в то, что в его жизни еще может быть что-то хорошее. Вид истерзанного трупа нисколько не шокировал его, острейшую боль доставляло совершенно другое — осознание, что Катенька больше не будет озарять его существование своим сиянием, а сильнее всего остатки его израненного сердца уничтожало понимание, что у него не будет возможности увидеть своего нерожденного ребенка.

Он не стеснялся своих слез и действий. Ему больше никто не мешал. Пребывая в молчаливой скорби, Сергей подошел к телу, некогда принадлежавшем его супруге, заглянул в ее безжизненные глаза. Затем закрыл веки, наклонился и поцеловал в лоб и, повинуясь внутреннему порыву, потянулся к шкатулке. Не смотря, что сердца там уже не было, по следам на дереве он понял суть послания — это ему вырвали сердце, лишая самого дорогого.

Заглядывая внутрь шкатулки, Сергей ожидал увидеть тест, однако она оказалась пуста. Мгновенно он пришел в себя. Пылая от внезапной вспышки гнева, он обернулся и грубо поинтересовался у Петровского.

— Кто посмел?

— Сереж, ты о чем?

— О том, что лежало в шкатулке. Кто посмел взять?

— Это улика.

— Никакая это не улика. Верните!

— Послушай, тебе необходимо успокоиться.

— Я сам знаю, что мне нужно. Верните тест.

— Погоди, о каком тесте идет речь?

— О тесте на беременность, который лежал внутри.

— Ты ничего не путаешь? Там не было никакого теста.

— То есть как не было?

— Очень просто. Там находилась записка, адресованная тебе.

— Где она? Покажите.

— Андрей, пускай принесут записку.

— Степаныч, там точно больше ничего не было?

— Абсолютно.

— Сука! Твою мать! Убью, тварь!

— Так, давай-ка спокойно объясни мне, что это все значит.

— Она была беременна, понимаешь?

— Кто? Катя?

— Да. Вчера мне сообщила.

— Да как же это?

Подошедший Климов, вручил записку, после чего Сергей тяжело опустился на пол, обхватил голову руками и попросил закурить.

«Необдуманные поступки недопустимы! Это важно понимать. Считаю своим долгом преподать тебе урок, призванный научить ценить чужую жизнь. Заодно ты поймешь, что жизнь ребенка приоритетнее любой другой. Женщины — всего лишь средство, но не сама цель. Не стоит путать естественный природный инстинкт с заблуждением о существовании ничем неподкрепленной, а, значит, такой сомнительной материи, как любовь.

Этот урок также уникален тем, что одновременно он является наказанием за нарушение правил игры. Не стоит втягивать в нее посторонних. Уверен, ты по достоинству оценишь мою щедрость…»

последняя декада марта

— Надеюсь, ты понимаешь, что официальный допуск к этому делу ты не получишь?

— Понимаю, но продолжу им заниматься во что бы то не стало. Я найду этого ублюдка и собственноручно его удавлю, и не надо пытаться меня остановить.

— О последствиях предупреждать не стану. Сам знаешь.

— Знаю, Степаныч. Спасибо, что выслушал. На помощь особо и не рассчитывал.

— Правильно. Постарайся не наломать дров, Сереж. Жаль, что не захотел по закону.

— Это мой долг, а главный закон для меня теперь — моя совесть.

— Ну что же. Это твой выбор, и кто я такой, чтобы осуждать тебя за него.

— Еще раз спасибо! И прости, что подвел!

— Перестань. Думаешь, я сам доволен нашей системой? По-человечески ты прав — бешенных собак надо истреблять. Удачной тебе охоты. Даст бог, свидимся.

— А к черту! Будь, что будет. И присмотри за Андреем, он нормальный малый, правильный. Умеет справляться со своими принципами, в отличие от меня. Такие, как он, системе нужны.

— Не пропадет он, не переживай. Воспитаем лучшим образом.

— Ну, что? Еще по одной и разбежались? Как говорится, долгие проводы…

— Согласен. Достаточно слез. Пора творить справедливость.

