Каждая пятая

Анастасия Долинская

Мне 22. У меня нет работы и образования, зато есть двое детей, которые сейчас спят у моих родителей и не знают, что их мама в беде. Но самое страшное, что мою историю поймёт каждая пятая женщина в РФ. Или каждая вторая?«Каждая пятая» – художественная новелла, собранная по постам из моего личного блога. Об опыте попадания в ситуацию домашнего насилия, проживания в этой ситуации и сложном пути из неё. Книга содержит нецензурную брань.

1

Если посмотреть на сухие факты последних месяцев моей жизни — можно заключить, что я злобная стерва с наггетсом вместо сердца, причём максимально холодным и остывшим наггетсом. Судите сами: уже почти два года я не отдавала сына его несчастному отцу, разрушила карьеру бедняжки-Андрюши своим заявлением о побоях, а недавно случилось такое, уух. Настоящая лиходейка, признаться честно. Сука. И живу, чаем не попёрхиваюсь. В инстаграм фото с улыбкой до ушей выкладываю. Песни пишу, книгу…

Ох уж эти книги. Иногда я в таком отчаянии и одиночестве, что кажется, Лиля Брик, будь она рядом, довольно ткнула бы меня в солнечное сплетение и кивнула головой. Да, расскажи свою историю.

Эй, Лиля, вообще-то я сейчас пишу про инопланетян и феминизм. Это тоже выстрадано, ты знаешь, Лиля. Ты знаешь, что я не начинаю новой истории, пока не допишу старую.

И тогда Лиля превращается в долгожданный летний вечер, в сиреневое небо, редкие, и оттого более яркие, как слезинки на юном лице, звёзды, в тихий шум города и трели соловья, в прохладу. Превращается и целует меня: глупая, вот твоё вдохновение.

А история довольно банальная.

Ой, наверное, я никогда не забуду эту ночь. 6 марта, холод, 3 утра, а я стою у подъезда и жду полицию и скорую, чтобы писать заявление на мужа. Тошнит — то ли от сотрясения, то ли от страха.

Мне 22. У меня нет работы и образования, зато есть двое детей, которые сейчас спят у моих родителей и не знают, что их мама в беде.

2.

Мой папа — это, знаете, такой человек «Как бы чего ни вышло». Он везде перестрахован. Весь дом в камерах, каждую ночь проверяются двери, и включается сигналка. Моё детство тоже было перестрахованным.

Я никогда не ходила с одноклассниками на тусовки, редко была на свиданиях и только с теми, кого утвердил мой папа. Мой школьный график был расписан поминутно — школа, фортепиано, сольфеджио, хор, английский и бадминтон. За ним неотступно следила бабушка Кира — она высчитала, что мой путь от школы до дома занимал 7 минут, а мой путь из музыкалки — 8. И если мне стоило задержаться хотя бы на минуту — она звонила предупредить, что с подругами мне болтать нечего, потому что дома ждут уроки.

Я была очень послушной хорошисткой, маминой радостью, папиной гордостью. Мой мч был одобрен родителями. Закончила музыкалку с красным дипломом. Мои стихи вошли в несколько сборников. Школа закончена без троек. Я поступила на филфак.

Вот только жить мне не хотелось. Я ненавидела весь мир, а детский психолог говорил, что у меня «горе от ума».

А потом как-то чего-то вышло.

В 17 лет, я, тогда первокурсница, с моим молодым человеком пришла на работу к маме и принесла своё узи. На нём был маленький комочек, который я решила назвать Соней.