Омск – Владимир. Реалистичный роман об экзистенциальном ужасе перед бытием

Анастасия Олеговна Толкачёва

Роман повествует о трёх друзьях, о путешествиях автостопом, современной нищей действительности, неприкаянности, беспутности и экзистенциальном ужасе бытия. В диалогах рассматриваются социальные и культурные проблемы, затрагиваются некоторые элементы современной естественной науки.

Часть IV

Точка бифуркации.

Серёжа, мой дядя — наш третий персонаж. Он носил серьгу в ухе и футболки в стиле панк-рок.

— Хошь, покажу тебе литий? — на четвёртый день работы спросил Андрей у Серёги.

— Ну, давай, удиви меня — сказал тот, лениво подняв глаза от компьютерного монитора и положив подбородок на руку в наигранном кокетливом ожидании.

Андрей вскрыл ножом корпус аккумулятора и развернул кончиком шила часть литиевой полоски.

— На, разворачивай до конца сам.

Серёга наигранно брезгливо сморщил губы и взял литий кончиками пальцев.

— Да бери его нормально, пидорасина! — засмеялся Андрей — ты знаешь же, что литий возгорается от контакта с водой?

— Ааааа — простонал Серёга, когда литиевая полоска резко задымилась и загорелась. Он испуганно отбросил полоску на пол и начал топтать её — Андрюх… что это она загорелась то?

Андрей еле выговорил, содрогаясь от смеха:

— У тебя ладошки потненькие…. А ещё литий может воспламениться от контакта с воздухом, там же тоже вода.

— Ах ты, нечестивец, жди чёрной мести — притворно грозно сказал Серёжка и пульнул в обидчика канцелярской резинкой — я надеюсь, что этого маленького пожара начальство не видело. Но, кажется, глазастая соседка из сигаретного отдела напротив — тётя Вера — заметила.

Её любопытное лицо занырнуло в окошечко для приёма техники в ремонт. Тётя Вера была пингвином: полновата, невелика ростом, ходила, смешно переваливаясь, много шутила и по пять раз на дню обедала у себя в отделе. В первый день работы Андрея, она, представившись, хитро улыбнулась и протянула новичку небольшой электрошокер — фонарик: «Иди, ударь Серёжку». Андрей показал товарищу игрушку, со словами: «Смотри, что у меня есть» — и нажал на кнопку, как только конец фонарика коснулся руки Серёжи. В этот миг Андрея шарахнуло током. Как оказалось, шуточный электрошокер был сделан наоборот, то есть разряд нарочно вылетал из другого конца. Тётя Вера, чуть поперхнувшись салатом от смеха, громко зааплодировала, подняв руки над своей рабочей стойкой. Так, тётя Вера и Андрей сдружились и на протяжении всего последующего взаимодействия обменивались подколами и конфетами.

— Что, Андрейка? Серёжка? Чудим? Пожар устроить хотите? — скривила лицо в усмешке тётя Вера и вытянула шею в окошко для клиентов — я пришла сказать вам, что у нас рекламная акция — можно получить табак на халяву. Приносите неполную пачку своих сигарет и вам взамен дают Винстон. Достаточно одной сигареты в вашей пачке, ловите момент.

— Винстон Синий? — спросил Андрей.

Тётя Таня кивнула пингвиньей головой.

— А, жаль, я курю Красный — покачал головой Андрей.

— Чем тебе Синий не пригоден? — наклонил голову Серёжа, доставая свою пачку ЛД — надо вообще курить бросать. Ладно, шучу. Пойдём, поменяем. Новоиспечённые товарищи достали все сигареты из своих пачек, оставив по одной, и подошли к стойке тёти Веры, где та с радостью вручила приятелям по новенькой пачке Винстона.

— Эй! Наська! — Серёга повернулся к входу в Торговый Центр и помахал мне рукой.

— Салют! — поприветствовала я, когда поравнялась с ребятами.

— Это Наська, моя племянница — с улыбкой представил меня Серёга Андрею — Андрей, новый мастер — указал рукой на приятеля Серёжа.

Мы молча кивнули друг другу.

— Ну что, давай рассказывай батьке, как докатилась до такой жизни — сложил на груди руки Серёжка.

— Катилась, катилась и вот докатилась. Я только из автошколы. Инструктор гонял меня по пробкам, я аж взмокла насквозь. Покурим?