— За это и выпьем!

За неделю до этого разговора, Петровский с трудом мог себе представить, что Сергей так быстро возьмет себя в руки. Учитывая обстоятельства, его состояние выглядело не вполне здоровым, местами он вел себя несколько вызывающе и даже агрессивно. В один из дней он разбил стекло в своем кабинете, при том, что его настойчиво провожали с места службы под предлогом необходимости отдыха. В другой раз — сломал нос патологоанатому Максиму Швыдко, когда тот вызвался самолично привести в подобающий вид тело Екатерины. Сергей добился, чтобы этим занимался кто угодно, только не «швыдкий» Максим, по старой памяти испытывая к данной персоне стойкую неприязнь.

Дроздову прощали все, и даже эту выходку. Собственно говоря, претензий за нанесенное увечье не имел сам пострадавший, заявляя, что заслужил. Подобное поведение с точки зрения психологии не казалось каким-то безумством, являясь скорее подсознательным стремлением заменить душевную боль физической, нежели тягой к разрушению окружающего мира. А получалось, как получалось.

Интересно было другое. Сам Сергей не воспринимал всерьез своих поступков, он словно бы не замечал всего этого. Для него все происходящее было скрыто пеленой тумана, которая условно разделяла его на две части, живущие каждая своей жизнью. Периодически, в самые эмоционально тяжелые моменты, ему казалось, что он находится в каком-то жутком сне и ничего из того, что он видит, не существует в реальности, а на утро все повторялось.

Переломным моментом стала процедура сожжения тела Екатерины, которая еще на похоронах дяди на полном серьезе озвучила Сергею свое желание быть кремированной после смерти. Катя видела в этом процессе не только простоту и удобство, но также экологичность и цивилизованность. Ее всегда расстраивал вид кладбищ и крестов, а их количество неприятно задевало за живое, она не понимала, как можно продолжать так нерационально использовать земельные ресурсы. Вспомнив об этом в самый последний момент, когда уже все приготовления к традиционному погребению были готовы, Сергей неожиданно для всех все отменил и твердо заявил, что никаких похорон не будет и необходимо готовиться к кремации.

Наблюдая, как языки пламени стирают материальное подтверждение существование любимой, Сергей мысленно сгорал вместе с ней. Больше не будет того тепла, что она дарила ему своими нежными объятиями, не будет звучать ее ласковый голос, не будет трепетного ощущения от аромата любимых волос, наконец, она не подарит этому миру новую жизнь, которая совершенно точно сделала бы его лучше. Удивительным образом совпало то, как таяла земная оболочка Екатерины, отступала и душевная боль Сергея, а вместе с этим, отдавая ее вечности, он вверял свою судьбу в руки истинного правосудия. Тот, кто отнял у него самое дорогое, — не имеет права жить…

Ровно три дня спустя Сергей разительно преобразился: он был гладко выбрит, одет в строгий костюм, в глазах не угадывалось и намека на вчерашнюю скорбь, а лишь твердая решимость идти до конца. В таком виде он и предстал перед Петровским, чем неслабо удивил своего начальника.

— Сергей? Ты чего это? Куда-то собрался?

— Степаныч, давай обойдемся без этого снисходительного тона.

— Хорошо. Что ты задумал?

— Прежде, чем мы поговорим с тобой начистоту, мне хотелось бы кое-что сделать. Поможешь?

— Чем смогу, ты же знаешь. Говори, что там у тебя?

— Необходимо провести эксгумацию тела Сорокина.

— Ах вот оно что. На этот счет можешь быть спокоен — процедура уже запущена, завтра должны быть результаты.

— Они нужны мне сегодня.

— Ты меня пугаешь, Сереж.

— Со мной все в порядке. Не переживай.

— Ты меня не так понял, меня пугает твоя решимость. Ты даже не поинтересовался, почему эксгумация уже в процессе. Думаешь, я не вижу, что с тобой творится?