— Пойдёмте. Мы как раз собирались — сказал Серёжа и резко развернулся к выходу из торгового центра. Андрей молча отдалился в уборную, со словами:

— Я догоню вас.

— Как тебе мальчик? Он тут уже четвёртый день работает — с наигранной серьёзностью шепнул мне Серёжка, указывая на удаляющуюся спину Андрея.

— Мальчик как мальчик. Пойдёт, симпатичный.

— Пригласи его погулять — предложил Серёжка — он точно не ненавидит Гитлера. И даже немного разбирается в истории.

— Мне делать, что ль, нечего? — у меня и так куча дел — отмахнулась я — и как же это глупо — ненавидеть мертвецов. Фюрер тут ни при чём, так-то.

— Каких дел? Какие дела у тебя могут быть? Сессия? Экзамены в ГАИ? Работа? — пошутил Серёжа и махнул рукой в мою сторону — фигня твои дела

— Эй, да ты охренел! А что, он свободен?

— Вроде жена у него есть.

— То есть ты мне женатого предлагаешь, да?

— Как будто для тебя это когда-то было проблемой! — воскликнул Серёжка.

— Никогда — ответила я — да у меня и не было женатых — то. Как бы это…. Заняты они уже, а я играю в благородство.

— Ну, что, сегодня вечером у меня посидим? — спросил Серёга.

— Нет, завра. Сегодня не могу — надо дописывать курсовик — сказала я — а завтра с меня пиво, как раз немного заработаю.

— Как, кстати, проходят твои занятия? — поинтересовался Серёжка, когда к нам подошел Андрей и закурил, встав чуть дальше от меня и ближе к Серёжке.

— Неплохо. Две девушки и один мальчик. Занимаюсь с ними в библиотеке.

— Что за занятия? — поинтересовался Андрей.

— Репетитором по истории она подрабатывает — на пиво ж надо откуда-то деньги брать — ответил за меня Серёга с усмешкой.

— Ну, как занятия? Как занятия? — пожала я плечами — всё неплохо, но меня выматывает. Я совсем не педагог. Я не развиваюсь в процессе. А развивать кого-то без обоюдности мне не нравится. Да ещё и девушки, такие все на каблуках, раскрашенные, в модных платьях, высокие и взрослые, и не скажешь, что одиннадцатый класс заканчивают. А я кажусь на их фоне бездомным бедным художником с обгоревшим лицом.

— А что у тебя с лицом? — спросил Андрей, когда мы втроём уже зашли в отдел, в котором работали Андрей и Серёга.

— Ну это…. Как бы тебе сказать… — с наигранной серьёзностью снова начал за меня Серёга, поворачиваясь к Андрею на крутящемся стуле — мы на прошлых выходных развлекались в лесу. После четвёртой банки Мальцова крепкого развели высокий костёр, и придумали через него прыгать. Так вот, Наська вызвалась прыгнуть первой, два или три раза прыжки удавались, а потом она просто не удержалась на ногах и наклонилась к костру, спалив себе ресницы и опалив лицо. Это краснота пройдёт через недельку. Наверное — со злодейским смехом добавил Серёга.

— Мне пришлось купить пудру — шутливо пожаловалась я, доставая из сумки баночку — никогда не пользовалась раньше такой штукой, но процентов семьдесят ожогов она скрывает.

Андрей взял баночку, покрутил перед носом, передал Серёге и залился смехом.

— Что не так? — переглянулись мы с Серёгой и посмотрели на угорающего Андрея.

— Чем ты её так? — спросил он — ножом? Зачем было надо пробивать дырки в крышке?

— А это разве крышка? — удивилась я — недавно пробовала её покрутить — не открылась, а смотрю — там на одной стороне точки выпуклые сделаны, ну я и подумала, что для того, чтоб пудра высыпалась, надо проколоть дырки по этим точкам… да вообще, какая к чёрту разница?

Андрей покрутил крышку, поднатужился — безуспешно, взял молоток, постучал по пудренице и открыл её.

Так мы с Андреем и познакомились.

Пару раз в неделю я заходила после универа к Серёжке на работу, чтоб выпить пива и поболтать. Часто мы продолжали гулянку, ночевали вместе, допиваясь дотла. У меня не было никого, ближе, чем этот человек. Сколько бы ни было у него девушек, а у меня парней, мы всегда большую часть времени проводили вместе, болтаясь по улицам, по барам, по кладбищам, или сидя у него в съёмной комнате. В детстве я жила со своими родителями, а он со своими, но нам удавалось видеться, не смотря на многие проблемы.