— Поэтому ты и начальник.

— Ты тоже можешь им быть.

— Я больше этого не хочу. С утратой Кати во мне что-то надломилось.

— Это пройдет. Возьми паузу, отдохни. Время лечит.

— А как же Кирилл?

— Мы найдем этого упыря, не сомневайся.

— Я и не думал. Просто не смогу стоять в стороне.

— Не обманывай хотя бы себя. Ты же не этого на самом деле хочешь.

— И этого тоже. Пойми — это моя война.

— Это не война, Сереж, а жизнь. Да — жестокая, да — кровавая, но в нашем мире по-другому не бывает. И, если всякий раз, когда эти ужасы происходят с нами или нашими близкими, мы будет затевать войну, то этому не будет конца и края. Ведь мы не с миром воюем, а сами с собой.

— Не думал, что ты способен на проповедь.

— От проповеди это настолько далеко, насколько убийца может быть близок к праведной жизни.

— Что же тогда?

— Мысли стареющего мужчины, в жизни которого тоже хватало грязи, боли и ошибок. Ничего больше.

— Другими словами — мудрость.

— Возможно и так. Кто знает?

— Рано мне в монастырь, Степаныч. Извини.

— Не отступишься?

— Нет.

— Ну, коли так — наливай…

Расстались каждый при своем, но без обиды друг на друга. Петровский заверил, что результаты экспертизы тела Сорокина будут к вечеру, и слово свое сдержал. Анализ подтвердил соответствие на сто процентов — это последнее, что удерживало Сергея от самого невозможного решения в его жизни, во всяком случае, так ему казалось раньше. А в текущих условиях он готов сделать то, на что никогда бы не решился. Не оставляя себе шансов сделать разворот назад, и как бы в подтверждение своего намерения, он достал телефон и набрал номер Светы.

— Сергей, ты?

— Нам надо встретиться.

— Я ждала твоего звонка.

— Петровский?

— Он самый. Просил не обращать внимания на все, что ты скажешь. Даже угрожал.

— Как видно, ты не сильно поддалась на его увещевания.

— Это не про меня.

— Пожалуй. Так что на счет встречи?

— Приезжай. Я на том же месте…

Меньше, чем через час, Сергей сидел напротив Светы, пристально глядя в ее глаза, словно пытаясь понять, что же на самом деле представляет собой эта загадочная женщина.

— Ты сильно изменился. Слышала про твою утрату.

— Не будем об этом. Давай, по существу.

— Хорошо. Как скажешь.

— Я согласен принять ваше предложение.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Учти, назад пути не будет.

— Я понимаю.

— Очень хорошо.

— У меня только одно условие.

— Это то, о чем я думаю?

— Да. Помогите мне найти эту тварь, и я в вашем распоряжении.

— Справедливое предложение, но решение принимать не мне.

— Только не надо этих игр.

— Ну, раз так — поехали…

31 марта, воскресенье

После символического собеседования с координатором главного подразделения безымянной организации по борьбе с мировыми наднациональными структурами, представившегося Иваном Петровичем Сидоровым, спутница Сергея вполне ожидаемо была назначена его куратором и получила полный карт-бланш на воспитание новообращенного. Взяв на поруки такую своенравную персону, Светлана не собиралась медлить ни минуты, и тут же принялась за него. Спустя всего несколько часов после завершения официальной части, на базе одной из явочных квартир столицы происходил своеобразный обряд инициации, походивший больше на инструктаж по правилам поведения.

— Первое, что тебе необходимо уяснить — возможности отступить для тебя теперь просто не существует. Как бы это тебя не задевало, с этого момента ты больше никогда не сможешь полностью принадлежать самому себе. Этот выбор, осознанный он для тебя или же нет, лишил тебя чего-то действительно важного для простого обывателя и в то же время самого большого людского заблуждения — свободы. Надеюсь, что это не станет большой проблемой в наших дальнейших отношениях, мне очень не хотелось бы в тебе ошибиться.