Серёга был старше меня на пять лет и с детства обучал разным премудростям: игре в картонные и пластиковые фишки, стрельбе из лука, катанию на мотоцикле и так далее. Мои бабушка с дедом по материнской линии, то бишь, родители Серёжи, не воспитывали его по причине повального пьянства. Маленький Серёга со старшей сестрой ходили на кладбище, дабы прокормиться печеньями и конфетами, которые люди оставляют на могилках, до тех пор, пока Елена, собственно, сестра, устроившись работать, не заимела возможность покупать еду. Домой брат с сестрой возвращались поздно, дабы избежать скандалов. Родители к тому времени уже спали, на полу валялись бутылки из-под водки. Да, были времена те ещё.

На следующий день после знакомства с Андреем, я пришла в съёмную хату к дяде.

— Давай сегодня придумаем новую религию и напишем Евангелие? — предложила я ему с порога.

— Давай. Кому будем поклоняться? — по-деловому поинтересовался Серёжка.

— Майским жукам, наверное. Согласен?

— Согласен. У меня есть для тебя подарочек. Андрей передал нам бутылку Jack Daniel’s.

— Какой Андрей? О, виски! Ееееее!

— Да мастер новый, не помнишь уже что ли?

Достав самодельные пергаменты, мы сели придумывать утреню. Начало было таким:

«Во имя отца майского жука и святой личииииинки, аааааминь! Да восславится майский жук, дарующий нам небо и землю, и хлеб, и ведущий нас как пастырь овец своооооиииих! Да восславится дочь и сын майского жука, личинка его преосвященная, готовая превратиться в отца своего и следовать по пути его в житии его средь зелёная листвыыыыыыы, возрождающейся каждый гоооооод! Ааааминь! Да пускай майский жук спасёт нас, грешных от неплодовитого лета и весны огненной, где грешники и грешницы будут пылать в агонии страстей своих нечестиииииииивых! Майский жук, путь нечестивых именем твоим погииииииибнет! Майский жук, ты иерей во веееееек по чину Месхиседековуууууу! Аминь! Алилуияяяяяя!».

— Надо составить заповеди — предложил Серёга. И, через сорок минут, в ходе горячих споров, строки были готовы.

1. Не насмехайся над майским, коего поймал

2. Не упоминай имя жука всуе

3.Не пожелай себе жука ближнего своего

4. Не убивай в себе желание каждый май налавливать хотя бы семь майских, и, отпуская их в доме, освещать его духом преосвященным майского жука, спасителя душ наших

5. Не сотвори себе кумира, кроме жука майского

6. Почитай предков своих, жуков майских, ибо не от обезьяны ты произошёл, но был майским жуком сотворён из ребра Евы!

Закончив с новой религией, мы принялись за притчи от Майского жука, а затем, опьянев, вышли на улицу, присели у дома и перешли на уровень удивления бытием.

— С чего ты взял, что ты существуешь, и что то, что происходит с тобой, и что ты видишь — на самом деле? Ведь всё оно не так — вот это дерево… а оно состоит из атомов, атомы из протонов, электронов и нейронов, а они, в свою очередь, состоят из квантовых частиц, коих великое множество. А теперь самое интересное — между составляющими материями — пустота, понимаешь, пустота… что если на квантовом уровне мы все состоим из пустоты? Ты видишь дерево, но нет, это всего лишь свет, которой отражает поверхность атомов коры, то есть, по сути, часть спектра электромагнитных волн ты воспринимаешь как цвет… то же касается и звуков, то есть, звука не существует, есть волна… а радиоволны? Они бывают длиной в километры, понимаешь? Мы их не видим и слушаем радио… а электричество? Я — хоть убейся — не понимаю, что это такое? Да, мне все знаем, что электрический ток — это направленное движение заряженных частиц, но почему он движется, с чего бы вдруг ток взял и потёк по проводнику? Или вот возьмём гравитацию….

— Погоди-погоди…. Не заговаривайся — ответил Серёжка — я как понимаю, ты снова утверждаешь, что тебя не существует?

— Ну да. Где гарант того, что то, что я воспринимаю — правда происходит, и что я действительно воспринимаю, и что я — это я? Я — это набор характеристик и только. Вот что такое ты, к примеру, в моём понимании? Ты — это твой голос, твоё лицо, жесты, привычки, родинка под губой, воспоминания, с тобой связанные, мечты, связанные с тобою, и прочее, что о тебе знаю…. Иногда у меня возникает сложное чувство… когда умер мой дед по отцовской линии, ну, ты помнишь, мы мало общались с тобой… я чаще ночевала в общаге, чем у тебя, ещё оправдывалась тем, что по учёбе завалы. И вот когда он умер, во мне лежала какая-то глыба. Я вышла на балкон покурить, и всё было, как прежде. Я видела те же тополя, тот же бортик, то же небо. Глыба говорила мне, что жизнь прежней не будет, но всё вокруг было — было прежним. И я подумала, что если убрать бы глыбу, то я жила бы как раньше. А потом я привыкла без него. Человек такая скотина — ко всему привыкнуть может. Возьмём меня. Из чего я стою? Из пластов, переплетённых нитей знаний, опыта, привычек, предпочтений, страхов… — этот клубок и живёт, он и рефлексирует — причём тут я? А моё тело? Оно живёт само по себе — спит, ест, болеет, перерабатывает пищу, двигает пальцами, перебрасывает кислород… я и понятия не имею, как оно вообще живёт… а я сама по себе — я только думаю и думаю. И мысль о том, что ты есть в неком теле, которое живёт в симбиозе с миллиардами бактерий, состоит из клеток, атомов, электронов — ужасна! Девяносто девять и девять, девять, девять… процентов знаний существовали до тебя, придуманы не тобой, у тебя нет чисто собственной воли, понимаешь? Ну и как тут доказать своё существование? Как найти себя вообще? Я не могу…

— Ты, Насть — сказал, закуривая, Серёжа — права. Как только пообщаешься с тобой, начинаешь задумываться о том, что жизнь — тлен и все мы умрём.

— Ну да. Так оно и есть — усмехнулась я — знаешь, а я, по пьяни, любила смотреть в зеркало, на своё лицо. Оно казалось мне странным, каким-то прямоугольным, угловатым, скуластым и словно бы не моим. Будто из зеркала смотрел какой-то мой знакомый. Я даже, в минуты одиночества чокалась с зеркалом, потом расставляла портреты поэтов и читала им Есеню или «Выхожу один я на дорогу». Иногда Бродского. Особенно любила так с выражением и важно читать «Я входил вместо дикого зверя в клетку». «Чёрный человек» ещё мне нравится. Это вот: «И глаза покрываются голубою блевотой», или «Голова моя машет ушами, как крыльями птица, ей на шее ноги маячить больше невмочь»…. Боги! Боги! У меня дрожь по всему телу от такого! Ну а потом со мной это отражение заговорило. Это дважды было. Разговаривало телепатией, ну его к чертям, я боюсь теперь зеркал.

— А говорило-то о чём? — поинтересовался Серёжка.

— О смерти. Моей. И доказывало, что всё, что я делаю — не имеет смысла. Даже писательство. Оно сказало, что я сама себе придумала какое-то там предназначение — быть поэтом и писателем. А на деле нет никаких Мойр, нет судьбы, понимаешь?

Где-то через неделю, утром, когда я ещё спала в своей комнате в общежитии, мне позвонила Елена, сестра Серёги, моя тётя, и сказала, что Серёжка на десять суток отправлен под арест за вождение мотоцикла в нетрезвом виде. Было необходимо предупредить начальника точки по ремонту техники о том, что роль продавца аксессуаров и, одновременно, мастера будет выполнять Андрей в течение этих дней. Когда я пришла на точку, Андрей паял.

— Здравствуй — поздоровалась я — не скучно?

— Скучновато — поднял голову Андрей и усмехнулся — что, Серёгу посадили?

— Да, докатался. Поехал гулять без меня, и всё тут — влип — пошутила я и предложила пойти выпить кофе в булочной, которая находилась в этом же торговом центре.

— Если тебе скучно, я могу принести пару книг. Серёга тут недалеко живёт, и кто-то должен кормить его кота. Как раз поеду, и захвачу тебе что-нибудь, м? Что хочешь: Буковски, Пелевина, Довлатова или что-нибудь ебанутельнькое из Гофмана? У Пелевина есть про Гитлера и Геббельса, про глюки от грибов, про шаманов, про алкоголиков… много про кого — тебе понравится.

— Приноси что угодно — ответил Андрей — давай я за кофе заплачу — предложил он.

Конец ознакомительного фрагмента.