— С этим сложностей не возникнет. Я достаточно хорошо представляю себе, о чем ты говоришь. Иллюзия свободы — это тот самый маяк, на призрачный свет которого многие, как мотыльки, слепо летят в надежде получить полную независимость своих поступков, и зачастую сгорают от отчаяния, когда выясняется, что это не больше, чем мираж. В конечном счете, если бы я этого не понимал, то, даже не смотря на обстоятельства, вряд ли бы принял ваше предложение. Где-то я слышал, что идея о свободе идет рука об руку с такой материей, как рабское мышление.

— Прекрасно, ты все верно изложил. Наша прерогатива — действовать в особой плоскости объективной действительности, за рамками понятий добра и зла, но во благо всеобщего процветания, как бы это высокопарно не звучало. В наших поступках нет места сомнениям, вместо этого — крепкая вера в общие идеалы и искренне желание их достичь.

— Я помню наш прошлый разговор про продуцентов, деструкторов и консументов. Тогда я не был готов к пониманию ваших идей, как и сейчас еще очень далек от итоговой оценки, однако в какой-то момент для меня стало доступным то, что я не смог уловить в том разговоре. Это то, что на самом деле вы сражаетесь не столько за себя и свои идеи, а за будущее в целом, а значит и за способную его обеспечить серую массу. И в таком контексте наши интересы совпадают. Правда, чтобы сделать это открытие мне пришлось столкнуться с непоправимо тяжелой утратой.

— Я очень сожалею, и чувствую себя виноватой перед тобой за то, что в последнюю нашу встречу не настояла на том, чтобы помочь вам. Возможно, Екатерина сейчас была бы жива.

— Ты здесь совершенно не причем, это исключительно моя вина. Если бы не мое легендарное упрямство, до этого бы не дошло. А ведь звоночки того, что рано или поздно так случится, были и раньше, я просто не обращал на них внимания. И теперь я виновен и в смерти своего ребенка, а в ближайшие дни на моей совести может появиться еще одна невинная жизнь.

— То, что ты говоришь — ужасно. Нельзя винить себя в том, чего не совершал.

— Не совершал, но своими действиями подтолкнул к тому, чтобы это произошло.

— Так нельзя, Сергей. Это тебе ничем не поможет, а будет все больше разъедать изнутри.

— Умом я понимаю, что ты права, но ничего не могу с собой поделать. Успокоить меня может только банальная месть.

— Не боишься окончательно потерять себя на такой скользкой дорожке?

— Уверен, что этого не случится, а осознание того, что одним выродком на земле стало меньше…

— Достаточно, не продолжай. Я помогу тебе. Тем более, что странным образом наши цели в который раз совпадают. У меня нет ответа, почему так происходит, но с момента нашего знакомства, я чувствовала, что нам предстоит встретиться снова. Сейчас ты с нами, и меня это радует и одновременно немного пугает.

— Не вижу в этом ничего странного, мы и раньше в известной степени шли одной дорогой.

— Так-то оно так, если бы не один любопытный факт. Тот, кого ты ищешь, имеет непосредственное отношение, как к деятельности нашей организации, так и к печально известному тебе культу дракона.

— Опять-таки меня это нисколько не удивляет, поскольку с самого начала похищение Кирилла не имело под собой никаких достаточных оснований.

— Допустим, хотя это никак не объясняет интерес к твоей персоне.

— Наверняка, он есть.

— Что ж, нам предстоит это выяснить, но будь готов к тому, что это может случиться ни сегодня, и не завтра. Тот, кому ты перешел дорогу, всегда отличался способностью внезапно оказываться в нужное время в нужном месте, и так же исчезать, а в данный момент мы не знаем, где он находится.

— Я готов ждать сколько нужно. Только не вздумай водить меня за нос, я это почувствую.

— Это лишнее. Понятное дело, что во многие детали я посвящать тебя не стану, во всяком случае, какое-то время будет именно так. В остальном можешь быть спокоен, у нас не принято использовать своих сторонников вслепую. С уставом ознакомишься после, а сейчас давай обсудим интересующие тебя вопросы.

— Расскажи мне о нем.

— Когда-то его звали Денис Смехов, хотя это имя тебе ничего не скажет. Добрых семь лет он являлся членом нашей организации, до определенного момента ни разу не был замечен ни в какой сомнительной деятельности, скажу больше — был подозрительно безупречен во всем, а пару лет назад все резко изменилось. Тогда мы как раз начали активную разработку курируемых Драгуновыми филиалов культа. Денис был одним из тех, кто отвечал за это, и однажды он просто исчез. Сначала мы подумали, что он впервые ошибся и его устранили, но спустя несколько дней узнали, что он вступил в их ряды. Много он нам тогда нервов попортил, а добраться до него нам так и не удалось, каким-то необъяснимым образом он всегда исчезал непосредственно перед очередной акцией по его захвату или ликвидации, при этом не оставляя никаких зацепок. Только тогда я впервые поняла, какого монстра мы воспитали, а наша деятельность может работать и в обратную сторону, хотя во многом все зависит от самого человека. Смехов всегда отличался своенравным и высокомерным характером, а мы не обращали на это внимание, отдавая предпочтение другим его качествам, в этом и просчитались. Собственно, это все, что я могу тебе рассказать о нем.

— Общая экспозиция мне ясна, но почему ты считаешь, что это именно он похитил Кирилла?

— Я в этом уверена — это его стиль.

— И все? Для этого нужны весомые аргументы.

— Год назад он убил мою дочь.

— Прости, что? У тебя была дочь?

— Да. Только об этом практически никто не знал. Это была тайна за семью печатями. Дело в том, что согласно нашему уставу, никто из сотрудников не имеет права заводить семью или детей. Многое, в том числе и это, взято из учений древности, в которых брак зачастую считался недопустимым. Правда в нашем случае существующий запрет носит исключительно прагматичный характер, потому что наличие семьи может оказаться рычагом давления, с помощью которого легко воздействовать на принятие тех или иных решений. Именно это Денис и пытался проделать со мной, отлично показав мне, как я заблуждалась, когда решилась завести ребенка и удержать это в секрете, в надежде, что никто не узнает, и тем самым я смогу обезопасить его. Я отказалась принимать правила игры, стала поступать по-своему и проиграла. А сейчас он то же самое намерен повторить с тобой.

— Ты хочешь сказать, что мне не удастся спасти Кирилла?

— К сожалению, это маловероятно.

— Меня это не остановит, несмотря ни на что я обязательно до него доберусь.

— Мы доберемся, но очень важно, чтобы ты понимал, что это второстепенная цель. Наша основная деятельность имеет совершенно иную направленность, где история с культом Дракона — лишь малая часть событий поистине невероятного размаха.

— Об этом не трудно догадаться.

— Пока ты не представляешь, насколько все серьезно. Привычный тебе мир стоит на грани чудовищной катастрофы, выжить после которой посчастливится далеко не всем. Мы с тобой уже касались темы, что Земля — глобальная арена для крупных игроков, постоянно стремящихся переформатировать существующую реальность под себя. У нас есть сведения, что в эту самую минуту они готовят настолько масштабную акцию, равной которой не было уже давно. Могут погибнуть миллионы и, чтобы этого избежать, потребуются колоссальные усилия.

— Как-то это все отдает конспирологией.

— Все намного хуже, чем ты думаешь. Если внимательно присмотреться к происходящим в мире событиям, то станет очевидным, что отрицать растущую угрозу станет только слепец. Повсеместно нарастают разногласия между элитой и остальным народонаселением — это заметно уже невооруженным взглядом. Как известно, такие системные противоречия требуют перезагрузки, которая обычно достигается путем революций и войн.

И в этот раз ситуация сложнее, чем когда-либо. Социального взрыва никто не допустит, затеять полномасштабное военное противостояние вряд ли возможно, а необходимость ликвидировать критическую массу вновь назрела. Возникает закономерный вопрос: что делать? И ответ на него ужасно прост — легальный геноцид, и современные технологии позволяют это сделать. Вспомним хотя бы те обстоятельства, что в свое время вывели тебя на дело культа. Ваши эксперты до сих пор ломают голову, что случилось с телами жертв, ведь так?

— Да. Никаких убедительных результатов экспертиза не дала.

— И не даст. Данилов тогда испытывал новую экспериментальную разработку на базе вещества, входящего в состав наркотика, поставками которого он занимался.

— Если я правильно помню, он назывался «коксалинт».

— Именно. Так вот, прототип очередного наркотика оказался с необычными побочными действиями. При его вдыхании в малых дозах возникали галлюцинации, а при внутривенном введении — он вызывал мгновенную смерть. Главной особенностью передозировки была необычайная хрупкость всех тканей человеческого тела, а уникальность вещества заключалась в том, что оно не оставляет никаких следов присутствия в организме. Универсальное средство, знаменующее начало новой эры отравляющих веществ.

— Да уж. В средневековье о таком можно было только мечтать.

— Не спеши сокрушаться по этому поводу. В ближайшие десятилетия, конечно, если доживем, нас ожидают события пострашнее, на фоне которых чума покажется не более, чем детской сказкой. В научных кулуарах уже давно зреет идея создания идеального вируса, способного давать высокий процент смертности.

— Ты говоришь о бактериологической опасности так, словно это уже свершившийся факт.

— Так и есть. По нашим данным в первой половине двухтысячных одному шведу удалось раздобыть образцы испанского гриппа начала прошлого века среди захороненных жертв этого вируса в вечной мерзлоте на Аляске. Примерно в то же время появилась атипичная пневмония, вызываемая коронавирусом SARS-CoV. Тогда это заболевание не получило стихийного развития, но оказавшаяся в руках человеческих дегенератов «испанка» дала резкий старт экспериментам по созданию новых болезней. Несмотря на то, что существующие попытки разработать идеальное биологическое оружие не приводили к желаемому результату мировых маньяков в виде массового истребления, они продолжались всегда. А тут как снег на голову — такая удача.

— Птичий и свиной грипп тоже их рук дело?

— Абсолютно все заболевания последних десятилетий рукотворны, не стоит заблуждаться на этот счет. А сейчас полным ходом идет разработка очередной модификации атипичной пневмонии SARS-CoV-2 на базе той же «испанки». У него уже есть название, а первый запуск намечен на эту осень.

— Осмелюсь предположить, что это будет либо Россия, либо Китай.

— С большей вероятностью — Китай. Эта кампания положит начало столь долгожданному для теневой закулисы переделу социально-экономической системы всего мира.

— Почему же вы ничего не делаете, если вам все это известно?

— Кто тебе сказал, что мы ничего не делаем? Возможно, все выглядит именно так, но вовсе не означает, что мы бездействуем. Дело в том, что в какой-то момент мы упустили возможность нанести решающий удар — не стану это отрицать. В данный момент ситуация складывается таким образом, что самым лучшим будет дождаться самой атаки, а потом уже работать в поле. В противном случае последствия будут только хуже.

— А как же жертвы?

— Это неизбежно. На войне, как на войне, а то, что это самая настоящая война даже не сомневайся.

— Но ведь можно принять превентивные меры.

— Этим мы с тобой и займемся. Послезавтра вылетаем в Амстердам, день на сборы. И на счет Кирилла не переживай, сейчас ты ему ничем не поможешь. До тех пор, пока эта тварь, что его удерживает, не сделает очередной шаг, ты бессилен. Наши ребята будут держать в курсе обо всех изменениях и передвижениях объекта наблюдения.

— Погоди, что ты сказала? Какое наблюдение?

— Утверждать я не могу, но есть шанс, что мы его засекли. Еще рано говорить что-то определенное и наверняка тебе никто ничего не скажет — нужна твердая уверенность. Поэтому я ничего тебе не говорила. Наберись терпения, эмоции здесь способны только навредить.

— Я понимаю. Только пусть они ведут себя аккуратно, чтобы не спугнуть.

— У нас лучшие специалисты, настоящие профессионалы своего дела.

— Не сомневаюсь.

— Думаю, на сегодня впечатлений для тебя предостаточно, все организационные вопросы решим завтра. Отдыхай.

С этими словами наставник в юбке по-товарищески похлопала Сергея по плечу и молча удалилась, оставив его наедине с тяжелыми раздумьями. Внутренне он ощущал необъяснимое волнение. Возможно его просто насторожила новость о скорой поездке в Европу, а может виной тому его излишняя подозрительность — он не привык легко доверять людям, но ситуация обязывала. К нему относились с пониманием, не оказывали давления, и насколько это возможно вели себя предельно доверительно. Казалось бы, к чему давать волю сомнениям, а между тем что-то неуловимо тревожное не давало ему покоя. Так он и уснул в тот вечер, размышляя о том, что может означать это навязчивое ощущение, а ровно в половину четвертого утра Сергей почувствовал, что сходит с ума…

Ему снилось, что он счастливый отец семейства, играющий в мяч с дочуркой на заднем дворе своего дома. Катя улыбается и молча наблюдает за этим действом, прислонившись к поручню летней веранды — она жива и, судя по округлившемуся животу, скоро в семье случится пополнение. Какое-то время Сергей находится в приподнятом настроении и не понимает, что это всего лишь приятный сон.

Внезапно все меняется: силуэт дочери начинает медленно таять, он бежит к ней, хватает, пытаясь удержать, но все бесполезно, а спустя мгновение, она полностью растворяется в пространстве, будто ее и не было вовсе. Мяч ударяется о землю и с оглушительным хлопком разлетается на части, радостная улыбка слетает с лица супруги, в ее глазах читается страх.

Затем Сергей замечает, что позади нее возникает силуэт незнакомого мужчины, он видит его глаза — в них играет безумный огонек, предвестник опасности. Незнакомец заносит нож. Сергей что есть силы кричит: «Н-е-т! Возьми лучше меня!», но на него никто не обращает внимания. За этим следует глухой удар ножом, потом еще и еще. Катя начинает плавно сползать вниз, ее взгляд уже не выглядит осмысленным, он больше не наполнен жизнью. Сергей вновь теряет самое дорогое, что у него есть. Все происходит на его глазах, он вспоминает горькую правду и в ужасе открывает глаза.

Просыпаясь, он кричит в пустоту, но тут же понимает, что его боль никому не интересна, вокруг одни безразличные взгляды, проигравшие схватку с интеллектуальным вырождением и погрязшие в своих надуманных проблемах. Он желает им смерти не меньше кровожадной элиты, задумавшей их истребление. К чему такая жалкая жизнь, бесцельное существование день за днем? Ради чего ему самому цепляться за беспросветное будущее, торжественно восседающее на руинах гуманизма и просвещения? Но больше всего он желает смерти самому себе.

После пережитого ночного кошмара, Сергея покидает всякое желание вновь лечь отдохнуть. Он целенаправленно идет на кухню в надежде отыскать там спасительную дозу спиртного, и не находит ничего, кроме молотого кофе. «Все лучше, чем ничего» — заключает он, заваривая ароматный напиток. Сергей откладывает в долгий ящик мысли о смерти — сначала ему необходимо выполнить задуманное, а где-то между третьей и четвертой чашкой кофе он приходит к следующему выводу.

Человечество ещё никогда не находилось настолько далеко от понимания идеи о боге-творце, как недосягаемом идеале, к которому необходимо стремиться, что утратило в себе внутренний свет, призванный созидать тьму, а, значит, лишилось самого ценного — свободы воли. Здравый смысл почил, не успев родиться, повернув время вспять — к забвению…

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Расщепленные. Книга 2. Линия крови предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я